Дворец иллюзий

6 Инкарнации

Из-за возвращения Сикханди во дворце поднялась настоящая суматоха.

Мои служанки, собравшись по углам и коридорам, с жаром перешептывались. Но как только я приближалась к ним, они, словно воробьи, бросались врассыпную. Дхри оказался на совете у отца, поэтому у меня не было возможности расспросить его. И Дхаи-ма, когда она наконец появилась, потирая руки, была столь взволнованна, что едва ли можно было добиться от нее вразумительного ответа.

— Кто такая эта Сикханди? И почему все так боятся ее?

— Она… О! даже не знаю, как тебе сказать! Она — старшая дочь отца. Однажды она совершила что-то ужасное, и царь Друпада выгнал ее из дворца. Теперь она вернулась. Говорят, что последние двенадцать лет она жила где-то в лесу, являя аскетизм высшей степени: она ела лишь листья священного дерева, всю зиму оставалась по шею в ледяной воде — и прочие подобные вещи. Теперь она стала великим и опасным воином.

Я была заинтригована появлением сестры, чье существование так успешно скрывали все это время. «О чем они еще не говорят мне?» — буду позже я думать. Я никогда не встречала женщину, которая была опасным воином.

— Мне бы хотелось увидеть ее, — произнесла я.

— Что ж, думаю, это хорошая идея, — неясно пробормотала Дхаи-ма. — Сикханди тоже хочет тебя видеть. Сегодня. Только она действительно уже давно не женщина.

— Ты имеешь в виду, она больше не ведет себя как подобает женщине? — спросила я. У Дхаи-ма был собственный длинный свод правил о том, как подобает вести себя женщине. Годами она пыталась вдолбить мне эти правила. А я уже чувствовала симпатию к неизвестной Сикханди.

Но Дхаи-ма поспешно ушла, размахивая руками, чтобы проверить, соответствуют ли сегодняшние блюда достоинству великого и опасного воина. Она остановилась на секунду лишь для того, чтобы сообщить, что Дхри, который обычно ел со мной, не будет присутствовать на обеде, потому что Сикханди изъявила желание поговорить со мной наедине.

С каким-то волнением я ждала появления моей неожиданно нашедшейся сестры. Как она выглядела? Было ли ее тело сильным, мускулистым, а руки покрыты шрамами? Как она выжила в лесу? Должно быть, она была еще девочкой, когда покинула дворец. Что за ужасное преступление она совершила, что отец мог наказать ее в столь нежном возрасте? И почему она хотела поговорить со мной наедине? Наконец, возможно, я найду в ней то, чего я так страстно желала: друга, с которым можно будет пошептаться и посмеяться над разными глупостями, обменяться украшениями и секретами, даже предсказаниями духов, которые я хранила в своей душе, как в темной зазубренной скале.

Сикханди вошла легко и уверенно — словно грациозный леопард на своих мягких подушечках лап. Да, скорее вошел, а не вошла. Фраза Дхаи-ма о том, что Сикханди больше не была женщиной, оказалась сущей правдой! Я видела, что передо мной стоял мужчина, одетый лишь в белый хлопковый дхоти, повязанный на бедрах, с крепкой грудной мускулатурой и плоскими сосками, отполированными, словно медные монеты. В руках он держал лук, который прислонил к стене перед тем, как подойти ко мне. Его скулы были будто ножи. Миндалевидные глаза придавали ему вид чужеземца, что производило неприятное впечатление. На шее у него был венок из белых лотосов.

Не говоря ни слова, он протянул руки к моим щекам. Я засомневалась: он был незнакомцем, как-никак, но я все-таки разрешила ему прикоснуться к своему лицу. Пальцы его были тонкими, как у женщины, только покрытые мозолями, натертыми тетивой лука. Дрожь прошла по моему телу, когда его пальцы оказались на моей коже. Я заметила, что мы были одного роста. Каким-то образом это смирило меня с потерей сестры, которой, как предполагалось, он должен был стать.

Он улыбался, несмотря на грусть в миндалевидных глазах. Он встал на носочки, чтобы поцеловать мой лоб:

— Сестренка, — сказал он, — я благодарю тебя от всего сердца за то, что ты сделаешь для меня.

Сикханди был со мной и днем, и ночью. И вот однажды он поведал мне свою историю.

Он сказал:

— Слышала ли ты басню об осле, который укрылся львиной шкурой, и тогда все животные его боялись? Или о волке в овечьей шкуре, который смешался с другими овцами, будучи неузнанным? Иногда я чувствую и то, и другое. Обман или скрытая угроза…

Нет, я не прошу у богов перемен. Я давно потерял в них веру. Тогда я молил Якшу[7]. Он появился в небе с горящим мечом в руках. Он засмеялся, когда услышал, чего я хочу, и направил на меня меч. Боль была невыносима. И хотя мой облик был изменен, внутри я помнил, как женщины мыслят и чего они хотят.

Мне пришлось быть мужчиной, так как только мужчина способен совершить то, что я должен был сделать — убить самого могущественного из воинов.

Да, кого-то, даже более могущественного, чем Дрона.

Его имя — Бхишма ужасный. Он страж Хастинапура и двоюродный дед того самого принца Архуна, друга Дроны, который победил нашего отца. Запутанные, однако, сети у этого мира!

Этот венок? Ты заметила, что он не вянет?! Я ношу его уже двенадцать лет. Мне было шесть, когда я нашел его на воротах дворца. Отец тогда закричал: «Что ты сделала, ты, глупая девчонка?!» Но это не было детской фантазией, как он предполагал. И что бы он ни делал, ничто не могло заставить меня снять венок. В конце концов, он изгнал меня, чтобы несчастье, которым грозил мой поступок, не коснулось его дома.

О! Он и я — отец и ребенок, как-никак! Мы оба живем ради мести.

Когда я надел этот венок, жизнь до изгнания, которую я помню лишь урывками, обрушилась на меня, словно наводнение.

Прежде всего я вспомнил свою смерть на погребальном костре: как таяло мое тело, выгорали веки, трескался череп. И вместе с этим уходило мое нетерпеливое ожидание, потому что без смерти не было бы перерождения, а без перерождения я не смог бы убить Бхишму.

Сам божественный Шива пообещал мне, что в следующей жизни я убью того, кого еще ни один человек не побеждал.

Мое имя? В том теле я был Амбой, принцессой Касии, правда, отвергнутой.

Отсюда и начинается моя история. Мы все три сестры, принцессы Касии, должны были выйти замуж. Отец организовал церемонию сваямвара[8], пригласив королей со всей земли, чтобы мы могли выбрать мужей. Я уже знала, кого выберу — короля Салву, который сватался ко мне в течение года.

Венок, предназначенный для Салвы, был у меня в руках, когда Бхишма появился внезапно, словно чума. Он захватил нас троих в свою колесницу и отвез в Хастинапур, чтобы отдать нас в жены своему младшему брату.

Когда ко мне вернулся разум и рассудок, я сказала ему, что не могу выйти замуж за его брата, так как люблю Салву.

Брат ответил, что женщина, которая в мыслях обняла другого, не целомудренна, и он не хочет жениться на мне.

Бхишма сказал: «Очень хорошо, тогда я отошлю ее обратно к Салве».

Но когда я пришла к Салве, он сказал мне: «Бхишма коснулся твоих рук. Ты осквернена его прикосновением, теперь ты принадлежишь ему».

Я ответила, что если мужчина хватает меня за руку против моей воли, неужели я принадлежу ему? И добавила, что только мне решать, чьей я стану.

В дни, когда я была опьянена любовью, словно сандаловым ароматом, я думала о Салве. Мне казалось, что я умру без него. Теперь я знаю, что женщина крепче корней баньяна, который может расти даже без почвы или воды. Салва заставил вернуться меня к Бхишме, там я и жила.

Я сказала Бхишме: «Мое счастье превратилось из-за тебя в пыль. Женись на мне, чтобы спасти хоть мою честь».

Бхишма ответил: «Прости меня. В детстве я дал отцу слою никогда не жениться. Я не могу нарушить данного обещания».

— Что значит клятва в сравнении с разбитым женским сердцем? — воскликнула я.

Он не ответил. Когда я взглянула на его спокойное лицо, ненависть наполнила меня, наполнила черными мыслями мою голову. Я даже не представляла, что способна так ненавидеть.

Покинутая и пристыженная, я ходила от двора ко двору в поисках воина, который бы мог сразиться с Бхишмой. Но все боялись его. В отчаянии я ушла к Гималаям, являя аскетизм, чтобы боги пришли мне на помощь. Прошли годы. Моя юность пролетела. Боги не желали вмешиваться, так как Бхишма был сыном Ганги, богини святой реки. Наконец ребенок-бог Картикея сжалился надо мной, явившись ко мне с этим венком. Он сказал, что если найду того, кто сможет носить этот венок, тот и победит Бхишму.

Мои надежды вновь воскресли. Я приходила к царям с этим вечнозеленым венком, который никогда не увядает. Но какие они трусливые! Несмотря на слова бога, они все еще боялись. Даже царь Друпада, известный покровитель слабых, не решился принять венок. С отвращением я оставила венок на воротах его дворца и отправилась навстречу своей смерти.

Боги жестоки. Или, возможно, они знают больше, чем мы. Я была вновь рождена как дочь Друпада. В момент, когда я увидела никогда не вянущий венок, ко мне вернулось мое прошлое. И с ним мой гнев. Я надела венок, решив сама совершить то, на что не хватило смелости ни у одного мужчины.

Запомни, сестренка: если будешь ждать мужчину, который должен будет отомстить за твою честь, то прождешь вечность.

Позже я спросила Кришну, правда ли то, что Сикханди рассказал о своей прошлой жизни.

Кришна пожал плечами:

— Он верит, что это было так. Неужели это не правда? Сила, с которой человек верит, проникает и в других людей, даже в саму землю, и воздух, и воду.

О, как же сложно было получить прямой ответ от Кришны!

— Мог ли он действительно быть Амбой во время своей прошлой инкарнации? — настаивала я. — Или он проникся таким глубоким сочувствием к ней, что решил отомстить за нее?

— У нас всех были прошлые жизни, — сказал Кришна, (хотя это было не то, о чем я его спрашивала). — Высшие существа помнят о них, в то время как низшие забывают.

— И ты, конечно же, помнишь свои прошлые жизни.

— Я помню! Однажды я был рыбой. Я спас человечество от великого голода. Однажды я стал кабаном. Я клыками поднял землю из приходящей воды. Однажды, когда я был огромной черепахой…

— Подожди, — перебила я. — Это ведь инкарнации Вишну! Я читала о них в Пуранах.

Он поднял плечи и раскинул руки.

— Тебя не обманешь, Кришнаана!

Я посмотрела на него с недоверием. Я никогда не могла понять, когда он шутит.

Потом он сказал:

— Я помню и твою прошлую жизнь.

Я пыталась казаться равнодушной, но не смогла сдержаться и вскрикнула:

— Расскажи!

— Ты и тогда была столь же нетерпелива. В раздумье ты призывала к Шиве. Он пришел и остановился перед тобой, безмолвный и холодный, будто луна. Ты просила, чтобы он исполнил твое желание. Он улыбнулся. Ты просила снова и снова. Пять раз ты повторила свое желание, прежде чем Шива сказал «да». Поэтому в этой жизни, того, что ты пожелала, у тебя будет в пять раз больше.

Пять. Это слово кольнуло мое сердце. И предсказания мудреца, которые я благополучно оставила где-то на задворках своей памяти, жалили меня, словно яд.

— А что было за желание? — спросила я.

— Разве ты еще не достаточно наслушалась предсказаний?! — сказал Кришна. Глаза его, словно черные пчелы, лукаво сияли.

Царь Друпада пригласил Сикханди остаться с ним, но Сикханди вежливо отказался. (Друпада пытался таким образом найти утешение, но безуспешно.) Однако когда Сикханди сказал, что предпочел бы остаться со мной и братом, я почувствовала тревогу, которую испытывал отец. Вероятно, он беспокоился, что Сикханди окажет плохое влияние на нас, но я была счастлива. Что-то в нем притягивало меня. Была ли это его простота в общении со мной? Его необычная жизнь? Он принимал свое предназначение так просто, что это заставляло меня меньше волноваться о нашей с Дхри участи. Благодаря Сикханди я поняла, что в нас заключены такие возможности, о которых мы даже и не подозреваем.

Его недолгий визит мы коротали за едой, рассказывали истории, играли в кости (Дхри научил меня этому совсем не женскому развлечению). Мы много смеялись, часто над незначительными вещами. Я сочиняла стихи и загадки, чтобы развлечь братьев, и наблюдала, как они упражнялись во владении мечом. Дхри легко обезоружил Сикханди, затем спросил с интересом:

— А как же ты собираешься победить Бхишму?

— Я не должен одерживать над ним победу, — ответил Сикханди. — Я должен лишь убить его.

Я пыталась уговорить Сикханди остаться подольше. Я пообещала, что напишу стихотворение в его честь, что дам ему выиграть в кости, что Дхаи-ма приготовит его любимое рыбное карри. Дхри предложил научить его новейшим приемам борьбы.

Сикханди покачал головой, его глаза были полны печали:

— Спасибо за такой прием! — сказал он. — Всю мою жизнь люди желали, чтобы я поскорее уходил.

Дхри подарил ему свою любимую лошадь и лучший кинжал, а я дала ему в дорогу сладкие ладду и платок из шерсти яка, чтобы было в чем согреться во время предстоящей зимы. В складках платка я спрятала золотые монеты. Представляю его лицо, когда он обнаружит их в один из холодных и голодных дней во враждебном городе.

Но он от всего отказался.

— Чтобы начать мое покаяние, — объяснял он, — я должен путешествовать налегке, питаясь лишь тем, что дает земля.

— Покаяние?! — вскричала я. — Для чего? Это другие должны покаяться за всё то зло, которое они причинили тебе.

— Убить самого великого воина — ужасный грех, — ответил Сикханди. — Неважно, какова причина. Это ослабляет основы общества. Хуже, когда убивают, прибегая к обману, и это то, что я должен совершить, потому что в действительности у меня нет задатков, которые бы помогли мне сделать это иначе. Но я сразу же искуплю свой грех, так как вероятнее всего тоже умру.

В тени дворцовых ворот Дхри сказал:

— Брат, ты и мужчина, и женщина. Ты должен знать секреты, которых не знают другие. Поделись с нами своей мудростью.

— Да, да я познал многое, пройдя этот путь, хотя теперь, когда я не мужчина и не женщина, эти знания не могут принести мне пользу, — сказал Сикханди, горько улыбнувшись. — Впрочем, есть одна истина, которая может пригодиться вам: сила мужчины — это сила быка, в то время как женская сила — это сила извивающейся змеи в поисках добычи. Вы должны уметь использовать эти качества, чтобы быть непобедимыми. До тех пор пока вы не сделаете этого, вы не получите то, что хотите.

Его слова привели меня в замешательство. Разве сила не была чем-то простым и цельным? Просто в том мире, который я знала, мужчины обладали большей властью (и я надеялась изменить такое положение вещей). Мне нужно было подумать над словами Сикханди.

Но прежде я должна была спросить у него кое-что. Взяв его за руки, я почувствовала, какими грубыми стали его ладони. Я попыталась намазать их кремом, но Сикханди остановил меня:

— Зачем мне это? Мне предстоит перерождение.

— Когда мы впервые встретились, за что ты поблагодарил меня? — спросила я.

— За то, что ты поможешь свершиться моей судьбе.

— Как?

— Из-за тебя начнется Великая война, во время которой я встречу Бхишму и убью его.

Лицо Сикханди потемнело.

— Хотя мне стоило просить у тебя прощения за то унижение, которое тебе предстоит пережить перед войной, и все то горе, которое обрушится на тебя после нее. Но ты вынесешь все испытания, сестра, потому что твоя судьба связана с моей.