Безжалостный принц

Глава двадцать шестая

Массимо

Я бью этого ублюдка кулаком в живот. Он пытается согнуться пополам, но мои солдаты его удерживают.

Я уже изуродовал его лицо. Это я изо всех сил стараюсь не убить его задницу.

Действуй и покажи свой гнев, а потом задавай вопросы.

И, боже мой, у меня есть вопросы к этому маленькому придурку.

— Стой… — вопит Джейкоб. Тристан бросает на меня суровый взгляд.

Однако Андреас и Доминик находятся по другую сторону моей стороны и, похоже, выступают за избиение.

Какого хрена я должен хорошо себя вести после этого маленького представления? При обычных обстоятельствах я бы пустил пулю в голову этому ублюдку прямо там, в церкви. Конечно, я сделал это не из-за нее… Эмелии. И, черт возьми, отец Де Лука никогда раньше не видел, как я убиваю.

Я не собирался убивать этого парня на священной земле, на глазах у всех.

Вывести его на улицу — это немного лучше, но все равно плохо.

— Стой? Серьёзно? — рычу я и вытаскиваю пистолет. Я бью его по лицу тыльной стороной. Кожа мгновенно трескается, и кровь льётся по его щеке. — Ты, ублюдок. Похоже, ты не знаешь, кто я. Или, может быть, ты ищешь смерти. Ты думаешь, что можешь просто ворваться на мою свадьбу и сделать то, что ты мне только что насолил, и остаться в живых, чтобы рассказать об этом?

Надо отдать должное этому парню. Может, у него яиц больше, чем у меня. В конце концов, он только что признался в любви моей жене с крыши, чтобы все слышали.

— Мне все равно, кто ты, Массимо Д'Агостино, — отвечает он сквозь кровь, текущую из зубов. — Убей меня, если хочешь. Все, что меня волнует — это она. Этот брак был не настоящим. Ты увез ее и разбил ее мечты. Она должна была быть во Флоренции, а не здесь в этот день, чтобы выйти за тебя замуж.

Я ударил его снова, но на этот раз я ударил его потому, что он прав.

Он пускает еще больше крови и начинает задыхаться, но смотрит на меня прямо в упор. Я не знаю, что бесит меня больше. Тот факт, что он любит мою девочку, или то, что он любит ее так сильно, что готов подвергнуть себя опасности и умереть за нее.

— Думаешь, ты смелый? — спрашиваю я. Это бесполезный вопрос.

— Мне все равно. Она в опасности, а когда придет опасность, она заберет всех вас. Ваш Синдикат ничего не сможет сделать против людей, которые придут за вами. Вы умрете, и я не хочу, чтобы она пошла ко дну вместе с вами.

— О чем ты говоришь? — Этот ублюдок что-то знает. Что-то, что заставило его рискнуть жизнью, чтобы попытаться спасти Эмелию.

— Найди свою собственную информацию, — кричит он, пытаясь пнуть меня.

Я принимаю удар, чтобы наброситься на него. Охранники роняют его, когда я это делаю, и я наношу ему двойной удар в лицо. Я почти готов надрать ему задницу, но сдерживаюсь. Господи Иисусе, разве я когда-нибудь сдерживался? Он не может сказать мне то, что мне нужно знать, если я слишком сильно его изуродую. Вместо этого я хватаю его за лицо и держу его челюсть, чтобы он мог посмотреть мне в глаза и увидеть, что я настроен серьезно и мне нужно знать то, что знает он.

Он может вести себя как наглец, если захочет, но посмотрим, что он скажет, когда я сломаю ему челюсть за то, что он на меня пописал.

— Послушай меня, ты, мелкий засранец, — начинаю я и стискиваю зубы. — Ты скажи мне то, что мне нужно знать прямо сейчас. Если ты, черт возьми, любишь Эмелию так, как говоришь, ты мне все расскажешь. Расскажи мне, чтобы я мог ее защитить.

Должно быть, это чудо, которое с нами происходит, но его взгляд несколько смягчается, и он, кажется, менее непреклонен в своем стремлении удерживать информацию.

— Здесь присутствуют члены Круга Теней, — говорит он, и этого достаточно. Мне не нужно смотреть на братьев, чтобы понять, что они напряглись при упоминании группы. — Там был парень. Русский парень. Он разговаривал в баре в метро. Я услышал разговор, который не должен был слышать.

— Как он выглядел?

— Длинные черные волосы и татуировка в виде змеи на лице, огненный герб Теней, вытатуированный на щеке.

Влад.

— Что он сказал? — спрашиваю я.

— Он сказал, что заберет то, что ты у него украл, — отвечает Джейкоб.

Я отпускаю Джейкоба и прищуриваюсь. Какого хрена он мне говорит?

Украл?

Я?

Я ничего не крал.

— Я ничего у него не крал, — хрипло говорю я.

— Он думает по-другому. Он сказал, что заберет свое обратно и с удовольствием убьет тебя, твою семью и всех, кто с тобой связан, когда план будет выполнен. Он сказал, что ты можешь искать его сколько хочешь. Ты его не найдешь, но он придет за тобой, когда будет готов.

— В каком баре ты был? — спрашиваю я.

— Ворон. Я видел его там уже три раза.

Я с силой прикусываю задние зубы. Этот чертов бар, место, где я был уже дважды с тех пор, как мы узнали о возвращении Влада. Никто ничего не знал, хотя Влад был там трижды. Ложь. Они за это заплатят.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Вчера вечером. Мигель, владелец, разговаривал с ним, — объясняет Джейкоб.

Я стою и смотрю на Джейкоба. Он смотрит на меня так, будто не знает, чего ожидать. Мои братья делают то же самое. То, что я собираюсь сделать, совершенно неожиданно.

— Вставай и проваливай. Не говори никому ни хрена. Этого разговора никогда не было.

Теперь он смотрит на меня так, словно не может поверить, что я его не убил.

Он встает и продолжает смотреть.

— Что ты сделаешь? Ты же знаешь, что эти люди выше тебя. Они убийцы, которые работают по-другому. Слишком сильны даже для синдиката.

— Не беспокойтесь обо мне.

— Эмелия… что с ней? — Его брови сошлись на переносице.

Жестокая улыбка поднимает уголки моего рта.

— Моя жена, не твоя забота. Теперь она моя, и если я увижу тебя снова, ты мертв. И любой другой, кто тебе дорог, тоже. — Его глаза широко распахиваются, когда я говорю это. Этот дурак никогда не думал о своей семье. — Считай, что тебе повезло, что ты проявил неуважение ко мне и был единственным парнем, который ушел. А теперь иди.

Ему определенно повезло. Повезло, что мои чувства к Эмелии настолько сильны, что я не смог причинить ему больше боли, чем причинил.

Джейкоб знает, что больше не стоит мне ничего говорить. Я смотрю, как он ковыляет прочь.

Я поворачиваюсь к охранникам, как только он заворачивает за угол переулка, и больше его не вижу.

— Уйди с глаз моих и убедись, что с моей женой все в порядке, — приказываю я.

Жена…

У меня теперь есть жена. И какой способ начать наш брак, когда другой мужчина говорит единственной женщине, с которой я когда-либо был близок, что он ее любит. И это дерьмо.

Охранники двигаются, и я поворачиваюсь к своим братьям. Они все выглядят готовыми убивать.

Па задержался, чтобы пойти домой с Эмелией. Хотел бы я, чтобы он был здесь сейчас.

— Что, черт возьми, Влад мог подумать, что ты украл? — спрашивает Тристан.

— Я, блядь, не знаю, — отвечаю я. Я не могу придумать, что это может быть за чертовщина. — Мне нужно его найти.

— Мы искали этого придурка везде, — добавляет Андреас. — Что, черт возьми, он задумал?

— Что бы это ни было, мы не должны были знать, что он жив, — говорю я, тяжело сглатывая. — А потом его увидел Пьербо. Он знает, что мы его ищем, и причина, по которой мы не можем его найти, этот план. У него есть помощники. Люди, которые могут помочь ему оставаться скрытым.

— Что теперь? Если никто не говорит, значит, они нас недостаточно боятся, — говорит Доминик.

Кровь кипит. Я уже знаю ответ на этот вопрос.

Всегда одно и то же.

Будьте безжалостны и бессердечны.

— Я думаю, пришло время это исправить, и мы знаем, с чего начать.

Ворон.

Я поворачиваюсь и иду по переулку. Мои братья следуют за мной.

Кровь окрасит улицы еще до захода солнца.

Я вхожу в дом с пятнами крови на лице. Уже поздно, около девяти.

Па выходит из гостиной, выглядя обеспокоенным. Я отправил ему сообщение ранее, дав знать, что происходит. Присцилла выходит из кухни и останавливается, увидев меня, затем поворачивается обратно, как обычно, чтобы схватить что-нибудь, чтобы отмыть меня.

В тишине я возвращаюсь в комнату с папой и снимаю рубашку.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Нет. Ни черта. Я ничего не получил. Ничего, кроме крови владельца Ворона на моих руках и кучи людей, которые сбежали.

Не можешь говорить, беги. Я их не виню. Многим угрожали бы жизнями их семей, если бы они заговорили.

— Сосредоточься, мой мальчик. Сосредоточься на том, что нам нужно. Все, что мы можем сделать, это держать глаза открытыми и смотреть вокруг.

— Да. Это иронично. Я думал, что, взяв Эмелию и связавшись с Риккардо, я не буду чувствовать себя бесполезным, беспомощным или бессильным.

Это первый раз, когда я действительно это почувствовал.

— Папа, я не могу просто сидеть и ждать.

— Нет, конечно, нет, но и сходить с ума, глядя, тоже нельзя. Нужно сохранять спокойствие и сосредоточенность.

Я провожу рукой по волосам и думаю об Эмелии.

— Как она?

Па вздыхает. — Нехорошо. Думаю, тебе стоит пойти к ней.

— Да.

Присцилла заходит с миской теплой воды и какими-то тряпками и оставляет нас. Я начинаю смывать с себя кровь. Я собираюсь долго принимать душ, но сначала хочу увидеть Эмелию. И я не хочу, чтобы она увидела меня со следами смерти на теле. Первое, что она подумает, что я что-то сделал с Джейкобом.

— Я собираюсь уходить. Позвони мне, если что-то случится. Извини за сегодняшнее дерьмо, сынок. — Папа успокаивающе кладет руку мне на плечо.

— Спасибо. По крайней мере, я знаю больше, чем вчера.

Па кивает и уходит.

Я поднимаюсь наверх и готовлюсь к ссоре с Эмелией, которая мне не нужна.

Когда я вхожу, она оказывается в том же беспорядке, в котором я ее и ожидал. Она все еще одета в свое свадебное платье и сидит в углу комнаты, прислонившись спиной к стене. Слезы заставили макияж струиться по ее лицу.

— Ты причинил ему боль? — спрашивает она.

Я медлю с ответом, что ранит ее еще больше. Мне не нравится причинять ей боль, но что насчет меня? Какого хрена я должен чувствовать к Джейкобу? Я не уверен, что у нее нет к нему чувств.

Посмотрите на нее. Беспорядок из-за… кем он был? Потенциальным любовником. Я просто оказался первым.

— Массимо, — кричит она. Ее голос пронзает меня.

— Я не причинил вреда твоему маленькому парню, Эмелия. Я хотел, но не сделал этого. Вместо того, чтобы убить его за то, что он посмел позорить меня, я немного побил его и отправил восвояси. — Хотел бы я, чтобы в моем голосе не было столько эмоций.

— Избил его? Что именно ты сделал? Что это значит? — Она выглядит напуганной.

— У него нет ни одного потерянного зуба.

Ее руки сжаты в кулаки.

— Ты такой придурок. Что с тобой?

Я вижу красный. Это цвет, который я вижу перед собой, и это первый раз, когда это происходит с ней. Я не знаю, как она может спрашивать меня о таком дерьме.

— А что, черт возьми, ты ожидала? Ты думаешь, то, что он сделал, было нормально? — бросаю я в ответ.

— Нет, это было не нормально. Конечно, это было не нормально. Но разве тебе нужно было его бить? Он мой лучший друг.

Господи Иисусе, я не могу сейчас с ней разговаривать. — Поправка, он твой бывший друг. Ты больше никогда не увидишь этого ублюдка.

— Ты не можешь указывать мне, что делать, — утверждает она. Кажется, она окончательно забыла, как все устроено.

— Да, могу. Когда я в последний раз проверял, ты моя. Ты моя жена, Эмелия, и ты не будешь проявлять ко мне неуважение с этим мальчиком. Посмотрим, как тебе понравится, когда все поменяется.

Ее глаза расширяются. Я знаю, что был мудаком, когда говорил это, но сейчас мне все равно. Я пытался научиться быть нежным с ней, но это не работает, поэтому я буду играть жестко.

— Когда? — спрашивает она. — Когда ситуация изменится, Массимо?

Хорошо... пусть волнуется, что я изменю. Но шутка, блядь, на мне. Даже если бы я хотел, я бы не смог ей изменить. Но ей это знать не обязательно. Она может вариться в своих мыслях.

Я слишком возбужден от ярости и ревности, чтобы быть рядом с ней, поэтому я поворачиваюсь и ухожу. Прежде чем я дохожу до двери, я слышу, как что-то ломается. Я оборачиваюсь и вижу, что она разбила вазу о стену.

— Куда ты идешь? — требует она, но я не отвечаю. — Ты идешь к ней? Габриэлле?

Я ухожу и закрываю дверь. Выйдя наружу, я слышу, как она срывается, но продолжаю идти.

Свою первую брачную ночь я провожу в стрип-клубе.

В офисе.

Я заказываю пиццу и пиво и смотрю классические фильмы, пока не засыпаю за столом.

На следующий день рано утром меня будит телефон. Он жужжит прямо у моей головы на столе. Это Тристан.

— Эй, чувак, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал как дерьмо.

— Эй, у нас проблема, — отвечает он.

Я резко выпрямляюсь. Мои первые мысли — об Эмелии.

— С Эмелией все в порядке? — выпаливаю я. Это глупый вопрос, ведь я должен быть с ней.

— Это не она, а ее друг. Он мертв.

У меня пересыхает во рту.

— Что? — Я встаю, сбивая коробку с пиццей на пол.

— Сотрудник полиции сказал, что его нашли в переулке Ворона.