Безжалостный принц

Глава тридцать седьмая

Эмелия

Массимо ехал на кабриолете с опущенным верхом.

Пока мы мчались по автостраде, я позволила себе погрузиться в пейзаж и время, проведенное с ним. Оба помогли вытолкнуть вчерашний день из моей головы.

Хотя я не могу забыть, и когда я думаю о том, что должно произойти и какие другие истины я могу узнать, мое сердце болит. Моя душа трепещет, и мое существо содрогается, когда я думаю, что папа имеет какое-то отношение к смерти Джейкоба.

Я знаю, что Массимо сдерживался. Когда мы говорили ранее, это было похоже на тот день, когда он разозлился после того, как я сказал ему, что он и мой отец, одно и то же. Теперь я понимаю, почему он был так взбешен.

Но в тот день он не дал мне узнать правду о том, кто на самом деле мой папа. Того, что он знал тогда, было достаточно, чтобы вывернуть мой желудок. То, как папа обращался с его семьей, было невероятным. И все потому, что он был влюблен в его мать.

Есть кое-что, о чем я не упомянула, но я думала об этом. О моей матери. Она была с моим отцом в то время, когда Массимо и его семья потеряли все, и когда умерла мать Массимо.

Мои родители на тот момент были уже пять лет в браке. Услышать, что папа был влюблен в другую женщину и вел себя так, потому что она его отвергла, стало для меня настоящим шоком. Я, должно быть, была совсем ребенком в то время, или, возможно, мама носила меня под сердцем.

Я всегда верила, что мои родители любили друг друга. Оказалось, это тоже было ложью. Человек, которого я знала, как своего отца, оказался не тем, с кем я выросла. Он не такой. Он злой. И мое восприятие мира перевернулось, когда я осознала это.

Нам потребовалось чуть меньше двух часов, чтобы добраться до Сторми-Крик. Сейчас только что перевалило за полдень.

Массимо свернул на сельскую дорогу час назад, и мы проехали по ней до самого конца. Сейчас мы приближаемся к коттеджу, окруженному небольшим участком земли, и лесной зоне, которая, кажется, ведет к ручью. Река, протекающая вдоль нашего маршрута, выглядит потрясающе.

Когда мы подъезжаем к коттеджу, я удивляюсь его виду. Он такой необычный и уютный. Он похож на дом из сказки. Как место, где могла бы жить Белоснежка.

— Вот оно, — говорит Массимо. Он вдыхает воздух и, кажется, смакует его.

Воздух здесь другой. Чистый и освежающий.

— Это прекрасно, — улыбаюсь я ему.

— Я рад, что тебе нравится. — Он выходит из машины и открывает мне дверцу.

Я смотрю на него. Он другой. Он не тот безжалостный главарь мафии, которого я знаю. У меня такое чувство, что это он настоящий.

Он оглядывает место с выражением воспоминаний. Его губы сжаты, и линия прорезает его челюсть. Не напряжение, как я видела. Оно более расслабленное, просто выражение.

Когда он смотрит на меня, происходит странная вещь. Я замечаю, что он тоже выглядит по-другому. Это его глаза. Они мерцают, как на картине его матери. Я узнаю мальчика, которого она пыталась изобразить. Свет признательности сияет в его глазах. Это больше, чем счастье.

Они светлеют, когда он протягивает руку и касается моей щеки. Он коротко целует меня, и когда мы расстаемся, я вдруг все понимаю.

Эта картина была воспоминанием. Моментом счастья, когда у них, возможно, ничего не было, но они были друг у друга. Я видела его с братьями и отцом, с Присциллой и с Кэндис. Если я что-то и знаю, так это то, что этот человек заботится о людях в своей жизни, которые близки ему. Он ценит их.

Он смотрит на меня так же сейчас. С тем же блеском в глазах. Это взгляд, который заставляет меня чувствовать себя глупо, потому что я думала, что он сделал бы что-то с Габриэллой. Такой взгляд может говорить только о любви.

— Я тебя вижу, — говорит он, проводя своим носом по моему носу.

Я улыбаюсь. — Я тоже тебя вижу.

— Да? Ну, я позволю тебе увидеть меня здесь. Всего меня.

— Тебе здесь хорошо, — говорю я. Он кивает.

— Это был наш дом. Раньше вокруг стояли другие маленькие домики, но они были повреждены пожаром. На наш дом пожар не распространился, но у нас был сарай, и его снесли. Я купил землю и коттедж несколько лет назад. Я хотел сохранить память о доме, который создала моя мать.

— Как красиво. Все это? Ты купил все это место?

— Да, тогда мы притворялись, что это принадлежит нам. Как одна большая игровая площадка, полная приключений. Коттедж был нашей базой, луга, река и пещеры у ручья, разными приключениями для разных дней.

— Звучит потрясающе.

— Так и было. Мама была потрясающей. Она ни разу не позволила нам погрузиться в печаль из-за того, что мы потеряли. Дом, который мы потеряли, должен ощущаться как дом, но, может быть, это потому, что я чувствовал, что вырос и стал тем, кем я был здесь. Даже когда ее не было рядом. Она оставила магию позади.

— Магия, — выдыхаю я.

— Магия. Эмелия, сегодня я хочу, чтобы ты забыла все. Все плохое. Когда мы сделаем следующий шаг, я хочу, чтобы ты оставила все, что случилось в Лос-Анджелесе. Это никуда не денется, но мы можем оставить все позади на день и наслаждаться тем, что мы пара. Я могу быть твоим мужем, а ты можешь быть моей женой. — Он поднимает мои руки и целует костяшки пальцев. — Ты можешь это сделать?

— Да, я могу это сделать.

— Отлично. Ну что, жена… я приготовлю тебе обед.

Я хихикаю, представляя его за кухней. Даже сэндвич от него кажется подвигом, не говоря уже о полноценной готовке.

— Ты будешь готовить? Ты? Босс? — я смеюсь, не веря своим ушам.

— Да, я, миссис Босс.

— А у нас вообще есть еда?

— Есть. У меня есть смотритель. Я предупредил его, что мы приедем, и он подготовил все, что нужно на сегодня.

Это звучит отлично. Хотя я еще мало что видела, мне хочется остаться здесь подольше.

— Хорошо, я с нетерпением жду, когда ты будешь готовить.

— Я обещаю тебе лучшую еду, которую ты когда-либо ела — Он переплетает наши пальцы и ведет меня к дому.

Массимо был прав. Он приготовил мне лучшую еду, которую я когда-либо ела.

Стейк. Я ела потрясающие стейки в своей жизни, но его был определенно лучшим, и лучшая еда тоже. Он заставил меня проглотить свои слова и еще больше впечатлил меня днем, полным разговоров и смеха. Вдвоем.

Я не могла поверить, что мы провели этот день таким образом.

Больно думать, что меня бы здесь вообще не было, если бы он не спас меня вчера. Но я притворяюсь, что это наша жизнь. В этой версии нас мы сбегаем сюда на перерыв. Мы живем в великолепном особняке на пляже и приезжаем сюда, когда нам нужна передышка. В этой версии нас он слушал, как я говорю об искусстве, Флоренции и о том, чему я буду учиться в Академии.

В этой версии нас я смотрю на него и теряюсь в его красоте внутри и снаружи. Мне это нравится. Такое чувство, что это может быть наше будущее. Сегодня так оно и есть.

Начинает темнеть, и это меня огорчает, потому что я знаю, что завтра нам придется уехать и вернуться в реальный мир.

Мы убираем со стола и распаковываем вещи, чтобы удобно устроиться на ночь. Мы не взяли с собой много вещей. Только чтобы переодеться. Все это поместилось в ручную кладь.

— Еще одно дело нужно сделать, прежде чем солнце зайдет, — говорит он, дергая меня за руку.

— Что? Что мы делаем?

— Увидишь. Это и есть изюминка этой поездки.

Мне интересно узнать, что это такое, потому что все в этой поездке до сих пор было поразительным.

Снова взяв меня за руку, он уводит меня. Мы идем через луг и спускаемся к реке. Я напрягаюсь, когда вижу маленькую лодку, и воспоминания о вчерашнем дне нахлынули на меня. Я не знаю, как мне удалось остаться в живых, когда лодка перевернулась. Это было самое ужасное чувство. Момент гибели и беспомощности, в котором я знала, что не смогу спасти себя.

— Мы пойдем в воду? — спрашиваю я, потому что, судя по всему, мы направляемся именно туда.

Он улыбается и обнимает меня. — Все в порядке, но не волнуйся. Ты будешь со мной в этой лодке, и мы поплывем по реке. Она намного спокойнее, чем море. Поверь мне, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

Я верю ему, поэтому киваю. Когда мы ступаем в лодку, я держусь за его руку изо всех сил.

— Сядь, все будет в порядке, — обещает он.

Я осторожно опускаюсь, чтобы сесть. Лодка кажется прочной. Он тоже садится и отцепляет лодку от причала. Он закатывает рукава до своих толстых предплечий, и мы отправляемся вниз по реке. Пока он гребет веслами, я вижу, как именно это должно быть сделано.

Это сильно отличается от того, что я делала вчера.

Он гребет с силой и уверенностью. Он делает это так, что кажется, будто это легко. Он усмехается, когда видит, что я наблюдаю.

— Ты делаешь вид, что это легко.

— Поверь мне, это не пустяк. Годы практики. Отец научил меня ловить рыбу, когда я был мальчишкой. Он любил выходить в море на лодке. Терпеть не может катера и парусники. Говорит, они нарушают водный режим. Если хочешь поймать рыбу, нужно двигаться как можно меньше, быть незаметным. Так ловится самая лучшая рыба.

— Правда?

— Да. Не могу поспорить с его утверждением, он всегда был прав. Поэтому у меня и была гребная лодка. Парусную я беру только, если хочу поплавать или заняться дайвингом.

— Мне жаль, что я потеряла твою лодку, — говорю, пожимая плечами.

— Не переживай. Это даже не важно. Главное, что ты в порядке и здесь, а не где-то еще.

Живая или мертвая, думаю я. Хотя, если бы Влад меня поймал, жизнь могла бы стать хуже смерти.

— Здесь… здесь это происходит. — Он осматривается, пока мы углубляемся в лес. Деревья сгущаются, становится темнее.

— Что? — спрашиваю я.

— Скоро увидишь. Хотя, думаю, ты увидишь больше, чем я. Моя мама водила меня и братьев сюда, и каждый раз она замечала что-то новое. Думаю, это взгляд художника.

Я улыбаюсь и собираюсь что-то сказать, но впереди замечаю поток розового света. По мере приближения он становится ярче, и мне становится интересно, что это.

Через мгновение я вижу стаю фламинго, отдыхающих по обе стороны реки. Их так много, что их розовый цвет сливается с лучами заходящего солнца, превращаясь в сияние.

Я не могу устоять перед волной тепла, охватывающей меня.

— О Боже… это прекрасно, — шепчу я, улыбаясь от всей души.

— Да, это так, — соглашается Массимо. — Что ты видишь?

— Разные вещи, — отвечаю, не сводя глаз с потрясающего зрелища.

— Скажи мне.

Я тронута тем, что он хочет услышать о творчестве, которое зажигает мой разум. Я заинтригована тем, что он хочет услышать так много обо мне.

Когда я говорю, у меня такое чувство, будто я делюсь частичками своей души.