Девять месяцев

Глава пятнадцатая

Когда на следующее утро Мэгги появилась на работе, сразу было ясно, что она с похмелья. Вместо того чтобы прямиком направиться к кофеварке, она налила себе воды со льдом и наклонилась над раковиной, жалобно постанывая.

— Ты слушаешь радио? — спросила она тихим голосом, выключая приемник на полуслове бодрого диджея прежде, чем я успела открыть рот. — Так лучше.

— Бедняжка, как тяжела твоя жизнь: напиваться в стельку с парнем, который тебе нравится, и прекрасно проводить время. Ты понимаешь, что у меня уже несколько месяцев не было похмелья!

— Не притворяйся, что завидуешь мне, образец здорового образа жизни, — жалобно сказала она, окидывая меня взглядом. — Ты выглядишь как цветущая яблоня, а волосы у тебя просто как из рекламы шампуня, убери их куда-нибудь, это меня расстраивает!

Я рассмеялась. Она была права; этим утром я была бодра и весела. После того как исчезла утренняя тошнота и вместо постоянной усталости я почувствовала прилив новых сил, мне начинало нравиться быть беременной. Я даже решила отращивать волосы, чтобы выглядеть более женственной (на самом деле подражая Мадонне). Я взяла резинку для волос и сделала «конский хвост».

— Ты можешь приготовить грибной соус и суп с укропом, а я испеку хлеб, — предложила я.

Она оторвала руки от лица и посмотрела на меня с отвращением:

— Ты хочешь, чтобы меня вытошнило? Ты правда хочешь, чтобы я провела утро в обнимку с унитазом?

— Ой, прости. Я забыла, что значит готовить с похмелья. Все запахи как…

— Пожалуйста, замолчи. Я испеку хлеб, — Мэгги достала большую миску для теста с нижней полки посудного шкафа.

— Значит, хорошо повеселились вчера вечером?

— Ну… — Она задумалась, с трудом вспоминая события вчерашнего вечера. — Думаю, да.

— По-моему, вы замечательно пообщались с Ноем.

— Да, с ним можно здорово посмеяться.

— Ты спросила его об открытке на День святого Валентина?

— Нет, мне не хотелось даже упоминать об этом. Мы обсуждали «Мир Уэйна», потом дошли до «Богемской рапсодии», и тут он начал крутить головой, — Мэгги изобразила, как он это делал, но со стоном остановилась, схватившись белыми от муки руками за голову. — Боже мой, какая боль… Короче, он изображал, что делали герои фильма в машине под эту музыку, ну, ты сама знаешь. Вот черт! — она застыла с открытым ртом, уронив руки в тесто.

— Что случилось? Тебе плохо? Мэгги, только не на кухне, беги скорее в ванную!

— Да нет, дело не в этом. Я просто только что вспомнила кое-что. Боже мой, Холли, я пригласила его на свадьбу мамы. Что же мне теперь делать?

— Наверное, пойти с ним на свадьбу… А что тут такого?

— Перестань! — Она шлепнула тесто на доску и начала его яростно месить. — Теперь он все поймет, ну, что он мне нравится. Это ведь не то же самое, что пригласить человека в кино, сказав «мне очень хочется посмотреть этот фильм, а не с кем», или «послушай, у меня есть лишний билет на концерт». То есть и это тоже довольно откровенно, но свадьба — это слишком серьезное мероприятие. Он подумает, что у меня на него есть виды, планы на будущее!

— Мэгги, ну разве кто-нибудь может подумать о тебе такое! Если он хоть немного знает тебя, он не воспримет это всерьез, а просто посчитает еще одним поводом посмеяться. Не переживай.

— Хм, я в этом не уверена, — скривилась она. — У тебя в аптечке есть аспирин?

Через полчаса появился Алекс.

— Привет, Алекс, как дела? — спросила Мэгги, когда он снял пальто. Алекс густо покраснел. Она кинула в него скомканное полотенце. — Я перепачкала для тебя гору тарелок, но предупреди, когда будешь включать посудомоечную машину! А то моя голова может взорваться.

— Похмелье, — объяснила я. — Послушай, Алекс, извини, что мы просим тебя заниматься скучным мытьем посуды. Но когда ты закончишь, я научу тебя пользоваться кассовым аппаратом, это несложно. И если к тому времени у нас не будет внезапного прилива посетителей, я разрешу тебе принять несколько заказов и обслужить клиентов, если тебе это интересно. Посмотришь, как все происходит, договорились?

Алекс так быстро освоил кассу, смеясь над ее примитивностью, что мне даже стало немного обидно. Современные школьники настолько хорошо разбираются во всех этих электронных приборах, что рядом с ними я чувствую себя доисторическим человеком. Я заметила, что, когда кто-нибудь рядом заводит разговор на компьютерные темы, у меня портится настроение, я становлюсь упрямой и занимаю оборонительную позицию. Мне стыдно за собственное невежество.

— Тебе нужен компьютер в кафе, — сказал он с юношеским энтузиазмом. — Не слишком навороченный, какой-нибудь из первых «Пентиумов»; подержанный будет стоить недорого. Ты сможешь внести в базу данных все свои рецепты и меню. Это просто. А еще создать таблицы для всех своих счетов, графиков и накладных и даже моделировать объявления и таблички на столики, если установишь «Корел дро», ну и, конечно, сможешь размещать объявления в Интернете.

Я тупо кивала, притворяясь, что понимаю, о чем он говорит, но на самом деле все это было для меня полной тарабарщиной.

— Прекрасно, но боюсь, сейчас у меня нет времени на все это, может быть, в будущем. Кроме того, на данный момент меня вполне устраивает то, что есть.

Мэгги захихикала на кухне:

— То есть разноцветные маркеры и самоклеящиеся бумажки для записей?

— Ну, по сути, мне больше ничего и не нужно, — сказала я, стараясь закрыть эту тему.

Алекс попытался скрыть непроизвольную ухмылку. Еще минута — и я превратилась бы в сварливую старуху, но появление Шелли спасло меня. Она ворвалась в кафе, одетая в короткую курточку, мини-юбку и ботинки до колена. Ее рыжие кудри были завязаны на макушке, но некоторые пряди выбились и делали ее лицо нежным и трогательным. Алекс был сражен наповал.

— Холли, я сейчас умру от голода. Мне срочно необходимо что-то съесть. У тебя уже готовы пирожки?

— Я как раз вынула первую партию из духовки. — Я взглянула на часы. — Шелли, сейчас только половина десятого. Ты уверена, что не хочешь что-нибудь более подходящее к завтраку?

— Я уже завтракала четыре часа назад, с раннего утра на ногах — готовлюсь к выставке.

Она заметила ошеломленного Алекса, стоящего рядом со мной.

— Ой, привет, ты, должно быть, наш практикант, а я — Шелли. Работаю здесь на полставки. — Она нагнулась над стойкой, чтобы подать Алексу руку, и шепнула: — Дружеский совет. Мэгги не так страшна, как может показаться на первый взгляд; любит маленьких щенков и мухи не обидит. Просто не заходи вместе с ней в кладовку, она сама не своя до мужчин в униформе. — Шелли указала пальцем на белый фартук Алекса.

Он нервно хихикнул и стал переминаться с ноги на ногу, не зная, куда девать глаза.

— Алекс, а не обслужить ли тебе Шелли? Вчера ты уже видел, как это делается, и тебе не помешает потренироваться на ком-нибудь перед приходом настоящих посетителей. Шелли тебе поможет.

Он согласился, не отрывая от нее взгляда.

— Прекрасно. Я бы хотела пару пирожков, салат и чашку чая, — сказана она.

Алекс нервно взглянул не меня.

— Итак, ты достаешь салат, а я пойду за пирожками на кухню, — предложила я, удаляясь прежде, чем он успел струсить. Я решила, что он будет меньше нервничать, если меня не будет рядом.

Спрятавшись за углом, мы с Мэгги подглядывали, что он будет делать. Мы услышали, как он выкладывает салат на тарелку.

— Вам заправить? — пискнул он, потом быстро исправился: — То есть я хотел сказать про заправку. Вам нужна заправка в салат?

Мы с Мэгги закрыли рты руками, чтобы не расхохотаться.

В этот момент зазвенел телефон, и мы подскочили от неожиданности. Алекс обернулся и, заметив, как мы прячемся за углом, смутился.

— Я подойду, — сказала я, делая вид, что только что вышла из-за угла, спеша к телефону. — Мэгги, ты не могла бы помочь Алексу и принести пирожки для Шелли? — Я бросила на Алекса поддерживающий взгляд. — У тебя хорошо получается, — шепнула я и сняла трубку.

— Кафе «Филин и кошечка», Холли слушает.

— Привет, дорогая, это мама. Как дела?

— Отлично, полна энергии.

— Рада слышать! Значит, ты пойдешь завтра со мной по магазинам? Ты до сих пор закрываешься раньше по пятницам?

— Да, с удовольствием пойду. Думаю, мне уже надо начинать делать кое-какие покупки. — Я взяла шоколадное печенье, которое Мэгги положила остывать на стойку, и отправила в рот. — Ой-ой, а-а-а…

— Боже мой, что такое? Что с тобой? Холли, ответь мне! — запаниковала мама на другом конце провода.

— Все в порядке, я просто положила в рот слишком горячее печенье. Я открыла рот возле форточки, чтобы остудить язык.

Мама обеспокоенно помолчала, а потом сказала:

— Не думаю, что тебе нужно работать в кафе до самых родов. Это может быть опасно для здоровья.

— Мама, единственное, что может быть здесь опасно, — это обжорство. Не беспокойся за меня, я ничем не больна.

— Знаю, прости меня, я просто хочу, чтобы ты заботилась о себе.

— Я забочусь.

— Ну, тогда все в порядке. Я заеду завтра за тобой около двух, хорошо? Начнем с самых дальних магазинов. Не забудь составить список, тебе понадобится очень много вещей.

Я попрощалась, качая головой. Иногда я не понимаю свою маму. Вначале она волнуется, что я переутомлюсь, если съем слишком много печенья, а потом целый день таскает меня по магазинам. Походы с ней за покупками можно сравнить с многоборьем. Она рождена для шоппинга, мне лишь оставалось поспевать за ней, нагруженной сумками, стараясь не потерять из вида ее мелькающую впереди спину, в то время как она выкрикивала, оборачиваясь и подбадривая меня: «Держись, через десять минут будем на месте! Не отставай!» Даже несмотря на прилив сил, я была не уверена, что моей энергии хватит на это.

— С вас сорок восемь фунтов с половиной, — услышала я, как Алекс неуверенным голосом объявляет Шелли счет. «Многовато для завтрака», — подумала я и поспешила на помощь Алексу прежде, чем он провалится сквозь землю от стыда.

— Поспеши, дорогая, нельзя терять ни минуты. Через пятнадцать минут магазины закрываются! — подгоняла меня мама. На всей скорости она совершила опасный правый поворот и подрезала старушку, толкавшую перед собой сумку на колесиках. Я начала было извиняться, но мама бросила на меня такой взгляд, что я, забыв про старушку, кинулась вслед за ней в детский отдел «Техниколор».

Мы обе уже были нагружены пакетами с детскими вещами, за которые мама вызвалась заплатить сама. Мне было как-то не по себе от этого. Как будто я все еще зависела от нее и не могла сама оплатить свои расходы. Какая-то часть меня хотела настоять на том, чтобы она позволила мне самой расплачиваться за покупки, но я знала, что сильно обижу ее этим. К тому же хоть дела в кафе и шли неплохо, все же оно не было золотым дном. Те деньги, которые я выделяла себе на зарплату, можно было сравнить с суммой, которую получает студент на временной работе в летние каникулы. Большую часть доходов я вкладывала в развитие кафе.

— Стерилизатор, — сказала мама, подняв палец кверху.

— Что? Послушай, мама, зачем он мне? Еще очень долго я не решусь на второго ребенка. К тому же надо признать, что еще много лет ни один мужчина не приблизится ко мне.

— Да это не для тебя, глупышка! Это для бутылочек, тарелочек, ложечек и всего того, что должно быть стерильным, — улыбнулась мама и начала шарить по полкам. Она обнаружила коробку со стерилизатором и протянула мне. — Я читала в журнале «Мир детства», что педиатры рекомендуют именно этот. Его можно использовать в микроволновой печи.

На картинке была изображена женщина, стоящая рядом с открытой микроволновкой и с улыбкой разглядывающая пластиковые контейнеры внутри.

Я сунула контейнер под мышку, продолжая смотреть маме в глаза.

— Ты читаешь «Мир детства»? — спросила я недоверчиво.

— Только один старый номер, он лежал на столике в приемной моего доктора. Я просто просмотрела его, пока ждала своей очереди. Ой, ты только посмотри на это, Холли! — Она поторопилась сменить тему и устремилась к вешалкам с одеждой для новорожденных.

Я поспешила за ней, оставив пакеты на полу, так как сил держать их у меня больше не было. Попутно я принялась разминать онемевшие руки, пытаясь наладить кровообращение.

Мама взяла платьице и прочитала, что написано на этикетке.

— Для новорожденных весом от шести до семи фунтов. Боже, когда ты родилась, ты весила десять с половиной, это платье никогда бы не налезло на тебя.

От удивления у меня отвисла челюсть, а на глаза навернулись слезы.

— Десять с половиной фунтов! Почему ты никогда не рассказывала мне об этом раньше? С таким весом дети уже обычно ходят, наверное, у тебя были мучительные роды!

— Не смеши меня, Холли, я ничего не почувствовала. Это было замечательно. Телевидение раздувает из этого бог знает что: все эти мучения и крики. Ха, в тот момент, когда ты появилась на свет, я напевала песню «Битлз» и вязала свитер. Я уставала больше, когда заплетала себе косу.

Мало-помалу мой пульс пришел в норму.

— Правда? — прошептала я.

— Холли, тебе не о чем беспокоиться, правда.

Я взяла платьице из ее рук, приложила к животу и расправила.

— Забавно, не правда ли? Скоро живот вырастет еще больше; как такое может быть?

Мама мечтательно вздохнула.

— В это трудно поверить, но внутри находится живое, дышащее существо.

Мы улыбались друг другу.

Что со мной происходит? Мое настроение меняется быстрее, чем у героев сериалов. Я выкинула из головы сентиментальные мысли и уверенно огляделась вокруг.

Мой взгляд упал на знакомую женскую фигуру в нескольких шагах от меня. Она катила перед собой двойную коляску и смотрела на мой живот. Я посмотрела на детей и вдруг поняла, что видела их раньше.

— Привет, Холли. Что ты здесь делаешь? — спросила женщина.

Я постаралась втянуть живот и ссутулиться, но в безжалостном свете дневных ламп это было то же самое, что пытаться спрятать баскетбольный мяч под простыней.

— Мама, это Тамсин, тетя Тома. Она недавно переехала из Эдинбурга, помнишь, я тебе рассказывала?

Мама поздоровалась и посмотрела на двух малышей, тихо лежащих в коляске и разглядывающих полку с мягкими игрушками.

— Посмотрите на этих милашек, — воскликнула она, устремляясь к ним, как пчела на мед.

— А я тут, ну, выбираю подарки для твоих близнецов, — выпалила я с внезапным приступом вдохновения. Черт! Поймана на месте преступления! И я поспешно спрятала за спиной детскую вещичку.

Тамсин наклонилась и взяла ее из моих рук:

— Холли, но это же платье. Ты же знаешь, что мои близнецы оба мальчики.

— Да? Ну, так я подумала, что это ночная рубашка.

— Кажется, я догадываюсь, почему ты так подумала, — сказала она, указывая на платье, которое больше напоминало бальное. На этикетке отчетливо виднелась надпись: «Вот для чего созданы маленькие девочки». Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое только маминым щебетом над коляской с близнецами.

— Ты ждешь ребенка? — спросила Тамсин, глядя мне прямо в глаза.

— Что? Ха-ха-ха-ха, нет, конечно! Я набрала несколько килограммов после Рождества, ну, ты знаешь, как это бывает. Ой, думаю, мне надо носить более просторную одежду, — и я нервно одернула свои мешковатые брюки.

В это время продавец искусственно кашлянула и демонстративно посмотрела на часы. Мама заметила это, разогнулась и подобрала с пола упавший стерилизатор.

— Дорогая, я пойду заплачу за это, мне кажется, что они закрываются.

Тамсин посмотрела на коробку в маминых руках, потом перевела взгляд на пакеты, что лежали на полу у моих ног. На всех пакетах были написаны названия детских отделов, а из одного выглядывала детская рация в виде Винни-Пуха. Она вопросительно подняла на меня глаза.

— Я разве не говорила тебе, что одна мамина подружка скоро станет бабушкой? И такая неприятность — она заболела. Мама предложила сходить по магазинам вместо нее и купить кое-что из детского, ведь им понадобится много вещей, правда? — Я изо всех сил старалась говорить убедительно.

— А, я понимаю; не буду вас больше задерживать. У вас так много хлопот, — сказала Тамсин обиженно. Я уверяла себя, что она просто разочарована, что я не беременна.

— До встречи! — крикнула я ей вслед, сгорая от стыда.

Мама, которая стояла неподалеку, слышала все слово в слово. Я обернулась к ней:

— Как ты думаешь, она мне поверила?

Мама посмотрела на меня с сочувствием, но ничего не ответила.

Тем же вечером, сидя в своей спальне посреди всех этих детских вещей, я размышляла о том, что все идет не так, как нужно.

Все мои прошлые представления о материнстве ассоциировались с романтичными отношениями, белым свадебным платьем, с тем, как мы вдвоем с будущим отцом моего ребенка красим стены в детской и на кончике моего носа оказывается пятнышко краски… Всего этого уже никогда не будет. Нужно было смириться с этой мыслью.

Кто-то постучал в дверь и отвлек меня от прилива жалости к самой себе.

— Это, наверно, Элис, — сказала я, обращаясь к своему животу и радуясь предстоящей компании.

Я распахнула дверь со словами: «Как хорошо, что ты зашла», — но это была не Элис. За дверью стояла Тамсин. Я захлопнула дверь прямо у нее перед носом и навалилась на нее спиной.

Она снова постучала:

— Ну же, Холли, открой дверь.

— Прости, сейчас неподходящее время. Я только что вышла из душа, — крикнула я.

— Это неправда! — Она приоткрыла щель для писем и заглянула внутрь. — Послушай, ты можешь не открывать мне, если не хочешь. Мне просто показалось, что тебе захочется с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь, кто тебя поймет. Я умею хранить секреты и подумала, что тебе понравится вот это, — послышалось шуршанье, и к моим ногам упал шоколад «Тоблерон».

Моя решительность испарилась, и я впустила ее.

— Итак, ты наконец признаешься, что беременна, или мне надо взять у тебя анализ крови? — пошутила она, угрожая мне шпилькой для волос.

Я провела ее на кухню и поставила чайник.

— Послушай, я знаю, как ты привязана к Маркусу и Фионе, но я правда не хочу пока им рассказывать о своей беременности, — помолчав, сказала я.

— Хорошо. Я никому не расскажу, слово скаута, — улыбнулась Тамсин, прижимая руку к сердцу.

— Что-то подсказывает мне, что ты никогда не была скаутом.

Она засмеялась.

Потом мы сидели молча и ждали, когда вскипит чайник. Когда я подала ей горячую чашку, она начала, собравшись с духом:

— Холли…

— Да-а-а?

— Могу я задать тебе личный вопрос?

— Мне кажется, теперь между нами нет секретов, — ответила я, приглашая ее в гостиную.

— Ну, я просто подумала, что, может быть, это не ребенок Тома и поэтому ты держишь свою беременность в секрете?

Я поперхнулась от неожиданности и закашлялась.

— Так вот о чем ты думаешь? Боже, ну конечно это ребенок Тома.

— Тогда к чему все эти секреты?

Я как могла объяснила ей, что чувствую и как боюсь подтолкнуть Тома к чему-то, чего он сам бы не хотел. Когда я закончила, она сказала:

— Думаю, ты права.

— Правда? — Я была ошеломлена.

— Да, и, в конце концов, это твой выбор.

— И тебе не кажется, что я веду себя эгоистично по отношению к Тому?

— Послушай, — сказала Тамсин решительно, отодвигая чашку с чаем. — Ты сама сейчас переживаешь немалый шок, и тебе потребуется время, чтобы прийти в себя. Просто будь готова держать ответ, когда придет время, ведь ты не сможешь долго скрывать это. Честно говоря, от Тома не было ничего слышно с Рождества, его бесполезно разыскивать, он постоянно переезжает с места на место, и даже если бы ты решилась сообщить ему, пришлось бы хорошенько постараться.

У меня защемило сердце при мысли о том, как он хорошо проводит время и, скорее всего, совсем забыл про всех нас. Меня начало подташнивать.

— Все это так сложно, — сказала я жалобно.

Тамсин взяла меня за руку:

— Послушай, у меня есть для тебя одна новость, которая тебя обрадует. Маркус и Фиона уезжают на юг Франции на три месяца; Маркус получил там контракт на перестройку виллы. Они уедут завтра вечером, таким образом, ты выиграешь немного времени. И перестань так волноваться. Получай удовольствие, ребенок — это здорово.

Едва она это сказала, я почувствовала легкий толчок в нижней части живота.

— Боже мой, мне кажется, что он только что пошевелился!

Мы хором засмеялись и уставились на мой живот.

— Скоро тебе будет очень весело, — пообещала Тамсин, переводя дыхание.

Следующие две чашки чая и половина «Тоблерона» полностью сняли все симптомы первых месяцев беременности.

У меня было подозрение, что Тамсин была так заинтересована моим положением, потому что по сравнению с ним ее собственное казалось ей немного лучше. Это похоже на то, когда ты набираешь пару килограммов после выходных с застольем и звонишь подруге, чтобы пожаловаться, и выясняешь, что она набрала еще больше. Но какими бы ни были причины, мне было все равно. Я просто была счастлива оттого, что могу поделиться с человеком, который меня полностью поймет.

— Растяжки, которые появились у меня на груди, очень быстро прошли, — рассказывала она. — Остались только незаметные следы на животе, которые, наверное, уже не пройдут, они выглядят как небольшие шрамы. У тебя есть растяжки на животе?

— Нет, и мне кажется, они уже не появятся, — сказала я, стараясь, чтобы это звучало не слишком самонадеянно.

— Ну и отлично, — улыбнулась она понимающе.

Вот интересно — у женщин, которые уже имеют детей, существует сотня различных выражений лица, означающих понимание. Понимание, которое вызывает страх у женщин, которые еще только собираются родить. У Тамсин появилось отстраненное выражение лица, и она улыбалась своим собственным мыслям.

— Боже мой, у меня были невероятные прихоти. Я где-то читала, что они случаются только на ранней стадии беременности, но странные желания преследовали меня в течение всего времени. Со мной никогда не случалось ничего подобного; я так расстраивалась, когда не могла получить сардины в масле, что могла расплакаться! Мне просто хотелось съесть что-нибудь, что не пахло бы стельками от ботинок.

Я хихикнула и поудобнее устроилась на диване.

— А с моими желаниями проблема в неподходящем времени года. В Рождество мне захотелось фруктовый пудинг, а сейчас, когда Рождество давно позади, я продала бы душу за рождественский пирог! Однажды я помчалась в магазин так, будто за мной гналась тысяча чертей, и лучшее, что я смогла найти, был вишневый пирог, — ни марципанов, ни пирожков с сахарной глазурью, ничего!

Тамсин рассмеялась:

— Бедняжка! И что же ты сделала?

Я спрятала глаза от смущения:

— Я сама приготовила себе пудинг на прошлой неделе, у меня ушла на это куча времени.

Тамсин засмеялась еще громче.

— Я поставила его в холодильник, там еще остался кусочек, хочешь?

— Нет, я не могу объедать тебя, — сказала она, поднимая руки вверх. — К тому же ненавижу марципаны. — Она мечтательно улыбнулась. — Ты напомнила мне эти приятные моменты. Я даже почти завидую тебе, мне хотелось бы снова стать беременной.

Я посмотрела на нее удивленно:

— Ты серьезно? Мне казалось, что у тебя было трудное время, то есть когда Оскар бросил тебя, а потом кесарево сечение, и тебе ведь тяжело одной с близнецами.

— Да, но дети — это не только грязные пеленки и бессонные ночи, о которых все говорят. Я, конечно, не голосую за неполные семьи, это всегда не просто, но главное — у меня есть два чудесных малыша, и это лучшее в моей жизни. Неважно, чем я занимаюсь, — у меня есть моя семья, и это делает меня сильнее, и хотя у меня прибавилось забот, я чувствую себя удивительно свободной. И в наше время люди уже спокойнее относятся к матерям-одиночкам. Меня даже уважают за это. Иногда меня спрашивают, чем я занимаюсь в жизни, и я отвечаю, что большую часть времени занимаюсь воспитанием детей, и мне говорят: «О, это самая трудная работа в жизни!» Это на самом деле считают трудной работой, а не просто способом уйти от карьеры. Ты не поверишь, как много женщин признались, что завидуют мне, что тоже предпочли бы сосредоточиться на семье, чем заниматься делом, которое им не нравится. Но им просто не встретился еще мужчина, от которого им хотелось бы иметь детей.

Я слушала ее с недоверием.

— Я не говорю, что все женщины хотят этого. Разумеется, существует множество женщин, увлеченных своей карьерой. Я просто хочу сказать, что матерей перестали считать людьми второго сорта и рождение на свет умных и счастливых детей — огромнейшее достижение.

Я задумчиво похлопала рукой по животу. Она была права.

Тамсин взглянула на часы и встала, оглядываясь в поисках куртки.

— Я и не заметила, как уже поздно. Фиона сидит с детьми, так что мне надо идти. Я позвоню тебе завтра, — она поцеловала меня в щеку. — И если тебе захочется поговорить, сама звони мне в любое время. Давай встретимся в воскресенье, съездим за город или пройдемся по магазинам в Бристоле?

«По магазинам» мы сказали хором и рассмеялись.