Безжалостный принц

Глава двадцать девятая

Эмелия

Идет дождь.

Массимо держит меня за руку, пока мы идем по дорожке к месту скорбящих.

Мы не пошли на церковную службу.

Не зная, что произойдет, мы просто пришли сюда. Глядя вперед, я благодарна, что успела поймать гроб до того, как они опустили Джейкоба в землю.

Как на моей свадьбе, я окидываю взглядом толпу в поисках отца, но его здесь нет. Я не уверена, потому ли это, что ему сказали не приходить. Может быть, Хелена, мать Джейкоба, тоже не хотела его здесь видеть. Я не знаю.

Священник заканчивает молитву, когда Хелена видит, что я приближаюсь. Она замирает, ее взгляд направлен на меня, заставляя всех смотреть на Массимо и на меня.

У меня в руке красная роза, которую я хочу подарить своему другу. Хочу попрощаться как следует. Тогда она больше меня не увидит.

Я понимаю ее горе и ее боль. Я понимаю, что она расстроена из-за меня, но я не позволю ей сделать так, чтобы мне стало еще хуже, чем я уже себя чувствую.

Я смотрю на Массимо, который останавливает меня прямо перед толпой.

Он опускает голову, и прядь волос падает ему на глаза. — Из уважения я буду держаться на расстоянии. Я буду стоять здесь, и если кто-то что-то скажет тебе, позвони мне. Ты поняла? — говорит он, бросая жесткий взгляд между мной и семьей.

— Да… Спасибо, что ты здесь со мной.

— Не упоминай об этом.

Он отпускает мою руку, и я продолжаю идти дальше. Я направляюсь прямо к Хелене, но Билл, отец Джейкоба, делает шаг вперед, вероятно, готовясь попросить меня уйти.

— Эмелия… — говорит он, но я останавливаю его. Я решительно качаю головой и смотрю на него сверху вниз.

— Нет, не говорите мне уходить. Не делайте этого. Все вы. — Я смотрю на каждого члена семьи Джейкоба и некоторых его кузенов, тетушек и дядей, которых я знаю. — Все вы знаете меня. Вы знаете меня с тех пор, как я родилась, и вы знаете, как близко я была к Джейкобу. Вы знаете, что я должна быть здесь. Вы не можете сказать мне уходить.

— А что с ним? — Хелена указывает на Массимо. — Ты скажешь то же самое о нем? Твоем муже?

Мне все еще странно думать о Массимо как о моем муже, но сейчас он впервые чувствуется таковым.

— Он не убивал Джейкоба, Хелена. Неважно, во что ты веришь. Он здесь, чтобы поддержать меня, а я здесь, чтобы попрощаться. Я сделаю это, а потом уйду. Ты больше никогда меня не увидишь. — Трудно сказать такое женщине, которая была мне близка, как моя собственная мать. Но еще труднее заставить ее смотреть на меня такой, какая она есть.

Отвернувшись от нее, я смотрю на блестящий каштановый гроб, где навеки покоится мой лучший друг. Я никогда не думала, что переживу этот день. У Джейкоба было так много всего, ради чего стоило жить. Он ушел слишком рано.

Я подхожу к нему и кладу розу на крышку гроба.

— Спасибо, что ты мой друг… Спасибо, что ты был тем, кем ты был. Спасибо, что ты был всем. Я тоже тебя люблю, — говорю я и кладу руку на прохладную поверхность дерева.

Я стою так несколько мгновений. Потом до меня доходит, что его больше нет. Мои ноги начинают трястись, и я дрожу.

Когда теплые пальцы ласкают мои, я поднимаю голову и обнаруживаю, что пристально смотрю в яркие голубые глаза Массимо.

Он накрывает мою руку своей, нежно сжимает ее, и вот так я нахожу в себе силы идти. Уходить.

Проходят следующие две недели, и я горюю, проводя дни в зале за рисованием. Я рисую, чтобы забыть, справиться и попытаться двигаться дальше. Мне помогло, когда умерла мама. Когда я рисую, я убегаю и не думаю ни о чем другом. Образы, которые заполняют мой разум, заменяют мои тревоги и страхи. Это первый раз в моей жизни, когда у меня так много дел.

Я намеренно избегаю думать о моих неидеальных отношениях с Массимо, потому что сейчас все слишком запутанно.

Он был добр ко мне, а доброта, это то, что мне нужно. Мой мозг пытается держать меня на земле и голову в порядке. Хотя мое сердце скучает по человеку, в которого оно влюбилось. Я осознаю, что каждый прошедший день становится страннее предыдущего.

Сегодня снова суббота.

Прошел месяц с тех пор, как мы с Массимо поженились, и два месяца с тех пор, как мы вступили в этот союз.

Он уходит по утрам, по будням и выходным, и в большинстве случаев он дома к ужину. Куда он ходит в течение дня, я не знаю. Это может быть работа, как в D'Agostinos, стрип-клуб или что-то более опасное. Он никогда не говорит. Хотя я не могу себе представить, что он мог получить предупреждение об опасности, ничего не сделав по этому поводу. Он сказал, что будет меня охранять. Это все, что мне нужно было знать.

Ночью мы лежим рядом друг с другом, пока не заснем.

Это рутина, в которую мы впали. Мы даже больше не целуемся. Весь этот пар и дикая сексуальная энергия, которой мы делились до свадьбы, ушли. Не то чтобы у меня было время думать о сексе со всем тем, что произошло с Джейкобом.

В те периоды времени, когда я позволяла себе думать, я размышляла о том, что случилось с Джейкобом. Что он видел и слышал, чего не должен был. Что еще могло случиться?

Сегодня Массимо уехал немного раньше обычного, поэтому я решила изменить свой распорядок дня и провести день на пляже, читая один из триллеров, которые собиралась прочитать во Флоренции.

Каждый раз после сбора средств, когда я шла на пляж, я думала о разговоре с папой и о том побеге. Каждый раз. В глубине души я ждала того момента, который предложила Кэндис. Подходящего момента. Момента, когда я поняла, что заслужила доверие Массимо.

Думаю, теперь у меня это есть. Я нахожусь в той точке, где он мне доверяет.

Последние две недели стали свидетелями той перемены, которую я ждала. После похорон, Массимо ослабил постоянный надзор. Может быть, это было просто потому, что он думал, что мне нужно время для себя, чтобы дышать и исцеляться без постоянного надзора за моим плечом. Однако это небольшое изменение может означать ясный путь к отъезду. Ясный путь, чтобы добраться до пещеры, сесть в лодку и сбежать.

Я сегодня здесь уже шесть часов. Только один раз кто-то приходил проверить меня. Это была Присцилла с обедом. Только она. Никаких охранников.

В отличие от всех моих предыдущих приездов сюда, когда сегодня мне в голову пришла мысль о побеге, я не знала, смогу ли это сделать.

Я не знала, смогу ли я оставить Массимо. Я не знала, смогу ли я предать его вот так, или свое сердце.

Все по-другому с тех пор, как Кэндис вложила эту идею в мою голову. Я другая. На самом деле было бы проще сбежать, когда мы впервые об этом говорили, чем переждать, как я это сделала. Это изменило меня.

У нас с Массимо есть этот непрерывный цикл подъемов и падений. Мы то вперед, то назад, а он меняется как ветер. Мое сердце, однако, цепляется за что-то, чего оно хочет от него. Что-то, что я чувствую только с ним.

Я заканчиваю читать свой роман и возвращаюсь в дом, когда темнеет. Покрытая песком, я начинаю снимать одежду, когда захожу в комнату.

Я не вижу Массимо, пока он не выходит из гардеробной и не пугает меня. Инстинкт заставляет меня тянуться за пляжным полотенцем, чтобы прикрыть свою наготу.

Приложив руку к сердцу, я пытаюсь успокоить дыхание.

— Я не знала, что ты здесь, — говорю я, чувствуя себя глупо. Это его комната. Обычно он уже дома, за исключением случаев, когда он в своем офисе или кабинете, разговаривает по телефону, совершая деловые звонки.

Чувственная улыбка скользит по его губам, когда он окидывает меня взглядом, от которого мои нервы разбегаются и покалывают от жара.

— Это проблема? Когда я в последний раз проверял, ее не должно быть. Это наша комната, в конце концов.

Наша комната… Это хорошая мысль.

— Нет. Это не проблема. Я просто собиралась принять душ, — отвечаю я.

— Я присоединюсь к тебе, — отвечает он, делая шаг вперед.

Когда он подходит ко мне и останавливается на расстоянии вдоха, он ощущается как тот Массимо, к которому я привыкла. Он определенно становится собой, когда стягивает полотенце с моего тела, обнажая мою наготу.

Он окидывает меня оценивающим взглядом. Мои щеки горят. Я не была перед ним голой уже больше месяца.

— Пошли, пошли, — говорит он, затем, положив руку мне на задницу, ведет меня в ванную, где снимает с себя одежду, и мы оба заходим под душ.

Под легкими струями воды и с его руками по обе стороны от меня, я чувствую, будто перенеслась назад во времени к тем людям, которыми мы были несколько недель назад.

Я смотрю на него, а он смотрит на меня, будто чего-то ждет.

— Что мы делаем? — спрашиваю я едва громче шепота.

— Ждем, — отвечает он спокойно.

— Ждем чего?

— Тебя.

Я прищуриваюсь, сбитая с толку. — Что ты имеешь в виду? Почему мы ждем меня?

— Эмелия, — его голос звучит низко и твердо, — я не буду с тобой, пока в твоих мыслях другой мужчина. Когда я целую тебя, ты должна целовать только меня. Когда я внутри тебя, я хочу, чтобы ты думала только обо мне. Так что… мы ждем тебя, Princesca.

Его слова звучат как вызов, и их острота цепляет меня до глубины души.

Когда он наклоняется вперед и возвышается передо мной, я чувствую это. Та дикая сексуальная энергия, которая всегда поглощает меня, когда я с ним, затопляет меня, и я парализована потребностью и желанием.

Я протягиваю руку и легонько провожу пальцем по татуировке ангела, выбитой на его сердце.

Я провожу пальцем по контуру крыльев и спускаюсь к его пупку, задерживаясь у тонких темных волос его счастливого следа.

Он касается моей щеки и делает свою улыбку еще шире.

— Ты хочешь меня.

Я выдерживаю его взгляд.

— Ты хочешь меня?

— Всегда… Я всегда хочу тебя трахнуть.

Он двигается вперед, чтобы поцеловать меня, но я отворачиваюсь, заставляя его губы коснуться моей щеки. Это первый раз, когда я делаю это, и это удивляет его.

Он хватает мое лицо, крепко держит меня, чтобы я не могла отвести взгляд, и прижимает меня к стене, вдавливая свой член мне в живот.

— Что? Я не могу знать, за что ты на меня злишься, если ты мне не скажешь. За что ты на меня злишься сегодня?

— Как часто ты ходишь в стрип-клуб? — спрашиваю я. Я уже знаю, что его бесит, когда я так говорю, но он прав. Я все еще злюсь, что у него вообще есть стрип-клуб, и что он туда ходит.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я не хочу, чтобы ты возвращался туда, — отвечаю я и напрягаю позвоночник, готовясь к какому-нибудь грубому замечанию о том, что я ревную, или какой-нибудь херне, которую он скажет, чтобы меня обидеть. Я определенно удивлена, когда он отпускает меня и хихикает.

— Я отдал его несколько недель назад, — отвечает он, удивляя меня еще больше.

— Что? Ты отдал его? Ты…

Он крадет мои слова поцелуем, от которого останавливается сердце. Такими поцелуями, от которых останавливается сердце, пробирающими до костей, которыми мы делились раньше. Тем, которого не было в день нашей свадьбы. Я скучала по ним. Я скучала по его губам, сокрушающим мои, как сейчас, пожирающим меня, словно он хочет взять меня целиком.

— Миссис Д'Агостино, просто заткнитесь и дайте мне вас трахнуть, — стонет он, и я киваю.

Он скользит пальцами в мою пизду, проверяя, готова ли я к нему. Я готова. Я всегда готова к нему. Он улыбается, когда ощупывает мой проход и вытаскивает пальцы, чтобы слизать мои соки.

Он жадно поднимает мою ногу, берет свой член и вонзается в мою киску, погружаясь глубоко. Так глубоко, что я задыхаюсь и хватаю его за плечи.

Он полностью заполняет меня своей толщиной, и мое тело подчиняется ему. Я наслаждаюсь этим ощущением, того, что он внутри меня, и я знаю по удовлетворенному взгляду на его лице, что он видит это.

Мои мышцы сжимаются вокруг его члена от сильного удовольствия, когда он начинает входить в меня. Медленно, потом быстро и быстрее, и о. Мой. Бог.

Я выгибаю спину и кричу его имя.

— Вот именно, amore mio⁶, кричи. Кричи мое имя, потому что только я могу заставить тебя чувствовать себя так, — стонет он, вбиваясь в меня. — Только я могу трахнуть тебя так, потому что я точно знаю, что тебе нужно.

Он делает это. Вот почему он знает, что нужно поднять меня, чтобы я могла обхватить его талию ногами. Трахая меня в этой позе, он достигает каждого дюйма моего тела, обжигая мои нервы огнем. Он сжигает, он опаляет, он испепеляет. Он стирает в моем мозгу все, что не является этим диким мужчиной передо мной, который потряс мой мир во многих отношениях.

Время замирает, и все, что я чувствую, это страсть и удовольствие, желание и плотская, первобытная потребность, которая заставляет нас брать друг у друга все, что мы можем. Он широко улыбается, когда я тоже начинаю двигаться против него, и мы врезаемся в другую сторону стены, срывая занавески для душа. Что-то разбивается и ломается. Мы не знаем, что это.

Нам все равно.

Потом мы оба как будто сходим с ума друг по другу. Помню, как я кончила сильнее, чем когда-либо, потом мы вышли из ванной и направились в спальню. Ночь сменяется днем. Потом мы переключаемся со сна на трах, пока снова не наступает ночь.

Мы настолько поглощены друг другом, что следующие несколько дней проходят, когда мы почти не едим и не спим. Я дохожу до точки, когда почти верю, что мы могли бы быть такими вечно, и мне трудно поверить, что мы не были такими раньше. Мне трудно поверить, что его губы не всегда касались моих, и я прожила свою жизнь девятнадцать лет, не касаясь его тела своим.

Я не знаю, какой сегодня день, когда я наконец проваливаюсь в глубокий сон, в котором мое тело кажется тяжелым, как будто я погружаюсь в состояние блаженного наслаждения. Затем меня будит жужжащий звук. Он звучит как нечто далекое, но когда я прихожу в себя, я понимаю, что это не так уж и далеко.

Я открываю глаза и на мгновение забываю, где я нахожусь, но я вижу, как на тумбочке жужжит телефон. На улице темно, кромешная тьма, и я слышу Массимо в ванной.

Должно быть, инстинкт заставляет меня тянуться к телефону, веря, что он мой, хотя я уже несколько месяцев не сплю с телефоном рядом, а человек, который мог бы связаться со мной в этот час, уже мертв.

Я собираюсь положить телефон обратно, когда понимаю, что это Массимо. Я почти боюсь, что он поймает меня с ним, но то, что останавливает меня от того, чтобы просто швырнуть его подальше от себя, это предварительный просмотр только что пришедшего сообщения.

Это от Габриэллы.

У меня внутри все переворачивается, когда я вижу ее имя, но когда я читаю сообщение, меня охватывает ярость.

Моя киска скучает по тебе. Приходи ко мне, и мы можем трахаться всю оставшуюся ночь. Я уверена, что эта девчонка не сможет доставить тебе столько удовольствия, сколько я. Увидимся позже x

Вот что говорится в сообщении. Эта стерва знает, что мы женаты уже больше месяца, и считает уместным написать это моему мужу.

При обычных обстоятельствах я бы ей позвонила. Я бы ей позвонила и сказал удалить его номер и никогда больше не звонить. Но я не могу этого сделать, потому что она, должно быть, пишет ему, потому что думает, что это нормально.

Его шаги эхом отдаются от пола ванной. Я быстро кладу телефон обратно, падаю на подушку, притворяясь спящей.

Он заходит, и телефон снова гудит. На этот раз он звонит, но на беззвучном режиме. Он берет трубку и отвечает.

— Я уже в пути, — тихо говорит он, стараясь не разбудить меня. Я с силой надавливаю на задние зубы, чтобы не закричать.

Он собирается ее увидеть.

Ебать.

Он действительно собирается ее увидеть.

Он выходит из комнаты, и когда дверь закрывается, я открываю глаза и задаюсь вопросом, что, черт возьми, мне делать.