Чужой престол

Глава одиннадцатая

Анастасия

Принцесса даже не заметила, как с момента её приезда в Альтаку прошла целая неделя. Неделя вдали от родных, в чужой стране, рядом с мужчиной, которому она нисколько не была нужна… Всё это мало вдохновляло. И если бы не обещание, данное Роланду ещё в поезде, Анастасия, скорее всего, уже оставила бы дворец Мальтерана и уехала обратно в Альганну.

Хотя принцесса не могла не признать, что всю неделю Огден старался быть идеальным женихом. Во-первых, начал дарить подарки, каждый из которых скрупулёзно проверяли Риан и Морган на возможные сюрпризы. Во-вторых, стремился проводить с Анастасией свободное время, развлекал разными историями и всячески ухаживал. И в-третьих — о чём принцессе докладывал Эрнест Тад, — совсем не посещал Каролину, которая из-за этого с каждым днём выглядела всё более и более унылой.

Однако в действиях Огдена Анастасия не наблюдала энтузиазма — она видела, что совершает он всё из-под палки. Да, король не говорил ничего обидного, не пренебрегал и не оскорблял, был вежлив и предупредителен, но во всём происходящем принцесса ощущала элемент театрального спектакля. Когда вроде бы и актёры хорошо играют, но при этом ты отлично понимаешь, что перед тобой — сцена, да и за билет сюда ты деньги заплатил.

Если бы не встречи с Роландом и не возможность вновь начать работать в саду, Анастасия совсем бы зачахла.

Да, канцлер продолжал приходить к ней — нет, не каждый вечер, а примерно через день. И на контрасте с холодным общением с Огденом Анастасии казалось, будто её привели после проведённого на морозе дня в тёплое помещение. Роланд с интересом расспрашивал принцессу о том, как она провела день, обязательно чем-нибудь смешил — и уходил. Заглядывал он обычно ненадолго, не более чем на полчаса, и вёл себя исключительно вежливо, больше не позволяя себе никаких ненавязчивых прикосновений или намёков. Хотя порой Анастасии казалось, что он о чём-то напряжённо думает, исподволь наблюдая за ней, и никак не может принять решение.

Что же касается работы в саду, то возможности заниматься любимым делом Анастасия добилась не без труда. Роланд был не против, но осторожно уточнил, что она всё равно должна поговорить об этом с Огденом — король-то он. И тут же добавил:

— Но, если он воспротивится, скажете мне — я решу проблему.

Помощь канцлера в результате не понадобилась — Огден пусть и нехотя, но позволил своей так называемой невесте «копаться в земле», как он удивлённо выразился. Случилось это после того, как Анастасия ненавязчиво призналась, что подобное будет лучшим подарком, гораздо лучше цветов, украшений и сладостей. По-видимому, король решил, что приобретёт неплохой козырь для себя.

В первый день, как только Анастасия в сопровождении охранников и парочки фрейлин вышла в сад, чтобы поговорить с главным садовником и выбрать для себя фронт работ, на принцессу из замковых окон глазели все кому не лень — от советников королевских комиссий до самой последней поломойки. А вечером Роланд со смешком признался:

— Теперь вас будут любить ещё сильнее, принцесса.

— Это почему же? — удивилась, но и заинтересовалась Анастасия, и канцлер пояснил:

— Народ всегда сильнее любит ту власть, которая находится ближе к нему. Так людям проще понять правителя — если он похож на живого человека. Взять, допустим, Огдена — обычный люд его хорошо воспринимает, он же бывший охранитель — это ясно и понятно. Вот Тедеон и Грегор — бездельники, их воспринимать уже сложнее. Вы нравились простому народу просто как возможность для Альтаки прекратить дворцовые перевороты… До сегодняшнего дня.

— То есть, — грустно улыбнулась Анастасия, — я своим желанием работать добавила себе парочку баллов в аттестат успеваемости? И теперь Огдену будет ещё важнее жениться на мне?

— Боюсь, что ещё важнее невозможно, — развёл руками Роланд. — Ваша свадьба и так самое важное, что случится с ним за всю его жизнь. Даже важнее августовского переворота.

Наверное, Анастасию подобное признание должно было радовать — но, увы, она чувствовала пока только смятение и неуверенность от происходящего. И рядом с Огденом ей было неуютно и казалось странным представлять его своим мужем. Анастасия совсем не желала его прикосновений… в отличие от прикосновений другого человека, которого она за прошедшую неделю видела гораздо реже, чем Огдена.

И однажды вечером ей пришло в голову интересное решение, как это изменить.

Огден

Впервые в жизни Огден попал в такую ситуацию, когда ему приходилось гасить симпатию к другому человеку. Обычно, если кто-то нравится, этому, наоборот, радуешься — но у него радоваться не получалось. Огден чувствовал себя каким-то предателем, ветреным мужчиной, у которого сегодня одно, а завтра другое. Ещё несколько недель назад он даже не сомневался, что безумно любит Каролину, но теперь в чувствах появилась брешь. Потому что, когда любишь одну женщину, не заглядываешься на другую.

А он заглядывался. И не только потому, что Анастасия была красивой, но и потому, что её поведение разительно отличалось от того, что Огден знал ранее. И в целом от того, что он о ней думал, не представляя, что принцессы, особенно урождённые Альго, могут быть вот такими. Анастасия была совсем не похожа на его братьев — любителей кутежа и безделья, да и в целом на большинство альтакских девушек высокого положения. Принцесса скорее напоминала кого-то пониже, из работящих, но была полна такого достоинства, что в её происхождении не возникало сомнений, оно было очевидным с одного взгляда.

Это восхищало. И чем больше Огден узнавал Анастасию, тем сильнее ему хотелось продолжать это общение, углублять его, узнавать о принцессе что-то новое. Он понимал, что в какой-то мере очарован, и злился, что смог настолько быстро если не забыть, то начать забывать Каролину, которая на фоне Анастасии казалась хорошей и славной девушкой, но слишком простой. Как рисунок начинающего художника рядом с картиной великого мастера.

Да, Огдену бы радоваться — потому что зарождающаяся симпатия к принцессе на самом деле была благом. Он и сам это понимал. Гораздо лучше если и не любить жену, то хотя бы испытывать к ней что-то приятное, без примеси раздражения или неприязни. Однако радоваться пока не получалось.

Защитник! Неделю назад он предлагал Каролине план своеобразной «рокировки» — сыграть свадьбу между ним и Анастасией, но жить каждому со своим партнёром. Огден был уверен в этом предложении и даже радовался — ах, как он ловко всё продумал, какой молодец! Неужели канцлер отказался бы от возможности заполучить для себя принцессу? И с наследниками не надо было думать — всё-таки Огден и Роланд братья по отцу. Значит, можно было бы готовить к престолонаследию сына канцлера и Анастасии — Огден был не против подобной схемы. А их с Каролиной дети жили бы свободно, вдали от дворцовых интриг — так, как Огден желал бы жить себе, но не сложилось.

И что теперь? Как объяснять Каролине, что планы изменились? Да и изменились ли они вообще? Может, это просто блажь, наваждение и приключилось с ним только потому, что он уже давно не был у Каролины? Не обнимал, не целовал, не говоря о большем. Вот и начал сходить с ума.

Огден прислушивался к себе — и не понимал, чего или кого хочет по-настоящему. Можно было бы обратиться за помощью к канцлеру, но Роланд, во-первых, до сих пор ничего не знал о плане короля «сосватать» ему Анастасию, а во-вторых — стыдно как-то. Словно не взрослый мужчина, а маленький мальчик, который не может разобраться, которая из девочек ему нравится больше.

Ещё и по этой причине Огден не спешил делиться с Роландом своей задумкой. Сначала ему необходимо было разобраться в себе.

.

Во время одного из ставших теперь традиционными обедов, где за столом сидела не только Анастасия, но и вся её свита, принцесса вдруг сказала, глядя на Огдена с милой, но слегка напряжённой улыбкой:

— Ваше величество, я прошу вас сделать мне самый дорогой подарок из возможных.

Король сразу напрягся в ответ. Обычно, если женщина говорит «дорогой подарок», это подразумевает нечто ценное, но от Анастасии он подобного уже не ожидал.

Принцесса ценила не золото и бриллианты, а что-то совсем иное.

— Да, ваше высочество? — уточнил Огден, испытывая странное смятение из-за того, что все присутствующие за обедом прислушивались к их диалогу с Анастасией. В том числе канцлер, которого Огден с трудом затащил в столовую, — он тоже отложил приборы и с интересом смотрел на принцессу.

— Я хочу присутствовать на ваших совещаниях с королевскими комиссиями.

Судя по округлившимся глазам Роланда, он тоже впервые об этом слышал. Причём настолько удивился, что пошёл, пусть и наверняка неосознанно, на нарушение этикета, заговорив с Анастасией до ответа на мгновение онемевшего короля:

— Зачем это вам, ваше высочество? Крайне скучное занятие. Вы ведь намного сильнее любите растения и животных, чем законы и финансы. Может, лучше подобрать вам занятие, которое будет больше по душе? Если вам не по вкусу королевский сад…

— Мне нравится ваш сад, — перебила канцлера Анастасия, и от этого её «ваш», обращённого к Роланду — причём принцесса этого даже не заметила, — у Огдена брови полезли на лоб. — Дело не в нём. Я хочу попробовать заняться чем-то более полезным для страны, чем выращивание цветов и кустарников. Возможно, так мне будет проще ассимилироваться в вашем обществе. Кроме того, мне действительно интересно.

— Интересно… — задумчиво пробормотал Роланд, продолжая озадаченно смотреть на принцессу, но тут уже не выдержал Огден.

— Я хотел бы обсудить это с вами наедине, ваше высочество, — произнёс он строго и важно. — Если не возражаете, я зайду к вам чуть позже, когда освобожусь.

— Не возражаю, — спокойно откликнулась Анастасия, но Огдену показалось, что в глазах девушки мелькнуло какое-то раздражение. Разочарована его поведением? Придётся привыкать — помыкать собой по любому поводу Огден точно не даст.

Анастасия

Она не обольщалась: конечно, король не мог сразу согласиться, это было бы слишком для Огдена, у которого пока не был изжит комплекс «ненастоящего короля», как однажды с лёгкой ироничной улыбкой выразился Роланд. Анастасия и сама замечала, что Огден крайне нервно относится ко всему, что могло поставить под сомнение его власть и влияние.

Она видела в этом опасность для канцлера. Пока Роланд нужен Огдену, он держит его при себе, но как только почувствует, что справляется со всем и сам… Что ждёт Роланда дальше? Огден сможет его отпустить? Анастасия в этом сомневалась. Хотя Огден не стал убивать Тедеона и Грегора, отправил их в ссылку, наверняка и канцлера не убьёт. Но то, что не отпустит и не позволит жить свободной жизнью, — почти наверняка. Зря Роланд надеется на свободу — он слишком опасная фигура, чтобы разрешать ему оставаться на шахматной доске.

Вот и сейчас Огдена, скорее всего, напрягло то, что на просьбу Анастасии откликнулся ещё и канцлер — именно он заговорил с принцессой первым, первым спросил, зачем ей всё это. Кроме того, сама Анастасия, объясняя, сказала «ваш сад». Она имела в виду — сад королевского дворца, дома, в котором они все живут, но Огден услышал иное. То, что хотел услышать, точнее, что боялся услышать.

Но были ли его опасения так уж беспочвенны? Люди часто ощущают нутром, когда их страхи воплощаются в жизнь, и начинают сильнее бояться. Вот и Огден так же. Он переживал, что Анастасия и многие другие смотрят на канцлера с большим уважением, чем на короля, — но так ведь и было.

Поэтому принцесса не могла его винить. Вернувшись в свою комнату после обеда, она принялась ждать разговора, предполагая, что Огден не станет откладывать обсуждение её просьбы до вечера. И хорошо! Вечером наверняка заглянет Роланд. По крайней мере, Анастасия очень на это надеялась. Должен же он поинтересоваться, что за вожжа ей под хвост попала!

Она не ошиблась: не прошло и часа, во время которого Анастасия предавалась безделью и слушала, как Нинель читает вслух приключенческий роман, как в дверь постучали, а затем в гостиную вошёл Огден. Девушки-фрейлины, стайкой облепившие журнальный столик — кресел не хватало, поэтому некоторые сидели на подлокотниках, а Элиза вообще на полу, — тут же вскочили и принялись наперебой здороваться.

Анастасия в этот момент отчего-то посмотрела на Каролину — и увидела на щеках девушки слабый румянец. Глаза Каролина опустила, предпочитая не смотреть на Огдена. Может, боялась встречаться с ним взглядом? В любом случае он на неё и не посмотрел.

— Оставьте нас с принцессой, — приказал кратко, и девушки тут же выбежали из комнаты, никак не прокомментировав тот факт, что в Альтаке вообще-то подобное не принято.

Может, и не принято, но королям — можно.

От подобной мысли Анастасии стало смешно, и она, глядя на то, как Огден опускается в кресло напротив, протянула:

— При всей любви к церемониям и правилам у вас обожают нарушать и пренебрегать всем этим, — и довольно улыбнулась, когда король слегка покачнулся и в итоге плюхнулся на сиденье не величественно, а неловко.

— Вы о чём, ваше высочество?

— Ну как же. Обратили внимание, сколько фрейлин сейчас было в комнате? Семь. Зачем мне столько, если вы выгоняете их из комнаты при первой же возможности? А ведь их нанимали специально, чтобы они охраняли мою девичью честь.

Огден улыбнулся, и в его голубых глазах заплясали смешинки.

— Я не сомневаюсь, что с вашей честью всё будет в порядке и без их присутствия.

— Тогда зачем они?

— Вас утомляет такое количество фрейлин? — уточнил Огден уже серьёзнее, и Анастасия кивнула.

— Безмерно.

— Давайте тогда их сократим. Вы хотите оставить только тех, кто приехал с вами?

— Беспокоитесь за Каролину? — усмехнулась принцесса. — Зря — её точно следует оставить. А вот девушек, которые были при Каролине фрейлинами, — нет. Мне будет достаточно четырёх, тем более что Элиза, Нинель и Флоранс — скорее охранники, а не компаньонки.

— Я догадывался, — кивнул Огден. — Что ж, если хотите, так и сделаем. Хотя, на мой скромный взгляд, что семь фрейлин, что четыре — нет особой разницы.

Это было действительно забавно, и Анастасия засмеялась.

— Тут я с вами не соглашусь. По крайней мере, если девушек будет четыре, кресел хватит на всех.

Они впервые говорили друг с другом в подобном тоне — смешливо и свободно, — и Анастасии это показалось хорошим знаком. И не зря — спустя секунду Огден произнёс:

— В целом я не возражаю, если вы будете посещать заседания королевских комиссий. Но подумайте — хватит ли у вас в дальнейшем сил, чтобы ещё и в саду работать? Вы при всём желании не сможете присутствовать на всех совещаниях, это очень тяжело и требует огромного количества времени. Не хотите ли вы ограничиться какими-то конкретными совещаниями? Например, с комиссией от министерства образования…

— Да, об этом стоит подумать, — вынуждена была признать Анастасия. — Я пока озвучила лишь просьбу, но не осмысливала её, предполагая, что вы можете и отказаться.

— Почему я должен отказываться? В конце концов, если вы решите остаться… вам править вместе со мной.

Взгляд Огдена показался Анастасии чересчур внимательным, испытующим, и она решила снять эмпатический щит — было интересно, что чувствует король в это мгновение.

В отличие от эмоций Роланда, которые всегда словно били её кулаком в солнечное сплетение, заставляя замирать и задерживать дыхание, эмоции Огдена оказались более прохладными. Но тем не менее они были на удивление приятными, и Анастасия осознала, что король ей симпатизирует. Она-то думала, он совсем ничего к ней не чувствует! Но, нет, то, что она ощутила, нельзя было назвать словом «ничего». Что-то определённо есть. Неяркое и не столь страстное, как у Роланда, — просто тёплое и мягкое, словно шерстяной платок, в который заворачиваешься, чтобы согреться.

Неожиданно.

— Да, — пробормотала Анастасия, поставив щит обратно. Она пока не могла понять, что думает по поводу эмоций Огдена, но неприятно ей точно не было. — В том числе и по этой причине я решила попросить вас позволить мне присутствовать на заседаниях комиссий. Вдруг это поможет мне принять решение.

— О-о-о, — Огден забавно закатил глаза, — тогда вас точно нельзя пускать на совещания с министерством финансов. После них бросить всё и умчаться подальше хочется даже канцлеру.

Анастасия засмеялась.

— Договорились, на совещания с финансистами я точно не пойду.

Роланд

Поступок Анастасии удивил его до крайности — подобного от принцессы, которая не испытывала любви к государственным делам, Роланд не ожидал. Допустим, она желает таким образом больше узнать об Альтаке, понять, что её ждёт, если она согласится выйти замуж за Огдена, — да, такой вариант возможен, однако выбранный метод напоминал принципы воспитания Роланда королём Фредериком. Острая и радикальная ситуация, которая потребует от Анастасии мобилизации всех внутренних ресурсов, — вот чем это было. Зачем так издеваться над собой?

Направляясь вечером того же дня к принцессе, Роланд собирался поговорить с ней именно об этом. Огдену-то безразлично — ясное дело, он Анастасии не отказал, разрешил приходить на совещания. Но Фокс беспокоился, что принцесса слишком много на себя берёт. Она и так находится в постоянном напряжении, в малознакомой обстановке, среди чужих людей, — не нужно добавлять себе стресса.

За прошедшую с момента приезда Анастасии неделю Роланд был у девушки всего трижды, считая первый вечер, — старался не частить, отговариваясь делами, что отчасти было правдой. Хотя в это время он обычно уже освобождался, чтобы потратить несколько часов на собственные нужды — наведаться в город, погулять или даже просто посидеть в кресле с какой-нибудь развлекательной книгой. Но принцессе об этом знать не обязательно, дела — значит, дела.

Честно говоря, в один из походов в город, точнее, в бордель, канцлер надеялся, что после пары часов, проведённых с красивой женщиной, он начнёт воспринимать Анастасию спокойнее и проще. Всё же он давно не отвлекался подобным образом — это могло повлиять на остроту чувств. Но, увы, не сработало, всё осталось по-прежнему. Наоборот, даже хуже стало — словно ты рассчитывал на глоток чистой воды, а тебе подсунули грязь из ближайшей лужи.

Выбравшись из люка, Роланд обнаружил Анастасию сидящей на полу, как и в прошлые разы, когда он к ней приходил. Увидев канцлера, принцесса улыбнулась, слегка порозовев, и её взгляд наполнился искренней теплотой.

— Так я и думала, что вы придёте, чтобы меня поругать.

— Ругать не собираюсь, — покачал головой Фокс, привычно садясь напротив. Другая на месте Анастасии давно приказала бы принести в спальню стулья, не заботясь об объяснении причин, но принцессе, по-видимому, гораздо больше нравилось сидеть на полу. Да и в целом, как Роланд уже понял, Анастасия не гнушалась нарушать правила. — Просто хотел обсудить с вами то, о чём мы говорили за обедом. Наверное, Огден уже был у вас и дал разрешение на посещение совещаний?

— Да, верно.

— Вы уверены, что действительно желаете этим заниматься? Даже если использовать выборочный подход и приходить не на все заседания, а на пару-тройку — это окажется тяжело для вас, Анастасия. Я понимаю, чем вы руководствовались, когда объявляли свою просьбу, но всё же…

— И чем же я руководствовалась? — уточнила принцесса, неожиданно покраснев сильнее, и Роланд отчего-то почувствовал жар в груди. Анастасия будто сделала ему какой-то намёк, который он никак не мог осознать до конца… или не хотел осознавать?

— Вы — ответственная девушка, ваше высочество, — произнёс канцлер будто через силу, — поэтому желаете познакомиться с Альтакой как можно лучше, прежде чем принять решение по поводу брака с Огденом. Это похвально, но способ вы выбрали излишне затратный. Возможно, лучше будет нанять вам преподавателей? Я могу договориться, чтобы пару раз в неделю приходили лучшие преподаватели, обучали вас и истории, и нашей экономике…

— Будет совсем не то, — возразила принцесса, качнув головой. — Согласна, что менее затратно в плане моих ресурсов и сил, но и менее доходчиво. И не так интересно. Куда любопытнее знакомиться с проблемами страны с практической точки зрения. По крайней мере, так всегда говорил мой дядя, император Арен.

— Я, пожалуй, с ним соглашусь, но…

— Довольно спорить, канцлер, — решительно, но мягко закончила этот диалог Анастасия. — Я не передумаю. И справлюсь, не такой уж я и нежный цветочек, как вы думаете. Слышали когда-нибудь про северные белые розы?

— М-м-м, — Роланд задумался, — не припоминаю.

— Они кажутся очень нежными, — объяснила принцесса, улыбнувшись. — У них такие мягкие лепестки, которые по цвету сливаются со снегом, и тонкий чёрный стебель. Когда дует ветер, эти цветы трепещут и кажется, будто он сейчас вырвет их с корнем. Но этого не происходит, потому что корни у северных роз очень глубокие и ветвистые, мощные — не как у цветка, скорее, как у дерева. А если попытаться схватить розу за стебель, из него неожиданно вылезут шипы, тонкие и острые, как иглы. Без перчаток из драконовой кожи к таким цветам не стоит даже подходить.

— Хм, — засмеялся Роланд, наслаждаясь представленной принцессой ассоциацией, — значит, я подобрал к вам верные перчатки?

— Нет, — Анастасия вдруг опустила глаза и произнесла намного тише, чем говорила до этого момента: — Вы их вообще не надевали. А я не стала выставлять свои колючки. Так же честно, разве нет? Если нет стремления обижать, то и колючки не нужны.

Роланду стало немного тошно. Он, разумеется, не желал обижать Анастасию, но…

То, что говорила в тот вечер Каролина, никак не выходило у канцлера из головы. Он старался забыть, не думать, не рассуждать — но не получалось. Особенно в такие моменты, когда принцесса сидела рядом, близко-близко — стоит только протянуть руку, и можно дотронуться до нежной кожи, сжать маленькую и хрупкую ладонь, коснуться изящных пальцев.

Желание сделать всё правильно — точнее, по правилам — активно боролось в канцлере с желанием быть счастливым. И получить в своё распоряжение единственную в его жизни девушку, благодаря которой Роланд почувствовал себя человеком, а не живым дополнением к престолу Альтаки.

Но не обидит ли Анастасию подобное предложение с его стороны? Канцлер не представлял. Да, он не сомневался, что нравится девушке, но захочет ли она всю жизнь играть в дурном спектакле? Для этого нужно намного больше, чем просто «нравится». Нужно любить.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Роланд глухо, поднимаясь с пола, и протянул Анастасии руку. — Ещё есть кое-какие дела. Хотел обсудить с Огденом одну вещь.

— Какую? — поинтересовалась принцесса, принимая руку, и встала. Каждый раз в этот момент канцлер с трудом сдерживал желание шагнуть вперёд, чтобы быть ближе, и заключить Анастасию в объятия — но всё-таки разум побеждал.

Победил он и сейчас.

— Я думаю уговорить Огдена провериться на влияние шаманской магии, — признался Роланд, и принцесса подняла голову. В её глазах плескалось удивление.

— Полагаете, он согласится?

— Не знаю, но надо попробовать.

— А почему именно сейчас? Почему вы не спрашивали Огдена об этом неделю назад? Что-то изменилось?

В который раз за последнее время канцлер осознал, что принцесса может быть очень проницательной.

Кое-что действительно изменилось — и это одновременно и радовало Роланда, и огорчало.

— Да. Мне кажется, он к Каролине немного охладел. Возможно, потому что давно её не навещал и много общался с вами, ваше высочество. Если раньше Огден наверняка отказался бы устраивать Каролине проверки, то теперь, когда у него начали работать мозги, может, и согласится.

— Ой, не знаю… — пробормотала Анастасия, нахмурившись. — Но согласна с вами — надо попробовать. Расскажете мне потом, что получилось?

— Обязательно.

.

Выйдя из тайного коридора, Роланд отправился к Огдену уже по обычному маршруту, кивая стражникам и прислуге, которые, в отличие от большинства альтакской аристократии, канцлера не игнорировала нисколько — с Роландом здоровались все, от главного управляющего до последнего мальчишки на побегушках. А как же иначе, если все проблемы обслуга решала не с королём, а именно с канцлером? Да и у людей попроще не было такого предубеждения к внебрачным детям. Закон их тоже касался, но соблюдали его не всегда. Более того — и это Роланд знал не понаслышке, — некоторые люди торговали возможностью записать незаконнорождённого ребёнка вполне законнорождённым. Находили семейную пару, которая соглашалась зарегистрировать малыша на себя, получив за это приличные деньги, — и всё, проблема решена. Официальная мать потом отказывалась от родительских прав, а настоящая — усыновляла. Не у всех, разумеется, были средства на подобные авантюры, но те, у кого были, часто прибегали к подобному способу. Жаль, что король Фредерик не был великодушным человеком и не позволил матери Роланда сделать так же.

Огдена канцлер нашёл в его покоях. Так как время было уже позднее, король сидел перед камином в одном халате и читал какую-то книгу. Приглядевшись, Фокс усмехнулся — книгой оказался «Гражданский свод законов Альтаки». Растёт Огден, растёт…

— Ты что-то поздно, — пробормотал король, кивнув садящемуся в кресло Роланду. — До завтра не подождёт? Хотя, да, как это я забыл…

— Если откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, завтра может и не настать, — подтвердил канцлер то, что говорил Огдену много раз. — Но ты зря думаешь, будто это моя мысль. Её вбивал в меня с детства твой отец.

— Он не только мой отец, — проворчал Огден, мрачнея. — Хватит уже делать вид, будто я ни о чём не догадываюсь, Роланд.

— Догадываться и знать что-то точно — разные вещи. Да и не имеет этот факт никакого значения.

— Как это не имеет, если…

— Не имеет, — перебил короля Фокс. Абсолютно не по этикету, конечно, но говорить о своём происхождении он, мягко говоря, не любил. Неинтересная, да и неважная тема. — Сейчас имеет значение другое. Огден, в свите Анастасии есть шаман. И я хочу проверить тебя на влияние шаманской магии.

— Что, прости? — король вздёрнул брови, а потом засмеялся. — Ты веришь…

— Вера — это определение несколько из другой области. Теперь я уже знаю, что шаманы существуют, и Морган утверждает, что один из них находится во дворце.

— Морган… — задумчиво протянул Огден. — Врач Анастасии, да? В жизни бы не подумал, что он может быть шаманом. Их в детских страшилках рисуют сам знаешь какими — маленькими, до безобразия тощими и с бородой. Совпадает разве что борода… И кого же ты подозреваешь в шаманстве?

— На этот вопрос мне нечего ответить, — пожал плечами Роланд. — Шаманом может быть кто угодно. Хотя Морган несколько сузил нам круг поисков — у этого человека живы родители и есть младшие брат или сестра, или сразу оба. Кроме того, скорее всего, это женщина.

Огден изменился в лице. Секундой ранее на нём была написана некоторая насмешливость — видимо, он до сих пор сомневался, что канцлер серьёзно, — но сразу после этих слов король подобрался и от насмешки не осталось и следа.

— Намекаешь на Каролину?

— Нет. Но шаманом может быть и она. И я бы предпочёл знать точно, что на тебе сейчас нет никакого влияния, Огден.

— Уверен, что нет, — почти рявкнул мужчина и резко встал с кресла. — Где там твой Морган? Пойдём к нему. Я согласен — пусть проверяет.

Роланд удовлетворённо кивнул.

— Отлично. Но сядь, никуда мы с тобой не пойдём. Я вызову Рида сюда.

Огден

В Каролине он был уверен — никакая она не злодейка. Шаманка, подумать только! Если бы Каролина была шаманкой, уж наверное она сумела бы извести всех недоброжелателей, заставить Анастасию уехать и стать королевой вместо неё. Конечно, никакая она не шаманка — всего лишь невинная девушка, попавшая в эту ситуацию, как кур в ощип, и с мужеством относящаяся ко всем превратностям судьбы. Всегда она была нежна к Огдену, даже сейчас, когда он почти целую неделю с ней толком и не разговаривал — если не считать пары ничего не значащих слов во время обеда или ужина, — не возмущалась и стойко переносила вынужденное одиночество. А за ней, между прочим, пытались ухаживать! Риан Ортего этот, мастер-артефактор Анастасии — тот ещё мастер, как выяснилось. Какой он артефактор, Огден не имел понятия, но за девушками парень ухлёстывал профессионально. А Каролина никак не реагировала. Ну какая из неё злодейка?

Зашедший в покои короля Морган Рид удивлённым не выглядел — только уставшим. Да и одет он был, кажется, в пижаму. По крайней мере, именно ночную одежду, пусть и вполне приличную, напоминали его тёмные штаны и свободная рубашка с косым воротом, застёгнутым на три пуговицы в ряд.

— Вы уже спали, Морган? — поинтересовался канцлер, глядя на то, как Рид расставляет на столике перед собой разные предметы — глиняную миску, флягу, какие-то пузырьки и коробочки с неизвестным содержимым.

— Нет, но собирался, — невозмутимо ответил врач и шаман, наливая в миску воду из фляги. А затем протянул миску Огдену. — Плюньте сюда, ваше величество.

— Что сделать? — удивился король, и Роланд рассмеялся.

— Я так же выглядел со стороны в тот день, когда вы предложили мне сделать то же самое, Морган?

— Примерно, — кивнул мужчина и объяснил, судя по его усталому лицу, в который раз: — Было на вас влияние или нет, ваше величество, лучше всего смотреть по жидкостям. Слюну достать проще всего, поэтому я прошу вас плюнуть в воду. Если этот метод вам не нравится, можно ещё…

— Меня всё устраивает, — перебил Моргана Огден и сделал, как тот просил.

— Отлично. Теперь мне необходимо пять минут молчания — и я вам всё расскажу.

Все эти пять минут, пока он сидел в кресле и наблюдал за Ридом, который то что-то шептал над миской, помешивая в ней какой-то палочкой, то бросал в воду нечто напоминающее засушенные травы, то подливал ещё воды из фляги, — у Огдена было странное и немного забавное ощущение, будто он находится в цирке. По-прежнему не верилось, что Роланд говорил серьёзно, предлагая ему провериться на шаманское влияние.

Поэтому, когда Морган заявил, что ничего на короле нет, Огден ничуть не удивился.

— Прекрасно, — вздохнул канцлер, откидываясь на спинку кресла. Судя по его лицу, он-то как раз ожидал обратного результата. — Даже замечательно.

— Но есть один момент, — уточнил Рид, заставив Роланда насторожиться. — Наша магия имеет свойство быстро растворяться, уходить в землю — засечь её сложно, если речь не идёт о смертельных проклятиях. Поэтому, если воздействие всё-таки было, но с тех пор прошло некоторое время, я не смогу его обнаружить.

— А по картам или по чему-нибудь ещё посмотреть можете? — поинтересовался канцлер, и Огден взглянул на него с изумлением. Защитник, какие карты?! Ну точно — цирк!

— Попробую, — кивнул Морган, вытянул руку над миской, заполненной водой со слюной Огдена и каким-то мусором, и сжёг содержимое дотла. Затем вытащил из своей сумки небольшой тканевый мешочек, встряхнул его и, запустив туда руку, начал раскладывать на столе деревянные квадратики, на которых были нарисованы непонятные значки.

Огден уже отчаялся понять, что происходит, но на всякий случай молчал. Если Роланда всё устраивает — ладно, он потерпит. В любом случае у него пока не было повода усомниться в адекватности канцлера, значит, стоит поверить и в этот раз.

— А было влияние, — выдохнул в конце концов Морган и покачал головой. — Но незначительное, слабое. Я бы сказал, что оно в целом не играет особенной роли.

— А какова была цель? — быстро поинтересовался Роланд, пока Огден удивлённо молчал. — Зачем на его величество влияли?

— Не могу сказать, потому что цель какая-то иррациональная, — пожал плечами Рид. — Единственное, что можно определить, — это влияние было направлено на закрепление какого-то результата. И оно не было отрицательным.

— Ничего не понятно, но очень интересно, — пробурчал Огден, закатывая глаза. И поинтересовался у канцлера: — И что теперь делать?

— Наблюдать, — спокойно ответил Роланд. — А ещё… Пожалуй, нам следует позвать Моргана сюда сразу после того, как ты пообщаешься с Каролиной.

— Я с ней каждый день общаюсь.

— Не так пообщаешься, Огден.

— Не общаться подобным образом я обещал Анастасии.

— Значит, один раз нарушишь слово. Если что, я с ней поговорю, она поймёт.

Огдену очень хотелось вспылить и сказать, что всё ерунда и он не станет проверять Каролину вот так — подло и цинично.

Но он отчего-то промолчал.