Джекпот для миллиардера. Создана для тебя (СИ)

Глава 42

Живот поднывал весь день, с самого утра. Тело сладко ломило. Сегодня я позволила ему быть рядом. Я чувствовала его, позволяла делать всё, откликаясь на его призывы… Моё тело истосковалось по нему. Щеки заливало ярким румянцем от его слов и желаний. Я чувствовала его каждой клеточкой своего тела. Тантра? Ха! Да никакая тантра рядом не валялась! Даже когда я просто вспоминала о том, что мы воспроизводили в наших телах, майка сразу становилась мокрой от выступающих капелек молока. Я, обхватив кружку с кофе двумя руками, подошла к окну, открыла его и вдохнула прохладный воздух. Февраль подходил к концу. Ещё пара дней, и здравствуй, весна.

Зима выдалась в этои году мягкой. Снега почти не было. Градусник редко когда опускался ниже минус восьми. Мой коняшка так и не увидел гаража в этом году, как я не обещала Маринке. Может, Маринка и права, пора пересаживаться в машину. Но… «Комарик» остался в Сочи, хнык-хнык, новую тачку покупать не хотелось, а подержанную? После Савицкого к слову «подержанный» стала относиться с чувством гадливости. Хотя он сделал всё, для того, чтобы лёд тронулся, господа присяжные заседатели. Оставалось пересесть на такси. Обидно до зеленых соплей. Я поняла, что байк — это моё. Это в крови, запрограммировано! Всё-таки я как боевой робот Унисол. Чем активнее я в себе копалась, тем интереснее становилось. Я всё больше и больше открываю в себе прикольных фишек, и это мне нравится до дури.

— Вот тебе и Галь Гадот! Чудо-женщина! — хихикаю я, поглаживая живот, чувствуя толчки изнутри, прямо в мою ладонь.

— Эй, Маруська, чего расшкодничалась? — шепчу, чувствуя, что слезы подкатывают к глазам.

Идет уже восьмой месяц. Все мои чувства обострены до предела. Я стараюсь контролировать каждую свою мысль, не давая обороне и той стене, которую я возвела, рухнуть окончательно. В конце концов, я на него ещё дуюсь!

Маруська последнее время вела себя так себе. Весь день, как волчок. Создавалось ощущение, что у меня там не принцесса, а футбольная команда. Одно хорошо, с конца декабря ночью она ведет себя как мышонок. Я как сейчас вспомнила, устала, как собака. На работе было очень сложное дело, пришлось попотеть. Днем приехала домой и просто отключилась, и вот тут началось. Живот встал колом, хоть плач. Пыталась успокоить, но шкода не унималась, пока в какой-то момент вдруг не затихла. Меня накрыло теплой волной. На какой-то момент я тогда даже испугалась, вдруг нашел. Неделю ходила, оглядывалась, выискивала его машину по всем улицам. К дому подъезжала и по десять минут высматривала слежку. К середине января успокоилась. Показалось. Но с тех самых пор маленькая проказница ночью вела себя, как шелковая, давая мне выспаться.

Да вот только у меня, с тех пор, появилось устойчивое чувство, что круг начинает сжиматься.

Нет, ночью он не приходил, я старательно забивала свой день под завязку, нагружая тело и голову.

Курсы правильного дыхания, контроля боли, внутреннего расслабления, мадам Измайлова исправно посещает всё, что можно.

Свежий воздух, прогулки до одурения вдоль реки и по лесу.

Дом за МКАДом я купила в течение недели, как только приехала в Москву. За два месяца полностью привела его в порядок, спасибо, господин Савицкий, за взнос на домики для бездомных поросят. Мысленно делаю поклон.

Чувствую себя здесь абсолютно в безопасности. Местные мужики сначала навострили было ко мне лыжи, но, быстро получив от ворот поворот, успокоились, и я стала для них своим парнем. Всё-таки баба на мотике — это хуже обезьяны с гранатой, такая и хату поджечь сможет.

Так что страсти по новенькой быстро улеглись. Хотя я частенько нахожу у ворот букеты цветов и хммм… банки с домашним молоком.

Первый раз за почти полгода я почувствовала его присутствие в конце января. Тело ныло, скучало. Оно не хотело понимать доводов разума. Блокируя Савицкого, я надеялась на то, что он всё равно разрушит стену, возведенную мной, и придет, хотя бы ночью. Он отравил меня собой.

Маринка несколько раз мне намекала, что неплохо бы завести мужика, но даже мысль о том, что ко мне прикоснется чужая рука, вызывала чувство тошноты. Я признавалась самой себе, что мне нужен только он. Но боль была ещё очень сильной. Значит, терпи, мать. И спи в холодной кровати.

Двадцатого января он пришёл первый раз. Тихо, незаметно, но я почувствовала его. И оторвалась по полной. Он даже не понял, что я его поймала. До этого он просто наблюдал, но в этот раз…

Волна накрыла меня. Маруська затихла. Так вот оно что! Она его чувствует, поэтому мои ночи стали такими спокойными. «Аферисты!» — с улыбкой подумала я. Ну что ж, Савицкий, надеюсь, ты подготовился к тому, что тебя ждёт.

Рука обхватила тяжёлую грудь и сдавила пальцами сосок. Чёрт! Хорошо-то как! Подушечкой пальца провела по пику темного, почти шоколадного цвета. Тут же выступила капля молока. Растерла её по соску и, постанывая, опустила руку вниз. Ммм! Пальцы скользнули между бедер, поглаживая нежную кожу, чувствуя шелковую влагу. Тело выгнулось дугой. Я нашла средоточение своих желаний. Сдавила, чувствуя, как тысячи молний разлетелись по телу. Маруська зашевелилась.

— Тссс, солнышко. Не мешай папе сходить с ума. — прошептала я, погружая пальцы в сочащееся влагой тело, лаская себя, доводя до исступления.

Второй рукой сжала грудь, терзая пальцами сосок, из которого потекло молоко. Выгнулась дугой, доводя себя до яркой вершины, где потерялась и на какое-то мгновенье потеряла контроль:

— Саша, господи! Саша! — этот крик вырвался внезапно.

Черт! Открыла глаза и резко выключилась, чувствуя силу его желания и неудовлетворенности.

— Получи, фашист, гранату! — пробурчала я, сворачиваясь в калачик и прижимая руки к животу, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.

Я знала, что ничего, кроме моего маленького представления, он из меня не выудил. Ни где я, ни кто я. Поэтому спокойно уснула, наслаждаясь своей маленькой местью.

С этого момента у нашей игры появились совсем другие правила. И он их принял. Я давала себе всё, что просило тело, а он был зрителем, без права присутствия в моей жизни.

Но сегодня утром все пошло по одному месту. Я весь день себя чувствую не в своей тарелке. Живот тянет. Руки постоянно потеют, затылок ноет. Задницей чувствую, какая-то хрень приближается со скоростью товарняка.

Набрала телефон гинеколога, перенесла встречу с пятницы на сегодня после обеда. Выпила таблетки. Села работать за комп. Открыла почту. Странное письмо. Адресат неизвестен. У меня всего пять человек, кто может мне прислать на эту почту письмо, и их почтовые ящики я знаю наизусть. С остальной обширной клиентской базой работает Маринка. Кто ты? Переправляю письмо Маринке с пояснением: «Открой и проверь, что там».

Через пять минут получаю от нее файл. И чувствую, как земля уходит из-под ног.

«Савицкая Лариса Евгеньевна. Беременность 31–32 недели. Размеры плода соответствуют сроку беременности…»

Мир сужается в один сияющий тоннель. Я лечу в нём, как эта долбанная Алиса.

— Савицкий! Сука! Будь ты проклят!

Глотаю воздух открытым ртом, чувствуя дикие рвотные спазмы. Сознание расширяется, поглощая меня в черную дыру, звон разбитого стекла! Дикий ор кошки. Мой крик, разрывающий тишину дома и наползающую со всех сторон тьму.

Из последних сил набираю Маринку и хриплю:

— Скорую, Мариш, скорую.

Ее крики уже вязнут в отключающемся сознании.

Голос грубый, сильный, металлический, но такой узнаваемый.

— Катя! Твою, сука, мать! Ты где? Катя! Катя! Катя!

Уфф! Полет трансовый, бесконечный, в пропасть. Боль в руке. Ещё раз, ещё. А потом тишина и изолиния. Просто тупая смешная изолиния. И пиканье, переходящее в унылый писк на одной ноте. Метроном встал. Занавес.