Брачный приговор, или Любовь в стиле блюз

ГЛАВА 16

Наступал вечер, неотвратимо, изо дня в день… Загорались софиты, освещая небольшую эстраду под стеклянной крышей на изящных, но крепких стальных опорах. Музыканты, как бы нехотя, начинали перебрасываться фразами: отрывисто заговорят барабаны, умокнут, в ответ что-то глухо ответит басист. Посетители все чаще устремляют взгляды на эстраду, ожидая появления певицы. И она выходит. Черноволосая, статная бразильянка. Ее песня грустная, тягучая… Кажется, даже пальмы поникают, слушая ее. Тони замирает, вспоминая Миллу и… проклиная себя. Песня рвет душу…

— Хороша, — проговорил кто-то. Тони встрепенулся. Он стоял, облокотившись на стойку бара.

— Я говорю, хороша, — указывая на певицу, повторил посетитель, обращаясь к Тони. — Но та… — вздохнул он. — Была лучше! Умела такую тоску нагнать… Ух!.. — весь передернулся он. — Зато потом как вдарит веселую, еле на месте усидишь. И улыбка у нее была необыкновенная. Эта, конечно, пофактуристее будет. Та худенькая, но голос — силища! Лучше всех, из кого я слышал, пела блюзы. Было у нее, что называется, настроение… Жаль, что уехала, — опять вздохнул он. — Сманили, небось?

Тони чуть ли ни с гневом посмотрел на него, но промолчал.

— Я говорю, сманили, наверное? Сейчас где-нибудь в Лос-Анджелесе или Новом Орлеане поет, — не унимался тот.

Тони одернул борта смокинга, чтобы унять дрожь в руках.

— Она погибла.

— Погибла?! — воскликнул посетитель. — Ну надо же! Ах, как жаль!.. И как же?.. — устремил он взгляд на Тони, ожидая услышать разъяснение. — Я говорю, когда? Недавно? — не отставал он от Тони.

— Скоро два месяца будет, — чувствуя, что слезы подступают к глазам, отрывисто ответил он.

— Два месяца? — переспросил неугомонный. — Как же так? — развел он руками и заказал себе еще виски.

Тони уже собрался отойти от стойки, но посетитель удержал его.

— Как же так? С месяц назад, — начал он, пытаясь сосредоточиться. — Да точно, с месяц назад я слышал по рации, как она, ну, ваша певица, говорила, что жива. Так и говорила… — он задумался, припоминая.

Тони оторопел. Его взгляд замер на подвыпившем посетителе.

— Что… говорила? — произнес он, пожирая того глазами.

— Да так и говорила… я, мол… Как ее?.. Милла, ага!.. Жива я!

— Так какого же черта вы молчали?

— А кому я должен был сообщать? И о чем? Вот если бы она сказала, что умерла, тогда я должен был уведомить полицию. А если человек говорит, что он жив… и хорошо! Я тоже завтра могу выйти в море и передать по рации, что жив.

— О Господи! — Тони покачнулся. — Когда, когда, — ухватил он посетителя за руку, — вы это слышали?

Подвыпивший господин высвободил свою руку и смерил Тони подозрительным взглядом.

— Сеньору выпивка за счет заведения, — бросил Тони бармену, который сам, позабыв обо всем, слушал, что тот говорит.

— Я же говорю, с месяц назад.

— Вы не ошибаетесь?

— За кого вы меня принимаете? Я в море с пеленок.

— Умоляю, — сложив молитвенно руки, произнес Тони, — вспомните дословно, что она говорила.

— Да там и вспоминать нечего. Сижу я у себя в рубке, вдруг слышу по рации женский голос, — влезла безо всяких правил, — говорит, что я, дескать, жива. Я, говорит, певица… — он наморщил лоб. — Да, точно! Певица с Синэ-Лёко, ага! Жива, я!

— Но где тогда она может быть? — Тони попеременно посмотрел на посетителя и на бармена.

— Так! Микки!

Тони бросился на поиски Микки, но, сделав несколько шагов, поспешил вернуться.

— Мигель, — обратился он к бармену, — проследи, чтобы сеньор не ушел и чтобы… — он знаками показал, чтобы тот вконец не напился.

Синьору пришлось еще раз повторить свой рассказ уже Микки. Впрочем, он вошел во вкус. Впервые в жизни его слушали с таким вниманием. Да еще впереди маячила выпивка за счет заведения.

— Микки, она жива, — в волнении повторял Тони. — Господи, спасибо тебе! Надо немедленно отправляться на поиски. Она на каком-то из островов. Мы обыщем все… все острова, островки…

Его поразило сосредоточенное выражение лица друга.

— Ты не веришь?.. — голос Тони дрогнул.

— Нет, отчего? Но если она так говорила… открытым текстом и, главное, сама, значит, ей непросто было воспользоваться рацией.

— Ты полагаешь, — проговорил Тони, — она в опасности? Ее удерживают силой?

Микки кивнул.

— Суди сам, иначе нам бы сообщили, где она. Будь Милла свободна, она связалась бы с нами. В конце концов на попутной яхте добралась бы до Синэ-Лёко.

— И что же нам теперь делать?

— Думаю, своими силами нам не обойтись. Придется обратиться в полицию.

— Ты прав, — согласился Тони. — Пошли!

— Куда?

— В полицию.

Микки усмехнулся.

— Тони, сейчас два часа ночи. Начальник полиции спит или где-нибудь отдыхает. Ты же знаешь местные порядки. Нам нужно действовать очень продуманно. Уговорить послать полицейский катер в океан, основываясь только на словах подвыпившего посетителя… это требует тонкой дипломатии и толстой пачки долларов. Так что надо подождать до завтра.

Тони опустил голову и пробормотал:

— До завтра… подождать… Опять ждать! — с болью в голосе воскликнул он. — Если бы ты знал, сколько мы с Миллой ждали этих «завтра»! Дни сменяли один другой, но то завтра, которое должно было принести обещанный контракт, какие-то перспективы… так и не наступало… И такая брала тоска!.. Такая тоска… огромная, перехватывающая дыхание… В конце концов она захлестнула нас и выбросила на этот остров…

Микки обнял друга за плечи.

— Ох уж эта ваша русско-вселенская тоска, — проговорил с добродушной усмешкой.

На следующий день в сопровождении полицейского катера в океан вышла яхта Тони.

Микки совместно с капитаном полиции составили план поисков. Начали с западных островов, так как именно там был обнаружен труп Анджело.

Тони все время находился в возбужденном состоянии. Малейшая задержка, непонимание местных жителей при расспросах выводили его из себя. Он не мог усидеть на месте. Ему требовалось двигаться вперед, кричать в мегафон «Милла», перекрывая недовольное урчание океана.

Микки завуалировано направлял его кипучую деятельность в такое русло, чтобы она никому не мешала заниматься поисками.

Возвращаться на Синэ-Лёко не имело смысла. Решили остановиться на ночь на одном из островов. С утра обследовать соседние — и двинуться дальше.

Чуть свет к скалистому острову уже направился катер с Тони во главе. Он выпрыгнул на берег и закричал: «Милла!» Микки лишь качал головой. Он был уверен, что поиски необходимо вести тихо, не привлекая внимания.

Обсудив сложившуюся ситуацию, Микки с капитаном полиции пришли к выводу, что надо осматривать выходящие из акватории суда. Но Тони не мог миновать ни одного острова, чтобы не убедиться, что Миллы на нем нет.

— Какова взаимовыручка у этих русских, — не мог не отметить капитан.

Позже он высказал эту мысль Тони. Тот опешил от такого заключения. Но ему пришлось согласиться с ним, чтобы о русской взаимовыручке, хотя бы у иностранцев, бытовало положительное мнение. А сам подумал о русской взаимонетерпимости. Вот только, чтобы ближнему было плохо, чтобы не повезло, чтобы не удалось, неважно что… Чтобы свернул шею, сломался, опустился, впал в отчаяние… И тогда!.. С какой словоохотливостью все наперебой начнут его жалеть. Как выразительно покачивать головами, говоря: «Кто бы мог подумать, что у него столь трагически сложится судьба. Ведь какой был потенциал…» А то, что именно он этот потенциал изничтожал, хотя бы словесно, об этом услужливая память умолчит. Русские любят только убогих.

Тех же, кто «хорошо держится в седле», тихо ненавидят и только ждут, когда же они свалятся с него. Но то, как Тони относился к Милле, давало ему самому надежду, что есть все же и среди русских искренние и добрые люди.

Капитан полиции связался с главным управлением островов и выяснил, какие суда сегодня должны покинуть акваторию.

Вместе с Микки они как раз просматривали список и думали, под каким предлогом можно принудить владельцев остановиться и не препятствовать осмотру судна.

Тони стоял на капитанском мостике и оглядывал океан, точно надеялся увидеть Миллу на спине дельфина.

— Микки! — влетел он в рубку. — Слева от нас показалась яхта. Мы должны осмотреть ее.

Микки вышел на палубу, взял бинокль и взглянул на яхту.

— «Маргёрит», — прочел он название и обратился к полицейскому: — Господин капитан, полагаю, надо попросить хозяина яхты остановиться.

На «Маргёрит», в свою очередь, заметив яхту и сопровождавший ее полицейский катер, дали полный вперед.

Милла была потрясена убийством Клода, хоть и твердила, как заведенная: «Одним гадом меньше!» Ксавье приказал запереть ее в каюте. Кто-то схватил ее за руку и повел. Но около рубки связиста ее конвоира окликнули, и он оставил ее одну минуты на три. Она прислонилась к косяку открытой двери. Взгляд ее пробежал по столу и задержался на синем маркере. Она вошла в пустую рубку, схватила маркер и у дверного проема вывела букву «я». Конвоир вернулся, снова взял ее за руку и повел.

Замок каюты защелкнулся, Милла упала на кровать. Когда сгустились сумерки, ей принесли поесть. Она приняла душ и опять легла, полагая, что ее теперь до самой Африки оставят в покое.

«Буду держаться до последнего. Когда пойму, что надежды больше нет, брошусь за борт…» — решила она и заснула.

Но сонное забытье прервал яркий свет, кем-то включенный в каюте.

— Эй, вставай! — тряхнули ее за плечо.

Она открыла глаза и увидела перед собой высокого красивого парня. Он насмешливо поглядывал на нее.

— Тебя ждет Банга, — сказал он.

— Какой еще Банга?

— Тот, чернявый, — не удержался от смеха парень. — Это он купил тебя. Но потом, может, и продаст. Давай поторапливайся. Вот! — он бросил ей на колени какую-то сверкающую одежду. — Одевайся! Он любит, когда на женщине блестящие тряпки. А вот я люблю, когда она без них, — срывая с Миллы простыню, проговорил он.

— Ты же не девочка. Как товар, не потеряешь свою цену, — он притянул ее к себе. — Я люблю таких стройненьких… с такими волосами. Ты скучать не будешь. Команда у нас большая. Но не вздумай жаловаться Банге, — спуская с себя джинсы, заметил он.

Вся дальнейшая перспектива плавания мгновенно прояснилась. Милле хотелось со всей силы двинуть парня по его смазливому лицу и увидеть, как оно зальется кровью. Парень исходил от желания, спеша овладеть ею. Наплечная кобура с пистолетом оставалась на нем. Милла провела рукой по черным кудрям насильника, затем обняла его, открыла кобуру, вынула пистолет. Впервые в жизни ее желание исполнилось мгновенно. Красавец вскрикнул, и горячая кровь залила его лицо. Милла едва успела сбросить с себя полуголое тело, как на звук выстрела к ней в каюту ворвалось сразу несколько человек. Вцепившись обеими руками в пистолет, она наставила его на них и закричала:

— Не двигайтесь!

На какую-то долю секунды все оторопели. И Милла успела подумать, что надо выстрелить в себя. Но непонятно откуда взялся искус убить еще хотя бы двух-трех подонков, а уж потом и себя. Бандиты смотрели на своего товарища, со спущенными штанами валявшегося на полу. Зрелище было бы уморительное, если бы не пулевое отверстие в его голове. Они начали переговариваться между собой. И вдруг один из них сделал резкое движение. Милла выстрелила. Тот упал. Из глоток бандитов вырвался злобный вопль. Их взбесило, что женщина держит их на мушке. Нашелся еще один отчаянный, который попытался наброситься на Миллу, но она опередила его и выстрелила, понимая, что следующая пуля ее. Но буквально в тот же миг ей накинули на шею веревку и выбили из рук пистолет.

Она протяжно застонала от отчаяния: «Упустила… легкую смерть…»

Ее подхватили на руки и потащили наверх. Бросив ее на палубу, распалившиеся злобой и похотью мужчины уже были готовы насиловать ее и рвать на куски… Но их остановил Ксавье.

«Вот женщина, которая могла бы быть верным другом. Не стала цепляться за свою жалкую жизнь — пусть рабство, насилие, лишь бы существовать. Не побоялась смерти… А я поначалу принял ее за обычную смазливую певичку».

Бандиты, готовые к прыжку, ждали сигнала, но Ксавье поднял руку и отменил расправу.

— Завтра утром, — с подъемом начал он, — я обещаю вам завораживающее зрелище. И вы, сеньорита, насладитесь им сполна. Мы все будем смотреть, как куски вашей нежной плоти, которую постепенно будут срезать с вас, с жадностью поглотят акулы… Поверьте, вам это доставит удовольствие. А ваш скальп я оставлю себе на память. У вас красивые волосы, — усмехнулся он. — Уведите ее! Да смотрите, чтобы ни один волосок со скальпа не упал, — дико расхохотался Ксавье.

У Миллы зуб на зуб не попадал от ужаса. В голове застыла одна мысль: она упустила легкую смерть…

— Трупы тех двоих за борт, — продолжал распоряжаться Ксавье, — а красавчика мы по пути похороним на каком-нибудь островке.

Миллу подхватили под руки и потащили в каюту. На нее нашла оторопь. Она около часа простояла на одном месте. Но едва начала приходить в себя, как ее стало трясти от ужаса. Она стискивала зубы, а они упрямо-настойчиво выбивали дробь. Милла ясно увидела картину своей жуткой смерти. Ей был дан шанс, дьявол попутал ее. Надо было сделать всего один выстрел, и все было бы кончено…

Она огляделась. Каюта была совершенно пуста. Милла опустилась на пол. На ней были только стринги, которые не успел снять насильник.

Но долго усидеть на месте она не смогла. Больше пугала не смерть, а боль, которую придется перенести.

— Ничего. Больно будет только вначале, а потом шок… Говорят, тогда боль почти не чувствуется… Господи, — взмолилась Милла, — помоги мне! Просить этих дикарей о снисхождении бессмысленно. Они только посмеются надо мной…

Она заплакала.

— Игорек… Игорек… неужели ты не чувствуешь, как мне плохо? Что завтра меня изрежут на куски и скормят акулам?.. Неужели ты не придешь мне на помощь?.. Ты?!.

Она уткнулась лбом в стену.

— Тони, черт тебя побери, ты же рядом. Отчего ты не ищешь меня? Вот! И любимый, и друг позабыли обо мне…

Игорь впервые в жизни переступил порог церкви. Он пришел к Богу! Он стоял и молил помочь его любимой, если она жива. Он искал ответ, где она?.. Что-то подсказывало ему: «Она жива!..»

Тони не спал, он стоял на палубе и смотрел на океан. В его душе боролись вера и здравомыслие. Вера победила: «Милла жива. Какой-нибудь отморозок удерживает ее силой. Ничего, я переверну вверх дном все эти острова, но найду ее!»

Утро наступило для Миллы, когда она услышала звук отпираемого замка. Заглянувший бандит присвистнул, глянув на нее, так изменила ее прошедшая ночь. Глаза запали и горели лихорадочным огнем на осунувшемся лице. Он вывел ее на палубу перед ожидавшими зрелища бандитами.

— А завтрак-то у акул будет скудный, — выкрикнул кто-то, завидев Миллу. Кто-то расхохотался.

Ксавье сидел в кресле и с улыбкой смотрел на нее.

— Сеньорита готова покормить рыбок? — спросил он.

Милла смотрела мимо него, мимо всех. Она, что было сил, стиснула челюсти, чтобы зубы не стучали.

«Больно будет только вначале», — беспрестанно повторяла она.

Мановением руки Ксавье подозвал к себе одного из бандитов. Тот вынул из чехла длинный острый нож. Подошел к Милле…

— Ксавье! Нас нагоняет яхта и полицейский катер, — сообщил прибежавший матрос.

— Дьявол их побери! — с досадой проговорил Ксавье.

— Придется на время отложить кормление рыб, — обратился он к бандитам.

Те недовольно забурчали.

— Девку в трюм. Все по местам! — стальным голосом отдавал команды Ксавье. — Полный вперед!

— Может, нам удастся оторваться от них. Не хочется связываться с местной полицией, — говорил он своему доверенному человеку. — Я пока не собираюсь сворачивать бизнес на островах. А!.. — со злостью ударил он кулаком по поручню, услышав вой полицейской сирены и просьбу остановиться. — Дьявол! Придется быть предельно вежливым.

«Маргёрит» сбавила ход и остановилась. Ксавье, стоя на мостике, спросил в рупор:

— В чем дело?

— Сеньор, — ответил капитан полиции, — у меня есть предписание осматривать все суда, покидающие Синэ-Лёко.

— Вы что-то ищите?

— Мы хотели бы подняться на вашу яхту, — проигнорировав вопрос, продолжал капитан.

Ксавье внимательно взглянул на полицейский катер и был вынужден подчиниться, заметив на его борту пушку и отлично вооруженных бойцов.

— Пожалуйста, — с улыбкой ответил он.

Следом за капитаном на борт поднялся Тони. Пока капитан беседовал с Ксавье, он обошел в сопровождении трех полицейских всю яхту, заглянул во все каюты, осмотрел каждый уголок. Выйдя из трюма, остановился на корме и, устремив взгляд на океан, задумался. Потеряна еще одна призрачная надежда. Душу все больше смущало сомнение, — а не выдумал ли тот человек историю с голосом, услышанным по рации?.. Полицейский тронул его за руку. Тони вскинул голову.

— Да-да! Идемте!

Полицейские двинулись вперед. Заметив их приближение, Ксавье с обезоруживающей вежливостью предложил капитану выпить кофе.

— Благодарю, но, к сожалению, я должен спешить.

Он понял, что осмотр яхты ни к чему не привел. Капитан уже козырнул хозяину и направился к трапу. Взялся за поручень, но был вынужден задержаться, так как Тони словно прирос к месту, уставившись взглядом в одну точку.

«Что он там разглядывает на стене?» — с раздражением подумал он.

Тони стремительно подошел к нему.

— Там на стене, — взволнованно начал он, — я заметил один знак.

— Что еще за знак?

Эта непредвиденная задержка обеспокоила Ксавье. Он поспешил подойти к ним.

— Простите, что мы задерживаем вас, — обратился Тони к Ксавье, — но я хотел бы еще раз осмотреть трюм.

На лице Ксавье отобразилось недовольство.

— И вы простите меня, сеньоры. Я отдал вам в полное распоряжение свою яхту. Но теперь я намерен плыть.

Капитан разделял точку зрения Ксавье, но Тони проявил настойчивость.

— Ну что там за знак? — пробурчал капитан.

Тони подвел его к рубке связи и указал на непонятную закорючку, оставленную синим маркером.

— Что это?

— Этот значок очень похож на одну букву русского алфавита.

Капитан с сомнением взглянул на Тони.

— Я прошу всего десять минут.

— Действуйте, — недовольно бросил капитан.

Ксавье стал покусывать губы. От капитана не ускользнула некоторая напряженность в поведении хозяина яхты. Он снял фуражку, провел рукой по волосам, что для полицейских на катере означало: «Внимание!»

Полицейский, сопровождавший Тони, поднялся на палубу.

— Попросите кого-нибудь открыть холодильную камеру, — обратился он к Ксавье.

— Холодильную камеру? — удивленно переспросил Ксавье и взглянул на капитана.

Тот кивнул.

— Что ж… пожалуйста, — Ксавье сделал знак своему человеку. — Но только там… — он замялся, — труп.

Брови капитана взлетели в изумлении.

— Труп? — переспросил он.

— Увы! — с вздохом развел руками Ксавье. — Вчера наш друг покончил жизнь самоубийством. Мы положили его тело в холодильную камеру, намереваясь пристать к какому-нибудь острову и с разрешения властей похоронить его.

Капитана заинтересовало самоубийство. Он лично спустился в трюм, где перед дверью холодильной камеры в волнении ходил Тони.

Когда дверь открыли, он первый заглянул внутрь. На ящике под простыней лежало что-то, очертаниями напоминающее человеческое тело. Тони не любил мертвецов, но пересилил себя. Вошел, приподнял край простыни и взглянул на труп. Следом за ним на труп взглянул капитан, и у него сразу возникли вопросы.

— Однако, — поежился капитан. — Пойдемте, — бросил он Тони, который, кажется, даже не чувствовал холода. Он стоял, погрузившись в раздумье. Закорючка, похожая на букву «я», не давала ему покоя. «Неспроста! Неспроста!.. Это Миллка оставила! Уверен!» Он вскинул голову и воскликнул:

— Постойте! Снимите труп!

— Что?! — вознегодовал Ксавье. — Вы не имеете права!

Капитан незаметно расстегнул кобуру.

— Снимите труп, — словно не слыша протеста хозяина, отдал он команду.

Полицейские переложили труп на пол, скинули вторую простыню с ящика, который оказался крепким кованым сундуком.

— Откройте!

— Но… у меня и ключа нет… — проговорил Ксавье. — Никто не пользуется этим ящиком. Он так…

— А замок-то смазан, — заметил один из полицейских, наклонившись к сундуку.

Капитан не спускал с Ксавье глаз.

— Я хотел бы с вами поговорить… — начал Ксавье.

Полицейский сбил замок, Тони поднял крышку, заглянул в сундук и в испуге отпрянул назад, встретившись с чьими-то вытаращенными глазами. Переведя дыхание, заглянул вновь и завопил:

— Милла!

Ее, связанную по рукам и ногам, с залепленным скотчем ртом вынули из сундука.

— Миллочка!.. Девочка моя!.. Что же это такое?

Тони содрал скотч с ее рта. Полицейские освободили ее от веревок. Тони подхватил свою подругу на руки и вынес на палубу.

Ксавье мгновенно оценил обстановку и счел возможным договориться с Тони, а при необходимости и с властями островов.

Тони кипел от гнева. Он выпалил в невозмутимое лицо Ксавье весь свой запас брани на нескольких языках. В ответ Ксавье вежливо попросил его задержаться на минутку.

Тони передал Миллу полицейским и с ненавистью взглянул на Ксавье.

— Неприятный случай… — начал тот совершенно спокойно. — Но, я полагаю, мы его уладим.

Лицо Тони вспыхнуло, рот искривился от негодования.

— Дело в том, что наш друг, труп которого вы только что видели, не кончал жизнь самоубийством, его застрелила сеньорита.

— Не сомневаюсь, что она действовала в пределах самообороны.

— Главное, чтобы в этом не сомневался начальник полиции. К чему нам усложнять и без того непростую ситуацию? Я подтвержу версию самоубийства, но лишь при условии, что сеньорита не будет вдаваться в подробности своего пребывания на моей яхте. Скажем, что мы таким образом развлекались.

Жизнь научила Тони не принимать скоропалительных решений. Он поджал губы и, более не удостоив Ксавье ни единым словом, покинул яхту.

Пока Тони праздновал возвращение Миллы вместе с Микки, своими приятелями и завсегдатаями бара-ресторана, Милла спала. Чтобы она могла восстановить силы после пережитого, врач прописал ей седативные препараты. Она просыпалась, ела, принимала лекарства и снова засыпала.

Поддавшись первом порыву, Тони хотел было позвонить Стромилину, но потом счел за лучшее предоставить это Милле.

Когда однажды утром она окончательно пришла в себя, то поспешила спросить заглянувшего к ней Тони:

— Ты позвонил Игорю? Сообщил, что я жива?..

— Нет, я решил предоставить это тебе.

— Напрасно! Он же переживал. Мучился лишние дни… — Она вскочила с кровати. — Где мой сотовый? Ах, да!.. — Окинула взглядом комнату. — А где вообще телефон?..

— Иди позвони из моего кабинета. Я приказал убрать телефон, чтобы тебя никто не беспокоил.

— Ладно! Только оденусь!

Она влетела в кабинет, схватила трубку, набрала номер, но сразу дозвониться не удалось. Сдерживая нетерпение, она села за стол и открыла лежащий на нем журнал. Радостно ойкнула, увидев фотографию Игоря. Прочла первый абзац статьи и улыбнулась. Но что-то смутило ее. Она перевернула страницу, и взгляд ее остановился, словно она не могла наглядеться, с какой нежностью прижимается к Игорю Лика. Она стала торопливо просматривать текст. Он не оставлял сомнений, что известный ученый Игорь Стромилин — счастливый муж. У Миллы похолодел затылок, а потом ее обдало жаром. На следующей странице она прочла о важном открытии, сделанным группой ученых, возглавляемой Стромилиным. В самом конце статьи журналистка «по секрету» сообщала читателям, что ученый с супругой ожидают первенца.

Милла разрыдалась.

В кабинет вошел Тони.

— Ну-ну! Не стоит, подружка! — потрепал он ее по плечу.

— Ты… ты… специально подложил эти журналы?

— Конечно, специально. Но не подумай, что я тебя отговариваю от встречи с ним. Ты примешь решение сама. Только стоит ли тратить драгоценное время на женатого мужчину?

Милла закрыла лицо руками.

— Зрители замучили меня вопросами, когда же они наконец тебя увидят.

Милла хотела заявить, что вообще больше никогда не будет петь, но Тони не давал ей рта раскрыть.

— Если бы ты знала, как все радовались, узнав, что ты жива. Океан шампанского был выпит за твое здоровье. На меня обрушили шквал аплодисментов, когда я сообщил эту сногсшибательную новость.

Милла подняла на Тони глаза, встала, обняла его шею и положила ему голову на грудь.

— Тони, ты у меня один…

Тони улыбнулся, погладил ее по голове и заметил:

— Пока! А там видно будет. Кстати, сегодня тебя ждет сеньора Сесиль. У нее, как я понял, бездонный запас песен. Одна мне особенно понравилась. Вот послушай!

Тони напел мелодию.

— И знаешь, если добавить ударные, получится просто великолепно.

Вытерев слезы, Милла спросила:

— Кастаньеты?.. — и шагнула к выходу, но остановилась. Немного постояла в нерешительности, потом обернулась и взглянула на телефон.

— Может, стоит позвонить ему… — проговорил Тони.

Милла, не заметив, что пауза была очень долгой, спросила, скорее себя, чем Тони:

— Зачем? — и, не найдя ответа, вышла.