Безжалостный принц

Глава тридцать первая

Массимо

Руки Маттео напрягаются, когда он смотрит на изображение Влада, лежащее на столе в его офисе. Он выглядит разъяренным.

Это изображение, которое мы получили с камеры Пьербо.

Мы с папой сидим перед ним, ждем, что он что-нибудь скажет. Мы только что ввели его в курс дела.

Он поднимает голову и бросает холодный взгляд на Па.

— Я понятия не имею, какую транзакцию он ждет, — заявляет он. — Это может быть что угодно. В течение следующих нескольких недель произойдет ряд событий, которые составят миллиард долларов. Однако очевидно, что он должен хотеть ввести Код Десять. Убить нас нахрен и забрать все.

Па кивает.

— Да, это может быть только так.

Филипп смотрит на меня, потом снова на Па.

— Что происходит между тобой и Риккардо? Я спрашиваю, как друг, Джакомо.

Па смотрит на меня. Я не знаю, что тут делать. Мы выполнили свою миссию, но что это будет значить? Это может означать всякую хрень.

— Как твой друг, я скажу тебе, что я не имею права это обсуждать. Как мой друг, я ожидаю, что ты будешь уважать мои желания и желания моего сына.

Филипп раздраженно вздыхает.

— Чёрт возьми, Джакомо, между тобой и Риккардо всегда зреет дерьмо. Недавно между вами произошло что-то. Что-то, что заставило его отказаться от права голоса в Синдикате и его дочери. Это чертовски долговая расплата. У тебя на него ещё больше грязи. Больше, чем эта с этим безумцем из Круга Теней. Грязь, о которую ты точно не должен был споткнуться. Я думаю, это связано с синдикатом.

— Мы подписались кровью, и я человек чести. Я не имею права ничего тебе рассказывать. Я разобрался с дерьмом, и это новое дерьмо, которое висит у тебя над головой, — твердо говорит ему Па, напоминая о своем старом я как босса.

— И что мне делать? Я предан синдикату. Только за это дерьмо я должен рекомендовать Братству кровавую смерть.

Я вскакиваю на ноги. Па должен меня удержать. Он знает, что я собираюсь забить зубы Маттео ему в глотку или убить его задницу. Кровавая смерть означает убийство Риккардо и его семьи. Он хочет убить Эмелию. Вот с кого они начнут.

— Ебаный ублюдок, ты не вмешиваешь мою жену в это. Не вмешивай ее в это нахрен! — кричу я.

Лицо Маттео несколько смягчается, когда он видит мой ответ.

— Если ты даже подумаешь причинить боль моей жене, я перережу тебе глотку прямо там, где ты стоишь, и у тебя не будет ни единого шанса порекомендовать дерьмо кому-либо, — угрожаю я. Па крепче сжимает мою руку. — Мне не нужно было ничего тебе говорить. Я мог бы забрать свою семью и сбежать. Я мог бы сбежать со своей девушкой, как последний ублюдок, и оставить тебя умирать.

Он тоже встает и опускает голову. — Мои извинения, — говорит он и бросает на Па быстрый взгляд. — Я больше не буду спрашивать о вражде между тобой и Риккардо, и я не буду рекомендовать кровавую смерть. Однако я рекомендую ему смерть. Так что у него будет шанс прийти и заявить о своей невиновности, если он решит принять этот шанс.

Па отпускает меня, и я сжимаю челюсти. Смерть Риккардо лучше, чем быть непосвященным. Мне на него плевать. Он заслуживает всего, что получает. Синдикат — безжалостные ублюдки. Это приглашение, о котором он говорит, по сути означает расстрел.

— Вы думаете, Риккардо просто придет на встречу, зная, что на ней он, скорее всего, умрет?

— Нет, поэтому мы будем его искать. Я думаю, само собой разумеется, что мы все в опасности, пока не выясним, какую транзакцию он ждет. Поэтому мы будем его искать, а когда найдем, посадим его под замок и дадим ему возможность высказаться.

— Он ведь мог это осуществить, не так ли? Он, должно быть, думает, что может.

— Самое важное в Тенях то, что у них всегда есть помощь, и никогда не знаешь, кто им помогает, — отвечает Филипп. Его бледно-голубые глаза выглядят еще бледнее. — Это враги, у которых есть союзники, они могут быть рядом с вами, и вы никогда не узнаете об этом, пока не станет слишком поздно. Мы сильны, но даже могущественные могут пасть. Я поручу это лучшим людям. Предлагаю вам сделать то же самое. Больше рук, меньше работы.

У меня уже есть работающий шафер, Доминик.

— Хорошо, мы зайдем еще раз, когда сможем, — говорит Па.

Филипп кивает, и мы уходим. Я первый, кто проходит через дверь. Когда мы выходим, я бью кулаком в стену.

— Сынок… успокойся, — говорит Па.

Я поворачиваюсь к нему лицом. — Па, я ему не верю, черт возьми. А если он придет за ней?

— Мы должны защищаться от всех и всяческих случайностей. Я не думаю, что он это сделает. Он просто взбешен, что мы не скажем ему, что сделал Риккардо изначально. Если мы это сделаем, это будет смерть и для нас. Никаких сомнений. Когда я узнал, что Риккардо ворует у них, я должен был сообщить об этом, но я решил подшутить над ним.

— Мы, не только ты. — Теперь, когда это сделано, я не могу чувствовать искупления, которого искал. Я качаю головой.

— Я знаю. Не позволяй этому задеть тебя. Иди домой к жене и остынь. Ты уже несколько часов ходишь туда-сюда.

Я вздыхаю. Я чертовски измотан, но не думаю, что смогу отдохнуть, пока не приведу в действие какой-нибудь план. Я видел Эмелию раньше. Она могла сказать, что со мной что-то не так. Ненавижу находиться рядом с ней, когда чувствую себя так.

— Па, меня тошнит от этого дерьма с Риккардо. Не понимаю, как он втянул в это такого человека, как Алексей.

— В конце концов, все вещи проявятся сами собой. — Он опускает голову. — Держи ухо востро, Массимо.

— Конечно.

Бросив на меня последний взгляд, он направился к своей машине.

Я запрыгиваю на свой мотоцикл и еду домой, желая увидеть свою девушку. Все, что я хочу сделать в оставшуюся часть дня, это провести время с ней. А потом я вернусь в строй завтра. Может быть, Доминик что-то найдет. Слава богу, у меня есть Андреас, который держит оборону в компании. Я не могу заниматься бизнесом, когда я в таком состоянии.

Я прихожу домой. Я собираюсь подняться наверх, когда звук льда, звенящего о хрусталь, заставляет мою голову кружиться.

Габриэлла стоит в дверях гостиной. Широкая улыбка на ее лице говорит о том, что она пришла, чтобы устроить неприятности. То, что на ней надето, тоже говорит об этом, маленькое кимоно, и я почти уверен, что под ним она голая.

— Привет, любимый, — говорит она с улыбкой.