Девять месяцев

Глава семнадцатая

— Почему так получается: чем больше в каком-нибудь кафе искусственных цветов, тем больше там посетителей? Что их привлекает в таких местах? — Я с отвращением разглядывала пластмассовую пальму в углу.

Тамсин засмеялась, капая себе на руку молоком из бутылочки, чтобы проверить температуру.

— Эта как танцевальные шлягеры на двух аккордах, в исполнении вертлявой шведской певички, повторяющей припев сто раз. Так делаются хиты. Ну и что, если звучат они как записанные на портативной студии подростком в бейсболке, — так они лучше продаются. Честно скажу, я уже начинаю опасаться за эстетическое здоровье нации. Мир переполнен придурками. — Тамсин вяло махнула рукой. — Вспомнила Оскара, — добавила она, усмехнувшись.

— Ты скучаешь по нему?

— Уже нет. Я скучала, когда родились близнецы, но, может быть, мне просто очень нужна была помощь. Наши отношения никогда не были глубокими. Наверное, он не слишком подходил мне. У нас не было настоящей страсти. Мне просто было обидно за детей. — Она посмотрела на близнецов, лежащих в коляске. Каллум причмокивая, допивал молоко из бутылочки, а его брат мирно спал рядом. — Думаю, им будет непросто осознать, что их отец не интересуется ими. Очень жаль; ведь детям нужен отец. Ой, прости, Холи… я не имела в виду тебя.

— Все в порядке. Знаешь, я решила рассказать обо всем Тому, как только мне представится такая возможность. Не знаю, как его разыскать, но если он позвонит мне, я ему скажу. И как только вернутся Маркус с Фионой, я им во всем признаюсь. Наверное, мне казалось, что проблема решится сама собой, — сказала я, взглянув на свой раздувшийся живот, — но теперь уже нужно что-то делать.

— Все образуется, вот увидишь, — Тамсин погладила меня по плечу, потом взяла на руки Каллума и стала его убаюкивать. — Послушай, — сказал она, и глаза ее загорелись, — я думаю, что могу позволить себе ту пару туфель. В конце концов, могу же я себя побаловать!

Я застонала. Тамсин говорила об этих туфлях весь последний час.

— А ты не могла это решить, когда мы были рядом с магазином? Мы уже так далеко от него отошли! — Я с сомнением посмотрела на свои ноги. Думаю, обратно из магазина меня уже придется везти на тележке.

— Послушай, давай я сбегаю одна, а ты посидишь здесь с близнецами? Так будет гораздо быстрее. — Она указала на ближайший магазин «Мать и дитя» и сказала: — Можешь пока зайти в этот магазин, если хочешь, и там мы встретимся. Я мигом!

— Ой, не знаю. Я совсем не умею обращаться с детьми; а вдруг они проснутся и увидят меня вместо тебя? Они будут плакать на всю улицу!

Тамсин поднялась, положила Каллума рядом с Сэмюелом и взяла сумку.

— Если они проснутся, просто покатай их по улице, и они сразу успокоятся. Все будет хорошо. Тебе нужна практика, — уверила она меня и заспешила прочь. — Не паникуй, я скоро вернусь, — крикнула она, убегая.

Хорошо, без паники. Они спят, успокаивала я себя, нервно оглядываясь по сторонам.

Сэмюел дернул ручками во сне, приоткрыл глаза и захныкал.

Ничуть не удивительно, подумала я. Клянусь, дети просто не выносят меня.

— Все в порядке, дорогой, мама скоро придет, — заговорила я с ним нежным голосом.

Это было моей ошибкой. Услышав чужой голос, малыш распахнул глаза и испуганно уставился на меня.

Эх, зря я заговорила с ним.

Его тельце нервно вздрагивало, когда он набирал дыхание для последующего истошного крика. Я вспомнила, что Тамсин советовала мне покатать близнецов в коляске, если они расплачутся. Подхватив все наши пакеты с покупками, я бросилась по направлению к магазину «Мать и дитя».

Через несколько секунд Сэмюел, как по мановению волшебной палочки, вновь окунулся в царство грез. Эта метаморфоза меня позабавила, и я с гордостью рассматривала лицо спящего херувимчика. В конце концов, может быть, из меня получится не такая уж плохая мать.

Я прогуливалась по магазину, очаровательно улыбаясь всем детишкам и их родителям. Время от времени мамы обменивались со мной деланно усталым взглядом, приглашая разделить их чувства. Мне казалось, что я получила пропуск в некий закрытый клуб. Меня веселил мой образ «международного посла в мир детей». Я представила себя на улицах Калькутты с распахнутыми объятиями, готовая заключить в них всех окруживших меня детей. Как принцесса Диана или Джерри Холлиуэлл.

Возле игрушечного отдела женщина моего возраста спорила с маленьким мальчиком.

— Хочу, хочу, хочу, — ныл он без остановки.

— Джонатан, замолчи. Ты разбудишь малышей этой тети, — просила мама, виновато глядя в мою сторону.

— Ничего страшного, — улыбнулась я, — они спят крепко.

— Такие славные, — шепнула она, заглядывая в коляску, — сколько им?

— Э-э, уже четыре месяца. Ах, как летит время, — добавила я, пытаясь скрыть мое замешательство. — Я уже начинаю плохо соображать, к тому же скоро появится еще один, — пошутила я, надеясь, что это ее повеселит.

Она бросила взгляд на мой живот и смутилась:

— Ой, и какой у вас срок?

— Четыре с половиной месяца, — ответила я гордо, потом, произведя в уме несложные вычисления, поняла, что сморозила глупость, и густо покраснела.

— А-а-а, — сказала женщина и крепко взяла за руку сына. — Ну, удачи.

Она потащила ребенка прочь, обернувшись, чтобы бросить на меня последний подозрительный взгляд. Я оглянулась по сторонам, чтобы проверить, не услышали ли нас, но никто не обращал на меня ни малейшего внимания.

Я поспешила в отдел для будущих мам и заметила стенд с брошюрами, посвященными подготовке к родам. Я повесила на ручку коляски пакеты с покупками и углубилась в изучение литературы. На обложке одной из книг был напечатан список всего того, что женщине нужно взять с собой в роддом. Он был таким длинным! Предродовая сумка, послеродовая сумка и сумка с вещами для ребенка. Я углубилась в детальное изучение необходимых предметов, стараясь мысленно запомнить все то, что еще не успела приобрести. Я сморщила нос, когда дошла до безразмерной футболки для родов. Я бы предпочла что-то более элегантное. Продолжая читать, я обнаружила в списке одноразовые трусы. А это еще что такое? А зачем мне эти гигиенические прокладки, размером скорее напоминающие спальные мешки? Ну уж нет; девушка должна сохранять хоть какое-то достоинство. Я возьму с собой лучшие средства «Маркс и Спенсер» и упаковку «Тампакс супер», возмутилась я про себя. Боже мой, неужели они рассчитывают, что я надену бабушкину ночнушку?

Пожилая женщина, проходившая мимо, смерила меня презрительным взглядом и покачала головой. Потом рядом рассмеялись две молоденькие девушки и, уходя, оборачивались на меня и хихикали. ЧТО ТАКОЕ?

Кто-то дотронулся до моего плеча; оглянувшись, я увидела продавца.

— М-м-м, ваши дети… — пробормотал он, указывая на коляску за моей спиной.

Я оглянулась… О ужас! Под тяжестью пакетов на ручке коляска опрокинулась, и оба малыша застыли под непонятным углом, но все же не перевернулись окончательно. Слава богу, они были пристегнуты ремешками! Они почти проснулись и выглядели вполне довольными, разглядывая мир в новой открывшейся перспективе. Каллум махал в воздухе ножками, как Синди Кроуфорд на гимнастическом мате, а Сэмюела забавлял тот факт, что игрушки, обычно висящие над ним, стучали по его голове. Этим малышам определенно понравятся американские горки, подумала я и, поблагодарив продавца, вернула коляску в ее обычное положение.

Я вышла из магазина навстречу Тамсин, чувствуя, что не справилась с первым доверенным мне дежурством. Да уж, я больше походила на принца Филиппа, чем на леди Ди.

В тот вечер Мэгги и Элис зашли ко мне выпить по рюмочке, и я рассказала им, как провела день с Тамсин и ее малышами.

— Уверена, что у меня просто этого нет, — пожаловалась я, изъясняясь не вполне ясно.

— Чего «этого»? — спросили они меня хором.

Я открыла еще одну банку колы.

— Того, что есть у всех мамочек! Того, что делает их мудрыми и ловкими. Вот взять, к примеру, Тамсин: она всегда хорошо выглядит, всегда стильно одета, и у нее все под контролем. Она никогда ни на что не жалуется. Она может кормить детей даже стоя на голове в самом центре тайфуна. Ей помогает материнский инстинкт. Она прирожденная мать. У меня просто нет этого инстинкта.

— Я думаю, если бы ты рассказала ей об этом, она бы ответила, что ей тоже так казалось, когда она была беременна, — предположила Мэгги.

Я скептически подняла брови.

— Она права, — вмешалась Элис. — Как ты можешь знать заранее, какая из тебя получится мать? Многие женщины сомневаются; то, что ты сомневаешься, уже означает, что из тебя получится хорошая мать, ведь ты беспокоишься об этом.

Я обдумала ее предположение и решила, что, вероятно, она права.

— Тебе надо пойти на предродовые курсы, и ты убедишься, что у других беременных те же сомнения, что и у тебя.

— Ой, я почувствовала, почувствовала! — восторженно воскликнула Мэгги.

— Так нечестно, я хочу сесть с той стороны, там он всегда сильнее толкается, — сказала Элис жалобно.

Они сидели на диване с двух сторон от меня, приложив руки к моему животу, стараясь почувствовать, как движется ребенок. Я смахнула их руки и опустила майку.

— Ну, хватит. Элис, у тебя ледяные руки!

Элис, танцуя, удалилась на кухню и вернулась оттуда с корзинкой бисквитов.

— Итак, прошлой ночью, — начала я, поджав под себя ноги, пока Элис слизывала крем.

— Прошлой ночью? — спросила Мэгги, предвкушая сенсацию.

— Она встречалась с Оливером! А мы с Чарли составляли им компанию.

Глаза Мэгги сделались круглыми, и на минуту я подумала, что она скажет Элис что-нибудь резкое.

— Как ты могла это сделать? — спросила она недоверчиво.

— Я должна была дать ему шанс все объяснить, — патетично заявила Элис.

— И что случилось? Вы, надеюсь, не помирились? Положительный ответ не принимается, — предупредила Мэгги.

— Не дави на нее, — вмешалась я. — Ты должна злиться на Оливера, а не на Элис.

— Хватит, прекратите обе, — сказала Элис. — Нет, мы не помирились, хотя он несколько раз просил меня вернуться. Я ответила, что не хочу этого, и мы просто разговаривали.

— Итак, когда мы с Чарли ушли, ничего не было?

— Насколько мне кажется, нет.

— Что значит «насколько мне кажется»? — Я начала беспокоиться.

— Ну, я сильно напилась. Подробностей не помню. Боже, наутро мне нужно было идти с мамой в церковь. Я думала, меня вырвет прямо на церковной скамье, так мне было плохо. — Элис посмотрела на нас, надеясь, что перевела тему разговора, но мы молча уставились на нее, ожидая продолжения. — Я помню, что он провожал меня до дому, потом — что упала в кусты. Но потом — полный провал, — пробормотала она.

— Отлично! — простонала Мэгги. — Не верю, что он позволил тебе так напиться. Да он манипулирует тобой!

— Я не буду оправдываться, мне не нужно было так напиваться. Но не переживай за меня, Мэгги, я знаю, что делаю.

— Правда? Мне показалось, что ты НЕ ПОМНИШЬ, что ты делала. Эл, ты невыносима.

Они сердито смотрели друг на друга, потом Элис отвела взгляд, и мне показалось, я заметила слезы на ее глазах.

— Прости, милая, — сказала Мэгги наконец и добавила смешным голосом: — Это все потому, что я люблю тебя!

Они чокнулись бокалами в знак перемирия, и я вздохнула с облечением.

— Так ты теперь гуляешь с Чарли? — двусмысленно ухмыльнулась Мэгги.

Под пристальным взглядом двух пар жадных глаз я встала и переместилась в кресло.

— Долгая история.

Они взбили подушки и поудобнее устроились на диване.

— Настоящий герой, — сказала Элис, прижимая руки к сердцу и изображая обморок, когда я рассказала, как Чарли тушил пожар.

— Не могу поверить, что этот цыпленок чуть было не сжег кафе. Я бы его придушила!

— Не будь такой кровожадной, Мэгги, тут скорее моя вина. Ты же знаешь мою привычку оставлять конфорки включенными. — Она нехотя согласилась. — Но одно точно: я не буду нанимать никаких новых сотрудников. Я просто никому не могу доверять настолько, как тебе и Шелли.

— А что было у вас после того, как вы ушли из паба? — спросила Элис.

— Да просто пошли домой, вот и все. Ничего особенного. — У меня не было ни малейшего желания рассказывать о том, что произошло на скамейке. Тем более и нечего было рассказывать, просто один взгляд, странный миг, который произошел между нами. Может, Чарли даже ничего и не заметил. А может, я была уже так сексуально голодна, что выдумала себе немного флирта на пустом месте. Как какой-нибудь несчастный маньяк, возбуждающийся от случайного прикосновения в тесном вагоне метро. — По правде говоря, я пригласила его пойти со мной на свадьбу, если никто не против. — Я попыталась произнести это непринужденным тоном, чтобы никто не заподозрил в этом никакой задней мысли.

— О-о-о, — рассмеялись они, толкая друг друга локтями.

— Это не то, что вы думаете, — запротестовала я, но они рассмеялись еще сильнее, увидев, что я злюсь. Я уставилась на них с негодованием. — Если вы не заметили, я беременна от своего парня.

Тут зазвонил телефон. Я пошла снимать трубку.

— Быстрее, Холли, это, должно быть, он звонит, — подтрунивала Мэгги.

— Кто? Чарли или Том? — хихикала Элис.

Я нерешительно сняла трубку и понесла телефон в другую комнату, на случай, если это и правда был Том. Я знала, что раз решение о признании принято, назад пути нет. Я медленно выдохнула, стараясь успокоится, и поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Привет, это Холли? — спросил мужской голос.

— Да.

— Здравствуй, Холли, это Оливер, как дела?

С одной стороны, я испытала облегчение, что это не Том, но с другой стороны, мне было неприятно, что Оливер осмелился позвонить мне и разговаривать со мной тем тоном, каким разговаривают с близкими друзьями.

— Хорошо, — отрезала я.

Оливер не обратил внимания на мой ледяной тон и продолжил:

— Хорошо, приятно слышать. — Этот скользкий тип мог бы быть менеджером по продажам, подумала я. — У меня небольшая проблема, думаю, может, ты мне поможешь. Элис должна была пообедать сегодня со мной, но не пришла. Она не любит, когда я звоню ей домой, — ну, ты знаешь ее маму, — так я подумал, может, ты подскажешь, как я могу связаться с ней?

— Забавно, она не упоминала ни о каком ужине, — уколола я его и понесла телефон обратно.

Я протянула трубку Элис, произнося одними губами: «Оливер». Мэгги скривила рожу и хмуро уставилась на Элис. Мы обе сидели тихо и слушали ее разговор.

— Правда? А ты уверен? Боже мой, прости меня, наверное, я выпила слишком много вина вчера вечером, и это совсем вылетело у меня из головы… Хорошо, давай так и сделаем… Нет, ничего важного… Минут через десять я буду… Я тоже, пока. — Она положила трубку и посмотрела на нас заискивающе. — Ой!

— Ты же не собираешься идти? — спросила Мэгги.

— Мне нужно. Оказывается, мы договорились вчера вечером, и по голосу мне показалось, что у него большие неприятности.

— Хочешь, я тебя подвезу? — предложила я.

— Все в порядке, я ее подкину, — сказала Мэгги, беря сумку. — В любом случае я уже собиралась идти домой спать. У меня были тяжелые выходные.

Элис тоже подхватила свою сумку, извиняясь за ранний уход, и поцеловала меня на прощание.

На следующее утро я проснулась рано; спина болела от неудобной позы, так что я сразу встала и оделась. Я спустилась вниз в кафе, приготовила себе большую чашку чая и села за проект свадебного торта для Ирэн. У меня уже были кое-какие идеи, но мне нужны были фотографии, чтобы определиться с украшениями. Сегодня после обеда она должна была зайти и принести их.

Пока я рисовала, ребенок толкался и пинался сильнее обычного.

— Мы вместе: ты и я, да, тыковка? — сказала я нежно. — Нам будет весело вдвоем. Я научу тебя многим вещам — кататься на велосипеде, плавать, готовить блюда из овощей. Тебе понравится брюссельская капуста — это почти как конфеты, только еще вкуснее, поверь мне. Я научу тебя одному старинному правилу, как избегать мужчин до самой пенсии. Мы с тобой проведем множество приятных вечеров за открытыми столиками в садиках при пабах. Я знаю один с детскими стульчиками. Мы будем лучшими друзьями.

Я поймала себя на том, что, разговаривая с ребенком, я обращалась к девочке, и мне стало интересно, не существует ли какой-нибудь физической связи между нами, материнского инстинкта, который я неосознанно нащупала? Было бы хорошо, если бы родилась девочка, подумала я. Я начала перебирать в памяти женские имена, мне хотелось найти что-нибудь особенное и легко запоминающееся, и чтобы ее не дразнили в школе.

Я была глубоко в своих мыслях, когда кто-то постучал в дверь. Я посмотрела на часы; была только половина восьмого: рановато для визитов постороннего. Холодок пробежал у меня по спине. Я на цыпочках подкралась к двери и осторожно выглянула за занавеску.

На улице стояла Элис с большой сумкой и отчаянием на лице.

Я открыла дверь и впустила ее.

— Прости, Хол, я знаю, что сейчас слишком рано, но я не знала, куда еще пойти.

— Да ничего страшного, что случилось?

Она села, обхватила голову руками и жалобно заскулила.

— Все не может быть настолько плохо, — подбадривала я, обнимая ее.

— Да, думаю, что да, — она выпрямилась и протерла опухшие глаза. — В любом случае, я уже была готова уйти из дома. Это не могло дольше продолжаться.

— Ты ушла из дома? Как это случилось?

Она подняла глаза к потолку.

— Вчера вечером я ходила к Оливеру на ужин, помнишь? Было так романтично, всюду свечи, отличное вино и еда, — она улыбнулась, вспомнив это, и затеребила салфетку на столе. — В конце концов вечер закончился в постели, и я задремала. Проснулась я в четыре и поняла, как поздно. Мама ждала меня дома, так как я сказала, что просто заеду к тебе. Я даже не стала будить Оливера; он так крепко спал. Когда я приехала домой, она сидела на кухне рядом с телефоном, уже собираясь звонить в полицию. Это было ужасно; она была в такой ярости, что даже назвала меня шлюхой. И все заводилась и заводилась, и говорила, что мой отец переворачивается в гробу, видя, до чего я докатилась, и что скоро и она окажется там со всеми неприятностями и бедами, которые я ей доставляю. После всего того, что я для нее сделала! Я не могла поверить своим ушам! — Слезинка выкатилась из ее глаза и упала на мой блокнот, и я увидела, что у Элис до сих пор трясутся руки. — Мне двадцать семь лет, и я от столького отказалась ради нее, а ради папы, когда он был болен, я бросила университет. Но мама до сих пор разговаривает со мной, как будто мне пятнадцать. Я просто больше не могу.

Я протянула ей бумажную салфетку.

— А что было потом?

— Я сказала, что не могу больше оставаться с ней под одной крышей, и собрала вещи. Она крикнула мне вслед, что я вернусь к ней, что я не смогу выжить в реальном мире, а когда она увидела, что это не помогло, она прибегла к своей любимой уловке и сказала, что у нее начинается приступ мигрени. Что-то сломалось во мне, и я велела ей заткнуться и ушла. — Элис вздрогнула при воспоминании об этом.

Сколько я знаю Элис, она ни разу не говорила ничего плохого о своей матери и никогда не жаловалась, несмотря на все неприятности. Было странно слышать от нее такие слова.

— Из дома я направилась прямиком к Оливеру и рассказала ему, что случилось.

— И что он сказал?

— Тут дело в том, чего он не сказал. У него одного такой большой дом, у него даже есть спальня, которую он никогда не использует. Я надеялась, что он пригласит меня остаться у него. Наверное, я ждала слишком многого. Он просто обнял меня, сказал, что все образуется, и снова заснул. Когда мы проснулись сегодня утром, он заявил, что уезжает на неделю в Глазго на конференцию и оттуда позвонит, чтобы узнать, как у меня дела.

— Вот сукин сын! — ляпнула я рассерженно.

— Ну, я думаю, что начать жить вместе — это серьезный шаг. С моей стороны было несправедливо вот так просто заявиться к нему с вещами и ожидать, что он, не долго думая, кардинально изменит свою жизнь.

— Но он мог бы предложить тебе остаться на время, пока ты не подыщешь жилье.

Я смотрела в ее ясные голубые глаза, обрамленные белым облаком шелковых волос. Она была похожа на ангела.

— Бедняжка моя, — сказала я ласково, обняла ее и пошла приготовить ей кофе. — Почему все так плохо обращаются с тобой? Это несправедливо. Ты совершенно не заслуживаешь этого. С сегодняшнего дня этому пришел конец, договорились? — сказала я решительно, стараясь передать ей хоть немного своей уверенности. — Ты можешь оставаться у меня сколько захочешь — при условии, что я буду подходить к телефону. Если Оливер думает, что может свистнуть тебе, когда вздумается, и ты тут как тут, то он сильно ошибается. Вначале ему придется иметь дело со мной и прорываться через мое ограждение, а с таким телом, как у меня сейчас, это не так-то просто! — Я выпятила вперед живот, чтобы она убедилась, какой он огромный. — Я могу полностью заблокировать входную дверь.

Я попыталась принять грозный вид, но мне удалось только стать похожей на космический аппарат на ножках.

Элис благодарно засмеялась, а потом расплакалась.