Долг

Глава 12 Ребята

Мы с Бреннусом добрались до его дома, и я вижу, что он просто удивительный — но это не совсем дом. Это настоящий средневековый замок, построенный на скверных скалах Ирландии. Я была не совсем уверена — где я, но мы были не далеко от моря, потому что я слышала его шум через окно машины. Когда мы впервые вошли в массивные железные ворота поместья, я подумала, что это какое-то поле для гольфа, потому что даже с учетом свободного места, территория была огромна. Но это идет не в какое сравнение с тем благородным фасадом, который его окружает. Замок из очень старого камня, но в некоторых местах он был заново отстроен и освещен.

Мы проходим по средневековой галерее и парку, пока не добираемся до деревянной двери. Когда я вышла из холодного автомобиля, на котором мы ехали из частого аэропорта, меня начали пугать огромные места. Бреннус берет мою руку в свою холодную, он помогает мне выйти из машины, и я не сопротивляюсь этому. Когда мы подходим к массивным дверям, по обе стороны от них, я вижу огромных каменных горгулий со сложенными крыльями. При виде меня их пробивает дрожь, и мне интересно, являются ли они дальними родственниками моей новой семьи.

В холле по-прежнему есть каменный камин, но потолок обрушился много веков назад. Теперь есть кованные колонны, тянущиеся к стеклянному потолку, так, что когда я смотрю вверх, то вижу все башни замка. Гобелены и деревянная мебель, сочитаются с красивыми современными предметами, такими, например, как рояль, они так хорошо сочетаются друг с другом, будто всегда стояли вместе. Если бы обстоятельства моего пребывания были другими, я бы хотела здесь все посмотреть, но вместо этого, я прошу их доставить меня в приготовленную для меня комнату.

Бреннус ни говоря не слова хладнокровно оценивает меня. Он кивает, и рядом со мной материализуются Фаолан и Лакхан, указывая мне, что я должна следовать за ними.

Все остальные места, слились для меня просто в размытое пятно, потому что меня ведут вниз по нескольким извилистым коридорам и лестницам, после чего мы добираемся до одной из роскошных комнат, расположенной в башне.

Я нахожусь в этой комнате в течении нескольких дней. Я лежу в своей кровати и слушаю приближающиеся шаги по коридору, это такой целеустремленный шаг, что я понимаю, что они идут за мной. Как раз перед тем, как дверь в мою комнату распахивается, я со стоном кладу одну из изысканных подушек себе на голову. Ноги шагают через мою гостевую и заходят в спальню, останавливаясь у моей кровати.

Притоптывая одной ногой, приглушенный голос говорит:

— Женевьева, ты в этом веке собираешься вставать? — игнорируя голос, я натягиваю на подушку одеяло и продолжаю дальше утопать в матрасе этой огромной кровати.

— Я так понимаю, это было «нет», Бренн, — раздается голос Финна.

— Она ведет себя как waster! Женевьева, ты ведешь себя как waster, и это скоро закончиться, — говорит Бреннус, и я слышу в его голосе гнев и разочарование.

— Бреннус, там темно и страшно, — из-под оделяла с сарказмом отвечаю ему я. — Финн, что такое waster? — спрашиваю я.

— «Наркоман», — услужливо отвечает Финн.

— Ну Бреннус, ты знаешь, что я об этом думаю, поскольку ты ежедневно проделываешь это со всеми, — устало говорю я.

— Неужели ты собираешься провести в одиночестве все то время, что ты здесь? — сердито спрашивает меня Бреннус.

— В нашем соглашении говориться, что я должна с тобой жить. Я никогда не говорила, что буду ГОВОРИТЬ с тобой. С ЛЮБЫМ ИЗ ВАС!

— Sin é, ye rua aingeal (ирл.) — бормочет Бреннус, затем приподнимает кровать и начинает ее трясти.

В следующую секунду я падаю на ковер, а моя кровать продолжает парить у меня над головой. Я сижу на полу в одной огромной бесформенной футболке, которую ранее вытащила из гардероба, одаривая Бреннуса хмурым взглядом.

— Что он сказал, Финн? — спрашиваю я своего учителя.

Он сказал:

— Ты упрямый рыжеволосый ангел, — услужливо переводит Финн, стараясь подавить улыбку.

Я смотрю в светло-зеленые глаза Бреннуса, в то время как он скрещивает на груди руки, и нагло сканирует каждый сантиметр моей кожи.

— Где ты взяла одежду, которая на тебе надета? — выгнув бровь спрашивает Бреннус.

— Что-то не так? — расширив глаза, невинно спрашиваю я, копируя его акцент. — Я одолжила это у одного из парней. Мне просто стало интересно, что означает Dún do chlab, — говорю я, наблюдая за тем, как они переглядываются и стараются не улыбаться от прочтения надписи на футболке.

— Это значит «Закрой свой gob» — смягчаясь говорит Бреннус.

Он протягивает руку, чтобы помочь мне встать на ноги. Я морщу нос и спрашиваю:

— Что такое «gob»? — игнорируя помощь Бреннуса, я одергиваю футболку и поднимаюсь на ноги без посторонней помощи.

— Это значит «рот», Женевьева, — говорит Финн. — Это означает «Закрой свой рот».

— Тогда почему просто не сказать это, — раздраженно мямлю я.

— Почему ты предпочитаешь носить это? Ведь твои шкафы наполнены красивой одеждой, — в растерянности спрашивает Бреннус.

— Если они тебе так нравятся, Бреннус, сам их и носи, — говорю я, скрещивая руки на груди и глядя на них.

— Не глупи, вся эта одежда для тебя, — говорит он так, словно я сумасшедшая.

— НЕТ, вся одежда там скорее для порно звезды, — возбужденно восклицаю я. — Я не знаю, что делать с половиной тех вещей, — указывая пальцем на шкаф.

— Перестань, ты ведешь себя глупо, — говорит Бреннус, пренебрежительно взмахнув рукой.

Я подхожу к одному из многочисленных шкафов в моей комнате.

— О, да? Что это? Или это? — разочарованно спрашиваю я, вытаскивая кружевные кусочки вещей, которые я даже при желании не знаю, как надеть.

Я бросаю их в Бреннуса, который успевает уклониться от них. Он хмуро сводит брови.

— Одевайся, сегодня, я жду тебя внизу, иначе…, - шагая к двери, говорит Бреннус.

— Или что? — спрашиваю я, в то время как Финн шагает за Бреннусом.

Бреннус останавливается, и говорит через плечо:

— Разве ты еще не поняла, что уже знаешь, чего я хочу?

Не оглядываясь, Бреннус вместе с Финном выходит из моей комнаты, закрывая за собой дверь.

В отчаянии я начинаю ходить по комнате, пытаясь понять, что же я должна делать дальше. Я должна найти способ заставить Бреннуса нарушить договор, так я смогу уйти отсюда и найти Рида. Мое сердце пропускает удар, когда в моей памяти всплывает лицо Рида. Должно быть, Рид очень-очень зол на меня из-за того, что я согласилась с условиями Бреннуса. Он бы никогда не пошел на эту сделку. Я должна научиться думать, как он, кажется, что он всегда поступает правильно, а я обязательно все порчу…, но мои друзья все еще живы, так что я все-таки сделала что-то правильно.

Когда я роюсь в своем шкафу, то понимаю, как я ненавижу все, что вижу. Не потому, что все это очень плохое, а потому, что это все очень сексуальное, а последнее, что я хочу сейчас сделать, это соблазнить убийцу. Нет, я планирую дать им отпор, чтобы они не нашли во мне ничего привлекательного. С этими мыслями, я выхожу из спальни в прилагающую к ней гостиную.

Мой желудок урчит, потому что вчера, они перестали присылать мне еду, в попытке уморить меня голодом и таким образом выманить меня из комнаты. Мне в любом случае придется спустится вниз, чтобы найти немного еды.

Я открываю дверь, ведущую в коридор.

В одном конце зала топтались Фаолан и Лакхан, а в другом конце зала Элон и Деклан играли в кости. Я не хочу, чтобы в моей следующий миссии у меня был эскорт, так что я жду, когда они все, поворачиваются ко мне спиной. Когда никто из них нее смотрит на меня, я проскакиваю в открытую напротив дверь.

Это одна из спален ребят — одного из моих телохранителей: Дэклона, Лакхлана, Фаолона и Элона. Я знаю, что все они остались в этой спальне, чтобы быть рядом со мной, и я уверена, что они ненавидят свое новое назначение, потому что я не покидала свою комнату, заставляя их ничего не делать, кроме как ждать меня снаружи.

Я сразу иду к шкафу и быстро роюсь там, найдя там зелено-белую форму рэкби. Натягиваю ее на себя, но она сразу же сваливается с меня, потому что очень велика мне. Мне придется довольствоваться боксерами и парой длинных носков, которые мне намного выше колена.

Я подхожу к окну, открываю его и выглядываю. Под этим окном, несколькими этажами ниже есть каменная терраса. Наши комнаты расположены в одной из секций башни. Камень снаружи покрыт толстым плюющем, похожим на тростник в джунглях.

Схватив горсть виноградной лозы, я прыгаю из окна и легко спускаюсь вниз по стене на террасу. Я отпускаю виноградною лозу и иду к открытым стеклянным дверям террасы, видя внутри комнаты несколько шикарно одетых Gancanagh. Это похоже на мужской клуб с удобными кожаными креслами и полированными столиками.

Когда я продавливаю еще одни стеклянные двери, я вижу Ниниана, сидящего в кожаном кресле на террасе. Он читает книгу в красивом кожаном переплете. Словно бы случайно проходя через двери, я спрашиваю:

— Ниниан, как пройти на кухню? Когда он смотрит вверх, его рот немного приоткрывается.

Я знаю, что для него я выгляжу немного шокирующе. Он, наверное, привык, что все находящиеся здесь женщины делают все возможное, чтобы выглядеть как можно более привлекательнее. С другой стороны, с тех пор как я приехала, я даже не пыталась принять душ или причесаться. Знаю, что страшно выгляжу, и я стараюсь подавить улыбку, образующуюся в уголках моих губ.

Ниниан слишком шокированный чтобы ответить, просто указывает на дверь за своей спиной.

— Спасибо, — отвечаю я, подходя к двери, на которую он указал; дверь приводит к широкому коридору. Поэтому, я спрашиваю: — Ниниан, налево или направо?

Обернувшись, я вижу, как несколько Gancanagh находящихся недалеко от Ниниана, смотрят на меня с жадным любопытством.

— Налево, — говорит Ниниан.

Я киваю и поворачиваю налево. Прохожу несколько комнат, которые явно не являются кухней, и, наконец, в конце коридора нахожу то, что ищу. Это огромная, средневековая каменная кухня, обустроенная по последнему слову техники, которой мог бы позавидовать любой пятизвездочный отель. В ней работают несколько женщин, кто-то моет посуду, а кто-то готовит блюдо, которое по запаху похоже на куриный суп, который я так хорошо помню по своему пребыванию в медном руднике.

От аромата мой желудок начинает урчать. От этого я чувствую отвращение, потому что знаю, что не смогу заполучить этот суп, не будучи очень больной. Разве они не могут приготовить что-нибудь еще? Я зажимаю нос рукой. Наверняка эти женщины в плену у Gancanagh. Я вижу отметины на шее, которые указывают на то, что по крайне мере их кусали по одному разу.

Девушка примерно моего возраста в оцепенении говорит со мной на азиатском диалекте, который я совсем не понимаю. Она представляется и указывает на суп на плите, предлагая его мне. Я качаю головой, испытывая к ней глубокую печаль. Как долго она уже здесь находится? Как долго она еще продержится?

— У вас есть что-нибудь еще? — спрашиваю я, надеясь, что она говорит по-английски, но она просто смотрит на меня, не понимая, что я у нее спрашиваю.

Кажется, никто из женщин не говорит по-английски, так что я брожу по кругу, пока не нахожу кладовую. Разглядываю полки и замечаю то, что мне знакомо. Достав с полки банку арахисового масла, я откручиваю крышку и нюхаю содержимое. От знакомого запаха мой рот наполняется слюной. Возвращаюсь обратно на кухню, и в одном из комодов нахожу ложку.

В кухне есть большой стол с расставленными вокруг него стульями, но мысль о еде здесь в кругу «обреченных» для меня слишком много. Я оставляю кухню и ищу тихое место, чтобы поесть.

Проходя мимо зала, я вижу несколько красиво одетых Gancanagh, они перестают разговаривать и смотрят на меня как на приведение. С легким щелчком их клыки выдвигаются, от чего мое сердцебиение ускоряется. Я стараюсь оставаться спокойной, пока иду до следующего коридора. Мои руки покрываются мурашками, и я подваливаю желание обернуться.

В поисках места чтобы уединиться, я прохожу несколько коридоров. В другом зале стоят двое больших доспехов, а между ними высокие двойные двери. Заинтригованная древними доспехами, я останавливаюсь, восхищаясь холодной, гладкой поверхностью одного из доспехов.

Отвернувшись от них, я толкаю в сторону тяжелую деревянную дверь и вхожу в очень мужской бар, который я собираюсь назвать «Рыцарский бар», потому что вокруг него, вдоль всех стен выставлены доспехи. Похоже на то, что в далеком прошлом, это была часовая башня, но она была переделана в шикарную таверну. Стены выложены темными деревянными панелями, в углу каждой панели изображен кельтский узел. Каждую стену украшают витражные розетки, позволяя проходящему через них свету, рисовать на полу и стенах замысловатые узоры. Высоко над моей головой на подвешенных балках весят тяжелые люстры, которые отбрасывают мягкие тени на столики внизу. В комнате есть стильный бар.

Бродя позади бара, я вижу все виды алкоголя известные человечеству. Я позволяю своему взгляду блуждать по этикеткам. Некоторые из них на английском, но большинство — нет. Это полчища цветных бутылок и жидкостей, которым позавидовал бы любой сумасшедший ученый.

Взяв один из стаканов из бара, я наполняю его водой из крана, и несу его к одному из полированных столов. Сев на один из стульев, я ложу ноги на стол и окунаю ложку в банку. В то время как арахисовое масло тает у меня во рту, я борюсь со слезами на глазах. В моей голове вспыхивают воспоминания о домашних ланчах с дядей Джимом. Как я сюда попала? — удивляюсь я, пытаясь побороть комок в горле.

Чтобы прочистить горло я делаю глоток воды, и чуть не захлебываюсь, когда вижу, как в комнату заходят Дэклан, Лахлон, Фаолон и Элон. Лахлон и Дэклан с облегчением выдыхают, подходят к бару и облокачиваются на него. С другой стороны, Дэклан и Эйон идут прямо к моему столу.

Взяв стулья с соседнего стола, они садятся напротив меня.

— Конечно, присаживайтесь, — с сарказмом замечаю я. — Арахисовое масло? — спрашиваю я, предлагая Дэклану свою ложку, а Эйон саркастично выгибает бровь.

Он искоса смотрит на арахисовое масло, а потом рычит на меня:

— Мы должны рассмотреть несколько основных правил, Женевьева, — наклоняясь ко мне, строго говорит Дэклан.

— Это моя рубашка? — в ужасе спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Может быть — где ты ее оставил? — спрашиваю я.

— ЭТО моя счастливая рубашка, Женевьева! Ты проказница! Ты взяла ее из моей комнаты — штаны и шорты, тоже? — обвиняет меня он, указывая на боксеры, которые я надела.

Окунув палец в банку, я зачерпываю немного масла. Кладу палец в рот, облизываю, а потом вытираю палец о рубашку, наблюдая за тем, как он хмуро сводит брови.

— Ну что ж, Дэклан, тебе не так везет, ты до сих пор сидишь здесь, — говорю я, беря стакан воды и делая еще один глоток.

— Оу, ты отвратительна, — говорит он. — Это твой план, да? Заставить нас бросить тебя, потому что ты дерьмово пахнешь, — говорит он, морща нос, словно я оскорбляю его чувства. — Этого не произойдет. Он никогда не позволит тебе уйти, не важно, как ты пахнешь.

— Эй мальчик, ты черный, вонючий, гнилой цветок, — бормочу я, чувствуя, как краснеют мои щеки, от того, что он так легко просек мой план.

Эйон выпускает клыки, что заставляет нас с Дэкланом разом посмотреть на него.

— Я люблю, когда ты краснеешь, — слегка пожимая плечами, говорит он, и волоски на моих руках встают дыбом, когда я вижу, как он с тоской смотрит на меня.

Дэклан раздраженно трет лоб.

— Сделай нам одолжение, иди поешь, и возвращайся к нам, — говорит Дэклан Эйону.

Эйон втягивает клыки, встает из-за стола и в долю секунды исчезает из комнаты. В отчаянии качая головой, Дэклан оборачивается ко мне.

— Правила…, - начинает Дэклан, когда я его перебиваю.

Я поднимаю палец вверх:

— Правило первое: не мешай мне, когда я ем. Я не мешаю тебе, когда ешь ты. Рассмотрим это, как взаимное уважение.

— Уважение? — расширив глаза, спрашивает он. — Если бы ты уважала нас, ты бы сказала нам, что хочешь выйти из своей комнаты. Мы бы пошли с тобой, и раздобыли бы тебе лучшей еды, нежили то, что ты ешь сейчас.

— Я хотела побыть одна, — говорю я. — Почему вы должны окружать меня и следовать за мной по пятам? Я все равно не могу уйти, — указываю я, разочарованная тем, что не могу побыть одна.

— Это не Диснейленд, Женевьева, — глядя на меня, серьезно говорит Дэклан.

— Ты думаешь, Дэклан? — заявляю я, потому что он говорит очевидное.

Он игнорирует мой сарказм, и говорит:

— Даже несмотря на то, что ты принадлежишь Бреннусу, есть черта, которую тебе не стоит пересекать.

— Я думала, ты сказал, что я очаровательна, — копируя его акцент, отвечаю я.

— Очарование делает тебя очень и очень сексуальной. Разве ты не знаешь, как выглядишь? Что ты такое? Здесь — ты легенда. Любимое занятие ребят, это сидеть и рассказывать все истории о том, как ты была в пещере, — говорит он, поднимая брови.

— Так я главная тема? Тем, кто ушел… до сих пор, — поморщившись, бормочу я.

— Да, но в основном они о том, как ты не позволила Бреннусу зайти к тебе. Они все знают, что это значит, — со значением говорит он.

Все они были превращены. Ну, если не совсем все, но некоторые из них точно были превращены в Gancanagh теми же пытками голодания и жажды, которыми Бреннус мучил меня, но я не сдавалась, я была готова умереть.

— Конечно, еще они любят рассказ о том, как ты убила Кигана, — улыбаясь, добавляет он. — Они зовут тебя «Королева Сердец», потому что он был лишен головы.

Это было как удар под дых, потому что, услышав имя Кигана я знаю, как убила его.

— Киган был сумасшедшим. Он бы не остановился, — быстро говорю я.

— Он был безумен, — соглашается Дэклан, — и он бы убил тебя, так что хорошо, что ты позаботилась о нем. Этого никто никогда не оспорит. Он умер хорошей смертью. Это просто делает тебя намного более привлекательным ангелом. Так что ты нуждаешься в нас, по крайней мере сейчас, потому что пока ты для всех слишком соблазнительна. Если он обратит тебя, ты сможешь ходить прямо по нам. Может быть ты спросишь его, может ли он освободить меня от тебя.

— Но тогда, Дэклан, я буду скучать по тебе, — насмешливо улыбаюсь ему я, зачерпывая еще одну ложку арахисового масла.

— Эвис, — кричит Молли, я резко смотрю на дверь и вижу, как в комнату с непринужденной развязностью входит моя подруга. — Ну вот! Все тебя ищут. Бреннус взбешен. Дэк, ты лучше иди и скажи ему, что ты нашел ее, или он совсем расклеиться. Он слышал, что ты ходил там один, и почти сошел с ума, — со значением говорит она, глядя на Фаолана и Лакхана, которые выглядят виноватыми.

— Фаолон скажи ему — где мы, — говорит ему Дэклон, и Фаолон тут же выходит из комнаты.

— Что ты ешь? Арахисовое масло? — подходя ко мне спрашивает Молли, затем наклоняется, обнимает меня и прижимается ледяными губами к моей щеке. Затем отстраняется и говорит: — Какой мерзкий запах! Я люблю арахисовое масло, но теперь оно для меня пахнет как удобрение, или что-то типа того.

Она с отвращением потирает нос, пока Дэклан согласно кивает, а Лакхлан улыбается.

— Не смейся Дэклан, или твоя счастливая рубашка примет еще одну порцию вони, — предупреждаю его я, размахивая арахисовым маслом рядом с его рубашкой.

— Эвис, ты принимала сегодня душ? — спрашивает она, затыкая свой нос, но пытаясь быть осторожной.

— Прости Молли, — бормочу я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, когда я смотрю на мою подругу, которая была мне как сестра.

Я не смогла исправить то, что они с ней сделали. Я не могу отменить это, и меня душит агония. Они сделали ее красивой нежитью.

— Все ок, ты не воняешь, — пытается успокоить она меня, видя мои слезы.

— Мне жаль, что я заставила тебя стать их целью, — сразу объясняю я, так, чтобы она поняла, о чем я.

Слезы продолжают бежать по моим щекам, и я ничего не могу с этим поделать.

— А, это, — она машет рукой, словно это не имеет никакого значения. — Не волнуйся. Мне нравится быть Gancanagh — это круто.

— Что? — не веря, что она это говорит, спрашиваю я, вытирая слезы рукавом рубашки Дэклана.

— Да, это здорово. Они сделали меня полубогом. Не могу поверить, что ты не хочешь этого, — говорит она, и я вижу, что она говорит правду. — Они сделали меня прекрасной — моя кожа безупречна — посмотри на мои волосы! — приподнимая их, говорит она. — Они толще и длиннее чем были, и очень красиво блестят, от чего мне постоянно хочется прикасаться к ним.

— Тебе это нравится? — ошарашено спрашиваю ее я.

— Я могу есть все что хочу, когда хочу и что хочу. Мне просто нужно протянуть руку и коснуться этого — взять это. Семья была ко мне добра. Поскольку я была единственной женщиной, которую превратили в этом веке, это как вступить в закрытый элитный клуб мальчиков, — признается она. — Я должна ответить только на вопрос о моем мастере, о, и Бреннусе, конечно, но, я получила карт-бланш, потому что я твой «особый друг», так что sláinte* Эвис — снова обнимая мня, говорит она.

— Кто же твой хозяин? Я его знаю? — тихо спрашиваю я.

Мое тело все еще напряжено, и я жду пока она назовет мне имя моей цели.

— Конечно ты его знаешь. Это Финн, — говорит она, затаив дыхание называя его имя, как будто она боготворит его, или что-то вроде того. Я закрываю глаза, чувствуя, словно в моем сердце провернули нож. Я доверяла Финну, а он убил моего друга. — Сейчас моя жизнь прекрасна, Эвэс, — видя слезы на моем лице, шепчет она.

Ее лицо все еще выглядит невинно, хотя я знаю, что она на самом деле убийца. Она опускается на стул рядом со мной и берет мои теплые руки в свои ледяные.

— Как это может быть совершенным? Ты убиваешь людей из-за спортивного интереса, — с сожалением спрашиваю я.

— Да, но они сами в этом виноваты, они такие вкусные, — улыбаясь мне, говорит она. — Прости, жалкая шутка. Если от этого ты почувствуешь себя лучше, я не ем тех, кого они привозят сюда — женщины не в моем вкусе, если ты понимаешь, о чем я. Мне нравится находить добычу, демоны — словно дети в детском саду. И я действительно имею ввиду это, потому что с ними действительно очень весело! Ты знаешь, мужья, которые бьют своих жен, или те придурки, которые избивают людей без причины, кроме того, они сильнее. Они везде, в каждом пабе, на каждой улице, в каждом районе. Отстойных мужчин предостаточно, — объясняет мне она.

— Так ты, как супергерой, делаешь улицы безопасными для обычных людей? — скептически глядя на нее, спрашиваю я.

— Не совсем, я просто люблю смотреть на ужас на их лицах, когда маленькая девчонка, которую они собираются уничтожить, оказывается чудовищным монстром, который может разорвать их на части, — отвечает она. — Сильные кричат громче всех. Ты это знаешь? — спрашивает она, и я качаю головой. — Слабые ждут, чтобы стать жертвами, но сильные… они никогда не чувствуют, когда это придет.

— Карма убийцы, Молли? — спрашиваю я.

— Ирония, Эвис, — отвечает она.

— Ты должна увидеть ее в деле, Женевьева, — с гордостью глядя на Молли, говорит Дэклан. — Она злобная террористка. Ей нравится носить перчатки, так, что она травит своих жертв через укус, ты ведь знаешь, как это?

— Да, я знаю, как это, — признаю я, воскрешая это в памяти.

— Я говорю правду, она играет с самыми жестокими убийцами. Поэтому мы редко обращаем женщин… вы все продумываете и жестко контролируете.

— Боль, делает вкус гораздо слаще, Дак. Без него вкус будет совсем другим, — она улыбается ему, и он улыбается ей в ответ, словно он считает ее дикую природу драгоценной.

— Что на счет твоей семьи? — пытаясь сменить тему, спрашиваю я.

В ее глазах появляется боль.

— Что насчет них? Они не знают — они думают, что я умерла. Мы подстроили так, чтобы они увидели, словно я сгорела в огне. Они будут двигаться дальше. Теперь я бессмертна. У меня есть Финн, моя семья защищает меня — а теперь со мной и мой лучший друг. Моя жить не может быть лучше.

— У тебя нет души, — с весом сожаления, тихо говорю я.

— Я не скучаю по ней. В нашей власти такая сила. Сдайся Эвис. Ты не пожалеешь об этом, — шутя, говорит она.

— Не могу, — качая головой, отвечаю я, думая о Риде.

В глазах Молли появляется страх.

— Он сломает тебя, — наклоняясь ко мне, низким тоном говорит она о Бреннусе.

— Он постарается, — соглашаюсь я.

— Я не смогу защитить тебя, — шепчет она мне на ухо.

— Я знаю, — шепчу в ответ я и отпускаю ее руки, чтобы обнять ее. — Теперь, мы играем за разные команды, Молли, — говорю я, чувствую, как глаза снова наполняются слезами.

— Мы подготовим тебя — на нашей стороне очень много удовольствия, — уверенно говорит Молли. Она отстраняется, она встает со своего места, и я вижу, что ее лицо светится: — Не печалься — Зацени, Эвис — Финн научил меня как это делать. Я научу тебя, — обещает она, — держа руку перед собой.

Молли концентрируется на ладони и шепчет слова, которые я не понимаю, но чувствую, что воздух вокруг нее меняется, в нем пахнет электричеством, которого еще минуту назад не было. Мгновенно на ладони Молли появляется небольшой, мерцающий огонек. Снова посмотрев на меня, она подносит ко мне слабо мерцающее пламя.

— У меня до сих пор плохо получается, но с каждым разом становится все лучше, — улыбается она, а потом она закрывает пламя рукой, гася его.

Финн стоит за баром за ее спиной и хлопает в ладоши:

— Очень хорошо Молли, ты так быстро учишься mo laoch, — гордо говорит Финн.

Улыбка Молли становится шире, а я напрягаюсь. Я встаю со стула, в моем уме возникают сценарии убийств. Я снимаю рубашку Дэклона и бросаю ее ему. Зная, что та футболка, которая сейчас на мне, вот-вот разорвется, я крепче прижимаю ее к себе.

Когда из моей спины со щелчков появляются крылья, я связываю одни концы футболки на шее, а другие за моей спиной, таким образом футболка превращается в топ. Все Gancanagh в комнате с интересом за мной наблюдают, пока Финн медленно подходит к нам. Затем, я поворачиваюсь и иду к доспехам позади меня. Вытаскиваю воинский меч из захвата металлической фигуры, с угрожающим видом я держу его в руках.

— Ты, — обращаюсь я к Финну и вижу, как он напряжен.

Иду к следующей фигуре и вытаскиваю еще один меч. Подбрасываю его Финну и меч с глухим стуком падает у его ног.

— Женевьева, я не могу бороться с тобой, — мягко говорит он, не поднимая меч, который я ему бросила.

— Да, Финн, ты можешь. Бери его, — настаиваю я, позволяя своим крыльям полностью выйти наружу, начиная преследовать Финна.

Когда Молли понимает, что я делаю, она со щелчком выпускает клыки. Зашипев на меня, она встает перед Финном в оборонительную позицию, давая мне понять, что, чтобы добраться до него, мне придется пройти через нее.

— Молли, это только между мной и Финном, — говорю ей я, пытаясь понять, как мне добраться до Финна не навредив Молли.

— Он мой máistir, — ни на дюйм не сдвигаясь от Финна, отвечает Молли.

Я отхожу от нее и использую всю свою силу, чтобы взбежать по стене. Моя скорость помогает мне бросить вызов гравитации, я бегу по стене вдоль комнаты, прямо туда, где стоят Молли и Финн. Затем использую стену как трамплин, я прыгаю вниз, прямо за спины Молли и Финна. Финн разворачивается и закрывает собой Молли, а я поднимаю его и бросаю, целясь прямо в его шею. Он останавливается так и не поранив его, столкнувшись с невидимым барьером, который образуется между Финном и мной. Бросив меч, я думаю, что раздробила кости в руках. Я прижимаю руку к груди, рыча на Финна, сквозь разделяющую нас пелену. Я быстро осматриваюсь вокруг, протягиваю руку и онемевший рукой хватаюсь за спинку стула, и швыряю его в Финна. Врезавшись в барьер, воздвигнутый между Молли и мной, стул разлетается на куски.

— Эви, остановись! — требует Молли, в то время как я раз за разом врезаюсь в барьер, пытаясь найти в нем изъян.

Мне нужно найти способ пробить барьер, чтобы я смогла вымыть пол головой Финна. Обойдя их, я возвращаюсь к лицу Финна.

Глядя прямо в его глаза, я спрашиваю:

— Почему?

— Потому что я хочу ее, — отвечает он, — я спросил, может ли она быть со мной, когда было решено, что мы превратим ее.

— Почему ты? — спрашиваю я, и от чувства предательства, которое я чувствую, мой голос надламывается.

Он был моим единственным другом, и он разрушил это в одно мгновение.

— Потому что кроме нее у меня ничего нет, и я уничтожу любого, кто попытается отнять ее у меня, — с угрозой говорит он.

Прищурившись, я спрашиваю:

— Ты любишь ее?

— Она моя, — уверенно отвечает он, от чего мои глаза расширяются.

Вероятно, это самое точное что он может сказать, что он любит ее, пока мы стоим перед Дэкланом и Лакхланом, которые пытаются решить, что должны сделать, чтобы я не убила их второго командира.

Мою талию обвивают холодные руки, притягивая меня к твердой груди. Чтобы понять, что это Бреннус, мне не нужно даже оглядываться, он держит меня в своих руках, как в стальной клетке.

Наклонившись, он шепчет мне на ухо:

— Ты не можешь убить моего brudder*, mo chroí.

— Почему нет? Он убил моего друга, — отвечаю я.

— Она всем довольна, — отвечает он, и я вижу, что он не лжет.

Молли его любимая, а теперь еще и избалованный питомец… а возможно, для Финна это нечто большее, — с неохотой думаю я.

— Финн будет для нее хорошим охранником. Он научит ее всему, что он знает, так что она будет процветать. У него есть привязанность к ней, у нее к нему. Кто может сказать мне, что это неправильно? — спрашивает он меня.

— Я ее сестра, — чувствуя, как глаза наполняются слезами, говорю я.

Я пытаюсь сдержать их, потому что не хочу перед ними плакать. Больше я не могу показывать свою слабость, иначе они смогут использовать это против меня.

— Отпусти меня, — говорю я, но руки Бреннуса все крепче прижимают меня к нему.

— Мы знаем, что тебе будет сложно приспособиться здесь. Дай мне время, mo chroí. Ты увидишь, что все мы хотим для тебя всего самого лучшего, — говорит он, а я стараюсь не огрызнуться.

— Бреннус, ты разрываешь мне сердце, и когда его не станет, тебе может не понравиться то, что от меня останется, — мягко говорю я, пытаясь отстраниться от него. Он отпускает меня, и я указываю на Финна, — Держись от меня подальше, — я начинаю идти к двери.

— Куда ты идешь? — строго спрашивает меня Бреннус.

— В мою комнату, — отвечаю я.

— Хорошо, тебе нужен душ, но сначала, нам нужно поговорить. Так что присаживайся, — приказывает он. Я останавливаюсь, потому что знаю, что он так или иначе он добьется своего, так что мне проще остаться и послушать что он мне скажет. — Дэклан, Лакхлан, подождите снаружи вместе с Фаоланом и Эйоном. Финн, я позже с тобой поговорю, — говорит он, а я продолжаю неподвижно стоять, в то время как Молли и Финн молча проходят мимо меня, словно я ранила их или что-то типа того.

Когда я остаюсь наедине с Бреннусом, сажусь за стол, пока Бреннус осматривается вокруг на перевернутые столы и поломанные стулья.

— Ты знаешь, что Финн мог легко причинить тебе вред? — пристально глядя на меня, спрашивает Бреннус.

— Возможно, — пожимаю плечами я.

— Не возможно. Он мог бы переломить тебя на двое, потому что он очень сильный, — говорит Бреннус. — Он бы не сделал этого, и знаешь почему? — спрашивает он меня.

— Потому что тогда ты бы убил его, — отвечаю я.

— Да, да, но думаю еще и потому, что Финн тоже тебя любит, — мягко говорит Бреннус. Я смеюсь. — Ты смеешься, — Бреннус хмуро сводит брови. — По-твоему, почему он попросил Молли? Он хочет коснутся той любви, которая ответит ему взаимностью, и, мне кажется, он нашел ее. Он хотел этого с тех пор, как был обращен, и после того, как мы встретили ее, он начал жаждать ее — желать ее. — Бреннус наблюдает за моей реакцией. — Он пытался найти альтернативную замену тебя, и, думаю, он уже это сделал — думаю, доволен Молли.

— Он убил ее, так же, как и Айод убил тебя, — говорю я, наблюдая за его реакцией. — Ты убил Финна, чтобы его можно было контролировать как раба? — спрашиваю я, желая причинить ему такую же сильную боль, какую он причинил мне.

Бреннус застыл. Тихий щелчок выпустивший его клыки наружу — говорит о том, что я сильно его обидела.

— Ты хочешь знать, что случилось? Хочешь знать, как это было для меня и Финна? — со смертельным спокойствием, спрашивает он.

— Да, я хочу знать, почему он лоялен с тобой, — отвечаю я, чувствуя, как напряжен каждый нерв в моем теле, потому что знаю, что дразню очень опасного зверя — который в считанные секунды может заставить меня умолять его о пощаде.

— Финн — мой младший брат. Мой настоящий брат, — со значением говорит Бреннус. — Он был светом нашей семьи — всегда следил за мной. Он был тем парнем, которого все любят — он мог заставить любого смеяться над его выходками, — говорит Бреннус, и его лицо немного смягчается. — Он так отличался от меня. Я был самым старшим — спокойным и ответственным — быть лучшим во всем — это тяжелая работа. Финну просто никогда не нужно было не над чем работать… он мог делать все, что захочет, потому что он был для всех отрадой. Он собирал нас вместе, и, когда он был с нами, всем становилось лучше. Ты ведь знаешь, что я имею ввиду? — спрашивает он меня, и я киваю.

— Это тоже самое, что и с Расселом. Он такой же, — говорю я и вижу в глазах Бреннуса вспышку узнавания, когда я говорю о Расселе.

— Однажды Женевьева, на нашу деревню напали и забрали Финна. Мама плакала в течении нескольких дней. Она умоляла меня отправить воинов, чтобы попытаться сразиться с теми, кто забрал Финна и спасти его. Там, откуда мы, мой отец был равен царю, но он знал, что это бесполезно, потому что скорее всего все уже мертвы и использованы в качестве еды.

— Так вместо него пошел ты? — спокойно спрашиваю я, уже зная ответ.

— Я сделал это с Финном — я должен был постараться вернуть его обратно, — говорит он так, словно для него не было другого выхода. — Я знал, что против Аода у меня нет шансов, но все равно пошел. Я был так напуган и зол. Mo chroí, я знаю, что чувствует da rage, который съедает твои внутренности словно яд, потому что ты знаешь, что уже проиграл и осталось только поражение. Я тоже был заперт в клетке, но я не мог выбрать смерть, как это сделала ты. Я не мог оставить Финна одного и встретится лицом к лицу с Аодом, чтобы стать его рабом. Он такой же как мы mo chroí, он такой же сильный, как мы, — шепчет он.

Нагнувшись, он приближается ко мне и вытирает слезы, бегущие из моих глаз. Его выражение лица смягчается, когда он смотрит на меня. Он смотрел на меня так, словно никогда раньше не видел меня или слез. Может быть, в течении долгого времени никто не оплакивал его смерть, но я чувствую, как скорбь наполняет меня из-за потери его жизни.

— Когда я думаю, что уже все о тебе знаю — ты удивляешь меня. Ты плачешь даже тогда, когда я причинил тебе боль, — с нежностью в голосе говорит он.

— Ты похож на меня, Бреннус, — шепчу я, — мы никогда не знаем от чего лучше всего убежать. Кажется, наш путь навсегда зависнуть в отчаянии.

— Ты воительница. Никогда не стоит смиряться с поражением, но иногда, мы ничего не можем поделать, Женевьева. Я понимаю, что ты любишь Молли, и это облегчает подчинение, потому что ты можешь оставить ее здесь без помощи, без защиты, — говорит он. — Очевидно, я должен забрать еще того, кого ты любишь, — добавляет он, и я знаю, что он говорить о Расселе. Он превратит и его, только чтобы привязать меня к нему еще больше, чем уже есть? — думаю я. — Ты слишком сильная. Я знаю, что для тебя лишком сложно подчинятся. Я обещаю тебе, что, если ты останешься здесь по доброй воле, я дам тебе все, я подарю тебе целый мир — все что ты пожелаешь, только останься со мной, полюби меня.

— Бреннус, если ты меня любишь, почему тогда делаешь это со мной? — в отчаянии спрашиваю я, не понимая, почему он настаивает на том, чтобы я стала Gancanagh, если бы он сам выбрал смерть, если бы не Финн.

Он с любовью гладит меня по щеке и говорит:

— Потому то я знаю больше чем ты. Я очень долго живу на свете и вижу, что нас ждет впереди. У тебя больше врагов, чем ты думаешь. Ангелы, которые защищали тебя, должны были знать, с чем ты столкнешься, даже если ты это сделаешь. Когда Альфред рассказал мне о тебе, я хотел узнать о тебе побольше прежде, чем разузнаю о том, с чем тебе придется столкнуться. Если бы ты не потеряла свой портрет, возможно, ты бы до сих была в Хоутоне. Это потому что теперь, я люблю тебя. Я защищу тебя, даже если тебе это не нравится.

— Мне это не нравится. Я хочу вернуться домой, — выдыхаю я, положив руку на его щеку, я смотрю ему в глаза.

— Ты дома. Прими это, — отвечает он.

Я одергиваю руку и опускаю глаза. Я опускаю плечи.

— Сейчас, я хочу пойти в свою комнату, — шепчу я.

— Ты сможешь уйти через минуту. Я хочу сказать тебе кое-что еще, — мягко говорит он, взяв меня за подбородок и поворачивая голову, чтобы я снова смогла видеть его глаза. — Ты можешь ходить здесь без сопровождения. Это твой дом, но пока все не привыкнут к тому, что ты здесь, тебе нужна охрана. Это не потому, что я не доверяю тебе, или потому, что ты можешь нарушить сделку и уйти отсюда — это для твоей защиты, — нежно говорит он.

Тогда меня как молния, поражает одна мысль — я не могу быть укушена. Это разорвет контракт. Ели они укусят меня, и я выживу — я свободна. Потом меня передергивает от воспоминания боли и жажде крови после того, как меня в последний раз покусали. Если бы Рассел не спас меня, я бы потеряла саму себя и сдалась. Смогу ли я снова выжить после этого? Если да, я смогу быть с Ридом Это стоит любого риска, любой боли. Должно быть, я улыбаюсь, потому то лицо Бреннуса приблизилась к моему.

— О чем ты думаешь? — с подозрение спрашивает он.

— Будь осторожен, постарайся не попадать в мой мир, Бреннус, — мягким тоном предупреждаю его я, наблюдая за тем, как темнеют его глаза. Протягиваю руку и касаюсь его лица, пробегаю пальцами по его холодной щеке, я добавляю: — Возможно, в конечном итоге, я сделаю тебя другим.

— Я буду помнить об этом, мой сладкий ангел, — приближаясь к моим губам, отвечает он.

— Видишь, что ты делаешь, — отвечаю я.

— Я хочу провести с тобой немного времени, mo chroí. После того, как ты немного приведешь себя в порядок, ты позволишь мне показать тебе твои владения? — спрашивает он.

Моя рука все еще на его щеке. Я знаю, что Бреннус привык отдавать приказы и ждать, что все делают то, что он говорит. Спрашивать — это неожиданное изменение.

— Хм, конечно… почему нет. Я понятия не имею, где я сейчас и как мне вернуться в свою комнату. Может быть, ты позволишь мне раскрыть и эту тайну, — говорю я, убирая руку с его лица и наблюдая за его глазами.

— Может быть и могу, — игриво отвечает он. — Ты в Дэйкирк (п.п. не нашла где это, может в тексте ошибка, если будет еще где-то упоминаться названия места, я укажу). Я должен был догадаться, что, если тебе захочется уединения, ты отправишься в часовню.

Он встает и протягивает мне руку.

— Ну, она была пуста, так что я подумала, что это хорошее место чтобы поесть в одиночестве, — говорю я, беря Бреннуса за руку и шагая с ним к двери.

Когда мы проходим мимо моих личных охранников, я чувствую себя немного неуютно. На мне только футболка без спинки с надписью «закрой свой рот» и боксеры Дэклана, которые мне пришлось утянуть в поясе чтобы они с меня не свалились. Мои крылья до сих пор раскрыты, потому что я даже не пыталась их убрать. Я бы, конечно, могла, но с ними я себя чувствую менее оголенной.

Пока мы идем по коридорам, все кто нам встречаются, уступают нам дорогу и склоняют головы.

— Почему они все это делают? — прижимаясь ближе к нему, спрашиваю я Бреннуса, потому что все это как-то жутковато.

— Это знак уважения, — говорит Бреннус, понимая, о чем я говорю, но не могу объяснить.

— Что я должна делать, когда они это делают? — спрашиваю его я.

Он с удовольствием улыбается, глядя на меня.

— Ничего, но, если хоть один из них не сделает этого, скажи мне, и я убью его, — говорит он.

— Почему? — спрашиваю я, думая о тех парнях в коридоре, которые выпустили свои клыки.

— Ты их королева, — отвечает он.

Я закатываю глаза.

— О, это правильно, — с сарказмом говорю я, — где моя тиара, я кажется ее потеряла вместе с этим чертовым скипетром.

Бреннус становится серьезным.

— Если ты хочешь эту тиару, она у тебя будет — но они и без нее знают кто ты, — отвечает он.

— Бреннус, я не хочу тиару, — вздыхаю я. — Я не знаю, что мне с ней делать. Ты видел, как я была воспитана. Я знаю, что ты был в доме, в котором я выросла. Они сказали, что ты забрал с камеры хранения все, что принадлежит мне. Это все так… я не…, - говорю я, прежде чем замолчать, потому что это все так странно.

Не считая магических существ, я не могу привыкнуть к тому богатству, которое меня сейчас окружает. Это похоже на замок, где я постоянно вижу удивительные произведения искусства или обшитые тонким шелком банкетки, а это просто коридоры. Моя комната наполнена бесценными предметами мебели, но я пока не вижу, чтобы хоть что-то из этого принадлежало мне.

— Я понимаю, — произносит Бреннус рядом со мной. Я хмурюсь.

Как он может знать, что я чувствую?

— Молли рассказал много историй с того времени, когда вы были детьми, — добавляет он, кладя руку на мою поясницу, пока мы поднимаемся по каменной лестнице.

— Она сказала, что, если у тебя будет много внимания и богатства, тебе будет очень тяжело. То, что тяжело для меня — легко для тебя.

— Почему для тебя это так трудно? — с любопытством спрашиваю его я.

— Ну, став моей королевой, ты окажешься в центре внимания, и я богат, вероятно поэтому ты чувствуешь себя чужаком в чужой стране, — говорит он. Я чуть не спотыкаюсь, потому что именно это я и чувствую. — И поскольку, когда в последний раз, когда ты была со мной, я так плохо к тебе относился, наверное, ты тоже напугана, но ты будешь скрывать это, потому что у тебя намного больше храбрости, чем ты думаешь.

— Может быть, ты не такой страшный, как ты думаешь, — отвечаю я.

Он с ухмылкой смотрит на меня.

— Не забывай, мне никогда не бывает страшно, — предупреждает он, поворачивая к моей комнате.

С Бреннусом и мной в мою гостевую из всей моей свиты входит только Дэклан. Он все проверяет, кивает Бреннусу и выходит в коридор, присоединяясь к другим охранникам. С Бреннусом наедине я чувствую себя здесь немного неловко. Последние несколько дней, это было мое убежище от всех них, и теперь в это пространство вторглись. Это его дом, но в этой комнате я чувствовала свою территорию.

Нервно заламывая руки, я выпаливаю:

— Где ты спишь? — его глаза темнеют, а улыбка теплеет.

Я пытаюсь снова.

— Я имею ввиду… где твоя комната?

— Это моя комната, — говорит он, глядя, как я бледнею.

— Прости? — спрашиваю я.

— Я переместил большую часть своих вещей в шкаф, — говорит он, подходя к одной из огромных гардеробных комнат, и, открыв его, позволяет мне увидеть его изысканные костюмы, куртки, рубашки и галстуки, ремни и обувь. — Мне нужен сон, так что, да для меня это было сложно, но единственное по чему я скучаю — это ты. Я подумал дать тебе некоторое время привыкнуть ко мне, прежде, чем мы придем к этому.

Мое сердцебиение ускоряется, я краснею, отворачиваюсь от его шкафа, ничего не видя перед собой.

Бреннус пересекает гостиную, подходя к противоположной стене. Он открывает другую дверь, держа ее широко открытой, он заводит меня в больший комфортабельный офис с резным столом. Диваны и кресла, стоящие в гостевых зонах, раскладываются, но вокруг еще очень много места. Я подхожу к окнам, через которые видно море. Широкие двойные двери ведут на балкон, на котором есть стол и роскошные стулья, чтобы сидеть и наслаждаться солнцем, если вообще в этой части мира оно когда-нибудь бывает.

Сквозь чувство онемения я думаю, что в основном здесь было пасмурно и сыро. Когда я отворачиваюсь от рассматривания пейзажа, мой взгляд блуждает по всему офису, пока не попадает то, от чего мой пульс учащается, отдаваясь болью в груди. Не говоря не слова, я иду к столу Бреннуса и беру узнаваемую мной фигурку. Дрожащими пальцами я провожу по гладкой мраморной поверхности — изображающей меня в хоккейной форме. Эта одна из фигурок, созданных Ридом. Она была в одной из его комнат в Крествуде.

— Как будто в мраморе он видел тебя, и работал до тех пор, пока не освободил тебя, — стоя позади меня, говорит Бреннус. — Это рассказывает мне то, что мне нужно знать о нем.

Я знаю, что Бреннус говорит о Риде. Он испытывает меня, чтобы увидеть мою реакцию на все это.

— Это так же, многое говорит и о тебе, — говорю я, ставя статуэтку обратно на стол.

— И что же это говорит обо мне? — спрашивает он, в то время как я поворачиваюсь к нему и вижу, как он вопросительно выгнул свою идеальную бровь.

Протягиваю руку и глядя в его глаза начинаю играть с пуговицей на его рубашке, видя, как его взгляд фокусируется на моих пальцах.

— Это говорит, что ты так одержим мной, что готов довольствоваться даже камнем, если он будет изображать меняя.

Когда он касается моего пальца, упирающегося в его грудь, на его губах появляется сексуальная улыбка. Поднеся мой палец к своим холодным губам, он целует его кончик, наблюдая за моей реакцией на его действия.

— Очень хитро, Женевьева. Что ты будешь делать с той информацией, которую только что получила? — спрашивает он, когда он наклоняется к моем лицу, его черные волосы, падают ему на лоб.

— Я буду делать с ней тоже, что делаешь с ней ты, — отвечаю я, наблюдая, как его губы приближаются к моим. Когда он выдыхает, я говорю: — Я использую ее в своих целях. У тебя свой план — у меня свой.

— Прежде, перестань видеть меня своим врагом, тогда мы сможем насладиться друг другом, — мягко говорит он, слегка касаясь своими холодными губами моих.

Я хочу быть равнодушной к его поцелуям, но сталкиваюсь совсем не с той реакцией. На меня обрушился целый ворох эмоций. Я чувствую ярость и желание — хочу разорвать его и одновременно прижаться сильнее. Хватаюсь за край стола Бреннуса, чтобы не сделать ни того, ни другого. Я не могу позволить себе причинить ему боль, потому что пока я не разорву этот магический контракт, мне тоже будет больно.

Когда Бреннус отстраняется от меня, в его светло-зеленых глазах плещется желание.

— Такая сильная, — сам себе говорит он. — Даже несмотря на то, что во мне твоя кровь, ты все еще можешь сопротивляться.

— Что? — затаив дыхание, спрашиваю я.

— Я укусил тебя. Во мне твоя кровь. Я знаю, что ты жаждешь меня, так бывает, когда тебя кусают, ты все еще можешь сопротивляться, — говорит он, озадаченный и очень заинтересованный.

— Ты забываешь, что теперь она и в моей крови тоже, — мягко говорю я, наблюдая за тем, как его прекрасное лицо перекрывает гнев и холод.

Должно быть он не помнит, что я связана с Ридом кровной клятвой. Сейчас кровь Рида перемешалась с моей, так что где бы я не была, он всегда со мной.

— Я уничтожу его отовсюду, даже из твоего сердца, — со смертельным спокойствием обещает он мне.

От его слов у меня на секунду перехватывает дыхание, в то время как в моем сознании мелькают картинки разных способов убийства Бреннуса. Ангел во мне бушует, желая придушить его. Он пустое блаженство. Я освобожусь от него, а затем, убью. Я заставляю себя улыбнуться ему, но знаю, что улыбка не касается моих глаз. Это игра, и победителем в ней будет тот, кто не потеряет хладнокровие.

— Победителю, достается добыча, Бренн, прости, если я не люблю неудачников, — говорю я, слегка отталкивая его, обходя вокруг него. — Я собираюсь привести себя в порядок, а затем, ты можешь показать мне дом.

Я выхожу из кабинета и через гостевую иду в спальню. Закрыв дверь, бегу в ванную. Запираю и эту дверь, хотя знаю, что, если он захочет ее открыть, ему будет не нужен ключ, он просто разорвет ее. Прислонившись к двери, я задерживаю дыхание, но Бреннус не следует за мной. Я все еще чувствую прикосновение его губ к моим, когда засовываю пальцы в рот вызывая рвоту, но это ничто по сравнению с той пустотой, что он оставил в моем сердце.