Брачный приговор, или Любовь в стиле блюз

ГЛАВА 6

— Рай! Рай! — повторял среднего роста коренастый мужчина, расхаживая перед отелем.

— Мишка! — воскликнул Тони и поспешил к нему.

— Как долетел?

— Да все нормально, — махнул тот рукой и, закатив глаза, всем своим видом показывал, что такого он не ожидал. — Тони, ты владеешь раем! Но у меня тоже есть сюрприз.

— Что, новая гитара?

Михаил Старов расхохотался.

— Лучше! Пойдем, посмотришь! Он в джипе.

На лице Тони выразилось удивление.

— Слушай, а это правда, что Милла Лиманова у тебя? — спросил Михаил.

— Да.

— Черт возьми, как все вышло?.. — он тяжело вздохнул. — Вот она — карьера музыканта. Играть начинаешь лет с тринадцати и кажется, что так будет продолжаться всю жизнь. А потом — раз, и оказывается, что твоя музыка никого не волнует.

— Что, трудно? — с участием спросил Тони.

— А ты как думал? В пятьдесят с лишком пытаться удержать интерес публики. А эти сборные концерты, в которых наряду с тобой мальчишки… да такие гонористые, все звезды. Их у нас теперь на фабрике штампуют.

— Что ж, удобно! — с ироничной улыбкой согласился Тони. — Все одинаково бездарны. Никто никому дорогу не перейдет. Держат круговую оборону, сбившись в стадо, чтобы вовремя заметить и уничтожить талант.

— Ну вот, ты понимаешь, как там с ними за кулисами в ожидании выхода приятно. Только и слышишь, старик… старый хрыч, и туда же!.. А что же мне, в дворники идти?.. Я же без музыки, без сцены не могу. Гаденыши! Сами не успеют оглянуться, как их в старики запишут, вот такие же, как они. Ты правильно сделал, что ушел. Ты — молодец. А я вот не могу.

По аллее, обсаженной цветами, они подошли к высокой полукруглой арке — входу на территорию комплекса.

Лицо Михаила мгновенно преобразилось.

— А вот и мой сюрприз.

Тони слегка пожал плечами, увидев, как из джипа выскочила девчушка лет восемнадцати.

— Моя жена, Аглая, — все-таки сумел огорошить Михаил.

— Рад приветствовать вас, прелестное дитя, у себя в отеле, — галантно выдал Тони.

— Ой, — глаза прелестного дитяти стали круглыми от восторженного удивления. — Тони! Никогда даже не мечтала увидеть вас так близко. Вы дадите мне автограф? — деловито спросила она. — Я вас обожала! Отчего вы перестали выступать?

— Да вот занялся бизнесом, и он поглотил меня. Но сегодня вечером мы… — Тони вовремя попридержал язык. Он хотел сказать: «Тряхнем стариной», но, взглянув на своего друга и прелестное дитя, приходящееся ему супругой, проговорил: — Споем, как тогда.

— Ура! — хлопнув в ладоши и одновременно подпрыгнув, поджав загорелые ноги, воскликнула Аглая.

— Прошу, — сделал пригласительный жест Тони.

Аглая зашагала впереди них по аллее.

— А вы видели?.. Вы читали?.. — восклицая, спрашивала она, поминутно оборачиваясь. — О нашей свадьбе с Мишенькой писали в журналах и даже был репортаж по телевидению.

Михаил взглянул на Тони и шепнул:

— Она меня заводит. Такой драйв дает! Забываешь, сколько тебе лет, и пишешь музыку, — он сделал паузу и добавил с легким вздохом, — как тогда.

— Аглая, здесь, пожалуйста, направо, — крикнул ей Тони.

Она кивнула, и ее хвостик, продернутый в отверстие бейсболки, тоже задорно кивнул.

— Раньше тебе нравились женщины с более развитыми формами, — заметил Тони.

— Вкусы меняются. Знаешь, какая она…

— Догадываюсь, — усмехнулся Тони. — Я отведу вам самое уединенное бунгало. Вы ведь молодожены. Ну вот, — открыл он дверь, — располагайтесь. Отдыхайте, а вечером устроим славный джэм сэшн.

Тони вернулся в отель. Увидев возвращающуюся с пляжа Миллу, он подозвал ее.

— Ты не представляешь, что выкинул Мишка. Женился!

— Эка невидаль! Который раз?

— Не знаю. Но на совсем юной девчушке.

— А что в этом удивительного? Хорошо, если он знает, что будет с ней делать. Помнится, одна из его супруг была им не очень довольна.

— Ты имеешь в виду Эмку?

— Ну да.

— Так она же стерва! Ты спроси, кто ею доволен? Кстати, а где она?

— Если верить слухам, — подсела на наркотики…

— Совсем забыл о главном, — спохватился Тони. — Сегодня я ожидаю очень интересного гостя! — он игриво подмигнул. — Роскошный американец. Не женат! Владелец артгалереи. Богат!

— Понятно, ты хочешь, чтобы он обзавелся женой-островитянкой. Тони, почему ты так упорно желаешь выдать меня замуж?

— Своим одиночеством ты мне портишь картину всеобщего счастья, которое должно царить у меня в отеле. А если серьезно, надо же как-то подумать и о твоем будущем.

— Буду петь у тебя до старости, пока не выгонишь, — рассмеялась Милла. — Мне кажется, у меня стало получаться. Во всяком случае, сеньора Сесиль говорит, пусть я пою не так, как они, но ничуть не хуже. Она утверждает, что я вношу в исполнение местных мелодий некоторую северную элегантность.

Тони, недослушав, взглянул поверх головы Миллы и поспешил выйти навстречу высокому мужчине в светлой рубашке-поло и светлых брюках.

— Мистер Рэдлер! Рад приветствовать вас!

Милла скользнула равнодушным взглядом по холостому, богатому, перекинула через плечо свою шаль и пошла к выходу. Мистер Рэдлер тоже успел взглянуть на нее.

Волосы цвета меди золотятся на кончиках. Тонкий профиль. И странная грусть во взгляде.

Тони уловил их взаимный перегляд и вознес молитву к Господу, чтобы его Милла нашла счастье с этим американцем.

Он надеялся, что Рэдлер не преминет зайти вечером в бар. Но тот сразу после ужина направился в свой номер.

Тони, подхватив под руку одного из своих постояльцев, громко напомнил ему:

— Жду вас в баре. Милла будет исполнять песни нашего острова. Это что-то бесподобное!

Рэдлер чуть замедлил шаг. Его интересовала островная музыка. Он тоже решил заглянуть.

На эстраде, освещенной подрагивающим красноватым светом, словно в отблесках пламени, пела Милла. В ее волосах белел пышный цветок. Бедра, повязанные шалью, чуть колыхались в такт мелодии, таинственной, тягучей, завораживающей.

Рэдлер заказал коктейль и хотел было остаться у стойки, но потом взял бокал и сел за столик, чтобы лучше видеть Миллу. Ритм сменился. Музыканты начали аккомпанировать сухими ударами ладоней. В руках певицы зазвучали кастаньеты, и она запела старинную испанскую песню, бог знает когда завезенную на остров. Певица заинтриговала Рэдлера. Она явно не была ни испанкой, ни островитянкой. В ней было что-то незнакомое ему. Он подивился, что, обладая таким редким по красоте голосом, она поет в отеле.

Потом на эстраду поднялся коренастый мужчина с гитарой. Он стал наигрывать простенькую, и, видимо, потому так трогающую сердце мелодию. Певица запела на незнакомом Рэдлеру языке, Он сосредоточился. «Похоже на русский…», — подумал он. Тут на сцену выскочила тоненькая девчушка и звонким, но не сильным голоском подхватила песню. Рэдлер поймал себя на том, что уж очень энергично аплодирует.

Когда бар почти опустел, русские, как догадался он, решили попеть в свое удовольствие. Но Милла спустилась с эстрады и тоже стала слушать. Рэдлер подошел к ней и спросил позволение сесть рядом.

— Милый голосок, — сказал он, обращаясь к Лимановой, когда девчушка затянула какую-то песенку.

Милла мельком взглянула на него.

— Но ваш голос меня потряс! — горячо продолжил он.

— Спасибо, — сухо отозвалась Милла.

Михаил запел свой старый хит. Милла позабыла обо всем, вернувшись в то время, когда она еще только восходила на эстрадный Олимп.

— Алан, — услышала она и сразу не поняла, что американец назвал себя и ждет от нее ответного шага.

Она несколько сконфуженно произнесла:

— Милла.

Он склонил голову набок и повторил:

— Милла. Звучит очень мелодично, — и без перехода сказал: — Вам надо петь на большой эстраде.

Она усмехнулась, посмотрела ему в глаза.

— Уже пела, — встала и, извинившись, ушла, накинув на плечи шаль.

Тони едва не побежал следом за ней.

— Такой шанс! Такой шанс! Его завтра же подхватит какая-нибудь… — в отчаянии, чуть ли не хватаясь за голову, восклицал он.

Микки положил ему руку на плечо:

— Не паникуй! Сам знаешь, судьбу не обойдешь.

— Но каждый пытается!

Завернувшись в шаль, Милла сидела на веранде своего бунгало. Почувствовав утреннюю прохладу, она поднялась с плетеного кресла, лениво потянулась и вдруг заметила тоненькую фигурку, перебегавшую на цыпочках от куста к кусту. Она вгляделась в нее. В коротенькой полупрозрачной ночной рубашке пробиралась к своему бунгало Аглая. Увидев Миллу, она оцепенела. Прикусив от досады губу, огляделась по сторонам и поспешила к ней.

— Доброе утро, — произнесла она и замялась. Но быстро собралась с духом. — Вы только никому не говорите, что видели меня, ладно?! Я вам потом все объясню. А сейчас мне надо бежать, Мишенька может проснуться.

«Заботливая жена, — отметила Милла. — И то хорошо!»

Аглая отыскала Миллу на пляже.

— Обгорите, — сказала она.

Милла приоткрыла глаза.

— Верно. Ночь не спала и вот, на пляже задремала. Солнце кажется таким ласковым…

— Пойдемте выпьем чего-нибудь прохладительного, — предложила Аглая.

— А я так спала восхитительно, — присаживаясь на табурет перед стойкой, сказала она и потянула через соломинку фруктовый коктейль. — Вы только не подумайте чего. Я Мишеньку не собираюсь бросать. Хотя, конечно, когда-нибудь придется.

— Почему? — удивилась Милла.

— Ну как же! Он уже сейчас, скажем, не очень молод. А лет через пять!.. — повысила она голос и махнула рукой, давая понять, что тут и говорить не о чем. — Вот мы вчера прилетели, столько интересного! Не до сна! А он на пляже повалялся, поплавал, вечером на гитаре поиграл, и только мы вошли в бунгало, на ходу разделся и завалился спать. Я предвидела, что так будет. Поэтому на пляже познакомилась с местными ребятами. Они такие обалденные… кожа нежная… смуглая, а волосы мягкие, все в кудряшках… А как он целуется… — она даже приоткрыла рот от воспоминаний. Опомнилась, что слишком уж разоткровенничалась. Но потом решила продолжить, раз уж начала. — Его зовут Марио. Он студент. Приехал на каникулы. Мы с ним перекинулись парой слов, пока Мишенька нырял, и договорились встретиться ночью. Как только Мишенька захрапел, я побежала к нему. Ах! Какой ночью песок на пляже теплый… И мы с Марио… — ее глаза подернулись влагой, — это неописуемо!.. Ну, вы сами посудите, приехать сюда, за тридевять земель, и заниматься любовью с Мишей. Что нового я узнаю? Почувствую? Чем обогащу свою душу? Чем расширю свое понимание Вселенной?

— А Марио здорово помог в этом понимании?

— О, еще бы! Было такое ощущение, что я летала там, — взмахнула она рукой, — между звездами… Ах! — вспыхнула она. — Вон он, со своим другом.

Милла посмотрела в направлении, куда взглядом ей указала Аглая и увидела двух атлетически сложенных ребят. Высоких, черноволосых, смуглых. Они подошли к Аглае.

— Hello! — поцеловал ее в щеку один из них.

— Hello, darling![2] — кокетливо проворковала Аглая.

— Марио, — представился он Милле.

— Очень приятно, — переходя на английский, ответила она.

— А это мой друг, Анджело.

Анджело, сказал: «Привет» и поцеловал Миллу в щеку.

— Ой-ой! — испуганно запричитала Аглая, втягивая голову в плечи. — Мишенька идет. Милла, умоляю. Мальчики — ваши знакомые. А я…

Она спрыгнула с табурета и, прячась за стойкой, выскочила из бара. Милла хотела тоже уйти, но к ней уже шел улыбающийся Михаил.

— Привет, не видела Аглаю?

— Нет.

— А это твои друзья? — спросил он, взглянув на красавцев аборигенов.

— Да… На пляже иногда встречаемся.

— О! — раздался голос Аглаи. Она направлялась к ним, придерживая шляпу на голове.

— Здравствуйте, — невинно хлопая ресницами, поприветствовала она Миллу.

— Привет. А это мои друзья, — была вынуждена сказать Милла, так как «друзья» не собирались уходить.

Они провели церемонию знакомства с Аглаей, при этом каждый поцеловал ее в щеку, что очень не понравилось Мише.

— Ну… ладно… — поспешила заполнить возникшую паузу Милла. — Марио, Анджело, идите, я присоединюсь к вам чуть позже…

Парни бросили:

— O’key! — и нехотя ушли.

— Это кузены моей островитянки, преподавательницы музыки, — почему-то сочла нужным объяснить Милла. — Тони говорил тебе, что я беру уроки?

— А, да! — с облегчением воскликнул Михаил. — Что, Аглаша, пойдем искупаемся, — обратился он к жене.

— Неа, ты иди, а я с Миллой посижу. Можно? — взглянула она на нее.

— Конечно. Буду рада. Поболтаем о Москве.

— Фух, — выдохнула Аглая, когда Старов ушел. — Мишка такой ревнивый!.. Спасибо, что выручили.

Милла усмехнулась.

— А зачем ты замуж за него вышла? Если он… старый для тебя?

Аглая присвистнула от удивления.

— Как это зачем? Старов! Это же имя! Конечно, несколько потускневшее, но тем не менее. Кем я была до него? — уставилась она огромными немигающими глазами на Миллу. — Никем! — На лице Миллы выразилось недоумение. — В том смысле, — принялась объяснять Аглая, — что меня никто не знал. Ну, одноклассники, ну, еще с десяток человек наберется. А теперь! — с неким торжеством возвысила она голос. — Вот вышла бы я замуж за ровесника. Славного, милого… Кто бы об этом узнал? А так, — в нескольких журналах поместили наши снимки. В одном — даже на первой обложке. Это не говоря о газетах. И по телевизору в трех программах мы участвовали. Мне вопросы задавали и слушали, что я отвечаю! А раньше всем было наплевать на мое мнение. И впереди — перспективы! Мы скоро новый компакт-диск начнем записывать. Я, между прочим, Михаилу ох как помогаю. Он такие песни написал! Сплошь хиты! И прямо во всех интервью говорит, что это все только благодаря жене. Я хочу знаменитой певицей стать. Вернемся в Москву, пойду учиться джазовому вокалу. Потому что время у поп-певцов все же ограничено. А вот если ты поешь джаз, то… — закатила она глаза. — Вон, как Сезария Эвора. Уже совсем старая, а поет, и все с ума по ней сходят!

— Для этого талант надо иметь, — заметила Милла.

— А у меня есть талант. Кто же, как не он, петь хочет?! Только сейчас раскрутка нужна, а потом постоянная рекламная поддержка. Я уже подыскиваю себе крутого продюсера. Благодаря Мише я попала в шоу-бизнес и теперь завязываю нужные знакомства. Потом я разойдусь с Мишей и выйду замуж за какого-нибудь богатого спонсора.

— Значит, Миша обречен на развод.

— Что поделаешь! Но ведь я ему столько радости подарила. Ему кажется, что он помолодел. Смешной! Толстенький, наденет джинсы в обтяжку, живот втянет и смотрит на себя в зеркало. Ну а мне, понятное дело, хочется с мальчиками любовью заниматься. Ох, — покачала она головой. — Крутиться приходиться. Ладно, пойду к Мишке, побултыхаемся.

— А как же Марио?

— Мы с ним уже перемигнулись, — шепнула она и побежала купаться.

Милла еще немного посидела в баре и тоже пошла к океану. Выходя из воды на берег, она столкнулась с Аланом Рэдлером.

— Всю ночь не мог заснуть, находясь под впечатлением от вашего пения, — широко улыбаясь, сказал он.

— Это комплимент или?..

— Это восторг!

Для себя Рэдлер решил, что отпущенные ему для отдыха на острове две недели он проведет с Миллой. «Роман с островитянкой, — ухмыляясь, думал он, разглядывая сквозь темные очки стройную фигуру Миллы. — Потом зимой, сидя у камина и потягивая шерри, я буду слушать ее голос и вспоминать ее ласки».

И он добился своего, но не без помощи Тони, который с чего-то взял, что Рэдлер должен непременно жениться на Милле. Он принялся на все лады увещевать ее, прося подумать о завтрашнем дне. Под двойным натиском Милла сдалась.

— Ну как? — светясь лукавством, спросил ее Тони.

Она поморщилась.

— Как две детали из конструктора, которые не подходят друг к другу.

— Детали притрутся и подойдут.

— Нет, это детали из разных конструкторов.

— Что, неужели так плохо?

— Сама не знаю. Душа молчит, словно замерла в ожидании, как я поступлю.

— Она устала быть неприкаянной. Она потянется к Рэдлеру. Увидишь!

После разговора с Тони Милла задумалась.

«А что, почему бы в самом деле не выйти за этого Алана?..» У… — качая головой, протянула она, вспомнив свой первый и пока единственный брак с одним самовлюбленным фанфароном.

Он был уже известным музыкантом, когда Милла познакомилась с ним. Они приняли возникшую симпатию за любовь и поженились. Но буквально через год к Милле пришла популярность. Он лишь снисходительно посмеивался над ее, как он выражался, дутой известностью, предсказывая, что она не продержится на эстраде и двух лет. Но внимание репортеров, направленное исключительно на Миллу, начало раздражать его.

Репортеры окружали Лиманову и при этом нагло оттесняли его. Потом спохватывались, подводили его к ней, щелкали фотокамерами. Получив журнал, он с плохо сдерживаемой яростью читал подписи под снимками: «Милла Лиманова с мужем-музыкантом».

Однажды он не выдержал, заревел, как растревоженный медведь, и стал осыпать Миллу оскорблениями: «Твои легковесные однодневные песенки бездуховны! Ими могут восхищаться только бараны! Ты — не певица, ты — ремесленница! Я — настоящий артист. Меня ценят и понимают немногие, но зато они истинные знатоки музыки!»

Милла выгнала артиста из квартиры, купленной на деньги, полученные за ее однодневные песенки. Он долго сопротивлялся. Она подала на развод. Но и после развода он не уходил. Он мог представить себе жизнь без Миллы, но не без того комфорта, каким она окружила его. Поэтому пошел на попятную. Принялся целовать ноги и говорить, что он все осознал.

Но Милла ни дня не желала его больше терпеть. Она устала выходить на сцену после изматывающих ее скандалов. Импресарио Лимановой пришлось освобождать ее квартиру от экс-супруга, прибегнув к помощи крепких ребят. После этого Милла зареклась выходить замуж и приводить мужа в свою квартиру. «Уж если выйду, то жить — только у него. Потому что всегда буду вольна уйти».

В этом отношении Алан был подходящим вариантом. Во-первых, будет муж, но в то же время, она не будет постоянно жить с ним. Втайне она лелеяла мечту вернуться на эстраду. Во-вторых, у них у каждого своя территория. В-третьих, и это главное, появится человек, которому будут небезразличны ее радости и печали.

Что бы случилось, если бы люди научились читать мысли друг друга?! Страшно представить!

На столе в прозрачном бокале горела свеча. Милла и Алан смотрели друг на друга так, будто им нечего было скрывать друг от друга.

«А он славный. Не такой, конечно, чтобы… Эх, прав был Белинский. «Бедняк — подлец». Ведь волнуют меня подлые мысли: как бы обеспечить себя за счет другого. Самой-то оказалось не под силу».

«Она красивая. Талантливая. Но!.. Впрочем, отчего не пригласить ее на Рождество?.. Она произведет впечатление на моих друзей. А что, если устроить в галерее небольшую выставку-концерт, посвященную острову и его певице? Неплохая идея. Пожалуй, надо будет прислать сюда фотографа. Пусть она своими песнями подарит нам на Рождество воспоминания о теплом океанском бризе и ярких лучах солнца. Кстати, надо будет договориться с Тони, чтобы он прислал несколько ящиков местного вина. Оно придаст вечеру своеобразный вкусовой оттенок. Среди набивших оскомину рождественских развлечений я произведу фурор своей островитянкой».

Алан был известным эстетом, умеющим удивлять публику своими причудливо-изысканными идеями. Милла перестала быть для него только женщиной, она превратилась в «сюрприз» его рождественского вечера. Он стал относиться к ней бережно, словно к редкостной статуэтке, обнаруженной им на острове. И сердце Миллы дрогнуло. Ей и в голову не могло прийти, что в нем взыграла кровь его предков-плантаторов, которые делили людей на свободных и рабов, созданных для исполнения их прихотей. Времена изменились. Изменилось и обращение с людьми, но только внешне, суть осталась той же. Алан не мог считать равной себе несчастную певичку с острова, которой не нашлось места даже в России.

Милле что-то подсказывало: «Не верь!» Но другой голос шептал: «Не упускай! Не будешь вечно молода! И не с кем будет вечером выпить бокал вина…»