Безжалостный принц

Глава тридцать пятая

Эмелия

Я ждала Массимо. Прошло несколько часов. Доктор ушел некоторое время назад, поэтому я ожидала, что он придет и вынесет свое наказание.

Мой разум подсказывал мне, что он это сделает, но потом я вспомнила, как он спас меня.

Он вернул меня из мертвых. Я услышала его.

Я помню мужчину, который плакал, обнимая меня. Его сердце билось так близко к моему уху, говоря о любви.

Потом мы вернулись сюда, и я как будто вошла в Зону Сумерек. Все казалось абстрактным и сюрреалистичным. Вокруг меня что-то происходило, и я не совсем понимаю, что именно.

В чем я уверена, так это в том, что Массимо в ярости. Я просто не знаю, куда он направил свою ярость. Он бы знал, что Кэндис или Присцилла рассказали мне о лодке, и поскольку я видела Присциллу дважды за последние несколько часов, но никаких признаков Кэндис, я склонна полагать, что он знает, что это была она. Я просто молюсь, чтобы он ничего с ней не сделал.

Я была здесь, сходила с ума от беспокойства, мои мысли были повсюду. Я даже не думала о том, что я жива. Я жива, но план пошел к черту. Папа послал тех людей, чтобы поймать меня. Они стреляли в Массимо и его братьев. Люди погибли. Я никогда не ожидала, что это произойдет. Я уверена, что папа уже знает, что мы потерпели неудачу.

Я узнала одного парня. Его звали Влад. Я встретила его на благотворительном балу. Папа представил его как инвестора.

Дверь распахивается, и я от страха подпрыгиваю, спрыгивая с кровати.

Массимо стоит передо мной, как буйный сумасшедший, глаза красные, лицо в пятнах. Ярость и страх на всем его лице.

Я никогда не видела его испуганным, пока сегодня он не обнял меня. Это хуже.

— Расскажи мне, что случилось. Расскажи мне все. И не смей мне лгать. — Он поднимает правую руку и сжимает ее в кулак. В левой руке у него конверт. — Пропусти часть о Кэндис. Я знаю эту часть. Она уже мне все рассказала.

Меня начинает трясти.

— Говори, Эмелия, расскажи мне, что случилось! — требует он. — У нас все было хорошо, а потом ты вдруг решила сделать это сегодня?

— Я видела тебя с Габриэллой. Она сидела у тебя на коленях в гостиной. Голая.

— Я ничего с ней не делал.

— Ты ее также не оттолкнул. А как насчет вчерашней ночи? Где ты был? Я видела сообщение, которое она тебе послала, в котором говорилось, чтобы ты пошел к ней, и ты пошел.

— Черт, Эмелия, черт возьми. Я думаю, я доказал тебе не раз, что буду говорить тебе только правду. Я не видел ее до сегодняшнего дня. Я бы никогда не изменил тебе. — Его взгляд цепляется за мой, и он стискивает зубы. — Я выгнал ее и убедился, что она знает, что никогда больше не попытается сделать со мной ничего подобного.

— Извини. Я не знала, что и думать… — выдавливаю я из себя, но его взгляд все еще полон ярости.

— Скажи мне, какое отношение к этому имеет твой отец. Ты ему звонила.

— На сборе средств он сказал, что пытается вернуть меня и что я не должна доверять тебе. Он сказал, что ты никогда меня не полюбишь. А потом я увидела тебя сегодня с Габриэллой. Я подумала, что он прав.

Он проводит рукой по волосам и встряхивает их.

— Ну, Эмелия, пришло время мне показать, кто твой отец на самом деле. Я скажу тебе, кто этот человек, которого ты называешь отцом.

Я напрягаюсь, мое тело настолько напряжено, что я не могу дышать.

— Когда мне было десять, твой отец ворвался в наш дом со своими людьми и выбросил нас на улицу. Без предупреждения, без шанса собрать даже чертову сумку. Доминику было шесть, он почти младенец. Пока он цеплялся за маму, я смотрел, как твой отец отдавал приказы, уничтожить все внутри и выгнать нас, включая всех, кто на нас работал. Мой отец разорился в одну ночь. Твой отец забрал все, настроил против нас тех, кто мог помочь, и запугал остальных. Он ясно дал понять, помощь нам будет стоить жизни — им и их семьям. Вот кто твой отец.

Он сжимает кулак, а его голос становится жестче, как у человека, которого я больше не узнаю.

— Папа говорил, что делал вещи, за которые стыдно, но это… это за гранью. Годы мы просто выживали, стараясь найти, где жить. Куда бы мой отец ни шел, никто не протягивал руку помощи. А знаешь почему? Потому что твой отец был влюблен в мою мать, но она не выбрала его. Вот и всё. Он разрушил нас. Когда она умерла, он нанес последний удар. Мне было двенадцать. На похоронах моей матери он приставил пистолет к моей голове. Представь, две ступени от ее могилы, только что похоронили, а твой отец решает угрожать убить меня и мою семью. Как можно делать такое ребенку?

Мои щеки горят, я прикрываю их руками, пытаясь перевести дыхание.

— О, Боже… — едва выдыхаю я.

Он продолжает:

— Это все, что я скажу о себе. Теперь о тебе. Твой отец взял тебя на благотворительный бал, чтобы продать. Такие балы устраиваются тайно, чтобы заключать сделки, как эта — деловой брак.

Я качаю головой, не веря.

— Что?

— Ты встретила там кого-то? — спрашивает он.

— Да… того человека на лодке, который стрелял в тебя сегодня.

Моё сердце замирает, а лицо Массимо мрачнеет. Он смеется горьким смехом:

— Твой отец — мерзавец. Но, ради Бога, не верь мне на слово. Помни, он говорил тебе не доверять мне? Вот и не доверяй. Доверяй своим глазам.

Он протягивает мне документ, и я нехотя беру его. Моих сил почти нет, но любопытство сильнее. Я читаю и не верю своим глазам.

Это договор купли-продажи.

Настоящий Договор купли-продажи заключен 17 ноября 2018 ^года между Риккардо Балестери (ПРОДАВЕЦ) и Владом (ПОКУПАТЕЛЬ) с целью согласования продажи Эмелии Балестери за

30 миллионов долларов.

Условия контракта

Стороны договорились о нижеследующем:

Эмелия будет доставлена к вам домой во Флоренцию, Италия, 10 июля 2019 ^года.

Эмелия присоединится к другим женщинам в борделе и будет выполнять все услуги, которые попросят ваши клиенты. Ее тело будет принадлежать вам, чтобы вы могли делать с ней то, что захотите.

Вы соглашаетесь, что она сможет ходить в художественную школу, когда ей не нужно будет работать на вас…

Я больше не могу читать.

Внизу подпись моего отца, рядом два пустых места. Одно место для моей подписи, другое для Влада.

— О Боже, — выдыхаю я, мои руки трясутся так сильно, что я роняю контракт.

— Влад хотел видеть тебя в своем борделе только в качестве замены одной из убитых им женщин, Эмелия. Ты знаешь, что он делает с женщинами? — Я не хочу, чтобы он мне рассказывал.

— Не говори мне, — качаю я головой.

— Тебе нужно это услышать. Он насилует, пытает и заставляет тебя молить о смерти. Когда он положит глаз на приз, он не остановится, пока не получит то, что хочет, и все это ради забавы. Вот что он сделал с женой Тристана. Потом он подумал, что было бы забавно отправить ему ее голову в коробке с запиской и ее обручальным кольцом.

Я кричу от ужаса.

— Твой отец послал его сегодня, чтобы заставить тебя выполнить этот гребаный контракт. Вот кто твой отец, Эмелия. Я… я не засуну голову моей девочки в коробку. — Это второй раз, когда я вижу, как он плачет.

Я бы не поверила. Но я настолько ошеломлена тем, что только что услышала и прочитала, что не могу перестать плакать.

Желчь поднимается в моем желудке. Я бегу в ванную и меня начинает рвать. Мое бедное тело выворачивается вперед, и все, что я съела с тех пор, как вернулась с лодки, выходит наружу.

Массимо следует за мной. Хватает меня и придерживает мои волосы.

Я начинаю сильно плакать, пока он обнимает меня.

Этот ужас действительно кошмар. Папа собирался продать меня этому человеку, и вот я злюсь на него, потому что он продал меня Массимо.

— Мне жаль, — говорит Массимо. Я смотрю на него, пытаясь разглядеть его сквозь слезы.

Мои ноги подкашиваются, и я падаю на пол, заливаясь слезами.

Массимо продолжает держать меня, а я цепляюсь за его рубашку и удерживаю его.

Я все время спрашивал себя, кто эти монстры в этой истории. Эта кошмарная сказка. Я так сильно хотел узнать, потому что не знала, кому доверять.

Монстром оказался человек, которого я знала всю свою жизнь.

Папа.

Мой отец.

Он дьявол.

Я не помню, как заснула. Или как лежала на кровати.

Но я здесь, и единственный свет, проникающий через окно — это лунный.

Массимо сидит у окна, без рубашки, в одних боксерах, смотрит наружу. Он выглядит так, будто следит за домом, за мной.

Я шаркаю и вижу, что я голая. Поскольку я не помню, как снимала одежду, я предполагаю, что он, должно быть, снял ее, когда я заснула. Когда я сажусь и натягиваю одеяло на грудь, он смотрит на меня.

— Массимо, — хрипло говорю я.

Он подходит ко мне и ложится в кровать.

— Засыпай, Princesca, — шепчет он, касаясь моих губ своими.

Я чувствую себя такой хрупкой, и я больше не хочу спать. Я просто хочу его.

— Могу ли я просто провести с тобой время? — бормочу я.

— Тебе пришлось многое пережить сегодня. Я чуть не потерял тебя. Тебе нужно отдохнуть. — Боль все еще теплится в его глазах, но голос нежен, и мне кажется, что я снова разговариваю с той его частью, которая хочет меня.

— Я больше не чувствую усталости. Ты смотрел в окно.

— Просто присматриваю, — отвечает он. Я знаю, что он присматривал за Владом.

— Как думаешь, он вернется после того, что случилось?

Он берет мою руку и нежно сжимает ее.

— Я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом.

— Он вернётся, не так ли?

— Я не позволю ему забрать тебя, Эмелия. Я никому не позволю забрать тебя, даже смерти. Я буду держаться. Я упрямый. Им придется вырвать тебя из моих холодных мертвых пальцев, чтобы попытаться забрать тебя у меня. Или связать меня, чтобы попытаться это сделать. — Он проводит пальцем по моей щеке. Тепло разливается по моему сердцу.

— Ты сделаешь все это для меня?

— Ты моя жена. — Он слабо улыбается мне, показывая свою усталость. — Ты моя, моя девочка.

— Мне жаль… Мне жаль за все, за все, что сделал тебе мой отец, и за то, что предала тебя.

Он качает головой. — Ты не можешь извиняться за своего отца, Эмелия. Ты не можешь.

— Тогда я извиняюсь за себя и за свою роль в произошедшем вчера, — говорю я, чувствуя, что настало время быть честной. — Когда я увидела Габриэллу, меня словно выбило из колеи. Но правда в том, что я все это спланировала, еще до того как приехала сюда. Я остановилась только после того, как мы сблизились. А потом, на благотворительном вечере, я увидела своего отца. Он сказал, что ты никогда не сможешь меня полюбить, и я ему поверила.

Он тянется вперед и обхватывает мое лицо. Когда он опускается к моим губам, я тоже двигаюсь к нему. Наши губы встречаются для поцелуя, который просачивается в мои вены и согревает мою кровь. Она течет по моему телу, и впервые я чувствую себя живой.

Я жива, и каждый дюйм меня пробуждается, когда он начинает меня трогать. Он проводит пальцами по моей груди. Мы падаем обратно на подушку, в жар страсти и ту первобытную силу, которая всегда приходит за нами.

Мы целуемся крепко, с эмоциями, которые тяготеют над нами. Кажется, что он пробует меня на вкус. То, как он касается меня и целует мое тело, это смесь потребности и тоски. Сладко и сильно, мягко и жестко. Любовно и жадно. Жадно, как будто он голоден по мне и жаждет меня. Я жажду его тоже. Он тоже мне нужен. Я тоже хочу его.

Потребность и желание в этот момент на одном уровне. Его губы покусывают твердый бутон моего клитора. Его язык мечется внутри моей киски, пока он вылизывает меня.

Я стону, кончаю ему на лицо, когда он толкается в меня. Он поднимается, беря меня за руку, чтобы потянуть вперед.

— Встань на четвереньки и посмотри в зеркало, — командует он. Голос у него жесткий и требовательный. Прямо как у него.

Возбуждение кружит мне голову, но я делаю, как он говорит. Он включает свет, а я встаю на четвереньки и поворачиваюсь к длинному зеркалу на стене, чтобы видеть себя. Мои волосы падают вперед, а грудь висит передо мной, как подушки, с сосками, твердыми и шершавыми от его дикого сосания.

Он становится позади меня и берет свой член в руки, качая его по всей длине. Он делает это так, чтобы я могла видеть его в зеркале. Я смотрю на него, красивого и великолепного, мужественного и мускулистого, качающего свой член, пока я подчиняюсь на четвереньках рядом с ним.

— Помни, Эмелия, доверяй тому, что видят твои глаза. Люди могут сказать тебе все, что угодно, но, когда ты это видишь, ты знаешь. Когда ты это чувствуешь, ты можешь в это поверить. Когда ты веришь в это, не видя, ты неудержима, — говорит он и хватает меня за бедра.

Мне удается сделать вдох, прежде чем он погружается глубоко в меня. Так глубоко, что я чувствую, как длина его члена касается моей души, если бы такое было возможно, то именно так я бы себя чувствовала.

Он начинает входить в меня, и я стону от удовольствия.

Я наклоняю голову, но он рычит.

— Смотри на нас. Не отводи взгляд.

Я слушаюсь и делаю, как он говорит, наблюдая, как он трахает меня в зеркале. От этого зрелища у меня текут слюнки, а тело воспламеняется огнем, который обжигает меня всю.

Моя грудь подпрыгивает с каждым толчком. Мои волосы спутываются, висят передо мной, как нити шелка. Все, что я вижу сквозь реку коричневых прядей, струящихся передо мной, это мы. Я и Массимо.

Тогда я понимаю, что он имеет в виду.

Нам это нравится. Впервые я действительно чувствую, что дело не в контракте.

Это мы как пара, делающая то, что мы делали бы, если бы были только мы и все остальное не имело бы значения.

Я вижу и знаю.

Я чувствую и знаю.