Цена любви

1

Служанку звали Бриджит. Это была пухлая норвежка с льняными волосами. Она отдернула в спальне занавески, поставила на столик около дивана стакан с кипятком, в котором плавал ломтик лимона, и, оглядевшись вокруг, улыбнулась.

В спальне царил обычный беспорядок, однако Бриджит к этому давно привыкла. Дебелая и благодушная норвежка обожала свою «маленькую госпожу», которая мирно спала, зарывшись в пуховые перины.

«Бедная овечка! – подумала Бриджит. – Она опять работала допоздна. Не удивительно, что никак не проснется. А уже пробило десять часов!…»

Бледный ноябрьский свет лился через окно и едва освещал комнату. Окно выходило на Гайд-парк, и с улицы доносился шум огромного города. В небе висел дирижабль, а по улице маршировали люди в хаки.

Мировая война продолжалась.

Бриджит взглянула на заголовки газеты, которую принесла вместе с почтой, предназначавшейся хозяйке. Ничего, кроме вчерашних новостей с фронтов. За прошедшие три месяца все это успело порядком надоесть. Единственное, что вызвало интерес служанки, – фотография на первой полосе. На фотографии была изображена очаровательная девушка в белом вечернем платье и с цветами в волосах. Она стояла около рояля, за которым сидел красивый молодой человек. Под снимком была подпись:

КЭРА И КЛОД – ПОСЛЕДНЕЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ В «КАФЕ ДЕ НАТАЛ»

Речь шла о гастролях Кэры в ночном кабаре, которые сопровождались оглушительным успехом.

Кэра и была той самой маленькой госпожой, которую так боготворила добрая Бриджит. Теперь она лежала, прекрасная, словно ангел, и от усталости никак не могла открыть свои прелестные глазки. Однако пора было вставать, поскольку с утра была намечена репетиция с господином Клодом. Он пожалует ровно в одиннадцать.

Бриджит вошла в роскошную, отделанную на современный манер ванную комнату и пустила горячую воду. Затем всыпала в воду горсть специальной минеральной соли с необыкновенным ароматом. Это было новейшее косметическое средство, названное фирмой-изготовительницей в честь актрисы – «Благоухающая Кэра».

Потом Бриджит вернулась в спальню и принялась собирать разбросанные по полу предметы женского туалета – чулки, пояс, лифчик и тому подобное.

На кровати под перинами произошло слабое движение, и послышался сонный голосок:

– Черт бы тебя побрал, Бриджит! Убирайся вон и дай мне выспаться!

– Но, госпожа! – ослепительно улыбаясь, возразила Бриджит. – Вам пора вставать. Господин Клод вот-вот придет. К тому же принесли вашу почту. Вы только поглядите, сколько писем от поклонников!

Бриджит с гордостью указала на поднос, заваленный письмами.

Кэра села в постели и, вздыхая, принялась протирать глаза.

Потом она протянула руку и стала перебирать письма. Письма от поклонников и поклонниц никогда ей не надоедали. Ей нравилось, когда глупые девчонки спрашивали ее, какими кремами она пользуется и где покупает наряды, когда смешные мужчины назначали ей свидания. Некоторые даже предлагали руку и сердце.

Улыбающаяся Бриджит стояла рядом. Маленькая госпожа казалась ей бесценной фарфоровой статуэткой из Дрезденской галереи. Такая крошечная и хрупкая – посреди огромной кровати. Совсем как маленькая девочка. У нее были чувственные ноздри, громадные фиолетовые глаза с необычайно длинными ресницами и изумительная фигурка. Ее серебристо-платиновые волосы были прекраснее любого драгоценного металла… Но Бриджит любила Кэру не только потому, что та была популярной актрисой и красавицей. Она обожала ее за доброту. Хозяйка отличалась сказочной щедростью к бедным и скромностью. Кому, как не Бриджит, было известно, сколько маленькая госпожа делала для хористок – для девушек, которым не повезло в жизни так, как ей самой… К тому же на ее попечении был дядя-моряк – инвалид войны с супругой… Успех в театре совсем не испортил Кэру.

– Пойду принесу завтрак для моей госпожи, – сказала Бриджит. – Сегодня будет грейпфрут, вы не против?

Кэра кивнула, и Бриджит удалилась.

Окончательно проснувшись, девушка стала читать письма, наслаждаясь новыми успехами, которые выпали ей и ее партнеру Клоду. Клод писал для нее песни.

Однажды я тебе признаюсь,

Как сильно я тебя люблю…

Кэра перестала напевать. Ее внимание привлекло письмо из Франции. В следующую секунду она взволнованно потянулась к телефону и едва не опрокинула вазу с чайными розами.

Она набрала номер Клода.

– Ах, Клод! Сейчас же приходи ко мне! – воскликнула она, едва заслышав его голос. – У меня потрясающие новости!

На другом конце провода послышался зевок.

– Ах, дорогая, посмотри на часы! Сейчас такая рань. Что случилось, какие новости? – проворчал Клод. – Что? Нас приглашают во Францию? Какая чепуха!… Ну хорошо, хорошо. Я приеду, и мы обо всем поговорим, хотя мне не кажется, что…

Кэра спрыгнула с кровати. В комнате было очень тепло, хотя за окном белели снега. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о последней новости.

Бобби Хэутон, влиятельный театральный продюсер, подготовил новое шоу под названием «Артисты – союзникам». Сокращенно, «Арт-союз». Следовательно, предполагались выступления в воинских частях с участием популярных звезд английской эстрады. Во время последней встречи Бобби заговорил с ней о своем проекте, и Кэра ответила, что с радостью примет в нем участие. Теперь это стало реальностью. Бобби добился для нее разрешения на участие в гастролях, и уже на следующей неделе она должна была присоединиться к «Арт-союзу».

Когда наконец приехал Клод, Кэра дожидалась его в стильной гостиной. Комната была отделана в золотистых и зеленых тонах. В углу помещался кабинетный рояль «Блютнер», а сверкающий паркетный пол как нельзя подходил для репетиций танцевальных па.

Кэра была в синем трико и голубой тонкой блузке – своем обычном наряде для репетиций. Ее прекрасные волосы были подвязаны разноцветным платком. Она бросилась навстречу Клоду и протянула ему письмо от Бобби.

Молодой человек прочитал письмо, а потом уселся за рояль и пробежал пальцами по клавишам. Кэра нетерпеливо ждала, что он скажет.

– Почему ты молчишь? – не выдержала она. – Что ты об этом думаешь, дорогой?… Разве это не блестящая возможность сделать что-то для своей страны?! – воскликнула она. – У тебя не в порядке легкие, и ты не годен для армии, а из меня вышла бы никудышная медсестра… Зато мы сможем доставить радость нашим ребятам, которые пошли воевать! Я до сумасшествия хочу туда поехать!

Клод перестал играть и повернулся к ней.

– Кэра, любимая, «до сумасшествия» – как раз подходящее слово. Если бы мы решили поехать на фронт, то, значит, точно, тронулись рассудком. Нам там совершенно нечего делать. Я с таким трудом устроил на прошлой неделе наше выступление в «Кафе де Натал», но теперь нам легко удастся получить новые предложения. Если, конечно, мы не отправимся с «Арт-союзом» во Францию, чтобы выступать перед чужой публикой, которая не станет платить за билеты на наши концерты, когда мы вернемся домой. Они вообще не ходят по театрам… Для нас это будет никудышняя реклама. Мы только зря потратим деньги и ни с чем вернемся восвояси.

Кэра широко распахнула свои громадные фиолетовые глаза. Удивление в них сменилось презрением.

– Но, Клод, – пробормотала она, – при чем тут реклама? Ведь эти люди сражаются как раз за то, чтобы мы могли выступать в «Кафе де Натал» и других театрах. Они сражаются за наш с тобой дом… Я считаю, что предложение присоединиться к «Арт-союзу» не только огромная честь для нас, но и наш прямой долг! Идет война, Клод. Мы – англичане. Значит, это и наша война тоже!

Клод сыграл несколько гамм и пожал плечами.

– Что идет война, я и без тебя знаю, милая, – сказал он. – Прекрасная возможность пойти ко дну в Ла-Манше или попасть под бомбы во Франции… Меня такая перспектива мало привлекает!

Сначала Кэра даже лишилась дара речи. Она никогда не считала Клода героем, но все-таки не подозревала, что он до такой степени трус. Не только трус, но и человек, который не пожелал внести посильный вклад во благо родины.

Затем Кэра принялась уговаривать Клода. Никогда ни о чем она не просила его с такой страстью. Она настаивала на том, что они непременно должны ехать. Она уже пообещала Бобби. В «Арт-союзе» их ждут. Она так готовилась к этим концертам!

Клод вяло возражал. Он вообще не умел отстаивать свое мнение. Для этого он был слишком ленив. Споры лишь вызывали у него головную боль. Он заметил Кэре, что терпеть не может, когда она проявляет подобное упрямство. К тому же этот «ура-патриотизм» ей совсем не идет. Ее образ – это образ нежной, хрупкой певицы, которая завораживает публику интимными интонациями и томными движениями.

Кэра устала спорить. Она сунула руки в карманы своего трико и презрительно посмотрела на Клода.

Несмотря на то, что они работали вместе, провели огромное число репетиций, дали за последние три года тысячи концертов во всех уголках страны, несмотря на все это, она так и не сумела стать с Клодом одним целым. Он был очень талантлив, но его взгляды и привычки остались совершенно чужды Кэре. Впрочем, и теперь она не могла отрицать, что было в Клоде нечто такое, что способно покорить сердце любой женщины.

Как всегда, он был безукоризненно одет. Хотя его серый фланелевый костюм в сочетании с синей рубашкой и желтым галстуком казался несколько театральным. У Клода были довольно узкие плечи, а носки ботинок смотрели в стороны. Блестящие черные волосы были слишком длинны… Но все это чрезвычайно шло к его общему облику. У него были бледное лицо поэта и мечтательные карие глаза, а движения отличались необыкновенной грацией. Он был прекрасным аккомпаниатором. Никто другой не мог с ним сравниться. Его песенки часто не блистали оригинальностью и остроумием, но были очень популярны.

Казалось, его не трогал успех. Между тем его пластинки шли нарасхват, а писем от поклонников и поклонниц приходило едва ли не больше, чем Кэре… Кроме того, она обожала его. Последние три года она была влюблена в него преданно и самозабвенно. И не сомневалась в том, что и он любит ее. Они давно условились, что, как только поднимутся на самую вершину успеха, непременно поженятся.

– Любимая, к чему эти взгляды? – с упреком сказал Клод и обаятельно улыбнулся. – Иди ко мне! Давай поцелуемся и забудем про «Арт-союз». Я не хочу в этом участвовать и не хочу, чтобы участвовала ты… Поэтому давай выбросим это из головы и начнем репетировать!

Кэра медленно подошла к роялю и протянула Клоду руку. Тот нежно поцеловал ее ладонь. Но целоваться в губы она не захотела. Ее душу разрывали противоречивые чувства, и Кэре казалось, что ее любовь медленно угасает. Чем больше она думала об отказе Клода поехать с «Арт-союзом» на фронт, тем больше его презирала.

Прошлым летом, перед самой войной, она не однажды задумывалась о том, какое место занимает в жизни Клода – не только как партнерша, но и как женщина. Они уже давно могли бы пожениться. Пожениться и обзавестись собственным домом, о котором у них было столько разговоров… Однако Клод не пошевелил для этого и пальцем. Он равнодушно смотрел, как проходили дни и недели, а его любимая женщина так и не получила дома, о котором так мечтала. Его вполне устраивали беззаботные и необременительные любовные отношения. Публика постоянно видела их вместе и аплодировала им… Однако Кэре хотелось большего.

В душу Кэры стало закрадываться подозрение, что Клод безнадежно испорчен. К тому же не отличается благодарностью. Все, что он желал получить от нее, он и так имел…

Кэра отняла руку. В ее глазах отразилась боль. Она отошла к окну и посмотрела на улицу. Ее мысли унеслись в прошлое.