Бабочка огня

Глава 33

Рита

Сначала я спустилась на кухню, это заняло у меня не больше минуты, а затем отправилась к Кречетову.

Приглушенные голоса я услышала, как только подошла к лестнице, ведущей к хозяйским покоям. За закрытой дверью разговаривали двое – Кречетов и Дмитрий. К моему удивлению, безопасник позволял себе такие выражения, каких я даже у себя в Солониках от местных алкашей не слышала. Мне стоило больших трудов побороть в себе желание прижаться ухом к дверной щели, чтобы узнать, что вызвало такой поток непечатных слов, но умом-то я понимала, что вряд ли разберусь во всех этих вещах.

Я отошла к панорамному окну и стала глядеть на утопающий в вечерних сумерках пейзаж. Передо мной снова встало лицо Ильи, его высокая крепкая фигура с длинными ногами и висящий на локте мотоциклетный шлем. Я вдруг живо представила, каково это лететь по ночной дороге в потоке света одиночной фары, когда плотная темнота сжимается по бокам, а впереди находится лишь пугающая неизвестность. Вся моя жизнь была похожа на такую дорогу, и скорость, с которой менялись обстоятельства и лица, пугала меня, но не останавливала. Я знала, чего хочу, хоть и боялась признаться самой себе в том, что боюсь не справиться.

За дверьми раздался громкий хлопок. Я вздрогнула, моментально вынырнув из своих раздумий и прислушалась. Сначала мне показалось, что это был стук закрывшейся форточки, потом я почему-то подумала про выстрел, и меня окатило ледяной волной. Но голоса зазвучали снова, и я выдохнула, запретив себе придумывать то, чего нет. Скорее всего, кто-то из мужчин не выдержал и ударил по столу. Как Хрущев, который стучал ботинком по трибуне во время доклада. На самом деле, кажется, такого не было, да и представить Кречетова или Дмитрия с башмаком в руках не получалось, но подобное зрелище вернуло бы меня в более-менее нормальное состояние. Нервы ни к черту, вот и мерещится разное.

Наконец дверь распахнулась. Дмитрий вышел первым и, не заметив меня в темноте, зашагал к лестнице. Хорош безопасник, усмехнулась я про себя и направилась в комнату, где оставался Кречетов.

– Добрый вечер, Михаил Айвазович, – твердо сказала я, разглядывая спину хозяина дома.

Он обернулся. Лицо его было напряженным и злым.

– Чего тебе?

Я положила перед ним коробку с телефоном.

– Хотела поблагодарить за столь щедрый подарок и сказать, что взять его не могу.

Кречетов зыркнул на меня и прошипел:

– Бери, я два раза предлагать не стану.

– Есть такие предложения, от которых невозможно отказаться... Но я... Я не могу... Простите.

Кречетов выдвинул стул, сел и сжал виски пальцами, словно у него внезапно заболела голова. Мне бы уйти, но я продолжала стоять и смотреть на него, ожидая, чем закончится повисшее между нами молчание. Я не чувствовала ни гордости за свой отказ, ни презрения к этому человеку, ничего, кроме усталости. И как странно, в нем я тоже уловила нечто похожее: он поднял на меня глаза, показавшиеся мне тусклыми и безжизненными в неярком свете настольной лампы.

– Может, ты думаешь, что я стану тебя уговаривать? – Вдруг спокойно спросил он.

Я покачала головой:

– Спокойной ночи, Михаил Айвазович. Не держите на меня зла.

– Что с тобой не так, Рита? – Он поднялся, но остался на месте, уперев руки о стол и подавшись вперед. – Я же знаю, что-то произошло... Откуда у тебя синяки? На тебя напали, хотели изнасиловать? Кто? Скажи мне, и я разберусь. – Голос Кречетова звучал с мягкими интонациями, но я чувствовала еще кое-что.

Дед Толя говорил, что добрый и злой тон звучат по-разному, но на следствии и в тюрьме итог всегда один. Так что не стоит поддаваться на провокации, какими бы приятными они не были. Возможно, прислушайся я к откровениям деда с должным вниманием, со мной бы не произошли все эти несчастья. Теперь я следовала его совету и обольщаться не собиралась.

– Я просто упала. Поскользнулась, когда перебегала дорогу. Чуть под колеса не попала. Слава богу, обошлось.

– Обошлось... – Хмыкнул Кречетов и недоверчиво прищурился.

– Я пойду?

– Возьми телефон. Это не подарок, а рабочий инструмент. Будешь мне писать и звонить, если что. Симка внутри, мой номер тоже.

Я замешкалась. Искушение было слишком сильным. Ведь я могла позвонить в детский дом и вообще...

– Если мне что-то потребуется, я скажу Дмитрию, – твердо ответила я. – Он же все вам докладывает?

Кречетов усмехнулся:

– Да, так и есть.

– Следите за мной, ждете, когда я что-то сделаю не так, – вздохнула я. – Продолжайте, Михаил Айвазович, так я буду знать, что успехи ваших детей радуют не только меня.

Кречетов на миг отвел глаза, а потом снова вперил их в меня.

– Ладно. Телефон я здесь положу, – он подошел к шкафу и положил коробку на видное место. – Если что, ты знаешь, как поступить.

Я не стала раскланиваться, просто развернулась и направилась к дверям, чувствуя между лопаток его взгляд.

– Рита!

Я остановилась.

– Я ведь все равно узнаю!

Я закрыла за собой дверь и с колотящимся о ребра сердцем кинулась к себе. Может, стоило рассказать ему обо всем, думала я, разбирая кровать. И что? – тут же задала себе встречный вопрос. Они все одним миром мазаны, нечего обольщаться. Если я покажу слабину, то Кречетов вцепится в меня, как в больное животное.

Понятно, что никаких отношений с женой у него нет, иначе она вела бы себя по-другому. Наверняка имеются любовницы, которых он вот так же одаривает вещами и деньгами. Как он сказал: что с тобой не так? Все не так – в этом моя радость и беда.

«Кошка гуляет сама по себе, Ритка, но тебе я такой доли не хочу, – сказал мне дед Толя незадолго до смерти. – Любить хорошо. Сладко... Найди такого, кто за тебя жизнь готов отдать. На всякую шелупонь не разменивайся. Поняла ли?»

– Поняла, дедуль... – Я накрылась одеялом с головой и закрыла глаза. Потом просунула ладонь под матрас и нащупала рукоять кухонного ножа. Холодный металл немного успокоил разгоряченную кожу. Я вновь подумала об Илье, но образ его все время расплывался за серым туманом, в котором я увязала все глубже и глубже...