Да здравствует король

25

После этого Роуг отказывается говорить об инциденте на кухне. Остаток выходных мы проводим за просмотром фильмов и жаркими спорами о них, пока готовим еду.

Это невероятно по-домашнему.

За исключением тех моментов, когда его настроение меняется, и он грубо берет меня, прижимая к ближайшей поверхности. Он ненасытен, я едва успеваю за ним. Он трахает меня на столе, на кухне, на стойке. На ковре и в одном из кресел. Каждый раз, когда я не соглашаюсь с ним и отказываюсь отступать, он шлепает меня, пока я не сделаю это.

Он попеременно называет меня всеми грязными именами, которые только есть, и осыпает меня похвалами. Это опьяняет и потенциально немного токсично, и я пьянею от этого.

Во вторник, выйдя из библиотеки раньше положенного времени, я ужинаю с девочками в ресторане Bella's. Вдали от посторонних ушей мы полностью обсуждаем прошедшую пару недель. Я не рассказываю им об отце Роуга. Я не хочу, чтобы они волновались за меня, и не хочу раскрывать его тайну. Не мне об этом рассказывать.

Через два часа после ужина Роуг пишет мне сообщение.

Мудак: Я на улице.

Я поднимаю глаза и вижу на парковке его Aston Martin с включенными фарами.

Я: Я не поеду домой. Я с друзьями.

Мне странно называть это «домом». Это не мой дом, но как еще я должна его называть?

Я: И я хочу десерт.

Мудак: Я тоже.

Моя кожа нагревается от этого намека, и вот так он меня поймал. Схватив сумку и пальто, я выскочила из кабинки.

— Эй, Роуг на улице. Я собираюсь выйти.

— Нет! — восклицает Тайер. — Мы только начали, не уходи пока.

— Извини, — искренне говорю я. — Он уже здесь. Обещаю, что проведу весь день на выходных. — Добавляю я, опустив поцелуй на каждую из их щек.

— Хорошо, но только потому, что одной из нас нужно переспать. Наслаждайтесь! Не делайте ничего такого, чего бы мы не сделали. Или сделай и расскажи нам об этом, пожалуйста. — Она кричит мне вслед, и я пригибаю голову, чтобы избежать взглядов других покупателей.

На улице я прыгаю в машину Роуга. Он выезжает с парковки и сворачивает на полосу, ведущую к его дому. Солнце начинает садиться, и небо окрашивается в прекрасные цвета.

— Ты не можешь просто приказать мне уйти от моих друзей, когда тебе этого захочется.

— И тем не менее, ты здесь. — Он говорит, его рука опускается с руля, чтобы взять меня за бедро. Рука у него массивная, вены проступают, когда он по-хозяйски обхватывает мое бедро.

— Меня это не радует. — Я скрещиваю руки в притворном гневе.

— Ты почти не сопротивлялась.

— Я и сейчас не сопротивляюсь.

— Ничего, я выбью из тебя все желание, когда мы вернемся домой.

От его слов меня охватывает тайное возбуждение. Теперь моя очередь играть.

— Я бы хотела посмотреть, как ты попробуешь.

Он откидывает голову в сторону. Глаза злобно сужаются, взгляд прожигает мое лицо. Увядающие синяки и порезы, начинающие заживать на его лице, придают ему особенно опасный вид.

Он резко сворачивает с главной улицы на боковую дорогу, окаймленную густыми деревьями.

— Что ты делаешь? Куда мы едем? — спрашиваю я, крепко вцепившись в край окна.

Он не обращает на меня внимания и продолжает ехать. Через пару поворотов мы оказываемся на уединенной дороге в глубине деревьев. Он глушит машину и выскакивает из нее, прежде чем я успеваю задать еще один вопрос. Моя дверь открывается, и он наклоняется надо мной, чтобы расстегнуть ремень безопасности, а затем вытаскивает меня из кресла.

Оттащив меня к борту машины, он переворачивает меня так, что моя щека прижимается к теплому металлу.

— Роуг!

— Ясно, что это не может подождать, пока мы вернемся домой. Ты знаешь, каким будет твое наказание за то, что ты меня дразнишь? — спрашивает он, задирая ткань моей юбки на талии и глядя на мою задницу. Сегодня на мне только стринги, так что я полностью выставлена на его обозрение. Одной рукой он прижимает меня к машине, а другой медленно поглаживает мои ягодицы.

— Ты собираешься меня отшлепать?

— Нет. — Его рука опускается на мою правую ягодицу, нанося жестокий удар. Я вскрикиваю. — Не притворяйся, что тебе это не нравится, Беллами. Это вряд ли будет наказанием. — Он шлепает меня снова, на этот раз по левой.

Он прав. После второго шлепка у меня в центре разливается влажное тепло. Мне нравится, как он берет меня, не обращая внимания, просто сосредоточенно и одержимо. Я грубо нагибаюсь над его машиной, выпячиваю задницу и раздвигаю ноги. Мы на людях, любой может пройти мимо и увидеть меня. И какая-то часть меня испытывает тревогу и страх.

Другая часть меня так безумно возбуждена, что я боюсь сжечь машину одним только теплом своего тела.

Его голова опускается к моей, и он грубо шепчет мне на ухо.

— Нет, прежде чем мы уедем отсюда, я заставлю тебя умолять меня.

Выпрямившись, он шлепает меня по заднице тремя быстрыми, сильными ударами.

— Мне так нравится твоя попка, Белл, — говорит он с чем-то сродни благоговению в голосе.

Белл.

— Мне нравится, что она моя. Мне нравится, что я могу трогать ее, когда мне захочется. Я хочу вытатуировать на ней свое имя.

Я издаю резкий крик, когда чувствую, как его зубы впиваются в кожу моей левой ягодицы.

Он укусил меня.

Он продолжает давить, втягивая кожу в рот.

Он одержим желанием пометить меня.

Ни один сантиметр моего тела не защищен.

Отпустив меня, он проводит большим пальцем по коже, покрытой рябью от его укуса. В его горле раздается глубокий рык. Его голос бархатисто-мягкий и соблазнительный, когда он говорит.

— Мне нравится видеть здесь следы моих зубов.

Его пальцы проводят по линии моих стрингов. Зацепив один из них под тканью, он проводит им по моему входу, вытаскивая стринги из ягодиц и оттягивая их в сторону.

Это такое грязное движение, что к моему входу приливает еще больше влаги. Обеими руками он раздвигает мои ягодицы и смотрит на меня оттуда. Я поднимаюсь, смущаясь, но он снова прижимает меня к капоту.

— Стой. — Мрачно пригрозил он.

Он наклоняется и проводит языком по моему входу, вылизывая меня от верха до самого низа. Я снова чуть не съезжаю с машины, от удовольствия мои глаза закатываются на затылок, но его рука вырывается, чтобы удержать меня на месте.

— Ты мокрая. Ты всегда такая мокрая для меня, что я должен держать тебя на своем члене круглосуточно. — Он проводит рукой вверх и вниз по моему лону, собирая мою влагу.

Я громко стону.

— Тебе бы это понравилось, детка?

Я киваю, глядя на него тяжелыми глазами, похоть полностью перекрывает все мои мысли.

— Черт, не смотри на меня так. Ты просишь, чтобы тебя полностью уничтожили. Не забывай, что это наказание.

— Как я уже сказала, я хочу посмотреть, как ты будешь стараться. — Я выдыхаю между пьянящими стонами.

Он зловеще ухмыляется, погружая в меня сразу три пальца.

Я вскрикиваю. Он никогда не входил в меня сразу тремя. Растяжение такое сильное, что я боюсь, что сломаюсь. Он не дает мне ни секунды, чтобы привыкнуть, прежде чем в бешеном темпе вводит и выводит из меня пальцы. Он загибает пальцы вниз и попадает в такую точку, что у меня перед глазами вспыхивают звездочки. Он вводит в меня пальцы менее тридцати секунд, а я уже стремительно приближаюсь к оргазму такой силы, что боюсь, как бы он не ослепил меня.

Он резко вынимает пальцы и делает небольшой шаг назад. Я приподнимаюсь на локтях и поворачиваюсь к нему.

— Что ты делаешь?

— Ты уже готова умолять?

Я поворачиваюсь обратно к машине, разочарование поет в моей крови, но ничего не говорю.

— Нет?

Роуг снова подходит ко мне и дважды шлепает меня по заднице, после чего снова вводит в меня три пальца.

— Роуг! — кричу я, с трудом удерживаясь на ровной поверхности машины, пока он набирает ритм. Как и прежде, проходит несколько секунд, прежде чем я достигаю обрыва своей кульминации. Как и раньше, он вынимает пальцы и отходит за мгновение до того, как я переступаю через край. Я слепо тянусь к нему, пытаясь притянуть его к себе. — Роуг, не надо. — Я хнычу.

— Мне чертовски нравится, как ты зовешь меня по имени. — Он опускает руку и шлепает меня по киске. Удар попадает на мой клитор и вызывает во мне боль и наслаждение. — Ну же. Умоляй меня, детка.

Я многократно, сокрушенно качаю головой.

Петля его ремня звякает, затем рвется молния. Он разрывает зубами презерватив и надевает его на свой толстый член, после чего погружается в меня одним движением.

Мой рот раскрывается в беззвучном крике, когда он не дает мне шанса приспособиться, а просто врезается в меня, безжалостно трахая.

Мои бедра ударяются о машину с каждым его толчком. Я лежу лицом вниз, моя щека трется о капот машины в такт его ритму.

Обхватив меня одной жестокой рукой за талию, а другой — за горло, он приподнимает меня, откидывая шею назад так, что я выгибаюсь, глядя на него сзади.

Пальцы на моей талии проводят по животу, раздвигают губки моей киски и ласкают клитор. Я стону, пыхчу, как дикий зверь, пока он держит меня в своих объятиях. Такое ощущение, что он играет с каждой моей частью, внутри и снаружи.

— Посмотри на себя. — Он мурлычет мне на ухо. — Ты такая хорошая маленькая шлюшка для меня, детка. Тебе нравится, когда я играю с твоим клитором. Признайся.

— Н-нет.

— Лгунья.

Он ускоряет темп, теперь он трахает меня по-настоящему. Мои стенки сжимаются вокруг него, когда я достигаю пика, и мне нужно еще несколько толчков, чтобы перевернуться через край.

Он отстраняется.

Я вскрикиваю от разочарования. Он отпускает меня, и я без сил падаю на машину.

Это пытка. Я так сексуально расстроена, что могу заплакать. Кажется, что я на несколько секунд потеряю сознание, если он не даст мне кончить.

Он переворачивает меня на спину и дергает за ноги так, что моя задница свисает с края машины. Мой центр трется о его член, когда он входит в меня, дразня меня.

— Я сказал, умоляй, Беллами.

— Пожалуйста, — шепчу я, отворачиваясь.

— Что это было? Я тебя не слышал. — Он хватает меня за челюсть и поворачивает мое лицо к себе. Уверенность капает из его пор, когда он говорит. — И смотри на меня, когда будешь умолять. Я хочу видеть эти красивые глаза и этот охренительный рот, когда ты подчиняешься мне.

— Пожалуйста.

— Громче.

— Пожалуйста! — Я кричу, мой голос прерывистый.

Его ухмылка — восхищенная и злая, когда я поддаюсь.

— Хорошая девочка.

Он входит в меня с силой, щиплет мой клитор и кусает сосок одновременно, и я прижимаюсь к нему, взрываясь. Мое тело спазмируется вокруг него в течение, кажется, нескольких минут, пока я не опускаюсь на землю на сильной волне. Он напрягается надо мной и с громким хрипом кончает, падая на меня сверху.

Он остается внутри меня и шепчет мне в горло.

— Что ты делаешь со мной?

Вопрос риторический, поэтому я ничего не отвечаю.

По нескольким причинам наказание в следующую среду проходит болезненно.

Во-первых, Роуга нет со мной. Он получил освобождение от занятий из-за мероприятия, на которое он должен был пойти с Рисом и Фениксом.

Это означает, что я нахожусь в библиотеке, одна, где уже три часа складываю книги в стопки, которым, кажется, не видно конца.

Трудно признать, что мне не хватает присутствия Роуга, но это так. Удивительно, но все это время на него приходилась равная доля нагрузки. Он не жалуется и старательно работает рядом со мной. Мы добились значительных успехов и, скорее всего, закончим работу раньше, чем истекут шесть недель.

Но хотя он и помогает мне в физическом труде, я скучаю не по нему. Я скучаю по тому, как он смешит меня своими саркастическими шутками и своим мрачным, пессимистическим взглядом на жизнь.

Странно, что в течение всей сессии он не задает мне миллион вопросов, и мне приходится прибегать к угрозам, чтобы заставить его ответить хоть на один. Именно здесь я вижу, что он больше всего улыбается. Его искренняя улыбка всегда застает меня врасплох, она появляется из ниоткуда и не дает мне возможности не улыбнуться в ответ. Если бы я увидела себя в зеркале, то уверена, что на моем лице было бы глупое влюбленное выражение.

Я снова проверяю свой телефон и вижу, что у меня нет ни одного сообщения.

Очевидно, только я одна жажду его присутствия. Мне нужно взять себя в руки. Он занят и думает о других вещах. К тому же, хотя он и сказал мне, что я «больше, чем просто быстрый трах», он так и не определил, как именно. В лучшем случае, мы все еще просто друзья с привилегиями, и я должна помнить об этом.

Не помогает и то, что у меня повышенный гормональный фон, потому что сегодня начались месячные, и это вторая причина, по которой наказание проходит болезненно.

Судороги просто убийственные, как всегда. Месячные длятся всего пару дней, но, черт возьми, я плачу все эти дни. Единственное, чего мне хочется, — это лежать в постели и смотреть какой-нибудь ромком.

Если подумать, то я не вижу причин, по которым я не могу сделать это сегодня вечером. У меня месячные, поэтому мы с Роугом не будем заниматься сексом, и, как бы он ни уверял меня в обратном, это реальная причина, по которой он хочет, чтобы я спала в его постели. Если мы не сможем заняться сексом, он, скорее всего, не захочет, чтобы я была рядом.

В прошлый раз, когда я гуляла с девочками, я рано ушла, так что ночь дома мне не помешает. К тому же он вернется домой поздно после своего мероприятия, а значит, вряд ли будет скучать по мне. Не то чтобы он скучал, даже если бы не было этого мероприятия.

Ладно, я накручиваю себя.

Хватаю телефон и быстро отправляю смс девочкам.

Я: Я сегодня ночую дома. Розе и реалити-шоу?

Нера: Я тоже.

Сикс: Да!

Тайер: Лучшая новость. Удивительно, что Роуг тебе разрешил.

Нера: Да, правда. Вы что, поссорились?

Я: Неделя акул.

Тайер: А.

Сикс: Что это?

Я: *эмодзи крови*

Сикс: Лол, удивительно, никогда раньше не слышала этого выражения.

Нера: Я заеду за тобой, когда ты закончишь.

Я: О, это было бы замечательно. Я закончу через 30 минут.

Через тридцать одну минуту я сижу в машине Неры и еду к апартаментам.

Мы смотрим несколько серий последнего сезона британского сериала «Остров любви» именно так, как я себе представляла, когда только переехала сюда. Мы вчетвером расположились в гостиной, обсуждая любимые пары, как будто мы их знаем.

— Я люблю Ташу и Эндрю. — Говорит Сикс.

— Да, они милые, но я за превосходство Экинде. — Отвечает Тайер.

— Я думаю, они победят. Они такие милые, — говорю я, вытирая слезу с глаза. Мы только что смотрели их свидание, и я рыдала. Черт бы побрал эти менструальные гормоны.

— Я видела спойлеры, поэтому промолчу, — добавляет Нера.

— Вы, ребята, можете продолжать без меня. — Я говорю, встаю и направляюсь в свою спальню. — Я немного отдохну, выйду позже.

Я снимаю свои пушистые носки и надеваю свитер Роуга. Я так и не вернула ему свитер после того, как он мне его одолжил. Я забираюсь под одеяло и сворачиваюсь клубочком. Я устала, спазмы мучают сильнее, чем обычно, и мне просто необходимо выспаться.

Глаза закрываются, и я проваливаюсь в глубокую дрему.

Я резко просыпаюсь, когда дверь в мою спальню с грохотом распахивается и отскакивает от стены.

Я протираю глаза, пытаясь прогнать из них сон, и мысленно выхожу из тумана своей дремоты. Роуг стоит в дверях, его жесткий взгляд сталкивается с моим, когда я приподнимаюсь.

Он заходит в мою комнату, захлопывая за собой дверь.

— Во что бы то ни стало, входи. Есть ли причина, по которой ты так злоупотребляешь моей дверью? — уныло спрашиваю я. Когда все остальное не удается, у меня есть мой лучший друг — сарказм.

— Есть ли причина, по которой я пришел домой сегодня вечером, а тебя не было в моей постели?

Я подавляю чувство удовольствия, которое разгорается внутри меня. Эти слова не должны доставлять мне столько радости, сколько они доставляют. Я не позволю себе надеяться, что он здесь потому, что соскучился по мне, а не потому, что мы заключили сделку и я ее нарушаю.

— Извини, я хотела написать тебе, но заснула. Кстати говоря, ты мог бы написать, и я бы тебе сказала. Тебе не нужно было приезжать сюда. И кто тебя впустил?

— Тайер. И я отправил сообщение. — Он выдавил из себя сквозь стиснутые зубы.

Я бросила телефон на другую сторону кровати, когда ложилась спать. Я с ужасом понимаю, что он находится в режиме «не беспокоить», и у меня куча пропущенных сообщений, включая несколько от Роуга.

Мудак: Где ты, блять, находишься?

Мудак: Я с нетерпением ждал момента, когда смогу зарыться в твою тугую киску. Можешь себе представить, как я обрадовался, обнаружив, что моя кровать пуста.

Через десять минут после этого.

Мудак: Лучше бы ты спала.

Мудак: Одна.

И, наконец, пять минут спустя.

Мудак: Я иду тебя искать.

Я удивлена, что он ждал так долго, что он не стал сразу же разрывать кампус на части в поисках меня. Я предпочитаю рассматривать это как прогресс.

— Как видишь, я спала и была одна, как ты и хотел.

— Почему ты не в моей постели?

Я пытаюсь засунуть бабочек, порхающих у меня в животе, в метафорическую коробку и засунуть эту коробку куда-нибудь поглубже в метафорическую дыру.

— У меня месячные. Меня раздуло. У меня болит живот. Я несчастна, мне больно, я уже дважды плакала сегодня, и прогноз на остаток ночи не слишком благоприятен. Заниматься сексом сейчас звучит примерно так же заманчиво, как засунуть палец в электрическую точилку для карандашей, поэтому я не думала, что ты захочешь, чтобы я осталась у тебя ночевать. Мне жаль, что ты проделал весь этот путь зря. Я вернусь через несколько дней, когда все закончится, обещаю.

Я добавляю это последнее слово как оливковую ветвь, ожидая, что он ответит «обещаешь на мизинце?», как мы обычно делаем. Вместо этого он молча смотрит на меня еще несколько секунд, ничего не выдавая, как обычно.

— Так ты не сердишься?

— Кроме как на мать-природу, нет.

Он молчит, и поскольку молчание вызывает у меня дискомфорт, я чувствую желание заполнить его.

— Я ни на что не сержусь. У нас с тобой все хорошо.

Я уже собираюсь добавить что-то еще, потому что он все еще молчит, но он поворачивается на пятках и уходит. Я слышу, как за ним закрывается входная дверь, и мои плечи опускаются. Я разочарована в себе за то, что разочаровалась.

Если тебе нужен был знак, чтобы понять, что он стоит, то это был знак, Беллами.

Я снова ложусь и зажмуриваю глаза, чтобы удержать влагу, подозрительно похожую на слезы.

Сегодня я не буду плакать в третий раз.

Двадцать минут спустя я все еще лежу на кровати, глядя в потолок и переосмысливая каждый свой жизненный выбор, когда дверь снова распахивается.

— Что за…

Роуг уже пересек половину комнаты, когда я поняла, что он вернулся и несет пакет из местной аптеки. Он начинает рыться, протягивая мне вещи.

— Я проверил, и в Интернете написано, что аспирин может разжижать кровь и усиливать кровотечение, что в данном случае выглядит контрпродуктивно, поэтому я избегаю его и купил вместо него ибупрофен. Прими две таблетки.

Я вслепую тянусь за бутылкой, все еще пытаясь осмыслить такой поворот событий.

— Я также купил тебе грелку. Фармацевт, с которым я разговаривал, сказал, что это лучшая марка, но они только одноразовые, поэтому я купил тебе парочку.

Они тоже мне пригодятся.

— В статье, которую я прочитал, говорилось, что закуски необходимы, иначе можно превратиться в маленького злобного гремлина, поэтому, естественно, я взял большой ассортимент, включая около пятнадцати различных видов шоколада. Там также есть куча всякого девчачьего дерьма, например, маски для лица и лаки для ногтей. Google также рекомендует в такой ситуации посмотреть «Гордость и предубеждение». Очевидно, что слезы ожидаемы, и этот фильм должен помочь тебе выплеснуть их. Я проверил, он доступен на Apple TV, так что я могу включить его, если хочешь. В противном случае подвинься, чтобы я мог сесть рядом с тобой.

Он делает паузу, чтобы дать мне ответить, но у меня по крайней мере десятисекундная задержка. Я все еще пытаюсь осознать его возвращение, не говоря уже о его словах. Забота в них полностью противоречит тому, как он их произносит, своим обычным отстраненным безэмоциональным тоном.

— Ты собираешься провести здесь ночь, — говорю я. Он кивает. — Даже если я не смогу заняться с тобой сексом? — спрашиваю я, не забыв повторить, что я недоступна по техническим причинам. На тот случай, если он как-то пропустил эту информацию, когда я сказала это в первый раз.

Он в отчаянии закатывает глаза.

— Я не полностью лишен человеческих эмоций.

— Для меня это новость, — бормочу я себе под нос.

— Я это слышал. У меня есть эмпатия, не большая, но есть, и я могу соблюдать целибат в течение 24 часов без конца света.

— Опять. Я в шоке. — Я дразню его. Юмор — лучший костыль, чем случайное раскрытие того, как много это для меня значит.

Но я также обдумываю его слова. То, что я не могу с ним спать, не означает, что он не может пойти и найти кого-то, кто может. У меня сводит живот, и я не думаю, что это связано с судорогами при месячных. Он сказал, что у него целибат, значит, он ни с кем больше не спит?

У меня в голове мелькает образ руки Лиры на его груди, и это приводит меня в состояние, граничащее с яростью.

— Я вижу, как там крутится твой гиперактивный мозг. Я просто присматриваю себе «постоянную партию», как вы, американцы, говорите. Это не предложение руки и сердца.

Эти слова оказывают на меня необходимое отрезвляющее действие.

— Нам не нужно трахаться, но ты проведешь со мной ночь. Это часть нашей сделки. — Он добавляет, словно боясь, что я его выгоню.

— Хорошо. Запускай фильм и готовься к тому, что я буду плакать уже в четвертый раз за сегодня.

— Четвертый? Ты плакала с тех пор, как я ушел?

— О, нет. — Я притворно кашляю, откидываю одеяло и встаю, чтобы отвлечь его. — Я неправильно посчитала, это уже третий.

Его глаза опускаются к моей груди. Я уже собиралась отчитать его за то, что он смотрит на мою грудь, как вдруг поняла, что он смотрит на то, что на мне надето.

— Это мой свитер?

— Да. — Говорю я, дергая за подол. — Он удобный.

Его рука обвивается вокруг моей талии, и он притягивает меня к себе.

— Похоже, ты тоже не можешь провести ночь вдали от меня, — говорит он самодовольно. Его рот поглощает мой ответ, и он жадно целует меня.

Я прижимаюсь к нему, и в течение нескольких минут мы только и делаем, что целуемся, как возбужденные подростки. Он отстраняется и смотрит на меня сквозь тяжелые веки.

Его голос горловой и полный похоти, когда он говорит.

— Мне нравится видеть на тебе свое имя.