Это наш ребенок!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Родовые схватки были сильными. Никакого сравнения с тем, что она чувствовала неделю назад. Теперь они точно настоящие.

Теперь уже недолго, подумала Шейла.

— Похоже, ты ранняя пташка, — прошептала Шейла, обращаясь к ребенку в своем животе, — как и твоя мама.

Она взглянула на дверь, испытав мгновенное желание вернуть Слейда, но заставила себя подавить малодушный порыв. Ее первое решение было правильным. Она сделает все сама.

— Представления не имею, каков твой папа, кроме того, что он сексапильный и напористый. Очень сексапильный, — прошептала она как раз перед тем, как новая волна боли накрыла ее.

У нее перехватило дыхание. Пришлось подождать минуту, прежде чем появились силы добраться до стола и телефона. Несмотря на прохладу в комнате, ее лоб покрылся испариной.

По крайней мере ребенок любезно подождал конца приема, подумала Шейла, набирая прямой номер приемного покоя Мемориальной больницы Харриса.

Трубку подняли после второго гудка.

— Приемное отделение. Роза Мартинес. Чем могу вам помочь?

Шейла скривилась, чувствуя приближение новой схватки.

Можете родить за меня моего ребенка, подумала она, едва дыша.

— Это доктор Шейла Поллак. Думаю, мне пора воспользоваться палатой, которую я зарезервировала.

Прежде чем женщина ответила, Шейла услышала стук клавиш. Очевидно, Роза набирала ее имя, вызывая информацию из банка данных.

— Сейчас, доктор?

— О да, определенно сейчас.

Шейла положила руку на живот, как будто это могло облегчить боль. Так вот что такое настоящие схватки. Нельзя сказать, что очень приятно.

— Здорово. Я выиграла пари, — услышала она радостный возглас на другом конце провода. Шейла смутно догадывалась о существовании этого пари с того самого дня на прошлой неделе, когда у нее были ложные схватки. — Извините, доктор. Я немного возбудилась. Никогда раньше ничего не выигрывала.

Шейла выдавила смешок и подумала, не присесть ли, но отвергла эту идею. Если она сядет, то вряд ли сможет встать без посторонней помощи.

— Ничего. Приятно узнать, что я озарила чей-то день, хотя на вашем месте я бы не стала забирать выигрыш прямо сейчас. — Шейле казалось, что она вот-вот разродится, но она прекрасно понимала, что все не так просто. — Ребенок может оказаться медлительным и решит потянуть до завтра.

Дружелюбие женщины вылилось в болтливость.

— Ничего подобного, доктор. Только не ваш ребенок. Всем известно, что вы все делаете быстро. Вот почему все медсестры вас любят. Вы не тянете резину. Моя сестра работает в родильном отделении; по ее словам...

Шейла стиснула зубы, подавляя крик. Она едва слышала, что ей говорят. Голова кружилась, и она заставила себя сосредоточиться на голосе.

— Роза?

Женщина перестала болтать.

— Да, доктор?

— Я буду в больнице через несколько минут. — Необходимо поймать Лайзу или кого-нибудь из медсестер, пока они еще не ушли. Больница всего лишь в квартале отсюда, но в таком состоянии ей не дойти и вряд ли она сможет вести машину. — Может, чуть позже.

Шейла еле выдавила последние слова и выронила телефонную трубку, вцепившись в край стола и пытаясь преодолеть нахлынувшую слабость. Трубка скользнула в мусорную корзинку.

Самая сильная схватка, подумала Шейла, когда боль охватила ее стальными клещами. Мир вокруг затянулся молочно-белым туманом. Или это ее поглотил туман? Нет, она сейчас точно упадет в обморок.

Струйка пота побежала по позвоночнику, прилепив намокший халат к спине. Господи, не дай мне потерять сознание!

Ничего не замечая вокруг, она с трудом дотянулась до трубки, положила ее на место и вдруг с удивлением обнаружила, что Слейд стоит рядом.

Споря с самим собой, Слейд прошел весь коридор до лифта и только тогда решил вернуться. Он подчинился интуиции, а интуиция никогда прежде не подводила его.

— Послушай, я не приму отказа, — сказал он, обращаясь к ее спине. — Я хочу дать имя этому ребенку.

О Господи, опять он. Мне сейчас только споров не хватает.

— У ребенка будет имя, — проскрежетала она сквозь сжатые зубы. — Мое.

Слейд положил руки ей на плечи, чтобы повернуть лицом к себе. Халат под его пальцами был влажным. Мелькнула мысль, что в комнате не жарко. Почему же она потеет?

— Шейла, я хочу жениться на тебе. Я хочу жениться, пока ребенок не родился.

Она не сопротивлялась, потому что у нее не было сил, и позволила ему повернуть ее.

— Слишком поздно.

Она была мертвенно-бледной и потела. Он автоматически прижал ее к себе, испугавшись, что она упадет.

— У тебя схватки?

— Логичный вывод, Шерлок, — прошептала она. — Теперь я понимаю, почему редакция так ценит твой острый ум.

Новая волна боли накрыла ее, пронзив насквозь остро отточенными лезвиями. Она чуть не захныкала, но в последний момент подавила стон.

— Да, у меня схватки.

Следующее ощущение заставило Шейлу взглянуть на ковер. Прямо у ее ног расплывалось маленькое, почти незаметное влажное пятно. Лопнул плодный пузырь.

Шейла вздохнула.

— Это я как врач говорю.

Слейд попадал и не в такие переплеты, хотя роды принимать ему никогда не приходилось. И от подобной перспективы ему стало не по себе. Однако он постарался говорить спокойно:

— Тем больше причин сделать из тебя порядочную женщину.

Шейла закатила глаза — и не только от боли — и постаралась дойти до двери, но ноги не слушались.

— Ты не говорил мне, что старомоден, Гарретт. — В ее голосе мелькнуло отчаяние, и она крепко вцепилась в его руку, чтобы не упасть.

— Ты не спрашивала.

Разжав пальцы, Шейла облегченно вздохнула. Боль прошла. Если повезет, следующие несколько схваток будут не такими сильными. Ей необходимо лишь несколько минут, чтобы добраться до больницы, больше ничего. Только чуть-чуть времени. Не такая уж большая просьба, правда?

Тело ответило, что, может, и выполнит ее.

Беря на себя контроль за ситуацией, Слейд обхватил ее за талию.

— Ладно, пошли.

Шейла не любила, когда ею командовали. Кроме того, не Слейда она собиралась взять в провожатые.

— Пошли куда?

Она издевается или пытается что-то доказать?

— В больницу. Ты рожаешь.

Она невольно улыбнулась.

— Спасибо, что ты мне об этом сказал. Иначе я бы ни за что не догадалась.

Он оглянулся, пытаясь найти ее сумочку, ничего не увидел и решил не тратить время. В больнице Шейлу наверняка все знают, а ее медсестры позаботятся о мелочах.

Слейд осторожно повел ее к двери, укорачивая шаг, чтобы приноровиться к ней.

— Ты всегда такая раздражительная?

Да, подумала Шейла, должно быть, такой она выглядит со стороны.

— Только когда рожаю. — Она не собиралась извиняться, но в глазах появилось виноватое выражение. — Послушай, ты не должен возиться со мной. Кто-нибудь из медсестер отвезет меня. Это всего в квартале отсюда.

Шейла вздрогнула и замолчала. Только гордость удержала ее от того, чтобы не скорчиться от боли.

Эта женщина упряма как мул. В другое время он бы нашел ее упрямство стимулирующим, даже забавным. Но не сейчас.

— Позволь мне побаловать себя, Шейла. Я всегда хотел иметь повод промчаться по Ньюпорту.

— Один квартал? Чудесно. Ты собираешься превратить мои роды в автогонки?

Ей хотелось выйти из кабинета уверенно, как всегда, но не получалось. Она едва передвигала ноги, хотя и не желала в этом признаваться.

Слейд добродушно пожал плечами, выводя ее в коридор.

— Все имеют право мечтать.

Медсестер уже не было. Осталась только встревоженная Лайза, желавшая собственными глазами убедиться, что Шейла уйдет домой.

Лайза вскочила, увидев появившуюся Шейлу. Одного взгляда ей было достаточно. О Господи, началось, подумала она.

— Вам нехорошо, доктор?

Бывало и лучше, гораздо лучше, подумала Шейла, взглянув на Слейда, и тяжело вздохнула.

— Вообще-то я рожаю.

Слейд, не останавливаясь, бросил через плечо:

— После того, как мы поженимся.

— Доктор... — Лайза растерянно смотрела им вслед.

— Не волнуйся. Я могу позаботиться о себе. — Шейла имела в виду Слейда, а не свое состояние. — Я уже позвонила в приемный покой. Пожалуйста, сообщи доктору Келли, что он сегодня понадобится.

Лайза кивнула, возвращаясь к своему столу.

— Компетентна даже в родах, — прокомментировал Слейд. — Восхитительно.

— Необходимо, — поправила его Шейла. Лифт был всего в нескольких шагах от ее кабинета. Почему кажется, что так далеко? Шейла подозрительно взглянула на Слейда, когда они добрались до металлических дверей лифта. — Ты случайно не собираешься везти меня в церковь?

Слейд нажал кнопку лифта и не отпускал, пока лифт не прибыл и двери не открылись. Придерживая их, он ввел Шейлу внутрь.

— Нет, но в больнице есть часовня. — Он увидел, как подозрение в ее глазах перерастает в тревогу, и кратко разъяснил: — Я знаю. В прошлом году я брал интервью у больничного священника. Он обычно бывает в больнице во второй половине дня.

Как жаль, что после реконструкции в лифтах убрали металлические поручни. Ей не за что было держаться, кроме Слейда, и в данный момент это не способствовало демонстрации гордости.

— Как удобно.

К счастью, лифт спустился до первого этажа без остановок.

— Ты можешь идти? — спросил Слейд, когда двери снова открылись. Он не хотел оставлять Шейлу одну, пока будет ходить за машиной, которую оставил далеко от входа.

Боль на время отпустила, дав ей передышку. Вернулись кое-какие силы.

— В данный момент я могла бы и пробежаться. — Шейла посерьезнела. Она знала о Слейде только то, что он ей рассказывал. Что, если все это ложь? Не в первый раз ей лгут, подумала она, вспоминая времена своей работы в ординатуре. Что, если она занималась любовью с сумасшедшим? Одним из тех, кто страдает навязчивыми идеями? — Ты не можешь силой заставить меня выйти за тебя замуж.

Они уже шли к его машине. Он взглянул на нее, но она не смогла прочитать выражение его глаз.

— Не думаю, что придется заставлять. Мне кажется, твой здравый смысл победит.

Журналист мог бы поубедительнее отстаивать свое мнение. Она внутренне посмеялась. Над собой. И над ним.

— Гарретт, если бы у меня был здравый смысл, я бы не танцевала на пляже под луной. — Произнося эти слова, она не смогла заставить себя пожалеть о той ночи или о том, что привело к ее теперешнему состоянию. — Кроме всего прочего, столько песка набилось в одежду!

Ее слова, пусть небрежные, живо напомнили Слейду ту ночь. Его улыбка стала нежной, ностальгической.

— У меня пробуждаются воспоминания.

Да, напомнив ему о той ночи, она лишь укрепила его решимость. Однако она не собирается выходить за него замуж. И не потому, что в глубине души не хочет этого, а потому, что это было бы неправильно. С ее точки зрения.

Боль возвращалась. Она едва чувствовала землю под ногами. Где, черт побери, он оставил машину? В Портленде?

— Что бы у тебя ни пробудилось, я не хочу усугублять одну ошибку, совершая другую.

Он заметил, что она снова стиснула зубы, и постарался вести ее как можно быстрее.

— Ты так об этом думаешь? Как об ошибке? — спросил он, глядя на ее живот.

Нет, вот это не ошибка. Но она должна заставить его понять.

— Я морально не готова была заводить семью в том месте и в то время. Я и сейчас не готова, — добавила она, чувствуя, как слабеет ее решимость.

Слейд остановился около своей машины и быстро открыл дверь со стороны пассажира.

— Ну, что-то было готово. Я говорю не о рассудке, а об эмоциях. — Он усадил ее и вытянул ремень безопасности до предела. Спортивная машина не лучшее средство для перевозки рожениц. — Как ты себя чувствуешь эмоционально?

— Готова визжать. — Она вцепилась в его руку, защелкивавшую ремень, и не отпускала, пока боль не прошла. — Господи, какая острая боль.

Он осторожно высвободился.

— Как твои ногти.

На его руке остались отпечатки всех пяти.

— Это ничто по сравнению с моим языком, — ответила Шейла, когда он сел рядом.

Он завел мотор и начал подавать машину назад.

— Предупрежден — значит, вооружен.

Его уверенность и раздражала и очаровывала. Надо отдать ему должное. Ее гормоны разыгрались, как кукуруза в микроволновой печи.

— Не обманывай себя.

Слейду показалось, что это не пустая угроза. Интуиция подсказывала, что у него никогда не будет достаточно оружия против Шейлы. Но и это казалось правильным. Неизвестность была частью очарования.

Нажав на акселератор, Слейд промчался мимо единственного на их пути светофора, как раз когда замигал красный свет. Сразу за светофором на территорию больницы вела длинная извилистая дорожка.

Слейд чувствовал, как сильно он изменился за время последней командировки. Изменился его взгляд на мир. Перестало быть важным то, что было важным раньше. У него появились новые моральные ценности, новые цели в жизни.

В последние девять месяцев, когда смерть и разрушение оставляли визитные карточки впереди него и за ним, а иногда шли рядом, бок о бок, он понял, что есть в мире то, что он еще не сделал, но хочет сделать. Может, маленькое, но бесконечно ценное. Он не хотел умирать, пока не сделает этого.

Он хотел подержать в руках своего ребенка, любить свою жену. Просыпаться каждое утро рядом с одной и той же женщиной.

Беременность Шейлы как будто подтвердила, что кто-то подслушал его мысли и устроил его жизнь так, как он хотел.

Оглядываясь на свою жизнь, он осознал, что все смерти и опустошения, свидетелем которых он был, толкали его к тому, чтобы отрешиться от роли стороннего наблюдателя и пожить немного собственной жизнью. Насладиться для разнообразия земными радостями.

Остановиться и вдохнуть запах детской присыпки.

И теперь, когда это действительно случилось — хотя он и представления не имел об этом и ничего заранее не планировал, — Слейд не собирался выпускать из рук то, что ниспослано ему Богом.

Это было бы несправедливо. А он искренне верил в справедливость.

Небольшая парковка, предназначенная для приемного покоя и выписанных больных, была забита битком. Ругаясь про себя, Слейд направился к стоянке для посетителей. Медленно ведя машину, он взглянул на Шейлу.

— Ты должна дать ребенку фамилию. — Она открыла рот, чтобы возразить, но он опередил ее: — Настоящую фамилию.

— Настоящую? — отозвалась она. На что он намекает? — Ты когда-нибудь смотришь на даты в газетах, которые печатают твои статьи? За окном девяностые, Слейд. Люди живут по другим законам.

Люди не сильно изменились за последние десятилетия. Они все еще люди. И старые предрассудки умирают с трудом. Он не хотел, чтобы на его ребенке лежало клеймо позора.

— Неужели? — язвительно спросил он и тихо добавил: — А ты?

Они много разговаривали в ту ночь, и не только из-за вина. Они оба были искренними. Он чувствовал, что узнал ее довольно хорошо. Пусть сейчас она говорит себе, что общественное мнение не имеет для нее значения, но в конце концов поймет его важность.

Они оба говорили, что не хотят связывать себя, не хотят обременять обязательствами. Тогда это все было очень отвлеченно и занимательно.

И пусто, как он теперь понимал.

Он чувствовал ее душу в ту ночь, и его душа стремилась ответить ей.

Сейчас Слейд нутром чуял, что именно Шейла спасла его от пули снайпера в Боснии и от бомбы в Бейруте. Он просто должен был вернуться домой и стать отцом ребенка, который ждал его здесь без его ведома. Не было другого разумного объяснения такому необычному везению.

Но Шейла упрямо стояла на своем.

Слейд продолжал говорить, будто и не ожидал ответа:

— Пациентки будут благосклоннее смотреть на своего доктора, если, родив ребенка, она выйдет замуж.

Теперь он читает ей мораль. Раздражение прорвалось сквозь надвигающуюся боль.

— Все, что им от меня требуется, так это моя компетентность. — Шейла вспомнила о Мэллори, о Николь и Эрин до нее. — И, может, плечо, на которое они могут опереться и поплакать в него.

Косясь одним глазом на Шейлу, Слейд медленно лавировал между машинами в поисках свободного места. Он просто боялся выпустить ее одну, пока он будет парковать машину. Неужели все жители Ньюпорт-Бич явились сегодня в больницу?

— А что от тебя требуется ребенку?

Этот вопрос полегче.

— Любовь. — Она чуть не выплюнула это слово, задыхаясь от боли.

Кажется, в следующем ряду есть свободное место. Остается только надеяться, что никто не займет его, пока он доберется.

— Как насчет ответственности?

Будь у нее силы, она бы рассмеялась. Услышать об ответственности от человека, который клялся, что свободу он ни на что не променяет.

— То есть выйти за тебя замуж?

У нее схватки, сказал он себе. Он не должен обижаться на ее тон.

— А что во мне плохого?

— Ничего. — Как любовник, он само совершенство. Но для брака необходимо больше, чем искусство любви. И потом, она не уверена, что сама подходит на роль жены или матери семейства. Ее мать не подходила. Как сможет дочь создать домашний уют? — Но я также не знаю, что в тебе хорошего.

Природа создала Слейда так, что он всегда искал легкий путь.

— Мы узнаем друг друга после церемонии.

Это простое заявление ошеломило ее.

— Гарретт, никакой церемонии не будет.

Невозможное его также никогда не смущало. В препятствиях он видел только брошенный ему вызов.

— Я могу дернуть за веревочки.

Он серьезен. И, возможно, всемогущ.

— Меня не интересуют никакие веревки, если только они не на твоей шее. — Она пристально смотрела на Слейда, которого, казалось, не интересовало ничего, кроме узкой щели, в которую предстояло втиснуть машину. — Слейд, я не верю в семейную жизнь.

Конечно, верит. Просто боится. Он не мог винить ее. В браке всегда есть элемент риска, но это-то и интригует.

— Зато я верю. Семья идет сразу за «правдой, справедливостью и американским образом жизни» и перед верой в победу моей любимой бейсбольной команды.

Слейд отстегнул свой ремень безопасности и повернулся к Шейле.

— Эй, док. Где твоя любовь к приключениям?

Шейла вцепилась в свой живот. События внутри нарастали.

— Я сейчас занята, Слейд. Кончай болтать и доставь меня в больницу. Я не уверена, что у меня есть время.

Слейд выскочил из машины и подбежал к ее дверце. Не успела она запротестовать, как он схватил ее на руки. Даже беременная, она не тяжелая, подумал он.

Его молнией пронзила мысль, что он держит на руках свою будущую жену и ребенка, и он, улыбаясь, понес ее ко входу в больницу.

— Ты соображаешь, что делаешь?

— Так мы быстрее доберемся, — успокоил он.

Ирония судьбы. Умение вести переговоры всегда было его сильной стороной и спасало из критических ситуаций. Теперь оно втягивало его в такую ситуацию.

— Я не хочу, чтобы мой сын...

В другое время Шейла сочла бы происходящее безнадежно романтичным. Сейчас все было просто безнадежно.

— Или дочь.

Он принял поправку на бегу.

— ...или дочь несла то же клеймо, что и я.

Как серьезно он это сказал!

— Клеймо?

Он утвердительно кивнул.

— Шейла, в слове «ублюдок» до сих пор не меньше боли, чем десятки лет назад. — Он взглянул на нее. Понимает ли она, что он пытается сказать. — Я не хочу, чтобы мой ребенок его слышал. Чтобы оно звенело в его ушах после того, как звук растает в воздухе. Я не хочу, чтобы мой ребенок чувствовал себя не таким, как все, зная, что его отец не побеспокоился даже попытаться создать союз с его матерью.

Он ее поймал, по глазам видел, что поймал. В ее глазах появилось сочувствие.

— Тебя, может, и устраивает самостоятельность, но она не помогает ребенку понять, почему у него нет отца и в чем его вина.

Слейд резко остановился перед тронувшимся автомобилем, но водитель притормозил и помахал, пропуская его. Слейд пошел дальше, продолжая убеждать:

— Шейла, я хочу быть рядом, чтобы отгонять его страхи. Я хочу быть рядом с ним. И с тобой. — Он улыбнулся ей. — Нам было хорошо вместе.

— Одну ночь.

Несмотря на ее героическое сопротивление, он побеждал. Она чувствовала, как быстро сдается.

Она все еще хорошо пахнет, думал он. Как в ту ночь. Как в его снах.

— Да, и посмотри, что мы успели создать, — он кивнул на ее живот. — Представляешь, чего мы добьемся, если у нас будет больше времени.

Он внес Шейлу в вестибюль. Люди смотрели на них и улыбались. Добровольная помощница в столе справок схватилась за телефон и отстучала внутренний номер.

— Идите прямо в приемный покой, — сказала она Слейду. — Вас уже ждет кресло для перевозки.

— Слейд...

Часовня, небольшое узкое помещение, находилась справа. Лучи заходящего солнца, проникая через маленькое витражное окно, окрашивали ковер золотом и лазурью.

— Шейла, выходи за меня замуж, — прошептал Слейд ей на ухо. — Давай попробуем. Если не сработает, мы всегда можем развестись. Но дадим ребенку незапятнанное начало. Пусть у него будут мама и папа. Законная пара.

Безумие, подумала она. Полное безумие.

— Как солонка и перечница.

Он усмехнулся. Победил.

— Я буду солью, а ты перцем.

Ей показалось, что он должен был бы по-другому распределить роли.

— Почему?

Его ухмылка стала шире, интимнее.

— Потому что мне понравился огонь в твоих глазах в ту ночь.

От его обаяния у нее кружилась голова, точно как тогда. Боль на секунду отпустила, и Шейла почти согласилась.

— Это безумие.

Он со смехом отмахнулся от обвинения.

— Эй, мир немного безумен, но это самое разумное, что я делаю за последние девять месяцев.

Шейла облизала верхнюю губу.

— Если я скажу «да»...

Он порывисто прижался губами к ее губам, следуя за ее языком. Черт побери, она все так же действует на него. Он за нее поборется.

У Шейлы кружилась голова, она едва дышала. Слейд действовал на нее сильнее, чем родовые схватки.

— Если я скажу «да», — повторила она дрожащим голосом, — я хочу, чтобы ты понимал: это только на время. Только чтобы дать ребенку имя. Как ты сказал.

Он нес ее в приемный покой, следуя указаниям стрелок на стенах.

— Хорошо, согласен. Но даже у телевизора есть годовая гарантия.

Может, из-за схваток, но она его не поняла.

— При чем тут телевизор?

— Дай нашему браку год. Если к концу года не сработает, мы разведемся.

Развод. Жестокое, холодное, отрезвляющее слово. Что она делает, соглашаясь даже задуматься над этим безрассудством? Она сошла с ума? Наверное.

Здравый смысл превозмог боль.

— Я не знаю...

Их взгляды встретились.

— Подумай о ребенке.

Он что, издевается?

— В данный момент я не могу думать ни о чем другом.

Слейд чувствовал, как Шейла цепенеет в его руках. Новая схватка, подумал он и беспомощно огляделся. Женщина за конторкой приемного покоя уже махала им. Навстречу им санитар катил кресло на колесиках.

Слейд поцеловал Шейлу в лоб.

— Жди и держись.

Я держусь, сказала себе Шейла. Другие же выдерживают.

— Я не собираюсь рожать в вестибюле.

— Я имел в виду — держись, пока я не приведу отца Куллэма.

— Доктор Поллак, привет, я Роза. — Сияющая молодая женщина сжала руку Шейлы. — Все для вас готово. Доктор Келли в пути.

Ей не нужен доктор Келли в пути, он нужен ей здесь. А больше всего ей нужно, чтобы все это поскорее закончилось.

Санитар подтолкнул кресло к Шейле и посмотрел на Слейда.

— Отец Куллэм на третьем этаже. Но доктор Поллак не умирает, она только рожает.

Слейд рассмеялся и взглянул на Шейлу, отвечая санитару:

— Не для последнего ритуала. Для первого.

Мы оба сошли с ума, подумала Шейла, опускаясь в кресло, и помахала рукой Слейду, отсылая его прочь.

— Иди найди его. Но я ничего не обещаю.

Слейд исчез прежде, чем санитар покатил Шейлу по коридору.