Бывшие. Проверка на прочность.

14

Завороженно смотрю на него, словно на хищника. Он двигается медленно, плавно ступая по мягкому ковровому покрытию, удерживая мой взгляд. Его ноздри слегка подрагивают, и я понимаю, что он напряжен и… возбужден.

Его заводит мой страх?

Усмехаюсь и складываю руки на груди.

— Что тебе нужно от меня, Егор?

— Тебя. Всю, целиком и полностью. Я хочу тебя вернуть!

— Вернуть? Ты не обнаглел? Я что, вещь?

— Нет. Ты просто моя.

— Ошибаешься. Если забыл, то мы с тобой уже почти как шесть лет разведены. И я замужем.

Демонстрирую ему кольцо на безымянном пальце. Но с удовольствием бы показала другой.

— Неужели? — снова усмехается он. — Муж? Это под ним ты сегодня стонала?

Он потирает шею, и я замечаю кровавые отметины от моих ногтей. Черт! Прикрываю лицо руками.

Но он не дает мне укрыться и окунуться в свои переживаниях. Теперь уже очень бережно и нежно берет мои руки и сжимает их в своих ладонях. А потом склоняется и нежно целует в губы, словно пробуя, наслаждаясь каждым мгновением.

Мой судорожный вздох и отчаяние. Мне бы увернуться, оттолкнуть его, но я снова будто под гипнозом.

Ловлю каждое его прикосновение, наслаждаюсь тем, как скользит его кончик языка по моим губам.

Мучительный стон Гаранина снова срывает все оковы. Он прижимает ладонь к моему затылку, и теперь поцелуй переходит из разряда невинных в поглощающий, страстный, пламенный.

Хватаюсь за его пальто, чувствую, как в груди снова разгорается неуправляемый огонь. И корю себя, и одновременно нуждаюсь в нем. Теплые слегка шершавые пальцы пробираются к кружевному бюстгальтеру и рисуют болезненно-мучительные узоры на моей груди.

— Нет! — нахожу в себе силы и отталкиваю Егора. От неожиданности он едва не оступается, поэтому я снова хватаю его за лацканы пальто, а он меня за руки. — Перестань, не надо, Егор, пожалуйста.

— Катя, Катерина моя. Боже мой, как я скучал по тебе, девочка! Пожалуйста, не нужно бороться со своими чувствами!

— Егор! — уже почти кричу, потому что он снова тянется ко мне, нежно гладит волосы, слишком пристально, слишком внимательно рассматривает каждую черточку. И мне отчего-то становится неловко. Я постарела, изменилась. Горе никого не красит. И если раннюю выстраданную седину я умело закрашиваю, то морщинки все равно опутали уголки глаз.

— Она моложе, да? — выдаю с еле сдерживаемой обидой.

Егор замирает и губы его сжимаются, в узкую полоску.

— Кто она, Кать?

— Та, которая греет твою постель.

— Я же сказал, что не женился.

— Для этого разве обязательно…

— Да что ж ты заладила, Катя! У меня кроме тебя никого нет! И не было.

— Не ври!

Эти слова я почти выплевываю ему в лицо, и та ненависть, которая сидела во мне все эти годы, расправляет свои крылья. Гаранин видит это во взгляде и отшатывается.

— Что ты несешь, Кать!

— Я несу? Ну и наглец же ты, Гаранин!

Снова пытаюсь оттолкнуть бывшего, но Егор больно хватает меня за запястье, сжимает его и приподнимает руку так, чтобы мне приходится придвинуться ближе. Его глаза сужаются, и он зло, разделяя каждое слово, требует:

— Катя, это ты сбежала, ты! Это ты выскочила замуж, даже не дождавшись, когда пройдет год со дня гибели нашей дочери. Если уж кто и поступил с нами подло, так это ты! Но я, все же хочу знать, в чем все-таки ты меня обвиняешь.

Едва не задохнувшись от возмущения я снова пытаюсь вырваться, но тщетно. Кажется теперь мое запястье украсят отличные синяки.

Я вздергиваю подбородок и тем же тоном ему отвечаю.

— Обвиняю? Да нет, дорогой не обвиняю. Твою шлюху в нашей постели в моем халате я видела собственными глазами. И если твое высказывание в мой адрес по поводу того, что это только я виновата в гибели нашей девочки, еще можно как-то списать на безумие и горе. То вот измену, Егор, я тебе простить не смогла. Поэтому и подала на развод. И не смей меня обвинять в предательстве, понял, не смей! Это ты нас предал. Только ты!

Боль, недоумение, растерянность оседают на лице Гаранина. Его хватка ослабевает. Я вырываюсь. Толкаю его изо всех сил, лечу к двери. Тянусь к шкафу, где лежат запасные ключи. Трясущимися руками открываю замок и выбегаю из кабинета. Кто-то из сотрудников зовет меня, кто-то пытается остановить, но слезы душат и, ей богу, я сейчас готова убить любого, кто встанет на моем пути.

Побывав в своем личном аду я теперь готова на многое, лишь бы туда снова не возвращаться.