Дворец иллюзий

14 Баклажан

Склонившись над дымящимся очагом, который растапливают навозом, я готовила баклажанный карри под пристальным взглядом свекрови. Кухня была крошечной, в ней едва хватало воздуха. Моя спина болела. От дыма раздирало горло. Пот стекал на глаза, и я яростно смахивала его со лба. Нет, я не собиралась доставить свекрови такое удовольствие — довести меня до слез, хотя я была на грани того, чтобы расплакаться от отчаяния.

Несмотря на то что моя свекровь была уже довольно пожилой женщиной и матерью пятерых сыновей, у нее были черные блестящие волосы. Она безмятежно сидела в белом сари вдовы, выбирая камешки из дешевого красного риса, который принесли ее сыновья. Казалось, она не чувствовала жары. Поначалу я думала, что это потому, что она расположилась перед единственным в кухне окошком. Но скорее всего она обладала какими-то особенными способностями, которые пока оставались для меня загадкой. На ее лице можно было уловить выражение легкого презрения. Весь ее вид говорил: «Ты находишь это трудным? Тогда бы ты никогда не выжила, если бы тебе пришлось пройти через то, через что прошла я».

Я попала в семью, где все было окутано тайной и секретами, о которых никто не говорил. Мне приходилось использовать все свои умения и сноровку, чтобы разгадать их. Но одно было вне всякого сомнения: как только она увидела меня накануне днем, она тут же стала воспринимать меня как соперницу.

К тому моменту как мы с Арджуной вошли в маленькое полуразрушенное поселение на краю города, наступил вечер. Дома так плотно прижимались друг к другу, что казалось, будто глиняные стены вытесняют друг друга. Я считала, что готова к трудностям. Но мое сердце упало, когда я обнаружила, что на узких улицах воняло помоями, так, что мне пришлось закрыть нос, а бездомные собаки бегали по улицам с открытыми язвами на боках.

Когда мы повернули за угол, к нам присоединилось четверо молодых людей, одетых, так же как и Арджуна, в одежды бедных брахманов. Я знала, что это, должно быть, остальные из семьи Пандавы. Из-под покрывала я бросала взгляды на их лица, но не могла припомнить ни одного из них. Каким искусством перевоплощения они владели!

Братья обняли Арджуну и, похлопав его по плечу, стали упрекать, что он не позволил им помочь ему в битве. Когда они обратились ко мне с приветствием, то в их глазах я заметила любопытство и, как мне показалось, восхищение. Не зная точно, как должна вести себя жена с братьями мужа, я склонила голову, хотя мне было очень любопытно за ними наблюдать. Они были очень веселыми: двое младших стали изображать, как пораженные правители убегали от моего мужа. Один, что был крупнее и мускулистее, хлопал себя по коленям и громко хохотал, тогда как самый старший смотрел на них со снисходительностью. Мой муж был рад слышать их похвалу, хотя он говорил мало. Когда они подходили к нам, он выпустил мою руку, впрочем, меня это не сильно волновало.

Старший брат, которого, как я позже узнаю, звали Юдхиштхира, поторапливал нас.

— Мы опаздываем! — сказал он. — Вы ведь знаете, как волнуется мать.

Мы еще раз повернули за угол и увидели их хижину, которая была самой убогой из всех остальных. Из маленького кухонного окошка доносился стук глиняных горшков.

Самый высокий из братьев — если я правильно запомнила, его имя было Бхима — подмигнул Арджуне:

— Мать всегда так серьезна, давай подшутим над ней!

До того как остальные успели остановить его, он крикнул:

— Мам, выйди, посмотри, что мы сегодня принесли домой!

— Сын, — ответил женский голос с явно аристократическими нотками, — я не могу выйти прямо сейчас, иначе еда подгорит. Но что бы вы ни принесли, вы должны как всегда поделить это поровну между собой.

Братья смущенно переглянулись.

Юдхиштхира неодобрительно взглянул на Бхиму:

— Вечно ты попадаешь в передряги и втягиваешь нас в них! Позвольте мне пойти и все объяснить матери.

Он скрылся в узком дверном проходе. Я думала, он тут же вернется, но нам пришлось простоять у входа в хижину довольно долго. Воцарилась неловкая тишина. Я чувствовала, что братья сомневались, стоит ли меня приглашать в дом без позволения матери. Я посмотрела в сторону Арджуны, но он сделал вид, что разглядывает столб дыма, поднимающийся над крышей соседней хижины. Я стояла на пороге, чувствуя, что здесь меня никто не ждет. Сожаления, которые я гнала прочь, терзали меня, словно стервятники. Когда у меня устали ноги, я села на землю, прислонившись спиной к стене дома, и закрыла глаза. Должно быть, я задремала. Когда я проснулась, свекровь стояла надо мной, словно статуя, высеченная изо льда. И хотя меня мучили сомнения, кем же на самом деле были братья, я сразу узнала в этой женщине королеву-вдову Кунти.

Кунти не доверяла мне использование специй. Или она просто не считала нужным доверять невестке такое дело. Дав мне мясистый баклажан, кусок соли и немного масла, она велела мне приготовить обед. Я спросила, могу ли я взять щепотку куркумы и перца чили и, может быть, немножко тмина. Но она ответила:

— Больше ничего нет. Ты не во дворце отца живешь!

Но я не верила ей. В нише позади нее стояли миски, горшки и висел какой-то мешочек. А на полу стоял камень для перемалывания специй, на котором остались следы желтого порошка. Я, подавив поднимавшийся во мне гнев, нарезала баклажан тупым ножом, натерла кусочки солью и бросила их на сковороду. Но масла было слишком мало. Огонь горел так сильно, и я не знала, как убавить его. Через несколько минут баклажан стал подгорать. Я уже готова была сдаться и просто смотреть, как подгорает обед, но, обернувшись, я увидела улыбающуюся Кунти и все поняла. Арджуну пришлось пройти испытание с рыбой, а моим испытанием стал баклажан.

Вчера, не обмолвившись со мной почти ни единым словом, Кунти объявила сыновьям: «Всю мою жизнь, даже в самые тяжелые времена, я следила за тем, чтобы все, что я говорила, было сделано. Я дала себе слово, что воспитаю вас как принцев. И невзирая ни на какие обстоятельства, я исполняла свое обещание. Если вы цените то, что я сделала для вас, вы должны ценить мои слова. Вы все пятеро должны будете жениться на этой женщине».

Я уставилась на нее, я пыталась вникнуть в то, что она говорит. Может, она пошутила, когда сказала, что все пятеро должны жениться на мне? Нет, судя по ее лицу, она говорила серьезно. Я хотела вскричать: «Пятеро мужей? Вы с ума сошли?» Я хотела сказать, что я уже замужем за Арджуной! Но вдруг я вспомнила предсказание Вьясы, которое неожиданно всплыло в моей памяти, и я не стала спорить с Кунти.

Но в ее словах я услышала умело скрытое оскорбление. «На этой женщине», — сказала она, словно я служанка, у которой нет даже имени. Это разозлило меня и сильно ранило. Помня все те истории, которые мне рассказали о Кунти, я восхищалась ею. Я представляла, что если она действительно окажется моей свекровью, то будет любить меня как свою дочь. Теперь я понимала, как я была наивна. Такая женщина, как она, никогда не будет снисходительна к той, которая способна соблазнить ее сыновей.

Братья, раздумывая, смотрели на меня. Они не пытались возражать ей. Вероятно, они всегда подчинялись своей матери. Или, возможно, эта идея не казалась им столь отвратительной, как мне.

Только Арджуна выпалил:

— Мама, как ты можешь нас об этом просить? Это противоречит дхарме[10]!

— Давайте теперь есть, — сказала Кунти. Ее стальной голос выражал спокойствие.

Вот она, женская сила в действии! Несмотря на мою ярость, я испытывала восхищение ею.

— Уже поздно. Вы устали. Мы можем обсудить это завтра.

Арджуна затаил дыхание. Я ждала, что он заступиться за меня, скажет матери, что мы уже муж и жена, имеющие обязательства друг перед другом. У нее не было права разрушать это.

К моему огорчению, он ничего не ответил.

Теперь, когда Кунти добилась своего, она обратилась ко мне с улыбкой, но я чувствовала шипы, скрывающиеся за ее любезностью.

Когда пришло время спать, братья развернули матрасы и легли один возле другого. Кунти положила свой матрас у их изголовья, а мне дала самый старый, набитый тряпьем матрас. Я должна была спать у их ног. Сначала я хотела отказаться, но я так устала, что решила отложить свой бунт на следующий день.

Всю ночь я то просыпалась, то снова засыпала, прислушиваясь к унылому крику сов, и смотрела на луну, двигающуюся по темному небу. Мне было неудобно, я чувствовала себя жалкой и разочарованной. Но больше всего я злилась на Арджуну. Я ожидала, что он станет моим защитником. Это было самое малое, что он мог сделать после того, как вырвал меня из дома. И когда мой внутренний голос стал шептать, что Карна никогда бы со мной так не поступил, я не пыталась заглушить его.

Ночь казалась мне бесконечной. Кто-то храпел, кто-то гневно кричал во сне. Вдруг мне показалось, что я увидела мужчину в окне. Моим уставшим, тоскующим по дому глазам привиделось, что у мужчины было лицо Дхри, однако это было невозможно. С другой стороны, и хорошо. Дхри пришел бы в ярость, увидев меня лежащей на полу, у ног этих мужчин в день моей свадьбы, в то время как моя постель должна была быть устлана ароматными шелками. Но больше у меня не было брата, который мог защитить или побаловать меня. Слезы жалости к себе застилали мне глаза. Я надела свадебный венок на шею мужчины, который даже не побеспокоился назвать мне свое имя, и это изменило всё.

Я была готова погрузиться в отчаяние, как вдруг меня поразило: «Это то, на что она надеется!» Мысль эта моментально высушила мои слезы. Я решительно вздохнула — так, как, наверное, могла вздохнуть Кунти, будь она на моем месте. Я расслабила мышцы, как этому меня научила колдунья. «Всему свое время», — сказала я себе. Зачем беспокоиться о будущем, которое могло измениться как угодно, несмотря на все мои ожидания или желания Кунти? И вместе с этой мыслью ко мне пришел сон.

— У тебя горят баклажаны, — сказала Кунти дружелюбным голосом. — К тому же ты положила слишком много соли. О, посмотри, какие у тебя красные глаза! Я должна была бы догадаться, что такая принцесса, как ты, выросшая в роскоши, не имеет ни малейшего представления о приготовлении пищи!

Она снисходительно вздохнула.

— Не переживай, ты можешь чистить горшки, пока я буду готовить карри.

Но теперь я была готова.

— Почитаемая матушка, — сказала я, кланяясь, — конечно, я молода, и мои кулинарные умения не могут равняться с вашими. Но мой долг — облегчать вашу ношу настолько, насколько это в моих силах. Пожалуйста, позвольте мне помогать вам. Если ваши сыновья будут недовольны едой, то я охотно приму осуждение.

Я снова принялась за приготовление пищи, сосредоточившись на том, чему меня учила колдунья: довести масло до кипения, потом поджарить баклажан. Я умоляла огонь придержать свое пламя. Закрыв глаза, я вообразила пряную пасту из семян мака и корицы с кусочками баклажана, и вкусный запах заставил меня открыть глаза.

Когда во время обеда братья осыпали меня похвалами за необычайно вкусный карри и просили добавки, я возвратилась на кухню, предоставив Кунти возможность ухаживать за ее сыновьями. Лицо мое, со взглядом, устремленным в пол, выражало невозмутимое спокойствие. Но мы обе знали, что первый бой выиграла я.