Да здравствует король

39

Я просыпаюсь с пронзительной головной болью. Вся голова пульсирует, а мозг как будто задушен стенками черепа. Застонав от боли, я пытаюсь поднять пальцы, чтобы помассировать виски, но не могу пошевелить руками.

Веревка обхватывает мои запястья, приковывая меня к месту.

Почему я привязана к стулу?

Внезапное осознание того, что я действительно связана, а не галлюцинирую, стало толчком для моего организма. Я мгновенно просыпаюсь.

Боже, как же сильно болит голова.

Я пытаюсь повернуться, чтобы получить облегчение, но мои движения ограничивает рука, вцепившаяся в мои волосы. Подняв глаза, я замираю, увидев, что Роуг смотрит в дуло пистолета, направленного ему в грудь. Мои глаза следуют за пистолетом, поднимаются вверх по паре рук, пока не падают на знакомое лицо.

Роберт Ройал.

Страх струится по позвоночнику и вливается в вены, когда передо мной разворачивается молчаливое противостояние. Бросив быстрый взгляд по сторонам, я понимаю, что мы находимся в гостевом доме Роуга.

Я пытаюсь сосредоточиться на обмене репликами, но улавливаю лишь последние слова.

— Я подслушал твой разговор с частным детективом. Это был Мюллер?

Что происходит?

Последнее, что я помню, — это то, как я покидаю АКК и направляюсь домой. Вспышка боли, а потом ничего. Отец Роуга похитил меня, но зачем? Что он подслушал в разговоре с Мюллером?

Серебристая вспышка, которую я видела, должно быть, была пистолетом. То, что меня били пистолетом, объясняет пульсирующую головную боль.

Глаза Роуга опускаются вниз и встречаются с моими. Они старательно лишены какого-либо выражения, но я вижу в его взгляде невысказанный вопрос.

Ты в порядке?

Я сдержанно киваю, едва шевеля головой. Роуг снова поднимает глаза на отца, в его пылающих зрачках ярость переплетается с ненавистью.

— Тогда ты знаешь, что для тебя все кончено. Тебе это с рук не сойдет.

Что сойдет с рук? Мне хочется кричать.

Но одно я знаю точно — что бы я ни делала, я не хочу привлекать внимание Роберта к себе. Он явно не в себе, и последнее, чего я хочу, — это оказаться лицом к лицу с его пистолетом.

— Я не собираюсь в тюрьму.

— Тогда каков твой план? Почему ты забрал ее и привел меня сюда?

Роберт в ответ маниакально смеется, как будто Роуг сказал что-то смешное.

— Мне нужно, чтобы ты передал мне свой трастовый фонд. Поскольку я не думал, что ты сделаешь это добровольно, я привел сюда Беллами в качестве… стимула.

— Я не буду иметь доступа к своему трасту в течение нескольких месяцев, и ты это знаешь.

— Моих средств хватит до тех пор. Ты сделаешь меня доверенным лицом своего наследства, и я буду работать со своими адвокатами, чтобы передать его мне.

— Ты думаешь, я дам тебе деньги, чтобы помочь профинансировать твой побег? Да ты еще более долбанутый на всю голову, чем я думал, а это уже о чем-то говорит. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты гнил в тюрьме до конца своих дней за убийство моей матери. — Роуг огрызается. Звук злобный и надломленный, в его голосе отчетливо слышны эмоции.

С моих губ срывается шокированный возглас, который я не смогла бы остановить, даже если бы захотела.

— Он убил ее? — Вопрос обращен к Роугу, и в моем голосе отчетливо слышится недоверие.

Отец Роуга убил его мать.

Мое сердце разрывается от жалости к нему. Как бы сильно он ни ненавидел своего отца, узнать, что тот стоял за убийством его матери и что он скрывал это и так долго оставался безнаказанным, должно быть, разрушает его. Он никогда не говорил мне прямо, почему он пытался найти ее, надеялся ли он на счастливое воссоединение или на то, что ему удастся покончить с этим, но в любом случае боль должна быть для него мучительной. Как бы мне хотелось обнять его и сказать, как мне жаль.

Интересно, как давно он это знает и почему не сказал мне. Наверное, он узнал об этом недавно, после измены. При напоминании об этом предательстве у меня в желудке бурлит кислота, но я сдерживаю ее. В контексте убийства и похищения, измена — наименьшая из наших проблем.

— Ты — кусок дерьма. — Я взрываюсь, поворачиваю голову к его отцу и бросаю на него отвратительный взгляд. — Убийца жены и совратитель детей. Как ты смотришь на себя в зеркало? У тебя нет угрызений совести?

От злости, что именно он стоит за убийством матери Роуга, я забыла о пистолете в комнате.

— Беллами, остановись, — предупреждает Роуг.

Слишком поздно. Я уже привлекла внимание Роберта. Его пистолет по-прежнему направлен на Роуга, когда он поворачивается ко мне.

— Опасную игру ты затеяла, девочка, это у меня пистолет.

— Да, а это я привязана к стулу, потому что даже с пистолетом ты все равно трус.

— Следи за языком. — Он огрызается.

Его глаза дикие, движения бешеные и непредсказуемые.

— Тебе придется пристрелить меня, чтобы я заткнулась. — Я отвечаю, разевая на него рот.

— Как ты думаешь, зачем я привел тебя сюда? — Он говорит, медленно и жестоко. Он тянет время, наслаждаясь тем, как мы трясемся от страха перед ним.

От внезапной реальности ситуации моя прежняя храбрость испаряется на глазах. От страха меня трясет так сильно, что я слышу, как зубы клацают в такт учащенному сердцебиению.

Мое зрение теряет четкость.

Стены смыкаются, и я чувствую, что задыхаюсь.

Я не могу дышать.

Нет. Нет, нет, нет.

Не сейчас.

Я пытаюсь замедлить сердцебиение, сосредоточившись на том, что сказал мне Роуг, когда нашел меня в прошлый раз.

— Держи грудь открытой вот так. Когда ты наклоняешься, как раньше, ты закрываешь легкие и тебе становится труднее дышать.

Закрыв глаза, чтобы не видеть того, что меня спровоцировало, я сосредотачиваюсь на отведении плеч назад и раскрытии грудной клетки. Я глубоко вдыхаю, стараясь сделать это размеренно и последовательно, чтобы замедлить все еще учащенное сердцебиение.

— Отпусти ее, — слышу я сквозь туман слова Роуга. Он делает один шаг ко мне, прежде чем его отец замахивается на него пистолетом, отталкивая его назад.

По мере того, как я возвращаюсь в сознание, туман медленно исчезает. Я истощена, страх перед похищением и стресс, вызванный панической атакой, выжали из меня всю энергию.

Паническая атака, может быть, и отступает, но ситуация кажется безнадежной.

— Не двигайся, мать твою, — ответил Роберт, обернувшись, чтобы посмотреть на меня. — Дай мне насладиться общением с твоей маленькой подружкой.

— Бывшей подружкой. Я же говорил тебе, она ничего не значит. Я двигаюсь дальше.

То, с какой непринужденностью он отвергает время, проведенное вместе, ранит не меньше, чем само предательство. Я растеряна и разочарована в себе за то, что так явно ошиблась в нем.

Я умру здесь. Я умру здесь, и я не знаю, что меня убьет: отец с его пистолетом или сын с его жестокими словами.

— Это правда? — Роберт медленно заносит руку и направляет ее мне в грудь.

— Не направляй, блять, на нее пистолет. — Он рычит.

— Или что? — Его отец отвечает, подначивая его.

— Ты, кусок д… — кричит Роуг, делая пару шагов ко мне. В тишине комнаты раздается звук взводимого пистолета, и он замирает на месте. Его руки взлетают вверх, чтобы показать свою безобидность, а глаза мечутся туда-сюда между мной и пистолетом. В них появился настоящий страх. Это самая уязвимая эмоция, которую он когда-либо открывал мне, и это пугает меня.

Потому что Роуг никогда не боится. Даже когда я видела, как на него напал отец.

Он был зол и обижен, но никогда не боялся.

Если он боится, значит, у меня серьезные проблемы.

— Заткнись, блять. Думаешь, я этого не сделаю? — Он угрожает, прежде чем прижать пистолет к моему виску. Ледяное прикосновение металла к моей коже превращает страх в абсолютный, леденящий душу ужас. Я замираю, боясь, что даже глоток приведет в действие спусковой крючок. — Отдай мне деньги.

Я закрываю глаза. Если мне суждено умереть здесь, я не хочу видеть это место. Воспоминания о Тайер, моей маме и мне, смеющихся и веселящихся, крутятся в голове, как колесо.

Еще больше слез падает по моим щекам.

Я не хочу умирать. Только не так.

— Я отдам тебе каждый цент прямо сейчас, только… — Роуг отвечает, запинаясь. — Не причиняй ей вреда.

Недолгую тишину нарушает сирена на улице.

Полиция.

Роберт бросает взгляд на окно, и Роуг, воспользовавшись минутным замешательством, прыгает на него и валит на землю.

— Роуг! — кричу я, беспомощная.

Они переворачиваются, борясь за пистолет. Он зажат между ними, крепко сжат в обеих руках, и они борются за доминирование.

Ему причинят боль. Голос кричит в моей голове.

Не менее страшно, чем потерять свою жизнь, потерять его.

Я не могу просто сидеть и смотреть на это. Я пытаюсь высвободить запястья из веревок, но они туго натянуты. Единственное, о чем я могу думать, — это Дрю Бэрримор в «Ангелах Чарли». Цепляясь за края стула, я пытаюсь подпрыгнуть и снова опуститься в надежде, что ножки сломаются.

Я издаю разочарованный вопль, когда они не ломаются.

Они все еще борются за пистолет, но теперь Роберт занимает силовую позицию. Он перевернул Роуга на спину и пытается подтолкнуть пистолет к нему.

— Помогите! Полиция! — кричу я во всю мощь своих легких. — Пожалуйста, помогите нам! — Я прыгаю вверх-вниз, надеясь, что дополнительный шум поможет направить полицию к нам и к главному дому. Судя по тому, что я вижу из окна, на улице пока никого нет. — Мы в гостевом доме, — добавляю я, крича как можно громче.

В комнате раздается громкий выстрел.

Я поворачиваю голову назад к ним.

— Нет!

Ни один из них не двигается.

— Роуг? Роуг! Ты в порядке? Пожалуйста, скажи что-нибудь, — говорю я, всхлипывая. — Я передумала. Я не хочу, чтобы ты был героем. Нет, если ты собираешься так рисковать своей жизнью. Будь злодеем.

На полу происходит какое-то движение, и появляется Роуг, его отец скатывается с него и падает на пол рядом с ним. Роуг весь в крови.

— У тебя кровь! Ты в порядке?

Он встает на колени и ползет ко мне. Его руки пытаются развязать узлы, начиная с моих лодыжек.

— Я в порядке. Это он ранен, — говорит он, переходя ко второму узлу. — Ты в порядке?

Я перевожу взгляд на его отца, лежащего на спине. Кровь пропитала его рубашку и собралась вокруг верхней части тела. Я замираю, глядя на то, как она растекается и просачивается в доски пола вокруг него.

Его глаза безучастно смотрят вдаль.

Он мертв.

— Я… я в порядке.

Роуг заканчивает развязывать последний узел.

— Ты дрожишь, — говорит он, подхватывая меня на руки.

Мы поворачиваем головы к входу, когда слышим звук бьющейся о стену двери.

— Gendarmerie de Genève! Mains en l’air! — Полиция Женевы! Руки вверх!

Полицейские сопроводили Роуга в участок для получения его показаний о случившемся и проверки доказательств. Тем временем машина скорой помощи доставила меня в местную больницу, где мне было предписано остаться на ночь для наблюдения.

Со вчерашнего дня я его не видела и не слышала. Я не знаю, находится ли он еще в участке или ему разрешили уехать домой. Разочарование заползает в мой желудок при мысли о том, что он может быть дома и не выходит на связь. Может быть, мы и расстались, но я думала, что он все еще достаточно заботлив, чтобы проведать меня.

Сегодня утром девочки пришли навестить меня, принесли закуски и сплетни. Тайер долго обнимала меня, не желая отпускать и говоря, что я не могу умереть без нее. Они ушли несколько минут назад, и теперь я осталась одна, в расстройстве вышагивая по палате в ожидании выписки.

Я поворачиваюсь, когда слышу звук открывающейся двери, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу, кто стоит в дверном проеме.

— Привет, милая, — говорит моя мама, пересекая комнату и обнимая меня. — Я так по тебе скучала.

— Мама, — говорю я, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Когда она заключает меня в свои теплые объятия и я чувствую знакомый запах ее духов, у меня наворачиваются слезы.

— С тобой все в порядке, милая. — Она отвечает, поглаживая меня по волосам так, как это может делать только мама. — Теперь я здесь.

Она обнимает меня несколько минут, пока я плачу у нее на плече, страх и тревога последних двадцати четырех часов тают в ее объятиях. В конце концов я отстраняюсь, вытираю мокрые щеки, а она убирает прядь волос мне за ухо, стараясь не задеть швы на голове, где меня ударил Роберт.

— Больно?

— Они дали мне обезболивающее, так что я не чувствую боли.

— Мне очень жаль. Я рада, что с тобой все в порядке. Я не знаю, что бы я делала, если бы потеряла тебя. — Она говорит, ее голос ломается, когда она говорит. Я понимаю, что, как и я, она, должно быть, была в таком же ужасе, услышав новость о том, что ее дочь госпитализирована после похищения.

— Как ты сюда попала? Как ты вообще узнала, что надо приехать?

— Мне позвонил молодой человек. — Она говорит, одаривая меня знающей улыбкой. — Он рассказал мне, что случилось, и что я должна приехать к тебе. Сказал, что в О'Харе меня будет ждать самолет, и, конечно, так оно и оказалось.

Мое сердце заколотилось в груди от ее слов.

— Он сказал тебе, кто он?

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, кто мне звонил, — сказала она с ухмылкой. — Расскажи мне о нем. Мне нужно знать, как человек, о котором ты никогда не говорила со мной, смог прислать частный самолет, чтобы переманить меня на свою сторону. — Она добавляет, бросая на меня строгий взгляд.

— Прости. Я… я просто запуталась в этом. Все очень сложно, и я не хотела рассказывать тебе о нем, пока мы не сгладим ситуацию.

— А вы…?

— Ну, он мне изменил. Так что мы сгладили ситуацию в том смысле, что расстались. Его отец по ошибке решил, что он еще может использовать меня как рычаг давления, вот и все.

— Что ты чувствуешь по отношению к нему?

— Я любила… люблю его. — Я говорю, отворачиваясь от нее, признавая правду — мои чувства не исчезли в одночасье.

— Милая, — говорит она, беря мои руки в свои и сжимая их. — Не знаю, как насчет измены, но ты очень дорога этому человеку. Ты не станешь заказывать самолет для мамы человека, к которому у тебя нет сильных чувств.

— Я уверена, что это просто чувство вины за то, что он втянул меня в это.

— А может быть, это потому, что он знал, что ты захочешь, чтобы я была рядом с тобой. — Она сказала. — Он умолял меня приехать. Не то чтобы я нуждалась в уговорах, но, судя по голосу, он отчаянно хотел убедиться, что о тебе позаботятся.

— Он способен быть самым лучшим человеком на свете. Я убедилась в этом на собственном опыте, и то, что он привел тебя сюда, — еще одно тому подтверждение. Но это не отменяет того факта, что он изменил. Я не могу и не хочу с этим смириться.

Дверь снова открывается, и я вижу, как Роуг входит в комнату, как будто я его позвала. Он резко останавливается, когда видит нас с мамой посреди комнаты.

Он выглядит совершенно невозмутимым, его волосы взъерошены, а глаза дико смотрят на меня, осматривая каждую часть моего тела взглядом, который одновременно проверяет наличие повреждений и оценивает увиденное. Все мое тело оживает под его взглядом. Я хочу только одного — попасть в его теплые объятия и зарыться лицом в его грудь.

Но ничего не изменилось.

— Что ты здесь делаешь?

Моя мама поворачивается к нему лицом, рассматривая его, пока он стоит перед ней.

— Я должен был тебя увидеть. — Он отвечает, потирая затылок. — Я… Они не сказали мне, как ты ранена. Ты в порядке?

Я киваю.

— Несколько швов, но сотрясения, к счастью, нет. А ты?

— Я в порядке. — Он отвечает пренебрежительным взмахом руки. — Я волновался за тебя. Извини, что не пришел раньше, я только закончил давать показания и сразу пришел сюда.

Он смотрит на меня с такой силой, что мне кажется, он может заглянуть мне в душу. В течение длительного времени мы просто смотрим друг на друга, почти не мигая. Я чувствую его взгляд на себе, как будто это физическое прикосновение.

Сердце колотится в груди.

Моя мама наблюдает за нашим молчаливым обменом, и на ее лице появляется озадаченное выражение.

— Привет, я Триш. Роуг, да? Приятно познакомиться. — Она говорит, шагая к нему с протянутой рукой. Он пожимает ее, а затем неохотно отводит глаза и смотрит на нее.

— Мне тоже приятно познакомиться с тобой. Я рад, что ты смогла приехать. — Он тепло улыбнулся ей, а затем снова посмотрел на меня.

— Спасибо, что привез ее. Это действительно много значит для меня, и я ценю этот жест. — Я говорю ему. — Но, пожалуйста, уходи. Я в порядке, обещаю, но, честно говоря, я не хочу тебя сейчас видеть.

— Я…, — говорит он, делая паузу, чтобы обдумать свои слова. — Хорошо. Но это еще не конец.

— Все кончено. — Я отвечаю без тепла. — Ты в этом удостоверился.

Я отворачиваюсь от него, прерывая нашу связь.

Я слышу шарканье, когда он поворачивается к моей маме.

— У тебя есть мой номер, если тебе что-нибудь понадобится. Пожалуйста, не стесняйтесь им пользоваться, — говорит он ей, прежде чем выйти.

Я смотрю, как за ним закрывается дверь, прежде чем моя мама резко поворачивается ко мне.

— Беллами, ты не упомянула, какой у тебя сексуальный мужчина. Я имею в виду вау, я должна знать все.

Я смеюсь в ответ, когда входит медсестра с документами на выписку.

— Я тебе все расскажу.