Фиктивный брак госпожи попаданки

Эпилог ЧАСТЬ I

Год и несколько месяцев спустя

— Миледи! — в кабинет заглянула Кэтти, мой личный секретарь. — Его светлость велел передать, что не успевает встретиться с вами на фабрике и прибудет сразу на станцию.

Я оторвала взгляд от документов, которые читала, и махнула рукой.

— Хорошо, я поняла.

Кэтти кивнула и выскользнула за дверь.

Оставалось надеяться, что Эдвард не опоздает к торжественной церемонии!

Год пролетел как один миг. Я отодвинула в сторону стопку и помассировала виски. Примерно пять месяцев назад я обзавелась собственным кабинетом: рядом с кабинетом мужа, что располагался в здании одной из фабрик. Рядом с тем самым кабинетом, в который я вломилась и попросила фиктивно взять меня в жены.

Да-а-а.

И вот куда меня это привело!

Вздохнув, я встала и подошла к стеклянному окну в стене, за которой мирно гудела фабрика. На сегодняшний день было назначено сразу три события: мы официально открывали второе здание — то, которое простояло закрытым долгих восемнадцать месяцев. В действительности производство было запущено еще несколько недель назад, и рабочие уже получали зарплату, но празднование мы решили приурочить к другой дате — дате открытия на станциях и вокзалах того, что Эдвард ласково называл «проектом Тессы».

Моя идея о комфортабельных залах ожидания, палаток с горячим питанием и комнатах отдыха исключительно для женщин и детей сегодня, наконец, увидит свет!

Потребовалось больше года, чтобы собрать все необходимые разрешения, согласования, подписи, пройти комиссии и проверки, а также найти строителей, нанять сотрудниц — женщин! — и запустить это все на одном вокзале и пяти станциях.

Эдвард посмеивался над моим ворчанием и говорил, что мы быстро управились, могло затянуться и на несколько лет. Я тоже шутила в ответ, что если бы он не запрещал надевать мне брюки, едва прикрытые фальшивой юбкой, то вышло бы еще быстрее.

В любом случае, открытие фабрики и преобразование железной дороги мы решили объединить и отпраздновать все вместе прямо на вокзале. Сегодня гостям предстояло познакомиться с фуршетным столом из двадцать первого века, а еще с торжественным разрезанием ленточек, с украшениями из цветов, конкурсами для детей, лотереей для взрослых, розыгрышем призов…

Эдвард предоставил мне карт-бланш, и я несколько увлеклась. И жутко нервничала, конечно. Вчера из пансиона специально ради нашего открытия должен был вернуться Уильям, но прислал записку, что задержался в дороге и обещался быть с утра, и теперь я переживала еще из-за того, что брат не успеет и все пропустит.

Мы не виделись несколько месяцев, что прошли с его зимних каникул, и я безумно скучала.

Когда успевала скучать между огромным количеством дел.

Ничего удивительного, что мне потребовался и свой кабинет, и личный секретарь. Кэтти просто спала меня в какой-то момент, взяв на себя ведение расписания, организацию встреч, учет документов, подготовку всяких мелочей для комиссий и проверяющих…

Даже представить не могла, как банальная идея продавать пирожки на вокзале возбудит половину столицы! Прошли настоящие дебаты, на которых меня, разумеется, сожрали с потрохами, и только со второй попытки, когда выступал уже Эдвард, нехотя нам выдали разрешение на «проведение эксперимента».

Я не хотела его вмешивать, потому что он и без моих «пирожков» чуть ли не ночевал на фабрике, внедряя постепенно кое-какие из изобретений покойного лорда Толбота. Патенты на них получилось одобрить гораздо быстрее, чем получить разрешение для зала ожидания на вокзале.

Уверена, скандальный процесс над сэром Джоном и маркизом Хантли сыграл в этом не последнюю роль. Я с удовольствием посещала все судебные заседания, а потом пересказывала их в статьях для газеты Толботов, которой управляла от имени Уильяма.

Эдвард говорил, что из-за того, как жестко я в нескольких местах прошлась по властным структурам, мне и затянули выдачу разрешений на «пирожки».

А как я могла написать иначе, если маркиза Хантли судили заочно⁈

Его так и не поймали, ходили слухи, что он сбежал заграницу. Охрану, выделенную жандармерией, сняли спустя три месяца после того, как он исчез. Несколько недель назад, выдержав год, Эдвард отказался и от услуг мистера Смита, который уже воспринимался как член семьи.

Вот и вышло, что толстяк-опекун единственный отдувался за преступления всей троицы. Смертной казни в стране не было, поэтому сэра Джона ждало пожизненное заключение в одиночной камере. Элоиза же, дав показания на подельников, от наказания была освобождена. Впрочем, титула мы все же смогли ее лишить, а вместе с титулом — и дома, и содержания, и всех благ, которые подарило ей вдовство. Ее признали недостойной наследницей, не имеющей права носить фамилию Толботов.

Где она жила, что сейчас делала — я не имела понятия. После скандального судебного процесса она покинула столицу, и дальнейшая ее судьба меня совершенно не волновала.

— Миледи! — Кэтти вновь потревожила меня. — Экипаж уже ждет, пора выезжать.

Я бросила рассеянный взгляд на часы и укорила саму себя: задумалась и совсем забыла о времени. Торжественная церемония на вокзале должна была начаться ровно в два часа пополудни, и я придумала, что мы с Эдвардом и несколькими доверенными корреспондентами сначала купим пирожки в павильоне на самой первой станции, а потом сядем в вагон и выйдем из него уже на вокзале, где на перроне нас будет поджидать толпа.

Не знаю, как, но я уговорила холодного герцога Норфолка на эту шалость. И теперь должна была спешить, чтобы не опоздать.

— Конечно, идем! — я подхватилась и быстро покинула кабинет.

Прическу я сделала еще утром в особняке и на фабрику приехала в заранее выбранном наряде. Том самом, который одновременно бесил и сводил Эдварда с ума: брюки по фигуре, прикрытые подолом юбки с высоким разрезом, разлетавшимся при каждом шаге. Очень, очень практичная одежда для занятой женщины. Подумывала над своим ателье, если с «пирожками» все сложится.

Впрочем, в ближайшее время мне точно потребуется перерыв.

Потому что был еще третий повод для сегодняшнего празднования, о котором знала только я. И о нем я собиралась сообщить мужу вечером, когда мы останемся вдвоем.

Мы с Кэтти разместились в экипаже, и всю дорогу я искоса посматривала на помощницу. Очень хорошая девушка, дочь поверенного Блэка, к слову! Тот оказался довольно широких взглядов и попросил привлечь дочурку к какому-нибудь необременительному занятию, чтобы перед замужеством развеялась. Возможно, здесь я слегка перестаралась, потому что девушка так привлеклась, что теперь не желала отвлекаться и превратилась в моего незаменимого личного секретаря. Но поверенный Блэк не жаловался, и я почти успокоилась.

Мы вышли из экипажа, и я шага не успела ступить, когда меня едва не сбил с ног какой-то юноша…

— Тесса!

… в котором я с удивлением узнала младшего брата, еще сильнее выросшего за каких-то несколько месяцев! Да он скоро станет выше меня и сравняется с герцогом!

— Уильям! — ахнула я обрадованно и раскрыла руки, чтобы его обнять, а он взял и оторвал меня от земли.

Да чем их там кормят в частном пансионе⁈

— Откуда ты, как ты⁈ — я засыпала брата вопросами. — Писал же, что задерживаешься…

Позади Уильяма появился Эдвард, и, заглянув в его смеющиеся глаза, я все поняла. Кажется, муж и брат в очередной раз сговорились за моей спиной и решили устроить мне сюрприз.

Смех Уильяма, прозвучавший в ответ на мои возмущения, подтвердил догадку.

— Вы негодники, — пробормотала я, привлекая одной рукой брата к плечу.

— Ну, здорово же получилось! — улыбнулся он и выпутался из моих объятий.

Он ведь уже «не маленький, Тесса!».

— Да, очень, — я украдкой смахнула навернувшиеся слезы.

Боже мой, какой эмоциональной меня сделала беременность, а шла ведь только седьмая-восьмая неделя!

— Так, я буду ждать вас на вокзале! — Уильям помахал мне рукой и запрыгнул в экипаж, в котором я приехала.

Затем он и Кэтти скрылись из вида, а я с прищуром посмотрела на мужа.

— А на чем сюда вы добирались?

Тот пожал плечами с независимым видом.

— Только не говори, что позволил ему управлять паромобилем, — я набрала воздуха, чтобы возмутиться, но Эдвард, быстро оглянувшись, притянул меня к себе и закрыл рот поцелуем.

Сработало, как и всегда. И даже лучше, чем в самом начале нашего брака.

— Только вдали от города, не переживай, — произнес он, когда мы оторвались друг от друга.

Закатив глаза, я только покачала головой. Правило о том, что первые сорок лет самые сложные в жизни любого мальчика, работало и в этом мире тоже. И даже с невозмутимыми, холодными, каменными герцогами.

— Милорд, миледи! — я едва успела оправить сбившуюся блузу, когда на небольшую площадь перед станцией, на которой мы стояли, прибыли еще два экипажа.

Здесь мы не ждали множества гостей, только нескольких корреспондентов, потому что торжественное открытие планировалось осветить в городских газетах. На вокзале обещался быть даже градоначальник! И совершенно точно будут все те, кто громче всего возражал против моей идеи и проголосовал за ее запрет.

— Доброго дня, господа, — я приветливо улыбнулась показавшимся из экипажей журналистам.

Эдвард — сама сдержанность на людях — едва заметно кивнул.

Мы ответили на несколько банальных вопросов, и все вместе прошли к станции. Раньше здесь был голый перрон, даже без навеса от непогоды, а теперь появилось просторное помещение, поделенное на зоны: место для отдыха всех пассажиров, место для женщин с детьми, курительный угол, небольшой киоск со всякой мелочевкой в дорогу и будка, где можно было приобрести еду.

Вместо высоких гостей, которых мы встретим на вокзале, здесь сегодня собрались рабочие фабрик Эдварда и их семьи. Как я и мечтала, многие женщины с радостью согласились поработать и на моем начинании, пусть и четверть смены, ведь почти у всех были маленькие дети.

— Ваша светлость, Ваша светлость! — раздавалось со всех сторон, пока мы пробирались сквозь плотную толпу к перрону, попутно пожимая руки и поглаживая детишек по макушкам.

Здесь царило ощущение какого-то абсолютного счастья, словно наступило Рождество. Мне казалось, еще немного, и я взлечу — такая легкость ощущалась на душе. Я украдкой поглядывала на Эдварда, который уверенно шел чуть впереди, держа меня за руку, и представляла, как вечером расскажу ему о ребенке… В животе бабочки не просто порхали, они там кувыркались и выделывали различные кульбиты.

— Что вы чувствуете, милорд? — выкрикнул кто-то из толпы, когда вы добрались до перрона и вновь оказались на свежем воздухе.

Сбоку от нас стоял паровоз с одним-единственным вагоном. Эдвард ругался, что будет очень расточительно проехаться на нем, ведь кроме нас внутри никакого не будет. Я же возражала, что иногда нужно быть расточительными и сорить деньгами перед другими. Особенно после нескольких лет, когда дело всей его жизни балансировало на тонкой грани.

— Я доволен, — скупо улыбнулся Эдвард, — и очень благодарен, — прибавил он, а затем протянул мне руку, помогая зайти в вагон.

Толпа позади нас взревела и зашлась аплодисментами. А паровоз тронулся, постепенно набирая ход.

Вагон второго класса, в котором мы оказались, представлял собой несколько купейных отсеков, отделенных друг от друга перегородками. В каждом — по две скамьи, обшитых мягкой тканью, столик между ними, красивые занавески на окне. До внутреннего убранства у меня пока еще не дошли руки, эти изменения я оставила на потом.

Эдвард остановился в проходе, наблюдая в маленькое окошко, как мимо проплывала станция, вскоре оставшаяся позади. Вагон мягко покачивался и поскрипывал, скользя по рельсам.

Помедлив, я подошла к мужу и удивилась, каким строгим сделалось вдруг его лицо.

— Это было бы невозможно без тебя, — сказал он и искоса на меня посмотрел.

— Это неправда, — я покачала головой и улыбнулась. — Ты бы без меня справился. А вот я — нет.

Он изумленно изогнул бровь. Я встала сбоку и прислонилась головой к плечу, и сразу же почувствовала, как его ладонь легла мне на талию.

— Даже не верится… — прошептала я. — Что мы дошли до этого момента.

— Мне тоже, — отозвался он, и хватка на мгновение стала чуть жестче. — Я, кстати, хотел поговорить с тобой, — Эдвард запнулся, что было для него нехарактерно, а потом и вовсе отвернулся от окна, чтобы смотреть мне в лицо.

— Я знаю, что тебе было важно сделать все это, Тесса, — сказал он с очень серьёзным видом.

— Что-то случилось? — сразу же нахмурилась я. — Ты меня пугаешь, Эдвард.

— Подожди, — он резко мотнул головой. — Дослушай меня. Так вот. Я знаю, что тебе было важно, чтобы твои начинания увидели свет, и я рад, что это случилось…

— Но?.. — поторопила я, и сердце болезненно сжалось.

Неужели он сейчас скажет, что не хочет, чтобы я продолжала делать то, что делала? Что ему не по статусу такая жена?..

— Но я очень хочу, чтобы у нас с тобой была настоящая семья, — Эдвард заглянул мне в глаза.

Столько эмоций было в его взгляде! Но ни одной, которая подтвердила бы мои опасения.

— Я тоже хочу, — прошептала поспешно, чтобы он не истолковал неверно мое молчание.

— Да? — его лицо чуть разгладилось, и ушло напряжение из поворота головы. — Я хотел бы, чтобы у нас родился ребенок. Или несколько. Но тебе придется оставить дела ради этого…

— Он уже… — вырвалось у меня невольно.

— Что?..

— Он уже есть. Ребенок, — прошептала я и подняла на застывшего мужа сияющий взгляд. Затем взяла его ледяную руку и прижала ладонь к своему животу. — Я хотела сказать тебе вечером, но не получилось. Я беременна. Ты станешь отцом.

— Тесса! — только и смог воскликнуть Эдвард, а потом резко подхватил меня на руки и закружил прямо в узком коридоре.

А опомнившись, бережно опустил на пол напротив двери в купе.

— Когда ты узнала?

У меня чуть слезы из глаз не брызнули, таким счастливым Эдварда я не видела никогда прежде. Ни в день одобрения патентов, ни в день открытия второй фабрики. Никогда.

— Недавно, буквально на дн…

Я не успела договорить.

Раздались издевательские, медленные хлопки с оттяжкой.

— Как трогательно.

Я не слышала этот голос почти полтора года. А до этого — лишь несколько раз.

Но мгновенно узнала его обладателя. Маркиза Хантли.

Который вышел из самого дальнего купе, а теперь приближался к нам.

— Меня чуть не стошнило, — но так даже лучше, — юродствуя, выплюнул он.

Одним жестом Эдвард задвинул меня за спину и встал между мной и маркизом. Тот насмешливо приподнял брови, а затем отодвинул полы сюртука, показывая что-то.

Я не видела, что там, но испугалась, когда муж дернулся и выругался.

— Что тебе нужно? — спросил Эдвард, стараясь говорить спокойно.

Маркиз Хантли изменился до неузнаваемости. Отрастил огромную кустистую бороду, сжег или перекрасил волосы и брови, приклеил на нос бородавку, на голову нацепил кепку, а из одежды обрядился в костюм обедневшего дворянина, чье состояние было пущено по ветру. Наверное, столкись с ним на улице, я бы его не узнала.

— Отпусти мою жену, и давай поговорим, как мужчина с мужчиной, — вновь предложил Эдвард.

У меня ладони от страха заледенели, а по шее и плечам разбежались мурашки.

— Нет, — глумливо оскалился маркиз. Он стоял уже от нас в нескольких шагах. — Я не хочу ни о чем говорить. Но я рад, что сегодня сдохнете не только ты с женушкой, но и ваш выблядок, — и он потянулся куда-то за пазуху.

А дальше…

Дальше я не успела ничего понять.

— Нет! — выкрикнул Эдвард и со всей силой толкнул меня в купе и прыгнул следом сам, пытаясь накрыть меня собой, и в тот самый момент…

… прогремел взрыв.

И вокруг опустилась темнота.