Дикий убийца

18

ЛЕВИН

— Есть только один способ узнать.

То, как она это говорит, с таким дерзким оптимизмом, что заставляет меня задуматься, как девушке, которая кажется намного увереннее, чем выглядит, вообще удалось примириться с тем типом жизни, который запланировали для нее родители. В ней нет того вызывающего огня, который есть в ее сестре, но она настолько храбра, что постоянно удивляет меня. Я знал только одну женщину с такой милой стойкостью.

Я просто не могу до конца поверить, что она будет смотреть на меня с таким же доверием, как только узнает правду.

— Раньше я работал в Москве, — говорю я ей, держа руки на коленях, когда поворачиваюсь к ней. Ее лицо наполовину освещено светом камина, ее черные волосы перекинуты через плечо, и прошло много времени с тех пор, как я видел кого-то настолько красивого. Несмотря на то, что она явно измотана после аварии, ее лицо немного осунулось и посерело от лихорадки и двух дней без еды и питья, она все равно потрясающе красива.

— И это было для кого-то еще, кроме Виктора? — Спрашивает Елена, ковыряя вилкой в еде. Я хочу снова предложить ей поесть, но трудно настаивать, когда я знаю, насколько это отвратительно на вкус. Даже мне трудно это переварить, и это далеко не первый раз, когда мне приходится какое-то время питаться подобным рационом.

Я киваю.

— Я работал на подпольную организацию под названием Синдикат.

— Это звучит опасно. — Она наклоняет голову набок, глядя на меня.

— Так и было. — Я откидываюсь на песок, наблюдая за выражением ее лица. — В основном, как наемный убийца. Иногда шпион. Иногда и то и другое.

Я жду, когда изменится ее лицо, когда на нем появится страх, или ужас, или гнев, когда она увеличит дистанцию между нами, в прямом или переносном смысле. Но она не двигается, если уж на то пошло, в ее взгляде только любопытство.

— Как долго? — Спрашивает она, и я моргаю, глядя на нее.

— По сути, с шестнадцати лет. Я был рядовым, пока не умер мой отец, а потом меня начали готовить, чтобы я занял его место. Обучение было — наказанием. Но это было все, что я знал.

— И ты ушел? Не похоже, что это то, что ты можешь легко оставить.

Я не могу сдержать тихое фырканье, которое вырывается у меня. Она права больше, чем сама думает, но я не собираюсь рассказывать ей о самом плохом.

— Это было нелегко, — честно признаюсь я ей. — Но это было то, что мне нужно было сделать в то время. Я не мог остаться после того, как…

Елена с любопытством смотрит на меня, когда я замолкаю, но я не уверен, сколько еще нужно сказать. Я хочу сказать ей достаточно, чтобы она почувствовала, что я ничего не скрываю от нее без необходимости, но есть вещи, о которых я не могу говорить. Вещи, о которых я не хочу говорить.

— Когда-то я был женат, — коротко отвечаю я ей. — Теперь я вдовец. И после этого для меня все изменилось.

Тишина, повисшая между нами на мгновение, становится густой и тяжкой. На мгновение я вижу выражение шока на ее лице, а затем оно сменяется чем-то более мягким и печальным.

— Мне очень жаль, — говорит она очень тихим голосом. — Это было… недавно?

Я качаю головой.

— Нет. Примерно двенадцать лет назад.

Она колеблется, ее зубы впиваются в нижнюю губу, и я могу сказать, что она пытается решить, говорить что-то или нет.

— Продолжай, — говорю я ей. — Ты можешь спрашивать все, что захочешь. Я не расстроюсь.

— Это было… — ее зубы еще глубже впиваются в нижнюю губу. — Так вот почему ты не переспал со мной? Той ночью у Диего?

Это действительно то, что она думает? Я быстро и решительно качаю головой.

— Нет. Я был с другими женщинами с тех пор, как она умерла. Двенадцать лет, это долгий срок.

— Тогда почему…

— Моя работа — защищать тебя, — твердо говорю я ей. — Чтобы обеспечить твою безопасность, а не использовать тебя для собственного удовольствия. Единственная причина, по которой я вообще прикасался к тебе во время той вечеринки, была в том, что это было необходимо для твоей безопасности, Елена. На этом все закончилось.

Я вижу, как слегка выпячивается ее подбородок, как упрямо сжаты челюсти, и я почти слышу, о чем она думает.

— Тебе не обязательно было целовать меня в спальне, чтобы я была в безопасности, — говорит она, подтверждая именно это.

— Это было…

— Не говори этого. — Ее зубы снова впиваются в губу. Я не могу не желать, чтобы она остановилась, последнее, что мне нужно, это смотреть на ее рот, на эту полную, мягкую нижнюю губу, пока она рассказывает о том, как я целовал ее, и напоминает мне, как это было приятно. — Я не хочу слышать, как ты говоришь, что это была ошибка.

— Тогда я не буду этого говорить.

Наступает еще один долгий, тяжелый момент молчания, и Елена отказывается от остатков еды, подтягивает колени к груди и обхватывает их руками.

— Значит, так ты поступаешь с другими женщинами? Используешь их для своего удовольствия?

Я не могу не вздрогнуть от того, как она это говорит. Я не совсем понимаю, как разговор зашел об этом треке. Говорить с Еленой о сексе и удовольствии и о том, что я делаю с другими женщинами на этом пустынном пляже, опасный путь, и я это знаю. Она должна понять, что я не тот мужчина, с которым ей нужно связываться. Это желание меня ведет ее по тому же опасному пути, и закончится оно только одним способом.

— В некотором смысле, — признаю я. — Но я всегда был уверен, что женщины, с которыми я рядом, хотят меня. Я понимаю, что это на одну ночь, и я стараюсь, насколько это в моих силах, чтобы они не возражали. Я знаю, что это в некотором смысле поверхностно, но… — Я пожимаю плечами, криво улыбаясь ей. — Я не из тех мужчин, которые могут жить в безбрачии, как некоторые мужчины, которых я знаю. И даже самый воздержанный мужчина, которого я знал, бывший священник, в конце концов нашел женщину, которая его покорила. Но меньшее, что я могу сделать, это не влюбляться снова.

В тот момент, когда я говорю это и вижу выражение ее лица, я знаю, что сказал слишком много, слишком многое раскрыл. Я знаю, что она не до конца понимает, и я не могу заставить ее, не рассказав ей гораздо больше, чем я хочу рассказать.

Мне следовало сказать меньше.

— Мне жаль, — резко говорю я ей, поворачиваясь, чтобы подбросить дров в огонь и развести его еще немного. — Я сказал тебе больше, чем нужно.

— Нет, я… — Она колеблется. — Я рада, что знаю. Мне жаль, что тебе… что тебе пришлось пройти через это.

— Нет ничего такого, через что другие тоже не прошли бы. Ты была разлучена со своей сестрой.

— По крайней мере, она все еще жива. — Елена поджимает губы, наклоняясь вперед так, что ее подбородок оказывается на коленях. — Должно быть, все это время тебе было одиноко.

— Я к этому привык. — Слова выходят короче, чем я хотел, отрывистыми. — Почему бы тебе не рассказать мне немного о себе, Елена? У меня такое чувство, что я только и делал, что говорил.

Она делает глубокий вдох, склонив голову набок.

— Я не думаю, что здесь так уж много интересного. Я провела всю свою жизнь взаперти в доме родителей. Выходить разрешалось только в сопровождении группы охранников и по крайней мере одного из моих родителей, обычно за покупками, в церковь или что-то в этом роде. Остальное время… я торчала дома. Тепличный цветок, птица в клетке, применима любая аллегория, которую ты хочешь придумать.

— Ну а, чем тебе нравилось заниматься, пока ты торчала дома? — Я бросаю на нее взгляд. — Должно быть, у тебя было какое-то хобби.

— Чтение. — Она смотрит на меня почти вызывающе, как будто ожидает, что у меня сложится негативное мнение по этому поводу. — Это то, на что я тратила большую часть своего времени. Или гуляла по саду с Изабеллой. Мы с ней проводили много времени вместе. Она всегда была более предприимчивой, чем я… я просто отправлялась в приключения в своей голове. Больше читатель, чем исполнитель. Хотя сейчас… — она криво улыбается, слегка изгибая губы. — Думаю, я получила больше настоящего приключения, чем рассчитывала.

— Действительно похоже на то. — Я не могу найти в себе сил сказать ей, насколько ужасной все еще остается ситуация, по крайней мере, не сегодня вечером. — Какие книги тебе нравилось читать?

Она поджимает губы, и я могу сказать, что она раздумывает, говорить мне правду или нет.

— Любовные романы, — наконец произносит она с той же вызывающей ноткой в голосе. Я с трудом сдерживаю смех не потому, что я о ней плохого мнения из-за этого, а потому, что она явно ожидает этого от меня.

— Ну, в этом нет ничего плохого, — говорю я ей, легкая улыбка играет в уголках моих губ. — Похоже, это такой же хороший способ скоротать время, как и любой другой.

Елена слегка прищуривает глаза, глядя на меня, как будто не уверена, верит она мне или нет. Я просто пожимаю плечами, потянувшись за нашими подносами с едой, чтобы убрать, но в глубине души не могу не думать, что с моей стороны было мудро остановиться, когда я это сделал, у Диего. Я, конечно, знал, что она защищена, любая девушка ее происхождения была бы защищена, но из того, что она сказала, даже больше, чем я думал. И хотя я ничуть не хуже о ней думаю из-за ее выбора хобби, я знаю, что такая наивная девушка, как она, со всеми ее представлениями о любви, романтике и сексе, почерпнутыми со страниц книг, могла пойти по пути, который закончился бы разбитым сердцем, если бы другой человек не относился к этому добросовестно. Это означает, что я должен быть добросовестным. Она не из тех, к кому я могу потакать своему желанию, и это не должно измениться.

Независимо от того, насколько это может быть сложно.