Дневник плохого парня

САТТОН

Бам. Бам. Бам.

Я вскакиваю с кровати, до смерти пугая Луизу, которая подпрыгивает вверх и скатывается под кровать. Прижав одеяло к груди с колотящимся сердцем, я смотрю в сторону двери. Стучат в мою дверь? Или кому-то из соседей.

Который час?

В кромешной тьме включаю телефон, чтобы увидеть кучу неотвеченных сообщений и время.

Три часа.

Удар.

Скрежет.

Скрежет.

Поворачиваю голову к двери. Это определенно удары в мою дверь. Сердцебиение учащается, я рассматриваю все варианты. Никто из моих знакомых не пришел бы так поздно, так что возможно это заблудившийся в нашем маленьком кирпичном здании пьяный сосед. Такое происходило раньше. Вместо того чтобы встать и открыть дверь ― я не та девушка, которую убьют первой в фильме ужасов, ― прижимаю колени к груди и открываю текстовые сообщения, все от Роарка.

О нет. Мой взгляд слегка затуманен от резкого пробуждения, но я все еще могу их разглядеть.

Роарк: Привет.

Роарк: Что делаешь?

Роарк: Спишь? Конечно, ты спишь. Как страус, да?

О чем он говорит?

Роарк: Жаль, что ты спишь не в моей квартире. Мне нравится, когда ты там спишь.

Роарк: Ты надела мою рубашку?

Я опускаю взгляд и прикусываю нижнюю губу. Да, так и есть, я не стирала ее, потому что мне нравится, как она пахнет... как он.

Роарк: Если бы на тебе была моя рубашка, я бы скользнул рукой по твоему бедру, чтобы посмотреть, какие на тебе трусики.

Роарк: Стринги, верно?

Роарк: Бл*дь, я так чертовски сильно хочу увидеть тебя в стрингах. У меня на коленях, я хочу, чтобы ты была у меня на коленях.

Мое лицо вспыхивает, раздается еще один скрежет в мою дверь, а затем... голос.

Сердце колотится в груди, положив телефон, как можно тише крадусь к двери, ступая на цыпочках по деревянному полу. Прижимая руки к деревянной двери, заглядываю в глазок и задерживаю дыхание. Там я вижу Роарка, наклонившегося вперед, его голова слегка стучит в дверь.

Откуда, черт возьми, он знает, где я живу?

И почему он здесь?

― Саттон, ― шепчет он, снова раздается удар в дверь, ― открой.

― Роарк? ― спрашиваю через дверь, заставляя его выпрямиться. Он покачивается туда-сюда, а затем поднимает руку в знак приветствия.

Он в стельку пьян.

Ох, Роарк. Я вздыхаю и открываю дверь достаточно широко, чтобы мое тело поместилось в проеме. Несмотря на его очевидное опьянение, мое тело реагирует на него. Я разглядываю его ― черные джинсы, темные ботинки, черная рубашка с длинными рукавами, без пиджака, волосы идеально уложены на макушке. Он выглядит восхитительно в своей рубашке, обтягивающей мышцы, и джинсах, низко сидящих на бедрах. Мрачный и задумчивый, с намеком на чувствительность под этим жгучим взглядом, он ― сплошная проблема, и я хочу быть частью этого.

Роарк делает шаг вперед и кладет руку на дверной косяк моей квартиры, рассматривая мои голые ноги и грудь без лифчика.

― Привет, ― тихо говорит он. ― Я тебя разбудил?

Я хихикаю.

― Да. Сейчас три часа ночи.

― Да? ― спрашивает он, и я чувствую запах виски в его дыхании.

Я киваю и складываю руки на груди, прислонившись к стене.

― Да, и мне интересно, откуда ты знаешь, где я живу.

Он злобно улыбается мне, и озорство в выражении его лица искушает и дразнит меня.

― У меня свои методы. ― Засунув руки в карманы и покачиваясь на каблуках, он кивает в сторону моей квартиры. ― Можно войти?

― Ты пьян.

― Я знаю.

― Здесь не секс по вызову.

Он хмурит брови.

― Ты никогда не была для меня сексом по вызову, Саттон.

Боже, мое сердце тает, когда он говорит такие вещи. Я должна сказать ему, чтобы он шел домой, но мое тело реагирует по-другому, я отступаю в сторону и позволяю ему войти. Проходя мимо, Роарк берет меня за руку, крепко сжимая, переступает порог моей квартиры. Она не идет ни в какое сравнение с его. Всего лишь две комнаты ― гостиная и ванная, ― для меня идеально. Все, что мне нужно.

Включаю лампу на прикроватной тумбочке, чтобы немного осветить пространство, пока Роарк оглядывается. Он ничего не говорит, просто озирается. О чем он думает? И вообще о чем-нибудь думает? Он довольно понятно изъясняется для едва стоящего на ногах пьяницы.

Наконец, Роарк поворачивается ко мне и спрашивает:

― Могу я воспользоваться твоей ванной и зубной щеткой?

― Ванной ― да, зубной щеткой ― нет. У меня есть запасная под раковиной. Зубная паста в аптечке.

― Спасибо, красотка. ― Он оглядывается и спрашивает. ― Э-э-э, а там есть туалет?

Я хихикаю и указываю ему за спину.

― Единственная дверь справа вон там.

Кивнув, Роарк отпускает мою руку и уходит. Не зная, что делать, я возвращаюсь в постель. Он проделал весь путь до Бруклина, ведь, скорее всего, пил недалеко от своей квартиры. Если он здесь не для того, чтобы поразвлечься, то зачем приехал? И почему так напился?

Я смотрю на свою рубашку, как сморщились соски под тканью, это происходит каждый раз, когда он рядом. Мое тело умоляет его, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Взяв телефон в руки, заканчиваю читать сообщения, которые он прислал, в надежде найти хоть какую-то подсказку, почему он здесь.

Роарк: Я говорил, что хочу тебя трахнуть? Кажется, да.

Я перечитала сообщения выше, вспоминая, как он хочет, чтобы я сидела у него на коленях. Что ж, если это не секс по вызову, то не имею представление, что это такое. Судя по отправленным им сообщениям, на уме у него только одно.

Я возвращаюсь к сообщениям.

Роарк: Я больше не хочу быть в ночном клубе. Я хочу увидеть тебя. Ты спишь или игнорируешь меня?

Роарк: Почему Бруклин так далеко?

Роарк: Мне нужно вызвать такси, так я смогу безопасно перевезти тебя.

От этого мое сердце бьется сильнее. Даже пьяный он может быть заботливым. Заботливый и сбивающий с толку. Он не хочет ничего начинать со мной и в то же время хочет защитить меня, он постоянно пишет, и приехал ночью, очевидно, не для секса.

Не думаю, что могла бы быть более сбита с толку.

Дверь ванной открывается, и Роарк появляется в моей крошечной квартире-студии, одетый в черные боксеры. Свет из ванной освещает контуры его груди и руки. Потянувшись назад, он выключает свет, затем с важным видом направляется ко мне. Мою кожу покалывает от желания, тяжело сглотнув, я наблюдаю, как испаряется расстояние между нами. Когда он подходит, задерживаю дыхание, гадая, что будет дальше.

Роарк кивает на матрас.

― Подвинься, красотка. ― Должно быть, он заметил неуверенность в моих глазах, потому что произнес: ― Мы будем просто спать, двигайся.

Если так, то хорошо, я выключаю свет на прикроватной тумбочке, затем усаживаюсь поудобнее на кровати. Он проскальзывает за мной. Не зная, что делать, сижу и неловко наблюдаю, как он устраивается поудобнее. Как только он улегся, закидывает руку за голову, пристально глядя на меня

― Ты собираешься ложиться, Саттон?

― Ты хочешь, чтобы я легла?

― Я совершенно точно не хочу, чтобы ты нависала надо мной, пока я сплю. ― Роарк тянет меня за руку. ― Иди ко мне.

Он поворачивается на бок и опускает меня на кровать, так что мы оказываемся лицом друг к другу, наши руки под подушкой. Он лениво улыбается и заправляет прядь волос мне за ухо.

― Спасибо, что открыла дверь.

― Почему ты здесь, Роарк?

Он пожимает плечами, проводя большим пальцем по моей щеке, от соприкосновения наши тела разделяет пара сантиметров.

― Я не хотел идти домой, и ни одна девушка в ночном клубе меня не заинтересовала.

Это заставляет меня отстраниться.

― Ты был с кем-то из них?

Меня бы стошнило, если бы сначала на него вещались девушки, а после он пришел ко мне домой. Может, я отчаянно нуждаюсь в его прикосновениях, но не настолько. У меня свои стандарты, и роли второй скрипки относительно других женщин среди них нет.

― Ты думаешь, я бы мог? ― спрашивает он. ― Ты единственная, черт возьми, о ком я думаю.

Улыбаясь, я наклоняюсь к его прикосновению, тая при его ответе.

― Ты думаешь обо мне, но не будешь со мной.

Он качает головой.

― Неа, я не заслуживаю тебя, Саттон. Ты из тех девушек, которых приводишь домой, чтобы познакомить с родителями, а я не парень, который приводит женщин домой.

И вот так он разрушает любую надежду, зародившуюся во мне. Роарк может быть тем парнем. Я вижу это в нем, в его поступках, в его глазах, когда он смотрит на меня, но по какой-то причине он отказывается признать это.

― Тогда почему ты здесь? ― тихо спрашиваю я, не в силах посмотреть ему в глаза.

― Потому что я нуждаюсь в тебе. ― Рукой скользит вниз по моему телу к бедру. ― Тяжелый день, Саттон. Ты была мне нужна.

Мое сердце сбивается с ритма.

― Ты... ты хочешь поговорить об этом?

Зевая, он качает головой.

― Нет, просто хочу тебя обнять. ― Он кивает мне за спину. ― Повернись.

― Ты собираешься обнять меня? ― спрашиваю я, поддразнивая его.

― Да, бл*дь, я собираюсь крепко обнять тебя, теперь повернись.

Его ответ вызвал волну бабочек в моем животе.

Не в силах скрыть улыбку, я переворачиваюсь на другой бок, но тут же оказываюсь прижатой к теплой груди Роарка его впечатляюще сильной рукой. Он укладывает нас на подушки и утыкается в мои волосы, рука обвивается вокруг моей талии, наши тела тесно прижимаются друг к другу.

Я не могу дышать, находясь так близко к нему, когда он обнимает меня, защищая. Мне кажется, это уже слишком.

― Бл*дь, ты хорошо пахнешь, ― говорит Роарк, утыкаясь носом в мои волосы, а затем в шею. Волна мурашек распространяется по моей коже. ― Лаванда, ― бормочет он.

Его рука, обвившая мою талию, скользит к бедру, он запускает ее под мою рубашку. Я замираю, когда его рука скользит вверх по моему телу, мимо тазобедренной кости, к животу, где и останавливается.

Дыхание задерживается в моих легких, я все еще не знаю, что делать, пока он скользит рукой по моему животу, а его нос касается моего уха.

― Ты не против, если я прикоснусь к тебе?

Между ног пульсирует, соски плотно прижимаются к рубашке, и у меня возникает сильное желание потереть ноги друг о друга, чтобы поддаться непреодолимому чувству, поселившемуся в моей сердцевине.

― Да, ― тяжело вздохнула я.

К счастью, Роарк слишком устал, чтобы заметить отчаяние в моем голосе или потребность, пульсирующую в моем теле. Его большой палец очень близко к моей груди, еще несколько дюймов, и он бы прикоснулся к ней. У меня возникает искушение опуститься ниже, думаю об этом мгновение, прежде чем остановить себя. Я не хочу случайного касания груди, только не от Роарка. Я хочу, чтобы он добровольно прикоснулся ко мне, почувствовал каждый мой дюйм.

― Спасибо, Саттон. ― прошептал он.

― За что?

Его губы касаются моего уха, заставляя каждый нерв в моем теле гореть, пульсировать, трепетать. Я так нуждаюсь в нем. Прижимаюсь к нему, придвигая задницу к его промежности, он стонет, покусывая мое ухо.

Мне нужно, чтобы он сделал это снова. Протягиваю руку за спину и запускаю пальцы в его волосы, подбадривая. Его дыхание касается моего уха, прежде чем зубы дергают за мочку.

Да.

Я снова прижимаюсь задом к его промежности, но на этот раз меня приветствует эрекция.

Его рука крепче прижимается к моему животу, большой палец поглаживает кожу. Я слегка постанываю, когда он перемещает свой рот вниз по моей шее. Роарк не целует, не покусывает, ощущается, будто он исследует контур моей шеи своими губами.

Это вызывает ощущение, похожее на касание пера, скользящего по моим рукам и животу. Он почти ничего не делает ― только слегка прикасается губами и поглаживает большим пальцем, но это делает меня мокрой, готовой, отчаянно возбужденной и определенно жаждущей большего.

Я больше не в силах контролировать свои движения, поворачиваюсь в его объятьях, так, что моя спина оказывается прижата к матрасу.

― Саттон, повернись обратно.

Чувствуя себя смелой, я говорю:

― Прикоснись ко мне, Роарк. Я хочу чувствовать тебя всем своим телом.

― Господи, ― стонет он, кончиком большого пальца касаясь моей груди. ― Саттон, прекрати двигаться.

Моя грудь тяжелеет, место между бедрами нуждается в прикосновении, я раздвигаю ноги закидываю одну поверх его, кладу ладонь на его.

― Что ты делаешь? ― спрашивает он.

Вместо ответа я скольжу его рукой вниз по своему животу, и как только начинаю двигаться мимо своего пупка, он останавливается. Я стону от разочарования.

― Роарк, пожалуйста.

― Нет, ― шепчет он мне на ухо. ― Не сейчас, не так.

Его язык высовывается, облизывая мое ухо. Я пользуюсь возможностью, чтобы просунуть его руку в мои мальчишеские шорты.

Роарк резко вдыхает, его пальцы парят опасно близко к тому месту, где я хочу.

― Прикоснись ко мне, ― шепчу я. ― Я такая мокрая, Роарк.

― Бл*дь, ― вздыхает он, теперь его дыхание участилось. ― Бл*дь, Саттон.

Его пальцы скользят по лобковой кости, дразня меня.

― Всего один палец, это все, что мне нужно. Я вот-вот воспламенюсь, Роарк. Сделай что-нибудь.

Я слышу, как он тяжело сглатывает, прежде чем заговорить.

― Я не могу. Я пьян, Саттон.

― Мне плевать.

― Знаю, ― говорит он, убирая руку и снова кладя ее мне на живот.

Я застонала от разочарования и перевернулась на бок, отвернувшись от него. Почему он все усложняет? Это просто секс. Я же не прошу его сделать мне ребенка. Я просто хочу получить удовольствие. Нет, это не все, чего я хочу. Я хочу, чтобы Роарк доставил мне удовольствие. Хочу почувствовать себя желанной, возбужденной... сексуальной. Я знаю, что сейчас это не так, но, боже, как мне это необходимо. Его прикосновения. Его ласки. Его тело над моим.

― Не злись, красотка, ― говорит он мне на ухо, большим пальцем рисуя нежные круги на моем животе.

Я ничего не говорю. Вместо этого кладу руку под голову и закрываю глаза. Пульсация в моем теле становится все более настойчивой, напоминая, что в ближайшее время облегчения не предвидится.

Этот человек дважды отказал мне. Он когда-нибудь согласится? Сдастся? Мне кажется, что нет. Если бы он ухватился за возможность переспать со мной, сегодня была бы та самая ночь, но даже пьяный он тупо оставляет меня в покое.

― Саттон, ты же знаешь, что я хочу этого.

― Твои слова ничего для меня не значат, Роарк.

― Ооо, ― воркует он. ― Резкое заявление.

― Не будь таким игривым. Я злюсь на тебя.

― Ох, ну же, ― говорит он. Этот шепот похож на ласку. Но не на ту ласку, в которой я нуждаюсь. ― Просто наслаждайся объятиями, красотка. Этого не случится... никогда. Считай это победой.

Он целует меня в щеку, даря сладкий поцелуй, придвигается ближе, прижимаясь эрекцией к моей попке, его грудь накрывает мою спину, словно тяжелое одеяло, а надежная хватка его руки, обвивающей мою талию, дает чувство безопасности, которого я, казалось, никогда не испытывала. И, судя по всему, он тоже.

Несмотря на то, что я безумно возбуждена, до боли, я думаю о том, что он мне предлагает. Может, это и не секс, но в каком-то смысле это нечто большее. Это частичка близости, которой он не делится с другими. За это я должна быть благодарна. В остальном, все сложится, как захочу ― я позабочусь об этом, ― потому что если есть что-то, что я поняла сегодня вечером, так это то, что Роарк начинает проникать в мое сердце. Медленно, но он прокладывает себе путь.

― Ах, бл*дь, ох, ― слышу я рядом с собой болезненный стон, пугающий меня до смерти.

Подпрыгиваю, по крайней мере, на несколько дюймов вверх и оборачиваюсь, обнаруживая Роарка, держащегося за промежность, с закрытыми от боли глазами.

Прошлая ночь промелькнула в моей памяти: сообщения Роарка, его визит ночью ― или, скорее, ранним утром. Прикосновения. Не прикосновения. Неудовлетворение, от которого я страдала прошлой ночью.

Его признание.

Его объятия.

Его сладкие поцелуи вдоль моего уха и шеи.

― Ты ударила меня по яйцам, Саттон. ― Он делает глубокий вдох. ― Это один из способов борьбы с утренним стояком.

Меня охватывает сочувствие, я прижимаю свою руку к его.

― Извини, наверное, я забыла, что ты здесь. Я ударила тебя коленом?

― Можно и так сказать. ― После глубокого вдоха, его зеленые глаза открываются, и дыхание становится ровным. ― Черт, женщина. Если ты хотела разбудить меня, могла бы просто встряхнуть.

Я хихикаю.

― Прости. Я не хотела бить коленом по твоим причиндалам.

― Ты уверена, что не отомстила мне за то, что я потревожил тебя прошлой ночью?

― Нет, это ты обиделся, помнишь?

Я сажусь в постели. Его взгляд тут же перемещается на мою грудь, и я понимаю, что он рассматривает мои твердые соски. Само собой. Я уже привыкла к этому.

Как только он насмотрелся, его взгляд снова скользит вверх по моему телу.

― Ты хорошо пахнешь, словно цветы.

Этого я не ожидала. Прижимаю руку к простыням и говорю:

― Я распыляю лавандовое масло на кровать, это помогает заснуть.

― Пахнет тобой, и у меня, черт возьми, от этого стояк.

― Мне кажется, тебя всё возбуждает.

Он протягивает руку и тянет меня обратно на кровать, его рука обвивает мою талию.

― Не всё, красотка.

Он убирает прядь волос с моего лица, затем делает вдох и отворачивается, оставляя меня бездыханной.

Роарк отбрасывает простыни в сторону и направляется в ванную, мышцы его спины напрягаются с каждым шагом. Я так сосредоточена на его заднице, что он практически ловит меня на этом, когда останавливается и поворачивается ко мне лицом.

Почесав затылок, он оглядывается по сторонам и спрашивает:

― В этой квартире есть второй этаж?

― Второй этаж есть, но он не принадлежит мне. Имею то, что имею. Вот так.

Вытаращив глаза, он спрашивает:

― Это вся твоя квартира? У меня спальня больше. ― Он заходит на кухню. ― У тебя даже нет холодильника. Что-то подобное у меня было в колледже. У тебя есть духовка?

Забавляясь, я снова сажусь в кровати.

― У меня есть тостер, который прекрасно работает.

― Где раковина?

― В ванной.

Он усмехается.

― И сколько ты платишь?

― Достаточно, чтобы ты усомнился в моем здравомыслии. ― Я указываю рукой в сторону. ― Но обрати внимание на красивый камин и свет, струящийся через окна от пола до потолка и милый маленький альков. Все идеально.

― У тебя нет дивана.

― Зачем мне нужен диван, если у меня есть кровать? ― спрашиваю я, шевеля бровями.

― Тебе нужен диван, чтобы трахаться.

― А для чего мне тогда кровать?

― Для чего-нибудь еще, ― говорит он с улыбкой, прежде чем направиться в ванную.

Вздохнув, словно влюбленный подросток, я плюхнулась обратно на кровать и закрыла глаза рукой. Боже, я бы многое отдала, чтобы Роарк вышел из ванной обнаженным и прижал меня к матрасу, раздвинул мои бедра и наконец-то дал мне то, чего я хочу уже несколько недель.

Чтобы не разгорячиться от этой мысли и не повторить вчерашнюю ночь, я концентрируюсь на старом потолке и затейливой резьбе, которую закрашивали слишком много раз. Это одна из причин, по которой я так полюбила эту квартиру ― столько истории, заключенной в четырех маленьких стенах. Даже несмотря на то, что камин не работает, нет настоящей кухни, из старых окон просачивается сквозняк, мне здесь нравится.

Дверь в ванную открывается, поворачиваю голову, и вижу Рорка, одетого только в брюки, и они даже не застегнуты.

Я сдерживаюсь, чтобы мой язык не свешивался из уголка рта, словно у пса, он приближается, его волосы в беспорядке, на лице сонный взгляд и ленивая улыбка. Меня приводит в ужас то, что с каждым его шагом мое сердцебиение учащается, нервы взвинчиваются, а желание к нему растет.

― Ты из этих людей.

― А? ― спрашиваю я, надеясь, что не слишком пялюсь.

Роарк садится рядом со мной на кровать и кладет руку мне на бедро, глядя на меня сверху вниз.

― Это прозвучит грубо.

― Мне нравится грубо, ― улыбаюсь я ему.

― Я так и думал, когда ты просыпаешься, то выглядишь великолепно. ― Его рука скользит вверх по моему бедру, и у меня перехватывает дыхание, когда он достигает тазовой кости. ― Ты же знаешь, что прошлой ночью я хотел пойти с тобой намного дальше, верно?

― Я почувствовала это.

Перевожу взгляд на его промежность, и он хихикает.

― Хорошо, я не хочу, чтобы ты думала иначе из-за того, что я не стал продолжать.

― Да. ― Закусываю нижнюю губу. ― Ты дразнилка.

― Не специально. Ты просто искусительница. Ты знаешь мою позицию.

― К сожалению, ― я вздыхаю, моя надежда снова разрушается. ― Можно задать тебе вопрос?

― Не знаю, мне понадобится для этого кофе?

Он проводит рукой по своим непокорным волосам.

― Возможно.

Встав с кровати, он подходит к моей кухне, разминает шею, пока осматривает ее. Его бицепс выпирает, в центре него валун, маленькие мышцы над его задницей напрягаются. Хочу знать, каковы они на ощупь, как пульсируют...

― Где остальные кружки? ― спрашивает Роарк, подключая мой крошечный Keurig (прим. пер.: Keurig ― система приготовления напитков для домашнего и коммерческого использования).

― У меня только одна.

Он прекращает свои действия и оглядывается через плечо.

― У тебя только одна кружка? ― Я киваю. ― Почему?

― Здесь живу только я. Зачем мне больше?

Он берет в руки простую белую кружку с логотипом «Gaining Goals».

― Ты могла бы выбрать что-то более индивидуальное.

И продолжает варить кофе, пока я отвечаю:

― Как будто у тебя есть кружки с индивидуальностью. Уверена, что в твоем шкафу полно черных кружек.

― Да, но у меня не тот тип личности, чтобы иметь забавные кружки.

― А какой у меня тип личности?

Кофе приготовился, и Роарк оглядывает маленькие полочки в поисках сахара, быстро его замечает и добавляет маленькую ложку в чашку и размешивает. В том, что Роарк так легко ориентируется на моей кухне, есть что-то успокаивающее и сексуальное.

Подойдя ко мне, он отвечает:

― Веселая, милая, сладкая. ― Он смотрит вверх. ― Тебе нужны такого типа кружки. Розовые с горошком. Что-то вроде этого.

― Розовые в горошек? ― я хихикаю. ― Буду иметь это в виду.

Он жестом предлагает переместиться на кровать, что я и делаю, ему не требуется много времени, чтобы скользнуть под простыни, обнять меня за плечи, и притянуть к себе. Он протягивает кружку и говорит:

― Можем поделиться.

Поделиться.

Все это выглядит так по-домашнему, словно у нас отношения, а не сексуальное напряжение. Я могла бы догадаться об этом вчера вечером, когда он появился в моей квартире пьяный и хотел обниматься. Ему нужно было обнять меня, прикоснуться ко мне. Между нами что-то назревает, я просто хочу знать, что.

Беру кружку и дую в нее, прежде чем посмотреть на него, улыбка играет на моих губах.

― Обычно я добавляю молоко.

― Ты должна была сказать это, пока я был на ногах. ― Он забирает у меня кружку и идет на кухню.

― Я не знала, что мы будем делиться.

Роарк плеснул немного молока в кофе и еще раз быстро помешал.

― Каким бы я был мудаком, если бы приготовил себе кофе, а тебе нет? Если бы у тебя было больше одной кружки, не было бы недоразумений.

― Разве ты не умница? ― спрашиваю я, когда он возвращается, но на этот раз оставляет кружку себе.

Обняв за плечи, он притягивает меня к себе, его освежающий аромат согревает мои конечности.

― Ладно, о чем ты хотела спросить? Кофе в руке, я готов.

Усомнившись в себе, я говорю:

― Э-э-э, неважно.

― Ни за что. ― Он качает головой. ― Я готовил кофе в самой крошечной кухне, которую когда-либо видел, так что спрашивай.

Усмехаясь, прижимаюсь головой к его плечу, чувствуя невероятную нервозность, но в то же время любопытство от того, каким будет его ответ.

― Итак, что между нами происходит?

Он молчит мгновение, и я затаила дыхание, ожидая его ответа. Наконец:

― Черт, если бы я знал. ― Роарк почесывает челюсть. ― Я знаю, что не могу быть с тобой, но у меня не получается держаться подальше.

― Это бессмысленно. Ты прикасаешься ко мне, будто мы вместе. Ты говоришь со мной, словно между нами нечто большее, чем дружба, но, когда дело доходит до чего-то физического, ты увиливаешь.

― Я не увиливаю. Я останавливаю себя по уважительной причине.

― По какой причине? ― спрашиваю я разочарованно.

― Ты знаешь, по какой, Саттон.

― Значит, ты можешь возбуждать меня, находясь рядом, а затем уходить, оставляя жаждать твоих прикосновений?

Я отталкиваюсь от его груди и поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза, которые сосредоточены на стене напротив нас.

Он тихо отвечает:

― Это нелегко для меня, Саттон. Не думай, что мне это нравится. Хорошо? ― Роарк потирает челюсть. ― Послушай, мне жаль, что я пришел вчера вечером и сбил тебя с толку. Я размыл границы, чего не должен был делать.

Теперь он отстраняется. Я знала, что должна была держать язык за зубами.

― Вчера была тяжелая ночь, и я просто... бл*дь.

Роарк вздыхает и перекидывает обе ноги через край кровати, готовый уйти, но я хватаю его за плечи прежде, чем он успевает.

― Не уходи, Роарк. Поговори со мной. Почему вчера была тяжелая ночь?

― Ты не поймешь.

Как будто он дал мне пощечину, я отпрянула назад, оскорбленная.

― Может, я и не подвергаюсь пыткам, как ты, Роарк, но я горжусь тем, что умею сопереживать.

Должно быть, в моем голосе слышится обида, потому что он ставит кофе и оборачивается, на его лице написано сожаление.

― Я не хотел обидеть тебя.

― Однако обидел.

Вздохнув, он прислонился к изголовью кровати и потянул меня за руку, пока я не устроилась у него на коленях. Его руки опускаются на мои бедра, нежно поглаживая их вверх и вниз. Такие моменты совершенно сбивают меня с толку. Как мы дошли до этого? Этой интимной части наших отношений, в такие моменты я чувствую, что мы можем справиться с чем угодно вместе, я хочу услышать обо всех его проблемах и разгладить складку между бровями, поддержав его.

Где этот переломный момент?

Вот почему я в замешательстве, потому что в данный момент, это то, что я хочу от него, а он дает мне это в небольших дозах, не доводя дело до конца.

Будь терпелива, напоминаю я себе.

― Прости, Саттон. Я не хотел тебя обидеть. У тебя идеальные отношения с отцом, а в моей семье все иначе.

Наклонившись вперед, я прижимаю руку к его груди.

― Поэтому ты был расстроен вчера?

Его руки поднимаются к моей талии, и он притягивает меня ближе, так что наши грудные клетки почти соприкасаются. Он скользит руками к моей заднице, крепко сжимает ее, упираясь головой в изголовье, так что его адамово яблоко выпирает. У меня возникает искушение наклониться вперед и попробовать его на вкус, провести языком по шее, затем губам, я отчаянно хочу поглотить его.

― Да. ― Его хватка становится крепче. ― Мои родители... черт, они ужасны. ― Не могу поверить, что он открывается мне. Я сижу и слушаю, медленно потирая его грудь. ― Я вырос в маленьком городке недалеко от Килларни (прим. пер.: Килларни ― город в Ирландии, находится в графстве Керри. Расположен на юго-западе страны рядом с одноимённым озером). Самая высокооплачиваемая работа ― сельское хозяйство, а это не то, чего я хотел от своей жизни. Я участвовал в программе обмена студентами в Йеле, мне так понравилось, что остался учиться там. Я знал, что Америка ― это то место, где я хочу быть, где собираюсь максимально реализовать себя. Моим родителям это не очень понравилось. До сих пор не нравится. Они не особо заботились обо мне в детстве, всегда полагались на меня словно на дополнительную пару рабочих рук, поэтому, когда они узнали, что я зарабатываю деньги, они стали звонить каждый месяц, обвиняя меня в том, что не обеспечиваю свою семью.

Я хмурю брови.

― Они звонят тебе из-за денег?

― Как по часам. И я даю им их каждый раз.

― Зачем?

Он убирает руку с моей задницы, в расстройстве тянет себя за волосы.

― Так проще. Я выслушиваю эмоциональные оскорбления, которые мама выплескивает на меня, спрашиваю, сколько, а потом перевожу.

― Роарк, ― вздыхаю я, прижимая руку к его щеке. ― Семья не должна тебя использовать таким образом.

― Я знаю. ― Грустный взгляд в его глазах, напряжение в мышцах, мне больно видеть его таким. ― Это еще одна причина, по которой я не могу быть с тобой. Как только они узнают, что я встречаюсь с дочерью Фостера Грина, требования станут бесконечными.

И мне кажется, что настоящая причина начинает всплывать на поверхность. Он защищает меня не только от саморазрушительных привычек, которые у него есть, но и от своей семьи.

Зная это, я еще больше хочу быть в его жизни. Другом. Доверенным лицом. Тем, кто не берет, а отдает.

Не желая высказывать пустые предложения, я пытаюсь успокоить его, проводя рукой по волосам.

― Мне жаль, Роарк, но я скажу тебе кое-что. Я хочу тебя, потому что ты тот, кто ты есть, и это никогда не изменится.

Он смотрит на меня красивыми зелеными глазами, похожими на мох даже после тяжелой ночи. Его рука скользит вверх по моей спине, увлекая за собой рубашку, он медленно проводит пальцами по моей коже.

― Ты особенная, Саттон.

― И не кажется ли тебе, что настало время, чтобы в твоей жизни появилось нечто особенное?

Наклонив голову, он изучает меня.

― Я хочу нечто особенное, это уж точно. ― Его челюсть двигается из стороны в сторону, пока он думает, пытаясь поймать мой взгляд. И наконец, он говорит: ― Я должен посетить одно мероприятие на следующей неделе, хочешь пойти?

Мой пульс учащается, на губах появляется улыбка.

― Типа, как свидание?

― Типа... как деловой партнер.

И снова надежда рушится. Расстроенная, я соскальзываю с его коленей и со стоном плюхаюсь на край кровати. Уставившись в потолок, чувствую, как кровать прогибается, он нависает надо мной, его волосы спадают вперед. Прежде чем он успевает вставить хоть слово, я говорю:

― Ты расстраиваешь меня.

― Ты не первая, кто говорит мне об этом.

Сев, он встает с кровати и берет нашу кружку. Делает большой глоток и передает ее мне, когда я сажусь. Когда Роарк уходит в ванную, я сижу, размышляя о своей жизни и о том, насколько она раздражает меня. Конечно, я испытываю чувства к самому упрямому человеку в Нью-Йорке.

Обув ботинки, застегнув брюки, Роарк возвращается в комнату, натягивая через голову рубашку с длинными рукавами. Мои глаза уже натренированы, и теперь направлены на его обнаженный торс и неохотно наблюдают, как он прикрывается. Я была так близко, а теперь чувствую себя так далеко.

Поправляя рубашку, он возвращается ко мне и останавливается у изножья кровати. Вчерашний одеколон на его одежде окутывает меня теплом. Медленно он тянется к моей щеке, опускает голову, наши лбы соприкасаются. Роарк делает глубокий вдох и говорит:

― Спасибо за вчерашнюю ночь и сегодняшнее утро. Это много для меня значит, Саттон.

Подняв голову, он нежно целует меня в лоб, зажигая меня изнутри, затем отходит, засовывая руки в карманы, как бы останавливая себя от прикосновения ко мне.

― Подумай о мероприятии. Поговорим позже. Хорошего дня, красотка.

Махнув на прощание рукой, он выходит. Как только дверь закрывается, я испускаю разочарованный вздох и ложусь обратно на кровать. Что, черт возьми, произошло за последние двадцать четыре часа? Как я превратилась в человека, к которому он приходит в трудную минуту? Такое ощущение, что мне дали доступ в его крошечный мир, а затем оттолкнули. Это сбивает с толку. Он сбивает с толку.

У меня нет желания что-либо делать. Роарк обескураживал меня, и на самом деле мне не с кем поговорить об этом. У меня не разбито сердце, но... я обеспокоена. Хочу ли я быть другом, к которому он обращается, когда ни одна из девушек в клубе не может помочь ему? Фу. Сегодня тусклый, серый день, что делает его идеальным для ничего не делания, сворачиваюсь калачиком на кровати и смотрю фильмы. Я перешла на романтические комедии, начала с «Как отделаться от парня за десять дней» ― Кейт Хадсон такая дерзкая, затем перешла на «Когда Гарри встретил Салли» ― там Билли Кристалл поет мою любимую песню «Surrey with the Fringe on top», а сейчас я досматриваю «Безумно богатые азиаты». Боже, та часть, где девушка идет к алтарю, и кажется, будто время остановилось, заставляет меня плакать каждый раз.

Луиза свернулась калачиком на моих коленях, заменив собой одеяло. Кому оно нужно, когда есть шестнадцатикилограммовая кошка, которая прекрасно справляется с этой задачей?

Ее мурлыканье вибрирует под моей рукой при каждом движении по ее тельцу, и пока идет фильм, я мысленно возвращаюсь к прошлой ночи. Близость, которую разделяла с Роарком, потребность, которая исходила от него, непреклонная сдержанность ― даже несмотря на то, что пьян ― не дали ему сделать следующий шаг.

Если только он действительно этого не хочет. Я видела женщин, которые его привлекают, и, хотя он сказал, что не может перестать думать обо мне, я определенно не похожа на них. Мой отец ― его клиент. Это препятствие, но я не думаю, что это могло бы нарушить сделку. Папа высокого мнения о Роарке, иначе он никогда бы не позволил ему работать вместе с нами в лагере. Возраст? Это не проблема. Его семья? Понятия не имею, сколько они просят и почему, но если Роарк платил им все эти годы, почему думает, что свидания со мной что-то изменит? Он позволял им эксплуатировать себя в течение многих лет.

Думаю, главный вопрос заключается в том, почему это вообще является для меня проблемой? Хочу ли я чего-то большего с ним? Его причины не кажутся мне непреодолимыми, так что, возможно, нужно принять тот факт, что существуют самовозведенные барьеры, которые может преодолеть только он, если захочет. Да, я хочу близости с ним, потому что никогда в жизни не знала такого влечения. Он прав. Я никогда не испытывала оргазм во время секса с парнем. Но что-то подсказывает, что меня расстраивает не только отсутствие секса.

Я хочу от Роарка Маккола большего, чем горячий секс. Я хочу его телом и душой. Терпение никогда не было моей сильной стороной, он испытывает мою силу воли. Каждый раз, когда я расстраиваюсь, то напоминаю себе, что нужно сделать глубокий вдох и подумать о том, что терпение может принести мне. Если я буду двигаться слишком быстро, то могу спугнуть его, а это последнее, чего я хочу. Я также хочу его дружбы... как ни странно.

Тук. Тук.

Луиза все еще сидит у меня на коленях, и я осторожно отодвигаю ее в сторону, сбрасываю одеяло с ног и иду к двери, чтобы посмотреть в глазок. Мое сердце замирает в груди, когда я вижу Роарка, стоящего по другую сторону двери.

Взволнованная открываю дверь. На его лице появляется ухмылка, когда он окидывает меня быстрым взглядом. На мне фиолетовые термолеггинсы и такой же топ, волосы собраны в пучок на макушке, и ни грамма косметики. И судя по тому, как он на меня смотрит, думаю, что ему это нравится... очень.

Прислонившись к дверной раме, держась рукой за дверь, я спрашиваю:

― Что ты здесь делаешь?

Он делает шаг вперед, держа руки за спиной. Его одеколон ― первое, что завладевает моим сердцем, затем его лицо пересекает разрушительная улыбка, он достает сумку из-за спины, держа ее между нами.

― Я принес тебе кое-что.

― Ты мне что-то принес? ― Боже, он заставляет меня улыбаться.

― Да. ― Он кивает в сторону моей квартиры. ― Можно войти?

Я делаю шаг в сторону, позволяя ему войти. На нем темные джинсы, коричневые ботинки и черная куртка, он поворачивается и вручает мне подарок, когда я закрываю дверь.

Я беру его ― он тяжелый ― и говорю:

― Не хочешь снять пальто?

Он засовывает руки в карманы и качает головой.

― Я не останусь, просто занес это.

Скрывая разочарование, подхожу к кровати и скрещиваю ноги, кладу подарок на коленях. Все еще находясь в центре комнаты, Роарк сохраняет дистанцию, внимательно наблюдая за тем, как я вытаскиваю папирусную бумагу из пакета.

― Ты упаковывал?

― Тебя бы впечатлило, если бы я сказал, что да?

― Возможно.

Он лукаво улыбается.

― Я заплатил кое-кому за это.

Это заставляет меня громко рассмеяться. Конечно, он так и сделал. Покачав головой, достаю круглый предмет и начинаю распаковывать его, доставая розовую кружку... в белый горошек. Я не могу избавиться от улыбки, которая не сходит с моих уст.

― Ты подарил мне милую кружку.

― Две. ― Он поднимает пальцы вверх.

Я лезу в сумку и достаю другую. Эта не розовая в горошек, на ней изображена кошачья голова с маленькими ушками и усами.

― Боже мой, как мило.

Застенчиво пожимая плечами, он сказал:

― Когда я увидел ее, то подумал, что тебе нужна такая, у тебя ведь есть кошка и все такое.

― Мне нравится. ― Я крепко прижимаю кружку к себе. ― Спасибо, Роарк.

― Нет проблем. ― Он направляется к двери. ― Пообещай, что избавишься от той скучной кружки, и с этого момента будешь использовать эти.

― Обещаю.

Роарк тянется к дверной ручке, я быстро вскакиваю с кровати, ставлю кружки и иду к нему.

― Подожди, подожди секунду. Я встаю между ним и дверью, блокируя выход. ― Ты позволишь поблагодарить тебя должным образом?

― Что значит должным образом?

― Обнять.

― Только обнять?

― Ты хочешь большего? ― спрашиваю я, давя на него.

― Ты же знаешь, что я хочу большего. ― Вены на его шее напряглись. ― Но объятий достаточно.

Прежде чем я успеваю ответить, он притягивает меня за руку и обнимает, упираясь подбородком в мою голову.

― Спасибо, ― шепчу я. ― Это очень заботливо. Не думаю, что когда-либо получала что-то настолько заботливое от парня.

― Значит, ты общаешься не с теми людьми. ― Он нежно целует меня в макушку и отстраняется. Он, должно быть, ожидает, что я отойду в сторону. Но когда я этого не делаю, он игриво дергает меня за подол рубашки. ― Ты выпустишь меня?

― Чем ты собираешься заниматься остаток дня?

― Мне нужно кое-что уладить.

Его рука остается на моей рубашке, пальцы играют с тканью.

― Здесь у тебя тоже есть дела.

Боже правый, неужели это только что сорвалось с моих уст? Мои щеки краснеют от смелости, но это, должно быть, делает свое дело, потому что Роарк стонет и сокращает расстояние, между нами, прижимая меня к двери.

Рука, играющая с моей рубашкой, теперь скользит по моей обнаженной коже, его большой палец поглаживает мою обнаженную тазовую кость. Другой рукой он опирается на дверь, рядом с моей головой, поддерживая себя. Его лоб соприкасается с моим, и его нос трется о мой в течение нескольких ударов сердца.

Мое дыхание замирает в легких, а раскаленное добела искушение проходит сквозь меня.

Наберись терпения, позволь ему сделать первый шаг.

― Почему ты так чертовски совершенна?

― Я далека от совершенства, Роарк.

Его взгляд встречается с моим.

― Ты совершенна в моих глазах.

Его обжигающие, но прекрасные глаза проделали дыру в моем сердце, вырывая дыхание из легких и останавливая кровь, пульсирующую в моих венах.

Пожалуйста, просто поцелуй меня.

Каждый мускул, каждая косточка в моем теле вибрирует от потребности в этом мужчине. Один раз попробовать, это все, что я хочу, узнать его вкус, чтобы почувствовать каково это ― когда его губы на моих.

Роарк проводит рукой вверх по моему боку, его дыхание учащается. Я чувствую исходящую от него неуверенность, как трескается и рушится воздвигнутая им стена. Чувствую его нерешительность. Чувствую его потребность во мне по его крепкой хватке на моем теле. Он хочет этого так же сильно, как и я.

Не в силах больше бездействовать, просовываю пальцы в петли его пояса и притягиваю его ближе. Он вдыхает, когда я перемещаю руку к его куртке и расстегиваю молнию, просовывая руку под свитер цвета загара, который он надел. Кто эта лисица и что она сделала с милой и скромной Саттон?

Словно от боли, Роарк крепко зажмуривает глаза.

― Саттон.

Мой нос прижимается к его носу, наше дыхание смешивается, наши губы находятся на расстоянии дюйма друг от друга.

― Поцелуй меня, Роарк.

― Саттон, ― повторяет он, на этот раз более напряженно.

― Пожалуйста, Роарк. Просто поцелуй меня.

Провожу рукой по его рельефному прессу, который сжимается и вздрагивает под моим прикосновением.

Его хватка на моем боку становится крепче, его рука скользит по моим ребрам.

― Знаешь, чего я хочу? ― спрашивает он, проводя носом от моей головы до ключицы. ― Я хочу медленно снять с тебя одежду, затем отнести на кровать и широко раздвинуть твои ноги. ― Дыхание перехватывает в груди. ― Я бы целовал каждый сантиметр твоих ног, пока не добрался бы до твоей киски, такой чертовски влажной и готовой для меня, но я бы не целовать тебя там. Вместо этого я бы целовал тебя от живота до сисек, поклоняясь. ― Его губы скользят по моей коже, но не двигаются, а лишь слегка касаются. ― Сосал, щипал, покусывал. Я бы попробовал каждый сантиметр, пока твои руки не потянули бы меня за волосы, твои стоны не умоляли бы об освобождении, твое тело не извивалось бы под моим.

У меня вырывается слабый вздох, потому что я не могу скрыть, как сильно хочу всего, что он описал. Каждый поцелуй. Каждое прикосновение. Вкус. Я хочу всего этого. Нуждаюсь во всем этом.

― Затем я бы опустился к твоим ногам и проделал все это снова, пока бы ты не кончила лишь от моих поцелуев. Я бы смотрел, как ты распадаешься подо мной, а потом... я бы ушел.

― Что? ― спрашиваю я, как будто он только что проделал со мной все это и сказал, что уходит. ― Почему?

― Потому что, ― шепчет он, в мою кожу, прежде чем отстраниться и посмотреть мне в глаза. Он сжимает мой подбородок указательным и большим пальцами, ― ты достойна большего, чем я, Саттон.

Он отталкивается от двери, хватает меня за руку и отодвигает в сторону. Потрясенная и ошеломленная, и до смешного возбужденная, я не в силах протестовать, когда он открывает дверь и выходит из моей квартиры.

― Увидимся позже, Саттон.

А потом Роарк уходит, оставляя меня еще более злой и раздраженной, чем утром.

Кто так поступает?

Роарк: Я чувствую твой гнев даже отсюда.

Саттон: Вау, ты довольно хорошо разбираешься в моих чувствах.

Роарк: Многого не нужно, чтобы понять, как ты будешь кипеть.

Саттон: Кипеть ― не самое подходящее слово.

Роарк: Почему ты так злишься?

Саттон: Хм, не знаю, может быть, потому что ты постоянно заводишь меня, а потом оставляешь в подвешенном состоянии, не давая освобождения.

Роарк: Ты... сделала что-нибудь, чтобы позаботиться об этом?

Саттон: Да, и это было приятно, когда моя рука находилась между бедер, избавляясь от разочарования, которое ты оставил.

Роарк: Бл*дь.

Саттон: Твое упущение, Роарк. Каждый раз, когда ты покидаешь мою квартиру или оставляешь меня в подвешенном состоянии, знай, ― моя рука доделывает работу, а не твоя.

Не знаю, что на меня нашло. Может быть, потому что сейчас одиннадцать вечера, и Роарк пишет мне. Может быть, потому что сегодня я дважды подвергалась физическому возбуждению, не получая освобождения от мужчины, которого хочу больше всего на свете, но чувствую себя смелой и даже не жалею об этом.

Телефон звонит в моей руке, имя Роарка высвечивается на экране. У меня возникает искушение отправить звонок на голосовую почту, но, зная его, он позвонит снова, поэтому отвечаю.

― Что? ― Я лежу на кровати, пальцем накручивая прядь волос. ― Если это не касается лагеря, я не хочу сейчас разговаривать.

― Это касается лагеря.

Мое сердце падает. Я не хочу, чтобы он звонил мне по поводу дурацкого лагеря... я не имею в виду, что он дурацкий, он не дурацкий. Я разочарована. Сексуально разочарована и скручена, словно тугой комок.

Пытаясь скрыть свое раздражение, я спрашиваю:

― В чем дело?

― Я забронировал билет в Техас на следующий день после мероприятия, на которое мне нужно попасть.

― Хорошо... ― растягиваю я.

― Это все.

― Это все, для чего ты мне позвонил, чтобы сказать, что забронировал рейс, когда мог бы с легкостью воспользоваться частным самолетом?

― Ты знаешь, как я отношусь к частному транспорту. Я не против путешествия с людьми.

Я тру глаз, пытаясь понять этого человека.

― Хорошо, рада это слышать. Спасибо, что позвонил в одиннадцать вечера и рассказал об этом. Если тебе больше нечего сказать, я пойду.

Он замолкает на секунду, я уже собираюсь повесить трубку, когда он продолжает:

― Ты думала об этом мероприятии?

― Да, вынуждена отказаться, ― отвечаю я с большей горечью, чем хотелось бы.

― Саттон, ― вздыхает он. ― Пожалуйста, пойдем со мной.

Ладно, мне нужен небольшой перерыв.

Почему я злюсь?

Потому что он не хочет заниматься со мной сексом.

Должна ли я злиться из-за этого?

Ну, не совсем, поскольку технически он мне ничего не должен. Мы не встречаемся, и мы только коллеги. Формально он не сделал ничего плохого. Разве границы не размыты? Да, очень сильно, но, если бы дело дошло до суда, имеет ли Саттон Грин право злиться на Роарка Маккола? Нет, на самом деле нет.

Смирившись, я спрашиваю:

― Кто организует мероприятие?

― Джерико Стентон.

― Баскетболист?

― Да, это сбор средств для местных ЮХА (прим. пер.: YMCA (от англ. Young Men’s Christian Association ― «Юношеская Христианская Ассоциация») ― молодёжная волонтерская организация. Стала известна благодаря организации детских лагерей). Они собирают много денег; это высококлассное мероприятие. В этом году пожертвований недостаточно. Он хочет, чтобы я присутствовал... с парой.

Это вызывает улыбку на моем лице.

― Клиенты всегда пытаются устроить твою личную жизнь? Мой отец, Джерико, кто-то еще?

Он хихикает, глубокая вибрация отдается в моем теле, как будто мы оба сидим на моей кровати, и моя голова лежит на его плече.

― Да, они все стараются сделать меня лучше. Думаю, они беспокоятся, что я могу слететь с катушек и навредить их карьере.

― Обоснованное беспокойство.

― Этого не случится. Я знаю, что делать, когда дела идут плохо, я отдаляюсь от своих, как вы их называете, принадлежностей.

― Тебе часто приходится отдаляться?

― Не-а, я довольно хорош. Всего несколько раз мне приходилось оценивать свои поступки. ― Он вздохнул. ― Не имеет значения. Как думаешь, у тебя получится?

― Какой дресс-код?

― Короткое красное платье, с глубоким декольте.

Именно этот ответ объясняет, почему я так смущена, почему чувствую, что через несколько секунд сгорю от того, что мой желудок постоянно сворачивается в тугой, тугой клубок.

Не в силах взять на себя обязательства, я говорю:

― Не знаю, дай мне подумать. ― Прежде чем он успевает ответить, я добавляю: ― Мне нужно идти. Спокойной ночи, Роарк.

Я положила трубку и отбросила телефон в сторону, не зная, что делать. Закусив нижнюю губу, обдумываю свои варианты. Я могу либо позволить ему продолжать флиртовать со мной, дразнить меня, заставлять меня чувствовать внутреннее напряжение, только чтобы потом испытывать неудовлетворенное желание. Или могу быть той, кто установит запретные границы, и дам ему понять, что мы работаем вместе, и всё. В конце концов, это все, что он предлагает. Если он хочет поговорить со мной, это должно быть профессионально ― не то, чтобы он знал, что такое профессионализм.

Мысль о том, что мне придется отказаться от его интимных прикосновений, просто разрывает мое сердце, и сегодня был тяжелый день. Я не уверена, сколько еще таких дней смогу выдержать.

Думаю, пришло время провести черту.