До конца, но только…

Глава 31.

Комната тонула в тишине, словно в вакууме сохраняя беззвучность, да только малыш на коленях Софи тихонько посапывал. Голова гудела, перед глазами сияли яркие волны, а тело немело и слабло в объятиях кресла, камнем застывая в привычной напряжённой позе. Она и правда осталась жива. Опять. Из памяти исчезло время, что она шла до квартиры, когда-то принадлежавшей Тому. В ней сохранились всё та же путаница на полу, беспорядок стола и закрытые шторы, потёртый диван, а на кресле след парня, что когда-то проводил в нём свои брошенные дни. Лишь его одного здесь не хватало. Присутствие Тома прошло вместе с тем, как взошло солнце.

Деми сидел напротив неё, уже не притворяясь спящим. Его уставшие красные глаза с привычным теплом смотрели на девушку, что, казалось, навсегда покинула его грешную душу.

– Привет, Софи. – Еле слышно произнёс он, двигаясь к краю дивана. Он никак не мог от неё оторваться.

– Привет, Деми. – Ответила ему Софи. Слёзы ручьём стекали по её покрытому пеплом лицу, падая на макушку ещё не проснувшегося мальчика. Она не верила, что вновь говорит с ним.

– Ты как? – спросил парень, о штаны вытирая чёрные руки. Они оба были в золе. – Я потерял сознание в тот момент, когда тебя увидел. Видимо, от счастья. – Легко улыбнувшись, он по старому развалился на диване в своей излюбленной позе.

– Я не знаю. – Софи рукавом стёрла грязь с щёк. – Я уже ничего не знаю. – Она лишь сильней разрыдалась, пока её личный призрак перед ней устало зевал.

– Доброе утро. – Пробубнил мальчик, разбуженный чьими-то всхлипами. Не ожидая новой встречи с Деми, он глупо хлопал сонными глазками, величественно рассевшись на коленях старшей подруги, что лишь ему это позволяла.

– Доброе, Оливер. Рад снова тебя видеть. – Деми наигранно печально опустил голову, понимая всю тщетность своего положения. – Не хочешь ещё поспать? – он сладко зевнул, не дав малышу и надежды на выбор.

– Хочу. – Заразился Оли и прикрыл рот ладошками. – Можно? – остепенившись, мальчик развернулся к Софи, с недоумением смотря на то, как та плачет.

– Конечно, только я позже к тебе приду, хорошо? – поняв желание парня, Софи привычно подняла Оли на руки и отнесла в ту комнату, где он должен был провести прошлую ночь. Деми лишь с хитрой ухмылкой пожелал ему доброй ночи, на прощание помахав рукой мальчику, отправившемуся досыпать свой сон.

От нетерпения он не мог усидеть и минуты. Весь его дух стремился к ней на встречу, и наконец Деми её дождался. Не долго думая, он затащил Софи на диван и с надеждой обнял, в увлечении крепко сжимая плечи, что ещё подрагивали от редких слёз.

– Я так рад тебя видеть. – Прошептал парень, и его слова словно нежные ноты растаяли на её языке с той сладостью, которую она больше не чувствовала. Деми всем телом прильнул к ней, поддаваясь пальцам, что украдкой гладили его по спине. Кажется, этого момента он дожидался невыносимо долго.

– Я тоже. Спасибо, что вернулся. – Не успела закончить Софи, как парень лишь сильней прижался к ней, почти мурча от удовольствия.

– Опять ты за своё. Знаешь же, что я всегда приду к тебе снова, – сказал он куда-то ей в шею. – Пока ты будешь мне позволять.

– О, Деми, звучит очень отчаянно. – Софи тайно улыбнулась его словам. – Если хочешь, я буду продолжать искать тебя до конца жизни. Пока ты будешь мне позволять.

– Тебе больше не придётся этого делать. – Деми лишь слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. Он наконец решился. – Если ты того пожелаешь, я больше не отступлю от тебя ни на шаг.

– Что это значит? – её бледные щёки зардели. Блеск тёмных глаз сказал всё за него.

– То, что я люблю тебя, Софи.

И он отпустил её, потому что она сама захотела уйти. Это было то, что Софи желала, но так сильно не хотела услышать. В груди больно ныло от одной мысли о том, как давно она это знала, но не замечала. Комом в горле смешалось всё то, что она раньше могла сказать ему, но ответ был его не достоин. Пока тишина становилась неприлично долгой, а стук её сердца непомерно громким, Софи медлила так же, как и он в доме Миллеров, но в этот раз ей предстоял шаг назад.

– Ты заблуждаешься. – Она встала, сторонясь его взгляда. – Ты не можешь любить меня, тебе просто кажется. Для любви мы слишком мало знакомы.

– Нашего времени для меня оказалось достаточно.

– Просто я единственная, кто был рядом с тобой все эти месяцы. Ты думаешь так лишь потому, что я девушка.

– Я никогда не любил так ни одну живую душу.

– Если бы мы встретились при других обстоятельствах, ты бы даже не посмотрел на меня.

– И это была бы моя самая большая ошибка. – Он не выдержал и подошёл к ней. – Ты хочешь разубедить меня в моих же чувствах? Софи, это неправильно. – Деми попытался положить руку ей на плечо, но тщетно.

– Неправильно всё то, что ты говоришь! – вдруг вспылила она и постаралась отбить его ладонь, но не смогла. – Деми, это ошибка, ты не можешь любить меня.

– Тогда почему ты всё ещё плачешь?

– Я не знаю. – Софи закрыла лицо руками и упала в кресло. – Деми, ты не можешь.

– Ещё как могу, Софи. – Он сел перед ней на колени, слабыми пальцами взяв её локти. – Я люблю тебя, Софи. И всегда любил, разве ты не видела?

– Нет, ты не мог.

– Тот поцелуй был для тебя шуткой? – Деми из последних сил сдерживался, чтобы не напугать её, но нутро его лезло наружу.

– Ты просто ошибся, это всё вино. – Отреклась от него Софи, руками отталкивая парня, что пытался до неё достучаться. – Я не такая.

– Не такая? – оборвал её он. – Софи, да ты достойна любви больше всех людей!

– Нет, Деми, хватит, я не верю тебе. Ты запутался, меня нельзя любить. – Прорыдала она сама себе.

– Разве я спрашивал твоего разрешения? – парень приблизился к ней, ладонью пробираясь в длину волос, что спадали на мокрые щёки. – Софи, я люблю тебя, и твои слова никак на это не повлияют.

– Но почему? – Она едва подняла голову и заметила тонкие дорожки, что сбежали от его глаз. Ей было невыносимо стыдно, но остановиться не давало сердце. Ему наконец позволили себя объявить, но услышать оно было не готово. – Даже если я попрошу оставить меня?

– Моё чувство совсем не волнует твоё отношение. Только скажи, и я уйду, но любить не перестану.

– Я не хочу, чтобы ты уходил. – Успела прорыдать Софи, как вмиг её дыхание спёрло, а голова закружилась от нового приступа. Казалось, она вот-вот задохнётся в своей последней волне переживаний, но Деми заметил это, как и всегда вовремя притянув Софи к себе, размеренно плавно провожая дрожь с её спины прочь в темноту.

Он ждал. И готов был ждать бесконечно, лишь бы Софи и дальше могла успокаиваться в его руках, головой прижавшись к груди и слушая знакомое биение сердца. Рядом с ним ей всегда было спокойно, и Деми знал это, возложив свою душу на алтарь перед ней, воле девушки поручая свою судьбу. Её слово будет законом, и каким бы он ни был, он встретит его, довольствуясь тем, что она благословила это нежное, ненужное ей чувство своим вниманием. И пока Деми тихо любил, нутро Софи истязало себя тем, что произнести не решалось.

"Её нельзя любить" – так сказал однажды тот, чьё лицо давно пропало из памяти, а имя и вовсе не зналось. Говорил ли он это единожды или не раз проявлял свою решимость? В голове было пусто, но одно оставалось совершенно точным – Софи сущее недоразумение с теми дрянным характером, глупыми увлечениями и дурным взглядом, на которые её обрекла фортуна. Родители были бы счастливы, если бы ей повезло не родиться. Такие хорошие люди, а испортили себе жизнь случайным ребёнком. Зачем она им? Денег и без того не хватает даже на собственное авто, а тут ещё и Софи, тщетно пытающаяся доказать свою значимость. Её появление было лишь маловажной погрешностью. Так сказал незнакомец.

Кто же вбил ей это в голову? Жив ли он, да кем был при жизни? Вспомнить то, как всё случилось, у Софи никогда не получалось. Была ли его целью жажда сделать зло? Какими бы ни были его причины, он явно не угадал с формулировкой, с которой говорил восприимчивому существу о своей мимолётной мысли. И почему эти слова на неё так повлияли? Прочно засев в голове, они возникали каждый раз, когда им удавалось выдать себя за её истинные идеи, но сейчас они наконец прогадали. Сам того не зная, Деми решил разгадать тайну, ключ к которой был в его руках с первой их встречи.

Она не знала, что чувствует. Вся осознанность прошла вместе с тем, как из под земли вырыли этот корень. И он душил её, мучил сбивая с толку своими не прекращающимися упрёками. Ей было стыдно за свою жизнь, своим появлением Софи лишь всё испортила. Её никто не хотел, и лишь по воле кого-то чужого она оказалась здесь, беспомощная и случайно выброшенная в мир, где за неё предрешили будущее. Даже собственные родители не хотели её, но любили ли они от этого меньше? Было ли лишь притворством то, как мама с папой будили её каждое утро, засыпая поцелуями и словами любви? Софи никогда не верила в то, что этот стыд может оказаться её. Это лишь боль того, кто озабоченный чужой судьбой рассказал ей о том, как в тайне презирает собственных детей. И лишь ему этот грех принадлежит. Софи наконец была готова от него избавиться.

– Деми, ты дашь мне время? – проскулила она, изнурённая давней болезнью, что внезапно пришла к ней без боли.

– Дам. Ты можешь забрать всё. – Ответил он, не прекращая утешать ту, кому вручил своё горящее сердце.

– Когда ты так говоришь, становится ещё хуже. – Софи крепче обняла его, от позора скрывая глаза. – Потому что я ужасно с тобой поступаю, прости.

– Не извиняйся за свои чувства, это нормально. Я приму любой твой ответ, лишь разреши проводить тебя до нового дома.

– О Боже, Деми, хватит. – Она хлопнула его по спине, умоляя молчать. – Ещё минута тебя серьёзного, и я сойду с ума.

– Но ведь когда-то ты хотела, чтобы я был таким. – Парень усадил её обратно в кресло, заставив себя наконец дать ей свободу от своих рук. Софи лишь молча вытирала слёзы, не понимая, что в нём изменилось. – Хочешь, забирай мою футболку, она всё равно уже мокрая. – Ляпнул он, шаря по карманам. – Вот, держи. – Деми протянул ей аккуратно сложенный платок с несколькими пятнами, что были такими же красными, как и буквы его имени на нём.

– Он всё ещё у тебя? – Софи в удивлении взялась за него, не веря своим глазам. Он сумел сохранить эту мелочь после всего.

– Конечно, ведь это ты его сделала. – Деми гордо задрал подбородок, как всегда улыбаясь. – Вот только он немного запачкался, но сама понимаешь, условий для стирки там не было.

– Но ведь ты не просил о нём, я не обижусь, если он вдруг потеряется. – Она развернула ткань, что лишь на концах была слегка помята. Софи и не представляла, как Деми им дорожил. – Надеюсь, ты хранишь его не из жалости.

– О жалости не может быть и речи. Я не стану беречь его меньше лишь из-за того, что получил его по случайности. Я благодарен судьбе, что всё вышло так, что ты решила подарить мне то, что сделала сама.

– Убери. Ты не понимаешь, о чём говоришь. – Софи была не в силах слушать то, что ей давно нужно было услышать. – Лучше нам сходить в душ и переодеться.

– Вместе? – шепнул парень, не понимая, как сейчас себя лучше вести.

– И не надейся. – Она лишь улыбнулась тому, как он снова сбил с себя спесь. – Я только отведу тебя в ванну.

– А тебе то откуда знать, где она? – Деми тут же стал с ужасом предвкушать рассказ о неприятных похождениях Софи, что всегда выводили его из себя. И не без причины.

Пока Софи обыскивала шкафы и тумбы в поисках подходящих вещей, ей предстояло попутно объяснится перед ним за своё отсутствие. В уместных подробностях изливая душу парню, что уселся у одной из гор хлама, она описала тот путь, что провела в одиноком мучении, пока не встретила того, кто уберёг их от бедствий. Но Деми не видел Тома. Не представлял он и того, сколько тот сделал для его жизни, да лишь дрожь в голосе Софи подсказывала ему ту суть, что пытался рассказать мальчишка, потерявший жизнь этой ночью на асфальте при брошенном доме.

Томас был из тех, чью добродетель удалось оценить лишь посмертно. Он воздвиг себе памятник, что хранил его облик с той тенью, что с них на него спадала. Том пал смертью храбрых, в последний свой миг позабыв и о себе, и о благах, что обещал ему священник в благодарность за бескрайность души и широту сердца. Бесконечно добрый, он, подобно своему отцу, послужил высшему для кого-то делу. Но стоила ли его смерть того, чтобы возмужалый дух в его детском теле наконец восприняли всерьёз?

Для Софи он стал идеалом. Возвышенным, и от того впредь больше недосягаемым. И она надеялась, что время не успеет взять своё, и его светлый дух навсегда останется с ней, не давая забыть, что когда-то этот идол не просто был, а был человеком, что посвятил ей свои последние дни, пожелав лишь одного, что уже давно пропало из этого мира. Софи не слышала его, но это и не нужно было, ведь свою просьбу он посвятил другой, что была готова различить его зов среди криков сожалений, как и тот до боли знакомый голос, что спустя четыре долгих месяца наконец нашёлся, но ей так и не вспомнился.

– Значит, я не вовремя, да? – поразмыслив, сказал Деми.

– Да. – Коротко ответила Софи, что сумела привести в порядок вещи, но не рой мыслей.

– Если бы я признался тебе позже, было бы лучше? – осторожно спросил он, в глубине души надеявшийся, что ещё не окончательно всё испортил.

– Деми, не думай об этом, ладно? – она развернулась к нему, не переставая перекладывать бельё. – Дело не в тебе или том, что ты мне не нравишься. – Софи на миг задумалась, опустила руки и, поймав мысль, наконец смогла её произнести вслух. – Я лишь хочу отдохнуть. Я так устала.

– Понял, так бы сразу и сказала. – Парень подскочил, выхватывая у подруги одежду. – Не переживай, я помогу. – Он в решимости сел рядом с ней и, готовый на подвиги, потянул за рукав, торчащий из шкафа, вслед за которым на него свалился ворох кофт и футболок.

– Ты уверен? – она с недоверием на него посмотрела. – Я же, наверное, сделала тебе только хуже. – Софи в печали опустила голову. Казалось, затылок ей не переставал прожигать тот взгляд полных боли глаз, что следили лишь за ней.

– Всё в порядке, правда. – Деми с прежним трепетом взял её за подбородок и улыбнулся. – Единственное, что я сейчас чувствую – это радость встречи с тобой. Ну, и с Оливером, конечно. – Добавил он, нарыв в кубаре пару крохотных носок. – И зачем только они здесь? Том, видимо, заядлый барахольщик. – Вовремя не остановившись, он в волнении бросил взгляд в её сторону и мигом остепенился.

– Я пойду. – Объявила о конце разговора Софи. Она была больше не в силах терпеть присутствие того, чью потерю с таким отчаянием приняла.

На её душе было отвратительно тошно, и даже сильнее, чем от того сухого кофе, что она раскусывала каждую ночь в надежде, что мучительный сон обойдёт её стороной. И всё жутко раздражало, начиная обожжёнными руками и пеплом, забившим нос, и заканчивая пустым желудком, что уже давно скучал хоть по крошке плесневелого хлеба. Но от того было лишь спокойнее. Грязная прилипшая в поту одежда и запах гари не давали забыть о том, что, к счастью для неё, всё закончилось. Она цела, живы Оливер и Деми, да только тени в окне мешали воцарившемуся спокойствию.

Там, склонившись над своим сыном, Джерри сложил руки в молитве. К кому он вопрошал? Не к тому ли, кто пустил эту юную душу в рай, отказывая ей в жизни? Или молил он забрать и его за то, что научил Тома ценить чужую жизнь превыше своей? Прикрывшись за шторой, Софи не смела нарушать это таинство, и лишь в тишине жалела священника, что по собственной глупости внушил ребёнку желание наконец свершить благодеяние, дабы исполнить свой мнимый долг. Джерри допустил ошибку. И она его ничему не научила. Только больше страданий допустил он в своё сердце, обрекая себя на несчастье, путая его со всемирной печалью, что для него была благом.

Но думать о нём не было сил, и, только коснувшись подушки, Софи вновь погрузилась в сон, прижимая к себе маленького Оли и надеясь на то будущее, в котором он всё поймёт и забудет тот путь, что привёл Тома не к радости, а лишь к посмертной благодарности от тех, ради кого он положил голову.