Фиктивный брак госпожи попаданки

Глава 17

В спальню вошел бледный герцог Норфолк. Его взгляд скользнул по мне, затем по пишущей машинке, затем вновь вернулся к моему лицу. Рубашка его была расстегнута на две верхние пуговицы, и в просвете виднелась обнаженная грудь.

— Я думала, ты проспишь до утра, — сказала я и поднялась со стула.

— Я стою здесь уже несколько минут. Ты была так увлечена и не заметила, — он бегло улыбнулся, а я почему-то смутилась.

— Проходи, тебе лучше не стоять, — приглашать собственного мужа в мою же спальню было неловко, но так уж здесь жили.

Выделенная мне в этом особняке комната была огромной: внутри помещалась и кровать с высоким изголовьем, и тумбочки по обе стороны, и письменный стол у окна, и пара кресел с низким чайным столиком, и гардероб, и трюмо с зеркалом…

К моему облегчению Эдвард не стал жеманничать, а молча прошел и опустился в кресло. Помедлив, я подошла и села напротив.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросила, вглядываясь в его лицо.

— Отвратительно, — он нахмурился и коснулся двумя пальцами виска. — Голова раскалывается.

— Хочешь холодный компресс? — с готовностью предложила я, и герцог странно на меня взглянул, а затем отказался.

— Нет, благодарю.

Некоторое время он смотрел по сторонам и молчал, и это тоже было странно. Его ночной визит не подавался никакому объяснению.

— Ты совсем не обжилась здесь, — заметил вскользь, но прозвучавшее в голосе напряжение выдало его истинный настрой.

— Я просто не успела, — я пожала плечами, пытаясь сохранить тонкую грань между оправданием и объяснением. — Совсем не было времени…

— Понимаю, — Эдвард вернул себе привычную усмешку, — погони, стрельба из револьвера, летящие в мою голову камни. Некогда.

Я натянуто улыбнулась и попыталась поймать его взгляд, но герцог упрямо отводил его в сторону.

— Ты могла бы переехать в мою спальню. Если желаешь, конечно, — сказал он, пересилив себя.

— Я заметила накануне, что наши спальни не соединяет смежная дверь, — проговорила я невпопад.

— Да. Моя мать решила отгородиться от отца полностью. Мне было около десяти. Отец тогда начал пить каждый день, подолгу и помногу. Полагаю, жить даже рядом с ним стало совсем невыносимо, — он сухо усмехнулся.

— В нашем кругу не принято спать вместе.

Не знаю, почему я тянула с решением, которое уже приняла мысленно несколько раз. Возможно, хотела услышать, что стояло за этим предложением для Эдварда.

— Мы многое делаем из того, что не принято, Тесса, — философски отозвался герцог. — Я хочу, чтобы мы засыпали и просыпались в одной кровати.

Он поднял взгляд, который буквально пригвоздил меня к месту. Хорошо, что я сидела, иначе непременно подкосились бы ноги.

— Да, — произнесли мои губы. — Я тоже этого хочу.

И поняла, что не солгала.

Лицо Эдварда расслабилось, и он вновь откинулся на спинку кресла.

— Иди ко мне, — он протянул руку, и я подошла, и присела на подлокотник.

Вблизи его кожа показалась мне еще более бледной, и я заметила следы испарины на лбу.

— Тебе нужно лежать, а не разгуливать по особняку в темноте, — сказала, попытавшись придать голосу строгости.

Я запустила правую ладонь в волосы на его затылке и принялась осторожно массировать, и герцог блаженно прикрыл глаза, и выглядел так, словно еще немного, и он начнет мурчать как довольный кот.

— Я не видел тебя с самого утра, — пробормотал он вполголоса, — пришел осведомиться, как провела день моя леди-жена.

— Очень продуктивно.

Мне еще нужно было подумать, как преподнести ему все мои новаторские идеи насчет обустройства вокзалов и станций.

— Мы побывали у поверенного Блэка, а потом отправились посмотреть на твою железную дорогу.

— Зачем? — он непонимающе сморщил нос. — Не думал, что тебя привлекают рельсы, Тесса.

— Только их хозяин, — не удержавшись, пошутила я, и герцог поджал губы, пытаясь не рассмеяться.

— На самом деле… знаешь, мне в голову пришло несколько идей, как можно было бы использовать вокзалы и станции, чтобы они приносили прибыль.

— Они и так приносят прибыль, — Эдвард отмахнулся, — по моему участку железной дороги уровень ежедневной проходимости паровозов наиболее высокий, — прибавил он с нотками затаенной гордости.

— Но железную дорогу можно использовать не только как рельсы для грузовых и пассажирских составов.

Эдвард впервые за все время открыл глаза и внимательно на меня посмотрел.

— Да? — обронил он коротко, но заинтересованно, и незаметно для него я выдохнула.

— Да, — уверенно кивнула.

— Хорошо, — с легкостью согласился он. — Но, с твоего позволения, обсудим это, когда у меня меньше станет болеть голова.

— Ой! — мне действительно сделалось неловко, потому что у меня эта мысль как-то выветрилась. — Да-да, конечно. Прости, я совсем заболталась и утомила тебя…

— Верни руку на место, будь добра, — вдруг произнес он с непривычной сварливостью.

Я замешкалась на мгновение, а потом поняла, хмыкнула и вновь продолжила ладонью массировать его затылок.

— Но тебе нужно лечь. Раз уж мы скоро будем делить одну спальню, сегодня великодушно позволю тебе заночевать в моей.

По его губам пробежала улыбка.

— Благодарю, Ваша светлость. Ваша доброта, как и красота, безгранична.

Фыркнув, я поднялась с подлокотника и отправилась умываться в смежную комнату. Когда вернулась — Эдвард уже лежал в моей кровати, и на мгновение я замерла в дверях, привыкая к подобному зрелищу. Затем решительно пересекла спальню, скинула прямо на пол плотный халат и забралась под одеяло. Все это время герцог не отрывал от меня жадного, голодного взгляда.

На щеках вспыхнул румянец; глупо было лукавить, ведь его внимание мне было приятно. Подложив под щеку сложенные ладони, я принялась рассматривать его профиль.

— Уильям попросил совместный пикник. Как подарок на день рождения.

— Подарок? — Эдвард чуть повернул голову. — Между вами такое принято?

Его вопрос уже второй раз за вечер выбил почву у меня из-под ног. И тут я поймала себя на мысли, что не спрашивала Уильяма, как было принято у них до того, как я очутилась в теле Тессы. В моем мире подарки на дни рождения были неотъемлемой частью жизни, и я просто продолжила делать здесь то, что привыкла…

— Да, — мне удалось твердо кивнуть, и даже голос не дрогнул. — У нас так заведено.

— Что ж, — его лицо тронула болезненная гримаса. — Пикник так пикник. Коли буду в состоянии.

Я прикусила кончик языка, потому что ответ на вопрос, который крутился у меня в голове, был и так очевиден. Повиновавшись порыву, я подвинулась ближе и губами коснулась его плеча. Кожа там была прохладной, а от поцелуя Эдвард вздрогнул и скривился — теперь уже от резкой боли.

— У тебя была очень необычная семья, Тесса, — сказал он чуть хриплым голосом. — И я думаю, это к лучшему. Поэтому и ты стала той… которой стала.

« Не совсем поэтому…»

Я не нашлась что сказать, потому что казалось, что любые слова будут лишними и все равно не смогут выразить, что я чувствовала. И я лишь молча потерлась носом о его плечо и еще раз поцеловала.

— Пора спать. Доброй ночи.

Эдвард отозвался не сразу. В темноте он склонился и очень быстро коснулся губами моей макушки.

— Да. Доброй ночи.

Но сон ко мне не шел, и я лишь хотела побыстрее закончить тягостный для него диалог. Когда в спальне зазвучало его тихое, ритмичное дыхание, а грудь принялась медленно вздыматься, я чуть отодвинулась и также перевернулась на спину, пустым взглядом уставилась в потолок.

Многое в герцоге Норфолке становилось мне понятнее с каждым днем, что мы проводили вместе. По обрывкам разговоров и фраз складывалась цельная картина его детства и взросления. Одинокий ребенок в огромном, холодном особняке, чьи родители настолько не могли друг друга терпеть, что мать отселилась от отца чуть ли не в противоположное крыло. Отец, который пил и играл, день за днем уничтожая состояние семьи и втаптывая родовое имя в грязь. Ребенок без подарков на дни рождения, и я почему-то была уверена, что это не было такой уж огромной редкостью в этом мире. Скорее — в семье Эдварда.

А после такого детства — резкое, болезненное взросление. Ему шестнадцать, отец мертв, наследие в упадке, семью одолевают кредиторы. А у него, кроме гордости и чести, нет ни гроша.

И тогда он начинает… работать.

То, чего многие аристократы тщательно избегают годами.

Изучает азы производства, занимает еще денег, вкладывает, падает, совершает ошибки, но упрямо продолжает идти вперед.

Открывает фабрику, затем еще одну. По его рельсам начинают ходить поезда, он расплачивается с долгами, очищает родовое имя, вытаскивает семью из прозябания, в котором она утопала последние годы, десятилетия…

А потом, когда все повторяется, и дело всей его жизни оказывается на грани уничтожения, а он сам — вновь! — почти банкрот, Эдвард продолжает сосредоточенно… работать.

Он не отступает, не бросает все к дьяволу и даже почти не злится.

Он делает то, что делал на протяжении пятнадцати лет. Он борется, превозмогает и не сдается. Лишь с той разницей, что теперь он делает это не только для себя.

Но и для меня с Уильямом.

Странная, щемящая волна затопила сердце, и в груди стало горячо-горячо. К глазам подступили слезы, и я поспешно моргнула, чтобы их прогнать. В носу по-дурацки защипало, и я повернулась, чтобы посмотреть на человека, который за несколько недель сделал для меня больше, чем кто-либо.

Он спал. И, кажется, разгладился даже привычный залом на переносице, и морщина на лбу. Он спал, и его грудь мерно вздымалась, и я наблюдала за ним, словно завороженная, пока у меня сердце стучало о ребра, и внутри все сжималось.

Утром я проснулась раньше мужа и, решив его не будить, бесшумно поднялась с постели. Сквозь плотные шторы в спальню пробивались солнечные лучи. День обещал быть похожим, а такое было редкостью. Накинув халат, я посмотрела на Эдварда: за ночь гематома на лбу увеличилась и налилась цветом, вокруг наложенных швов образовался отек.

Руки сами собой сжались в кулаки от желания придушить маркиза Хантли.

Скользнув в смежную гардеробную, я надела домашнее платье, с которым могла справиться без помощи горничной, и затем в ванной постаралась умыться так тихо, как только возможно.

С сожалением посмотрев на пока недоступную мне пишущую машинку, я бесшумно вышла из спальни и плотно закрыла дверь. Пусть спит сколько может. Ему давно нужен отдых.

Уильям нашелся в малой гостиной: устроившись в кресле с ногами, он читал. Увидев меня в дверях, отложил книгу и поднялся.

— А Его светлость? — спросил первым делом и нахмурился совсем по-взрослому, явно подражая одному знакомому герцогу.

— Еще спит. Ему нужен отдых. Что ты читаешь?

Замявшись, брат протянул мне книгу. Или скорее учебное пособие под названием «Устройство паровоза».

— Я хочу выучиться на инженера, — заявил он и вскинул подбородок, словно ожидал встретить с моей стороны сопротивление. — Есть набор на специальные курсы, можно записаться на них после четырнадцати лет.

— Тебе еще предстоит быть лордом Толботом и управлять семейным имуществом, — решила я напомнить на всякий случай.

— Это нестрашно, ведь ты будешь мне помогать, — с уверенностью, которой я позавидовала, сказал Уильям.

Я вскинула брови, глядя на него, но не успела возразить.

— Миледи, милорд, завтрак подан, — нас прервал лакей.

После я утроилась вместе с Уильямом в малой гостиной: он продолжал читать, а я с упоением делала наброски того, как в скором времени должны будут выглядеть станции и вокзалы. С помещениями для отдыха, с обновляемым расписанием, с комнатой, вход в которую будет разрешен только женщинам; и с местами для продажи горячих перекусов.

Утро выдалось спокойным, я такого не помнила за последний месяц. Никто никуда не спешил, наш дом не принимал непрошеных гостей, никто не был похищен, ни на кого не пытались совершить покушение или выманить на тайную, опасную встречу…

Сказочное утро!

Ко времени бранча в гостиной появился и Эдвард. Он переоделся в свежее, но был не брит. Я как раз заканчивала расписывать пятый по счету лист: успела придумать несколько лотерей, которые можно было бы провести среди пассажиров, и еще в голову пришла идея продавать невыкупленные билеты на станции или на вокзале со скидкой. Чем не «горящие туры»?..

Первым Эдварда увидел Уильям и сразу же вскочил, бросившись к нему.

— Ваша светлость!

Затормозил он в последний момент и уставился на герцога сияющим взглядом.

— Вам уже лучше!

Я бы так не сказала, потому что заметила промелькнувшую на лице мужа гримасу.

— Практически, — он принудил себя ухмыльнуться. — Что это? — его взгляд упал на предыдущие четыре листа, которые я разложила вокруг кресла, чтобы не запутаться.

Желание поделиться распирало меня, но я решила повременить, помня о его состоянии.

— Это то, что я позже вам покажу, — отозвалась уклончиво.

Но в глазах Эдварда уже зажегся знакомый огонек интереса. Такой же я видела у него на фабрике, или когда он управлял паромобилем.

— Я принял оставленные доктором микстуры, головная боль уменьшилась. Я готов выслушать сейчас, — и он прошел к креслу, показывая тем самым, что разговор, в общем-то, окончен.

Да-а. У его упрямства, я бы сказала даже упертости, было две стороны. Одна из них позволяла ему достигать многого в делах, которые он начинал. А другая превращала его в человека, не открытого к переговорам.

И сегодня я решила с ним не спорить.

— Кхм, — я откашлялась и прочистила горло, — я думала над тем, как можно сделать железную дорогу более прибыльной. Использовать не только для провоза грузов и почты, но и сосредоточиться на потребностях пассажиров.

— Что вы имеете в виду? — он едва уловимо нахмурился, но не от боли, а потому, что пытался вникнуть в идею. — Какие у пассажиров могут быть потребности, кроме как перемещение из одного места в другое?

— Самые разнообразные, — я довольно усмехнулась и потянулась за первым листом. — Все мы хотим комфортно проводить время, даже когда куда-то едем. Удобно сидеть, вкусно есть, не бегать по вокзалу, пытаясь найти расписание…

Набрав в грудь побольше воздуха, я принялась вещать. Эдвард и Уильям сидели в соседних креслах и смотрели на меня, как прилежные ученики, и от этого зрелища глупая, неуместная улыбка появлялась на губах.

— Во-первых, можно предложить пассажирам комнату отдыха, где они будут ожидать прибытие поезда в комфортных условиях.

— Во-вторых, женщинам с детьми совершенно точно необходимо свое отдельное пространство, где леди смогут делать вещи, не предназначенные для мужских глаз.

— В-третьих, долгая дорога обостряет чувство голода, и люди с удовольствием приобретут перекус, если мы предложим его на станции.

— В-четвертых, почти постоянно какие-то мелочи забываются дома. Например, зонты, перчатки, шляпки, детские игрушки — все это можно также продавать.

Здесь я выдохлась и замолчала, чтобы перевести дыхание, и пожалела, что не попросила принести графин с водой. В горло першило, я очень давно не говорила так долго.

Пока длилась пауза, я всматривалась в лицо Эдварда, пытаясь понять, что он думает об услышанном. Мне было важно, чтобы ему понравилось. Я хотела, чтобы ему понравилось…

— Тесса, никто не будет платить за все, что вы озвучили, — заговорил он, взвешивая каждое слово.

Что же. По крайней мере, резкого и принципиального отказа я не получила, а это уже хорошо.

— Железная дорога — это вынужденный способ передвижения, который не доставляет нам ни малейшего удовольствия. Никто не любит вокзалы и не желает проводить на них ни единой лишней минуты.

Я кивнула, принимая его слова. Он был прав — с точки зрения мира, в котором жил.

Уильям бросил на меня быстрый взгляд из-под упавшей на глаза челки и покосился на герцога. Кажется, брат раздумывал, не стоит ли за меня вступиться.

— Я согласна, — сказала легко, — сейчас это действительно так. Но ведь и прогресс на железной дороге не стоит на месте. Вы говорили мне, что с помощью изобретений нашего отца увеличится и скорость, и проходимость. А еще — они станут тише, менее тряскими.

Эдвард прищурился. Он слушал.

— Подумайте: пассажир прибыл на станцию раньше времени. Он мерзнет. Ждет. Ругает расписание. А мы говорим ему: «Пройдите, пожалуйста, отдохните. Вот горячий чай. Вот комната, где тихо. А вот рядом лавка, где можно купить то, что вы забыли дома».

Герцог все еще молчал. А я вдруг поняла, что снова сбилась с дыхания.

— К тому же, — добавила я мягко, — женщины путешествуют не реже мужчин. Но для нас не существует ничего, кроме общего зала ожидания. Полного табачного дыма, к слову.

Эдвард посмотрел на меня.

— Тесса, — медленно проговорил он, — вы хотите превратить вокзал в городскую площадь.

— Я не прошу делать это завтра, — возразила я. — Я прошу попробовать. Начать с одной станции. С одной комнаты. С одного чайника! Вы правы: мы привыкли думать, что железная дорога — это грохот, сажа и суета. Но она может быть и другой.

Герцог молчал.

А потом улыбнулся. Медленно и широко, как человек, внезапно увидевший новую сторону чего-то знакомого.

— Продано! — сказал он и изобразил, будто стучит аукционным молоточком по подлокотнику.

Восторг захлестнул меня с головой, и я закусила губу.

Эдвард встал и медленно подошел ко мне, остановившись рядом с креслом. Он взял мою руку и поцеловал, и я раскраснелась, потому что Уильям смотрел на нас во все глаза.

— Как только мне станет лучше, назначу встречу с моим управляющим. Обсудим все с ним.

Мимолетную идиллию прервал появившийся в дверях дворецкий.

— Доставили записку от поверенного Блэка, милорд, — сказал он и протянул серебряный поднос, на котором лежал небольшой конверт.

Нахмурившись, герцог шагнул к нему и быстро сорвал печать. Прочитав, нахмурился еще сильнее.

— Что там? — я в нетерпении подалась вперед.

— Мистер Блэк пишет, что ваша мачеха просит о встрече. Обещает сообщить нечто важное.

— Опять⁈ — воскликнула я не сдержавшись.

— Она под стражей в собственном доме, — напомнил Эдвард задумчивым голосом. — Едва ли в состоянии спланировать что-либо.

— Вы согласитесь? — я поднялась и подошла к нему.

По его губам скользнула усмешка.

— Мне выпала честь вас сопровождать. О встрече вдовствующая графиня просит с вами, не со мной.

Вблизи хорошо была испарина, выступившая на висках Эдварда. И темные круги, появившиеся под его глазами буквально за одну ночь.

Как он сможет сопровождать меня к интриганке-Элоизе, если едва стоит на ногах? Как он выдержит тряску в экипаже или — того хуже — в паромобиле?..

Я бросила быстрый взгляд на дворецкого, застывшего за его спиной, потом обернулась на Уильяма.

— Оставьте нас наедине с Его светлостью, — попросила я. — Пожалуйста.

Кингсли повиновался беспрекословно, а вот в глазах брата зажегся огонек, который он — к моему удивлению — смирил и покинул гостиную вслед за дворецким. Я ощутила горячий укол гордости, проводив его взглядом.

Уильям взрослел.

— И что бы это значило? — с нажимом спросил Эдвард, который стоял ко мне по-прежнему близко.

Хватило лишь мимолетно заглянуть ему в глаза, чтобы понять, что он был недоволен. И наверняка догадывался, зачем я попросила оставить нас наедине.

— Ты не можешь меня сопровождать, — без посторонних я решила не увиливать, а сказать прямо. — Тебе необходим покой. Тебе вчера наложили швы, и они разойдутся…

— Не стоит указывать мне, на что я способен, а на что — нет, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы. — Пока я не начал указывать тебе.

Взгляд у него мгновенно сделался холодный и колючим.

Немалых усилий мне стоило смолчать и не наговорить резкостей. Эдвард стоял рядом, очень близко, и он был чуть выше меня, и потому потребовалось закинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза.

— Я тебе не указываю, — произнесла я четко, едва ли не по слогам. — Я о тебе забочусь, потому что мне небезразлично, что с тобой будет.

И я даже не ожидала, что эти, в общем-то, безыскусные слова заткнут герцогу рот. Потому что сперва он склонился ко мне, намереваясь продолжить спор, но резко осекся, и враждебное выражение у него на лице сменилось… удивленным? Настороженным? Задумчивым?..

— Я должен тебя сопровождать, Тесса. Я твой муж, — сказал он уже гораздо тише.

— Да, но не если это загонит тебя в могилу, — я вздохнула и положила раскрытые ладони ему на грудь и удивилась, почувствовав даже сквозь сюртук и рубашку, как быстро бьется его сердце.

Он промолчал и чуть склонился ко мне, чтобы лбом коснуться лба. И замер так, закрыв глаза.

Сердце под моей ладонью продолжало гулко, ровно стучать.

— Я бы не поехала без тебя в любое другое время, но… ты сам знаешь, с кем мы имеем дело. А если Элоиза передумает и уже не захочет разговаривать через несколько дней?

— Да, — коротко, с трудом вытолкнул он из себя.

По его строгим чертам лица прокатилась волной дрожь, почти судорога. И я услышала, как он заскрипел стиснутыми зубами.

— Все будет хорошо, — я надавила ему на грудь. — Хочешь, я возьму с собой охранника?

— Это даже не обсуждается, тебя будет сопровождать мистер Смит, иначе ты и шагу из дома не ступишь, — сразу же буркнул он.

Теперь уже мое сердце, встрепенувшись, ускорило свой бег, и по груди разлилось сладкое тепло.

— И поверенный Блэк, разумеется, — прибавил Эдвард по-прежнему сварливо.

— И вся бравая жандармерия, — хихикнула я, и герцог строго на меня посмотрел, открыв глаза.

— Это не смешно, Тесса.

Но я ничего не могла с собой поделать и продолжила улыбаться. Я убрала ладони с его груди и погладили колючую щеку.

— Все будет хорошо, — повторила беззаботно. — Я вернусь и продолжу надоедать тебе со своими планами по реформированию твоих вокзалов и станций.

Эдвард заставил себя усмехнуться. Он стиснул меня в коротких, крепких объятиях и глубоко вдохнул аромат моих волос.

— Хорошо, — пробормотал глухо, зарывшись в них лицом. — Надоедай сколько пожелаешь.

Также резко он отпустил меня и покинул гостиную, и я ошарашенно посмотрела ему вслед, затем тряхнула прической и отправилась в спальню: переодеваться для неприятного визита. Когда я спустилась, внизу уже все было готово.

Мистер Смит проинструктирован насчет наших передвижений и взаимодействия с Элоизой, а поверенному Блэку отправлен посыльный с просьбой меня сопроводить.

— Мы не должны уведомить инспектора? — спросила я у Эдварда, когда тот показался в холле, чтобы попрощаться.

— Я думаю, он уже знает. Дом вашей мачехи под наблюдением, она бы не смогла передать просьбу о встречи без содействия жандармерии.

— Логично, — кивнула я и протянула мужу руку, которую он поцеловал.

— Будь осторожна, — выдавил, вновь переступив через себя. — И я проинструктировал мистера Смита, что в случае опасности он имеет право не подчиняться твоим приказам, а действовать исходя из обстоятельств.

Глаза у меня закатились сами собой.

— За кого вы меня принимаете, Ваша светлость? — пожурила я его тихо. — Я вовсе не намерена впутываться в неприятности из-за Элоизы.

— Ты, может, и нет, — непримиримо возразил он и поджал губы, что означало обычно конец разговора.

Проигнорировав присутствие посторонних, я приподнялась на цыпочках и быстро поцеловала его в небритую щеку и также быстро выскользнула в дверь, любезно распахнутую дворецким.

Спустя мгновение услышала за спиной тяжелую, но хорошо знакомую поступь мистера Смита.

Герцог оказался прав. Когда мы, забрав поверенного Блэка прямо из дома, добрались до Элоизы, нас на крыльце поприветствовал мистер Уитмор. Он удивленным и даже будто бы разочарованным взглядом окинул нас и издал странный звук, не увидев, очевидно, Эдварда.

Я не стала ничего объяснять. Уверенно прошла к дому и протянула инспектору руку, которую тот с оторопью, но пожал.

— Доброго дня, мистер Уитмор. И сутки не прошли, как мы снова встретились.

— И впрямь, — чопорно отозвался он.

Мы вошли, и я увидела Элоизу, дожидавшуюся нас в холле. Время в изоляции пошло ей на пользу. Взгляд из надменного сделался затравленным, вечно вздернутый подбородок опустился на приемлемый уровень, и хотя одежда и манеры остались прежними, но неуловимо казалось, что былой лоск ее все же покинул.

— Здравствуй, Тесса, — пролепетала она сглотнув.

Ну, на попытки предстать в образе бедной овечки я уже давно не реагировала. Удивительно, но и прибывшие со мной мужчины оказались равнодушны, и даже мистер Уитмор нервно дернул губами.

Вот что бывает в конце с мальчиком, который слишком долго кричал «волки, волки».

— Здравствуй, Элоиза, — я решила также с порога отбросить все формальности.

Оглядевшись, заметила небрежно.

— Этот вдовий дом затапливало недавно, да?

Стыда у нее не было, и потому мачеха умудрилась не покраснеть. Цокнув языком, я покачала головой. История про затопление оказалась лишь удобным предлогом, чтобы переехать тогда в особняк Толботов — какое удивление.

А я, конечно, дура, что в тот же день не поехала и сама не убедилась в так называемом подтоплении. Отложила, отвлеклась на другое…

Мы прошли в гостиную, где Элоиза принялась разливать чай. Я отметила на подносе свежую выпечку, доставленную из пекарни. Мачеха устроилась неплохо.

— А где же Его светлость герцог Норфолк?

Так и тянуло буркнуть: я за него.

Пришлось крепко прикусить кончик языка.

— И мой любимый пасынок? — мачеха моргала и продолжала разливать чай.

Я покосилась на инспектора Уитмора, который молчал, и вздохнула.

— Это не вечер семейного воссоединения, Элоиза. И у моих мужа и брата нашлись более важные дела, чем чаепитие с тобой.

Она дернулась и звякнула носиком чайника о чашку, но быстро взяла себя в руки. Удар она умела держать всегда.

Зато всполошился, наконец, инспектор Уитмор.

— Герцогиня Норфолк права, миледи. Вы передали, что хотите что-то сообщить дознавателям — и непременно в присутствии герцогини, — поторопил он.

Элоиза же, стрельнув глазками, подошла и попыталась всучить чашку в руки мистера Смита, который неподвижной глыбой застыл позади моего кресла. Разумеется, тот отказался. Я тоже к чаю решила не притрагиваться и вернула блюдце на столик. Неизвестно, что она могла в него добавить. Яд не решилась бы, но мелкую пакость — запросто.

— Для начала я хочу узнать свои перспективы, — заявила эта нахалка, грациозно опустившись в кресло.

— Заговор с целью убийства — вот ваши перспективы, миледи, — поверенный Блэк ответил, прежде чем очнулся инспектор, и я была ему очень благодарна.

— На суде я буду представлять интересы герцога и герцогини Норфолк и настаивать на максимальном для вас наказании. Милостью нашей Империи, к женщинам не применяется смертная казнь, и потому я буду просить тюремного заключения. На одном из островов, поскольку вы — опасны для государства, миледи.

Я не знаю, что из слов поверенного было правдой, а что — нет, но даже меня они проняли до глубины души и заставили поежиться. У Элоизы руки затряслись, как у человека после изнуряющего дня тяжелой, физической работы.

— Это правда, инспектор? — затрепетала она ресницами и повернулась к человеку, который единственный проявлял к ней сочувствие.

— Кхм, — откашлялся он. — С точки зрения буквы закона — да.

— Но в чем же я опасна⁈ — патетично воскликнула она. — Ведь я ничего не делала, стрелял сэр Джон!

— Вы ему помогали, — с убийственным спокойствием припечатал поверенный Блэк. — В покушении на герцогиню Норфолк, — подчеркнул он голосом. — У нас всего одиннадцать герцогств в стране, миледи, и все они ведут свои родословные от предков императора.

На лице Элоизы не осталось и кровинки. Мне даже злорадствовать больше не хотелось, и я опустила взгляд в пол. Некоторое время мы сидели в молчании, которое перемежалось с ее истеричными всхлипами. Выплакавшись, она заговорила.

— А если… если я буду помогать? Расскажу все-все-все без утайки?

Инспектор Уитмор собрался заговорить, но его перебил поверенный Блэк.

— Рассказывайте, миледи, — сурово велел он. — И помните, что от ценности ваших сведений зависит ваша судьба.

Элоиза открыла рот.

И обрушила на наши головы поток отвратительной правды.

— Я хотела стать маркизой! — было первым, что сказала Элоиза.

У меня даже зубы заныли.

Чем ее не устраивала графиня? Не такая большая разница быть женой графа или маркиза, это герцоги стояли на одну ступень выше, если говорить об иерархии титулов, но так повелось с древних времен, и сейчас это была скорее глупая формальность, чем что-то значимое.

Что-то, из-за чего можно убивать.

Но, наверное, я глупая. Или старомодная. Ничего не понимаю и потому даже представить не в силах, как ради титула — ради набора слов! — можно совершать преступления.

Конечно же, можно.

Очень даже можно, и Элоиза в деталях описала, как именно.

Она хотела стать маркизой, маркиз Хантли хотел себе изобретения графа Толбота и железную дорогу герцога Норфолка, а сэр Джон хотел сытой жизни и денег.

— Это я уговорила покойного мужа вписать имя сэра Джона в качестве опекуна. Да и составить само завещание, — сказала Элоиза. — Жаль, не получилось указать его первым. Тогда было бы меньше смертей.

Вот же циничная дрянь!

— Муж так удивился, что я ничего не потребовала для себя, что согласился на сэра Джона, хотя между ними никогда не было особой близости.

И с той минуты дни отца Тессы и Уильяма были сочтены.

Я впилась ладонями в деревянные подлокотники, стиснув пальцы так, что ручки врезались в кожу, причинив боль. Я даже не обратила внимание, сосредоточившись на этой мерзавке, которая продолжала свое повествование с каким-то заострившимся, хищным выражением лица.

— В чем заключался ваш план? — спросил поверенный Блэк.

— Их план, — мгновенно окрысилась Элоиза. — Я не имею никакого отношения ко всем смертям… все делали сэр Джон и маркиз Хантли, я лишь…

Лишь помогала всех убить, — с мрачной усмешкой закончила я ее мысль в голове.

— Хорошо, — легко согласился поверенный. — В чем заключался их план?

— Получить опеку над юным Уильямом. После трагической гибели графа Толбота и его старшей дочери все семейные активы достались бы единственному сыну. Я бы смогла ими распоряжаться, а после замужества…

— … а после замужества это право перешло бы к твоему мужу, — не выдержав, я произнесла это вслух.

Какая злая ирония! Ведь в итоге я провернула ровно то же самое, но с противоположными намерениями. Интересно, каково маркизу было чувствовать себя поверженным придуманным им же оружием?..

— Да, — тихо обронила Элоиза. — Которым должен был стать Генри! — она так огорчилась, что даже назвала маркиза Хантли по имени, что было не принято.

Но Генри захотел Тессу, — вновь усмехнулось мое подсознание.

Которая выжила вопреки планам заговорщиков.

— Значит, — вмешался инспектор Уитмор, который, наконец, отмер и вернул себе способность говорить, — железнодорожная катастрофа, унесшая жизнь графа Толбота?.. — он оборвал себя на полуслове, не закончив мысли, и уставился на Элоизу.

Ее взгляд буквально говорил: ну какой же ты тупой.

— Да, — проглотив все оскорбления, она кивнула. — Была подстроена сэром Джоном и маркизом Хантли. Это было несложно.

Да. Несложно было оборвать чужие жизни.

— Ему же принадлежит часть железной дороги, по которой следовал вагон. Все было сделано задолго до того, как граф Толбот с дочерью въехали на территорию столицы.

Мерзавец!

Кровь вновь вскипела во мне. Уверена, маркиз намеренно все так рассчитал, что катастрофа в итоге случилась на части путей, которые принадлежали Эдварду.

— Но ты выжила, — острым взглядом Элоиза мазнула по мне. — И они перешли к запасному плану.

— Смерти первого и второго опекунов?.. — и вновь ей подсказал инспектор Уитмор.

— Их рук дело.

Было так мерзко, так гадко и горько, что не возникло даже желания повернуться к нему и сказать, что я же говорила! Говорила…

Какая теперь разница?..

— А поверенный Росс, который посоветовал мне написать разгромную статью про герцога Норфолка? — сдавленным голосом спросила я.

— Удачно подвернулся Генри под руку, — с прожженной, циничной усмешкой отозвалась Элоиза. — Он хотел заполучить изобретения моего мертвого мужа, но не против был и уничтожить герцога.

Поверенный Блэк коротко втянул носом воздух. Это было единственное проявление эмоций с его стороны за все время.

— Все это ради кучки рельсов и шпал?.. — невольно вырвалось у меня, но Элоиза в ответ на столь невинное замечание взбесилась как никогда прежде.

— Ты блаженная идиотка, Тесса! — огрызнулась она. — Родилась с золотой ложкой в зубах, с самого раннего детства получила все, что могла пожелать! Ты не знаешь цену деньгам и всем прочим благам, что были у тебя еще с колыбели!

— Когда ты вышла за нашего отца, ты тоже перестала нуждаться. Признайся уже хотя бы себе, что на самом деле ты — злобная, завистливая дрянь!

Элоизу буквально перекосило. Она подавилась воздухом, когда попыталась набрать его, чтобы разразиться ответной репликой.

Я тоже с трудом дышала, чувствуя, как тяжело вздымалась и опускалась грудь. Все внутри клокотало от отвращения, я никогда прежде не ощущала такого.

— И не смей врать, что тебя в чем-то ограничивали в браке! Отец был к тебе добр, ты не была стеснена в средствах, — припечатала я.

Об этом мне, разумеется, рассказывал Уильям.

— По сравнению с маркизом Хантли твой отец был беден как церковная мышь, — без прежнего задора огрызнулась Элоиза.

— Миледи, — негромко позвал меня поверенный Блэк, и я лишь с третьей попытки смогла отвести взгляд от мерзавки-мачехи и повернуться к нему. — Не принимайте все так близко к сердцу, — посоветовал он неожиданно мягко.

Окаменевшей из-за напряжения шеей я кое-как смогла кивнуть.

Он был прав.

Но Элоизу хотелось убить.

Я покосилась на инспектора Уитмора, удивленная, что он не сделал мне замечание, и сразу же поняла почему.

У него на глазах рушился целый мир. Ему было не до замечаний, он пытался удержаться сейчас на обрыве и найти для себя новые опоры. Потому что рассказ Элоизы в мелкую крошку уничтожил все, во что он раньше верил.

— Итак, — поверенный Блэк вновь взял все в свои руки, — вы остановились на моменте смерти сэра Найджела, второго опекуна юного лорда Толбота.

Элоиза не сразу отозвалась. Некоторое время дышала носом, и ее ноздри широко раздувались, выдавая раздражение и гнев. Мне было плевать. Я смотрела ей прямо в глаза и не отводила взгляда, и надеялась лишь, что мое лицо в полной мере передает все то презрение, что я испытывала.

— Да, — Элоиза дернула губами, — путь для сэра Джона оказался свободен. Но с этого момента все и пошло прахом.

— А именно?..

— Они начали ругаться, — она скривилась. — Мужчины! Время играло против нас, ведь за всеми приготовлениями пролетел почти год, и до одиннадцатого дня рождения моего пасынка оставалось недолго. Сэр Джон хотел оставаться опекуном как можно дольше… а Генри… Генри придумал кое-что другое, — и ее холодный взгляд мазнул по мне.

— Ты поэтому пыталась навязаться, чтобы жить с нами?.. Чтобы следить за мной? — озарение пришло ко мне неожиданно.

Элоиза фыркнула и ничего не ответила, и это сказало больше, чем любые слова.

— Не переживай, — пробормотала я вполголоса. — Я не очень-то нравилась маркизу, ведь он с легкостью согласился с необходимостью моего убийства.

И вновь что-то такое сверкнуло в ее взгляде… а в моей голове сложился пазл. Кажется, и здесь не обошлось без помощи Элоизы. Взбешенная появившейся соперницей, она подговорила толстяка-опекуна убедить маркиза, что у них остался единственный выход — мое убийство.

Да и я сама облегчила ей задачу, когда начала слишком активно себя вести. Сэр Джон и Хантли испугались.

— Вам что-нибудь известно о покушении на герцога Норфолка? — спросил поверенный Блэк.

— Покушении?.. — переспросила Элоиза и дернула красивым плечиком. — Нет, об этом ничего не известно. Я здесь отрезана от целого мира, если вы забыли!

Получается, маркиз Хантли действовал в одиночку.

— Почему ты решила признаться сейчас? — вопрос вертелся у меня в голове с той минуты, как она начала говорить.

Ее неприязненный взгляд задержался на моем лице, а затем она вновь отвернулась.

— Потому что он меня предал. Дважды, — тусклым голосом сказала Элоиза, выдержав паузу. — Первый раз — когда решил сделать из меня любовницу вместо законной жены. А сейчас обещал, что оплатит мне лучшего защитника, и я ни дня не проведу за решеткой…

— Дай-ка угадаю, тоже обманул? — я не удержалась от шпильки. — Удивительно, что человек, который шел к своей цели по головам, не считаясь с жизнями людей, решил в конце растоптать и тебя.

— Только у него ничего не выйдет, — зло бросила Элоиза. — Я готова свидетельствовать против маркиза Хантли и сэра Джона на суде. И у меня также есть доказательства — я выкрала кое-какие письма. Но в обмен я хочу полное снятие обвинений! И чтобы меня не судили.

От ее наглости ошалел даже поверенный Блэк. Я покосилась на инспектора Уитмора. С угрюмым выражением он сидел в кресле и смотрел прямо перед собой. На запрос Элоизы почти никак не отреагировал.

— Это решать не здесь и не мне, — пробормотал он через силу, словно говорить было больно. — Но я передам ваши условия… миледи.

После этого ничего не было сказано. Я быстро простилась с инспектором и поспешила на улицу. Внутри мне казалось, что я задыхаюсь. Словно воздух пропитался той же гнилью, из которой состояла Элоиза.

— Можно ли как-то лишить мерзавку титула? — я круто повернулась к появившемуся на крыльце поверенному Блэку. — Мне тошно от того, что она носит фамилию отца и брата.

— На самом деле, есть лазейка, — на его бесстрастном лице возникла улыбка. — Она все же злоумышляла против своего мужа.

— Очень хорошо! — воскликнула я с жаром и схватила поверенного за локоть. — Прошу вас, сделайте это! Чего бы это ни стоило.

— Обязательно, миледи, — хмыкнул он. — Обязательно.

Когда я добралась до особняка, снаружи уже стемнело. Я ехала в тряском экипаже и представляла, как вернусь и перескажу Эдварду весь этот поток желчи и зависти. Мужа и брата я нашла в гостиной.

Остановившись в дверях, я прислонилась виском к наличнику и подавила улыбку. Уильям заснул прямо в кресле и даже во сне прижимал к себе книгу обеими руками. Эдвард задремал на низкой софе, его ладонь почти касалась пола, и рядом с ней лежали наброски, которые я показывала ему утром.