Долгий сон

Верхнее слово

— Ну прямо-таки классика! Заколки в волосах кружевной не хватает, а так все нормально — и платьишко короткое, и передничек, и ручки сложила, и глазки долу… — приподнял пальцами подбородок. — Ну, что, классическая ты наша горничная? Что мы решили разбить-уронить, на чем попасться, чтобы злой дядечка взял и пошлепал? А?

Чуть отвернула лицо:

— Не надо…

А в голосе и движении плеч — «НУ и не надо!»

Даже словами чуть не поперхнулся — это же надо, ничего не ответить и так ответить! Ишь ты, гордость мы тут показываем! Ну, погоди у меня…

— Надо. Все-таки надо, мне кажется… Но ведь вину придумать тоже нужно? Хотя…

Обошел сзади, чуть наклонился к аккуратно уложенным полосам под заколкой — была там заколка, была! Не картинно-горничная, не кружавчиками, но была!

— Впрочем, вина и так есть. В самом факте такого поведения, такого неприкрытого выпрашивания порки… Ну-ка, не вздрагивать, рано!

И выстрелом над ухом, не криком, нет: сталью в голосе:

— Раздеться! Сразу и догола!

На середину комнаты. Руки над головой. Поворот кругом. Не слышу, что ты там мямлишь? Будем тренировать позы — скользит по полу пачка иллюстраций «Гора». Итак, ожидающая рабыня…

Вот. Почти молодец, но… коленочки шире, компрене ву?

Первый раз увидев дядю Пашу, Данка аж заморгала: это же вылитый Верещагин из «Белого солнца пустыни»! Даже говорил таким же сочным баритоном с уверенной хрипотцой — так и казалось, что достанет из-за стойки офигенную бутыль первача и мудро заметит: ну что тут пить! У таможенника Верещагина барной стойки не было — зато у дяди Паши была. И не только стойка, но и маленький уютный зальчик на 8 столиков, два этажа такой же маленькой уютной гостиницы, всякие спаленки, балкончики и две хорошие сауны на заднем дворе, по бокам аккуратно вымощенной автостоянки. Короче говоря, маленькая семейная гостиница в километре от моря.

Персонал на летний сезон дядя Паша нанимал по давно устоявшейся практике — уже наверное четыре поколения студентов одного и того же далекого зауральского вуза, которые передавали его адрес по цепочке, ревниво следя, чтобы к «Дядьпаше» ехали действительно работящие девчонки и парни. Кто же рубит сук, на котором сидит… да еще в километре от теплого моря!

Работа была простецкая — что-то среднее между официанткой в столовой и горничной при левом ряду номеров плюс всякая мелочевка по хозяйству. Работали вместе с хохотушкой Леськой, заумной занудой Танькой, которая даже тут положила на тумбочку учебник по философии и степенным не по годам Генкой, уверенным троечником с физмата. Времени «на все остальное» тоже хватало, и этого «остального» тоже. Впрочем…

Парочка как парочка — явно семейные, явно не медовый месяц, редкое переругивание легким полунамеком, крашеная волна ухоженных волос, аккуратно намеченная бородка а-ля испанский дон. Без особого выпендрежа, но и с уважением к себе: — Девочка, милая, двух салфеточек в подставке явно маловато… вы не находите? Кстати, вас не затруднит после завтрака показать нам самую короткую дорогу к морю? Спасибо, милочка…

Дорогу показала с балкона, меняя полотенца:

— Вон туда, потом сразу налево, нет, не к дубу, там только кажется хороший проход. Там плавни близко подходят, не пройдете, дуб прямо посреди них стоит…

— Плавни — это что?

— Дорогая, плавни это удивительный мир местной фауны и такой же флоры. Плотные заросли осоки, камыша, багула, рогоза и прочих всяких розог.

Выстрел из-под ресниц в дядечку с бородкой. Заинтересованный ответный. В пол-секунды диалог: «Девочка услышала что-то интересное? Да, дядечка, девочка услышала что-то знакомое…»

Прижав к груди номерное барахло, выскользнула за деверь. Надо готовить столы к обеду.

Он шла чуть впереди — тропинка в плавнях узкая, дорогу она знает лучше, да и не грех лишний раз оглядеть девчонку со спины. До стильной модели ей конечно далековато, но попка круглая, даже под платьем видно, что тугая, двигается ловко, не вихляя напоказ задницей. Обычная, слегка курносая, круглощекая девчонка, которых пруд пруди в любом провинциальном городке, но… Но не каждый напруженный пруд таких девчонок зарос по берегу такими длинными и тонкими прутьями, что несет сейчас она сама. Эх, лучше бы мягкую магазинную семихвостку, чтобы можно было от души, не боясь шрамов и испуганного крика девчонки, которой только кажется, что порка — это красиво, что это «заводит». Вот я сейчас тебя заведу… похлеще, чем ты меня, когда послушно опустила глаза и прошептала, что заслуживаешь розог.

Наслушалась, начиталась, фоточек с красивыми попками и загорелыми культуристами насмотрелась…

Что, уже пришли? А-а, вот что ты задумала. Ничего не скажешь — молодец!

Шашлычки всякие тут уже явно не раз готовили, место «прикормленное». Ну, а мы по другому поводу. Да, правильно — пока постой на коленочках, покуда я тут огляжусь-осмотрюсь. Не спеши, постоишь, проникнешься. Да и я подожду — может, сбежишь? Может, в игрушечки поиграться просто решила?

Или нет?

Хм… раздевается-то как спокойно, даже старательно, хотя губы подрагивают, глаза не поднимает — давай-давай, чего замерла пальчиками на резинке? Вот, молодец. Поглядим, как тебе покажутся розги — как на картинке или как на собственной попе!

…Теперь следующая поза. Рабыня, ожидающая наказания. Плотней груди к полу, плотней… прогиб спинки! Вы прелесть, моя юная служаночка! Вы случайно не летали на благословенный Гор?

Смелее, смелее язычком… М-м-м… Хорошая девочка! Но мы же не зря принимали позу ожидания наказания? Плетка в углу! Не вставать! Ну что за необученность такая! Ползком, изящно и гибко, ящеркой! Уже лучше! Ну прямо-таки классика!..

— Ну, прямо-таки классика! Заколки в волосах кружевной не хватает, а так все нормально — и платьишко короткое, и передничек, и ручки сложила, и глазки долу!

— Дорогой, не приставай к девушке! Такая у нее работа. Нашелся тут, испанский гранд!

— Да я не пристаю, я пошутил.

— Бери сумку, шутник. Пляж заждался! Милочка, ключ на тумбочке, когда приберетесь, балкон тоже прикройте — пыль нанесет!

— Хорошо, прикрою. Удачного дня.

— Спасибо, милочка. Ну что ты столбом стоишь? Пошли, говорю!

У выхода он оглянулся, Нет, больше не плыло туманом видение, не ползала перед ним обнаженная девушка с заколочкой в волосах, не смыкала старательные губки на его жадном стволе, не умоляла наказать… Э-эх…

Отрицательно покачала головой, заметив вытащенную из пакета веревку. Он одобрительно хмыкнул:

— И верно, и правильно! С первого раза позволять связывание нельзя. А вдруг я злобный маньяк, приставать начну… я понимаю, что ты хочешь показать, какая ты терпеливая и что тебе розги нипочем и даже перед кнутом-длинником ты бы еще подумала, не соблаговолить ли разрешить связать ручки… Ладно, ладно, не обижайся, я пошутил. Тогда уж ложись так, как тебе хочется, если ты у нас решила господином покомандовать.

Стоя? Хм… Ладно, тебе виднее!

Теплый ствол дуба, обьятие обнаженных рук. Сцепила пальцы, чуть-чуть приподнялась на носочках… сейчас… Сейчас начнет. Ну чего он ждет?

Хотя и сама знала, чего: не торопился, оглядывая тело, наслаждаясь покорностью и ее ожиданием, ждал, пока сама попросит розгу…

Дождался таки: пока еще шепотом, в кору дуба:

— Я виновата… Накажите меня…

— Не слышу. Громче!

— Я виновата! Накажите, пожалуйста!

— Накажу…

Провел прутом вдоль спины, между жадно дрогнувших ягодиц, задержался кончиком на мгновение, паузой выжимая из нее стон:

— Накажи!

Прочертил коротким свистом первую полоску, пока еще не удивляясь, что приняла розгу, как раздевалась — спокойно, охотно! еще, еще… Стегал все сильнее — обнаженное, покорное ему тело играло под розгой, так же сильно отвечая на удары: движением, рывком, сжатием.

Сменил прут, проверил в воздухе, задумчиво оглядев девушку еще раз: хм… два раза хм… а ведь не только картинок насмотрелась! Умеет! А вот так, сумеешь?

Короткий, почти задавленный стон — или послышалось? Наверное, это прут так сочно лег на ляжки? Проверим — там же, еще повыше, ну под самые тугие полушария… Стон! Прут… Нет, стон! Прут не мычит! Снова зад… снова ляжки…

Новая розга из пучка. Пауза. Девушка стоит так же плотно к дереву, так же напряжены ноги, так же сдержано дыхание. Нет, не так: чуть-чуть, едва заметно, оттопырила зад. Приглашаешь милая? Или передок ободрала об кору, когда виляла? Нет, ты же почти и не виляла, упрямая ты моя, умелая ты наша, специалистка по свежим розга-а-ам-м!!! Вот! Теперь уж точно не прут, теперь уже твой голосок, пока еще тихий и совсем пока не жалобный!

Летит к ее ногам четвертый истрепанный прут. Да, лучше бы мочеными, но… Кончик пятого прута снова, как до порки, вдоль спины, к бедрам. Снова играет-ласкает-грозит. Ишь ты, поймала, успела зажать конец розги своими полосатыми уже ягодичками! Си-и-ильная ты у нас… А еще раз — лови… зажимай, еще разок выдернем… кто же тебя так научил, малышка? Нет, играть больше не будем, это у нас впереди, пора и спинку разлинеить, грудками твоими кору на дереве поцарапать. Вот и все, теперь становись прямо…

— Вот и все. Теперь прямо.

— А вы что, на пляж не ходите?

— Нет, у нас еще работа. Мне нужно за фруктами зайти, мы посменно отдыхаем.

— Дорогой, не приставай к девушке! Она на работе. Не ставь сумку на песок! И где мои очки?

— Вот твои очки, мое солнышко, не переживай. — Послушно подхватил сумку. — Вы там осторожнее, наша милая провожатая! Плавни они такие… маньяки бродят…

Засмеялась в ответ:

— Отобьюсь! Я умелая!

Она стояла и смотрела им вслед. Но уже уплыло видение, и не было за ее спиной мужчины с испанской бородкой, не впитывал старый дуб пот с ее горящего от розги тела… И не было его уважительного, даже какого-то почтительного поцелуя в искусанные от боли губы:

— А ты не врала… ты умелая…

Э-эх…

— Что-то рановато вы от нас… Всего пять дней. Или не понравилось? — дядя Паша настороженно воздвигся над столиком.

— О, не беспокойтесь, у вас было просто замечательно! И пояснила, глядя на сразу облегченную улыбку дяди Паши. — Нам друзья, оказывается, забронировали номер в четырех звездах.

— Но мы вас всем будем рекомендовать, уважаемый хозяин! — это уже дядечка с бородкой. — У вас очень уютно и обученный персонал. Я бы даже сказал, что великолепно вымуштрованный! Компрене мине?

— Я, конечно, компрене… — дядя Паша величественно подал гостям бутыль без наклейки. — Это от меня… молодое, нового урожая, до купажа и выдержки!

— О-о-о, бужуле!

— Божоле, — вроде тихо, но не удержалась Данка.

К ней обернулись все трое.

— БО-жо-ле, — выделила по слогам название, покраснела и пулей вылетела из столовой.

Ноябрь 2006 г.