Фредерика

Глава 24

С началом выздоровления Феликса и медленного восстановления его сил жизнь на ферме Монкс претерпела значительные изменения. Больше не надо было постоянно следить за ним; хотя Фредерика спала в его комнате, чтобы вставать к нему три или четыре раза среди ночи, она больше не нуждалась в помощи, и днем ей не обязательно было постоянно находиться вблизи него. Он много спал и был послушным, когда просыпался, слишком слабый для того, чтобы противоречить, как обычно. Это обстоятельство очень смущало Джессеми, которому позволили наконец сидеть с ним, и он пожаловался маркизу:

— Я не хочу волновать Фредерику, сэр, — объяснил он, — но это так непохоже на него! Я бы не волновался, если бы он слушался только вас и Фредерику. Но он слушается и меня, даже не пытается спорить! Вам не кажется, что все-таки его мозг поврежден?

Сохранив невозмутимое выражение лица, маркиз успокоил его, но Джессеми не успокоился до тех пор, пока однажды, уговаривая Феликса принять лекарство, не был назван зверюгой.

— Ну, теперь все в порядке! — с сияющим лицом сообщил он маркизу. — Думаю, что скоро он сможет швырнуть в меня стаканом!

— Что ж, если это тебя обрадует, — сказал лорд. — Только предупреди его, чтобы не попал в меня!

Еще одна перемена произошла благодаря Нэппу. Он не хотел унижаться, но скука, от которой он томился в «Сан», и ревность к Керри, целыми днями торчавшему на ферме при маркизе, преодолели его гордость, и он предложил свои услуги сам.

Так, Феликс оказался под опекой камердинера высочайшего класса, а кухня была освящена присутствием изысканной персоны, необычайно важной, в которой мисс Джадбрук с первого взгляда признала ближайшего слугу настоящего джентльмена, Фредерике, как она призналась маркизу, стало нечего делать.

Теперь лорду можно было отправляться в Лондон, но этого не случилось. Он продолжал обитать в «Сане», в условиях, к которым не привык, и проводил дни на ферме Монкс. Когда Фредерика убедилась, что спокойно можно на час или два оставлять Феликса с братом, он предложил ей прокатиться с ним в фаэтоне, а позже, когда она слегка восстановила свои силы, — совершать с ним пешие прогулки. Она с удовольствием соглашалась. Фредерика разговаривала с ним как со старым другом, советовалась по каждому поводу, и все это говорило о том, что ни в малейшей степени не воспринимала его как своего поклонника. Интересно, думал он, она относится к нему как к старшему брату или, что еще хуже, как к доброму дядюшке.

Его собственные сомнения уже давно развеялись. Чем чаще он ее видел, тем сильнее любил, да так, как никогда не любил ни одну женщину. Ни одна из его любовниц ни разу не внушила ему желания укрыть ее от малейшего дуновения ветра; он представить не мог, чтобы даже самая очаровательная из благородных кокеток могла так сокрушить его правила жизни; и уж тем более никогда ему в голову не приходило установить ни с одной из них более прочные отношения. Но всего после двух месяцев знакомства с Фредерикой весь установленный порядок его жизни так серьезно нарушился, что он оказался в состоянии полной нерешительности. Когда приключение, связанное с ее маленьким братом, только начиналось, он еще находился в сомнениях, с тех пор он провел больше недели в близком общении с ней, в условиях, которые были настолько же неромантичны, насколько трудны, и теперь его сомнения были разрешены полностью: остальную часть жизни он хотел бы прожить с ней, потому что она — самая прекрасная из женщин, какую он уже и не мечтал когда-нибудь встретить.

Да, лорд был влюблен необычайно. Но он переживал еще один незнакомый опыт: незаметно было, чтобы Фредерика разделяла его чувство. Он знал, что она хорошо к нему относится и он нравится ей; один или два раза ему казалось, что она испытывает к нему нечто большее, чем простую симпатию. Но он не мог убедиться в этом и не мог забыть тот единственный случай, когда дал почти незаметный повод заподозрить его в ухаживании за ней, и как сразу она отдалилась. Казалось, это было так давно! Она могла передумать, но поскольку все это время он сам не мог разобраться в своих чувствах, то не делал попыток привлечь к себе ее внимание. А в той ситуации, в которой они оказались вместе на ферме Монкс, было совсем неуместно и глупо затевать ухаживания. С одной стороны, это был сам по себе неподходящий случай, а с, другой — создало бы (если бы она отвергла его) натянутость между ними, в то время как его помощь здесь была совершенно необходима.

Но Феликс выжил и поправлялся, что делало необязательным, его пребывание на ферме. Маркиз, поддавшись порву, решил испытать судьбу.

Он сопровождал Фредерику на прогулке, когда они задержались на мостике, прежде чем повернуть обратно. Опершись на перила, она стояла и смотрела вдаль, на лице ее было написано беспокойство.

— Фредерика! — позвал ее лорд с отчаянной решимостью.

Она не отозвалась, но когда он повторил ее имя, обернулась и сказала:

— Прошу прощения! Я не поняла! Вы что-то сказали, кузен?

— Еще нет! — ответил он. — Я только хотел привлечь ваше внимание! О чем вы так глубоко задумались?

— Я стараюсь вспомнить, как называется то превосходное желе, которое миссис Ансделл — супруга нашего викария — рекомендовала мне, когда Джессеми и Феликс болели корью, — сказала она серьезно. — Оно им так помогло, и я думаю, оно будет полезно сейчас Феликсу, если бы только… Ах, вспомнила! Укрепляющее свиное желе доктора Ретклифа! Как я могла забыть? А что я сказала такого, отчего вы хохочете?

— Ничего особенного! — отвечал маркиз со смехом.

— Ну а что вы собирались сказать мне? — спросила она, озадаченно сдвинув брови.

— Ничего особенного, Фредерика! — повторил он. — Какое счастье, что вы вспомнили название этого студня! Хотите я сейчас же отправлюсь за ним в Хемел-Хемпстед?

— Нет, вряд ли вам удастся там его достать. Если доктор Элкот одобрит, я напишу Гарри и попрошу привезти его.

— Разве Гарри собирается приехать? — спросил он.

— Да, а я не говорила вам? Керри привез сегодня утром письмо с почты. Он пишет, что приедет на почтовых и вернется в Лондон к обеду. Он хотел приехать сразу же, но Джессеми. отговорил его, и правильно. Он бы огорчился, увидев Феликса таким, а помочь бы ничем не смог: сам он редко болеет и понятия не имеет, что нужно людям в таком состоянии, но теперь, естественно, он непременно хочет побывать здесь, только я запрещаю ему брать с собой Черис. Конечно, я соскучилась по ней, но не хватало, чтобы нам на руки свалилась еще одна больная!

— Конечно, ни к чему! — сказал Алверсток с ужасом. — Э-э… а что может случиться?

— Ну, она обязательно выйдет на день или два из строя. Из-за почтовых карет, — пояснила она. — Знаете, какая в них езда! Ее начнет тошнить, когда они еще и до Эдгвейра не доедут.

Его светлости стало ясно, что сейчас неподходящий момент для объяснения, и он благоразумно удержался от него; на обратном пути они беседовали о посторонних делах.

Гарри, прибывший, как и ожидалось, привез с собой укрепляющее свиное желе доктора Ретклифа. Он был так удручен, когда увидел Феликса таким бледным и худым и таким слабым, что Фредерике и Алверстоку вместе потребовалось убеждать его, что мальчик не при смерти. Он полагал, что Фредерика слишком легкомысленно относится к этому, и стал настаивать на вызове лондонского врача, даже напомнив ей при этом, что он является опекуном ребенка. Так что Алверстоку пришлось приходить ей на помощь, и, отведя его в сторону, он постарался терпеливо объяснить, почему на данной стадии болезни новый доктор совершенно бесполезен. Но Гарри это до конца не убедило. Тогда Алверстоку пришлось внушать ему, что, если Феликс не пойдет на поправку быстрее, когда окажется уже дома, то в таком случае Гарри будет необходимо посоветоваться с доктором в Лондоне.

Феликс был не единственной причиной приезда Гарри на ферму Монкс — он хотел вернуть долг маркизу.

— Вы понесли такие расходы, сэр. Я очень признателен, что вы так выручили меня, — церемонно проговорил он. — Я бы хотел дать вам расписку моего банка.

Он смотрел упрямо и с вызовом, но маркиз, который предвидел это требование, сбил с него спесь, любезно сказав:

— Замечательно! Я вручу вам счет по возвращении в Лондон. Вы желаете подробный отчет или достаточно будет указать общую сумму?

— Нет, нет, конечно, не нужно никакого подробного отчета, сэр! — воскликнул Гарри, смущенный до смешного. — Я только хотел сказать, чтобы вы не забыли, хорошо?

— Если я забуду, вы должны мне напомнить, — сказал маркиз.

С этим Гарри пришлось согласиться, но он предупредил Фредерику, чтобы та не отдавала счет от доктора Элкота Алверстоку.

— Я привез тебе деньжат, — сказал он, — и если тебе понадобится еще, сразу сообщи мне, потому что я не хочу глупо выглядеть перед Алверстоком! Хорош я буду, если не смогу позаботиться о собственных братьях и сестрах!

Она согласилась, но сказала:

— Жаль, что тебе приходится это делать, ты ведь не должен…

— Что за чепуха!

— Нет, это правда. Мне следовало быть более предусмотрительной. Знаешь, я думала, что денег за аренду Грейнарда хватит на все, но проживание в Лондоне и посещение всех этих балов оказалось гораздо дороже, чем я предполагала.

— Ох, господи! Кто же мог знать?

— Я должна была знать, мне так стыдно! Я не хотела обременять тебя, Гарри! Я все верну тебе, но боюсь, тебе самому не хватает!

— Фредди, перестань молоть такую ерунду! С чего ты взяла, что я на мели?

— Нет, я знаю, что все не так уж плохо, просто ведь у тебя могут быть долги.

— Об этом нечего беспокоиться! — сказал он, предательски краснея. — Выбрось это все из головы! А что касается твоих расходов, знаешь, я смогу все решить очень быстро. Сэлкомб сможет кое-что сделать!

— Ты хочешь сказать, что он заложит твое имущество? Нет, он не сделает этого!

— Можешь быть спокойна, Сэлкомб придумает что-нибудь! Какая сумма?

— Дорогой мой, я еще не на мели! Я просто хотела предупредить тебя, что мне может понадобиться твоя помощь! Дело в том, что Феликсу нельзя оставаться в Лондоне, а я сняла дом на полгода. Я думала, что мы могли бы остаться там на лето и жить экономно, что будет проще, когда кончится сезон. Но я говорила с доктором Элкотом, и он советует увезти Феликса подальше от города, пока тот полностью не выздоровеет. Шумный лондонский образ жизни сейчас ему не годится: мне надо тщательно ухаживать за ним, чтобы он восстановил силы. Он поправляется, но мы ведь знаем, какие осложнения остаются после ревматического приступа.

— Как у мамы! — воскликнул он. — Боже мой, Фредди, его должен посмотреть лондонский врач! Такой, чтобы сразу сказал, что надо!

— Да, доктор Элкот сам посоветовал мне так сделать перед отъездом из Лондона. Я попрошу лорда Уильяма Найтона заехать на Уимпол-стрит, как только Феликса можно будет отвезти туда, а это, я думаю, уже скоро, тем более в экипаже Алверстока. Я в жизни не ездила в такой удобной коляске! Если сэр Уильям одобрит наш план, я повезу его в какое-нибудь тихое место, может быть, у моря. Только мне придется взять Черис и Джессеми, и боюсь, что это дорого обойдется, даже если найти пансион подешевле. Гарри, может быть, ты узнаешь, какой из курортов получше, съездишь на побережье и подыщешь нам какой-нибудь пансион? Или нанять меблированный дом, если ты считаешь, что пансион — неподходящее место для нас?

Но Гарри решил, что ему с этим не справиться. Лучше Фредерике самой найти подходящее место, а он с радостью готов сопровождать ее в эту разведывательную экспедицию.

Она не возражала, подумав, что действительно неразумно, если не сказать глупо, доверять неопытному вкусу Гарри. Она спросила его о Черис. Он сказал, что нечего бояться, так как Черис в порядке, но признал, что настроение у нее не очень веселое. Она носит траур, конечно, и отказывается от приглашений на балы. Но нет, он бы не сказал, что она хандрит, хотя, оставшись одна, видит мало радости! Господи, он же забыл спросить, что за чудак постоянно возникает у них перед дверями, то спрашивая о здоровье Феликса, то передавая Баддлю цветы и билеты для Черис, и вообще корча из себя воздыхателя? Настоящий деревенский волокита: Натли его зовут или что-то в этом роде.

— О боже! Наш сосед, — с отчаянием проговорила Фредерика. — Вполне достойный молодой человек, но… но совсем не то, что нужно! Нельзя винить во всем только его, потому что я наверняка знаю, что Черис, не желая этого, но оттого, что она такая добросердечная дура, конечно же поощряла его надежды! Я намекала, что ему лучше забыть о ней!

— Ну, я-то с ним церемониться не стал! — безжалостно перебил Гарри. — Чтобы такое чучело увивалось за моей сестрой! Когда он брякнул, что хочет поддержать ее в такое тяжелое время, — какая наглость! — я сказал ему, что она не нуждается ни в его, ни в чьей бы то ни было еще поддержке, кроме моей! Это сразу прочистило ему мозги, чему я очень рад!

— Бедный мистер Натли! А мистер Нейвенби? Он заходил?

— О да, заходил! Со своей матерью. Она находит эту историю весьма забавной, он — ни в коем случае! Сначала он не поверил, что это правда, а потом остолбенел от изумления. Знаешь, ведь обо всем уже написали в газетах, не слишком много, слава богу, но достаточно!

— Я так и думала, — вздохнула она. — И все были потрясены?

— Не думаю. Ну, ведь леди Элизабет не была в шоке, правда? И могу назвать еще двоих, кого это не удивило: Барни и Даунтри! Они думают, что Феликса это не научит ничему, он неисправим, но я сказал им, чтобы не вздумали внушить ему это.

— Надеюсь, они послушаются! Гарри, Эндимион Даунтри не болтается у нас дома?

— Как бы не так! Болтается, конечно! Но почему ты предпочитаешь этого бездельника Нейвенби Эндимиону, черт возьми! На твоем месте, Фредди, я бы благословил их! Я не говорю, что это самая удачная партия, но вполне приличная. Если Черис не смущает, что он такой болван, то тебе-то что? По крайней мере он настоящий мужчина, а не флакон с духами!

— А если он исчезнет с ее глаз долой, то через месяц она и не вспомнит о нем! — ответила Фредерика. — Давай не будем спорить об этом опять! Тут мы с тобой никогда не сойдемся! Лучше скажи мне, что сегодня делает Черис? Она с леди Элизабет?

— Нет, но она не останется одна. Этот день они решили провести с Хлоей и с утра собирались пойти в парк. Вчера щебетали весь вечер!

— Надеюсь, ваш идиот кузен не будет их провожать во время этой прогулки! — позже говорила Фредерика, когда передавала это Алверстоку.

Он развеселился.

— Думаю, если кто-то и будет провожать их во время этой прогулки, то, скорее всего, мой секретарь, совсем не идиот, кстати. Похоже, эта история надолго.

Она быстро взглянула на него.

— А вы против?

— Милая моя девочка, какое мне до этого дело? Признаться, я думаю, что Чарльз мог бы придумать что-нибудь получше, и, потом, уверен, что он встретит страшное сопротивление со стороны любящей мамочки Хлои. Я даже думаю, что лучше ему посоветовать не жениться, пока он не встанет на ноги, но не собираюсь вмешиваться.

— Рада слышать это. Я согласна с вами, да и Хлое еще рано думать о замужестве, если, конечно, она думает о нем! Слишком молода для официального обручения. Но мне кажется, что их привязанность друг к другу не пройдет так скоро. Что касается миссис Даунтри, я знаю, как заставить ее согласиться на этот брак. Между прочим, у меня есть отличная идея насчет этого!

Маркиз предупредил ее:

— Если ваш план включает меня, Фредерика…

— Да, но ваше участие в нем совсем незначительное! Вы давно видели Диану?

— Вероятно, очень давно, потому что не припомню никого с этим именем, — признался он. — Вы же знаете, как память может подвести меня! А кто эта… э-э… Диана, и какое отношение она имеет к делу?

— Алверсток! — воскликнула она. — Это же сестра Хлои! Как вы могли забыть об этом?

— О, очень даже просто! — заверил он ее, добавив радостно: — Но теперь вы напомнили мне, и я даже вспомнил, что их три сестры!

Ее глаза заплясали от смеха, но она сказала сурово:

— Знаете, сэр, вы отвратительный тип!

— Да, я знаю! Вы столько раз говорили мне это, а я доверяю вашему мнению.

Она не смогла удержаться от смеха.

— Это невозможно! Будьте серьезны, умоляю!

— Я абсолютно серьезен!

— А я образумилась уже много лет назад! — подхватила она. — Хватит дурачить меня, и послушайте внимательно! Насколько я разбираюсь в этом, Диана станет сенсацией сезона, как только появится в свете. Да, сэр, она самая многообещающая девушка! Она и Эндимион похожи на миссис Даунтри, и, если вы скажете мне, что в свое время она не была первой красавицей, я вам ни за что не поверю! Более того, в таких случаях не так уж страшно, если женщина не очень умна…

— Как Диана? — перебил он.

— О да, это очаровательная дурочка! — Она осеклась и осторожно добавила: — Надо признать, что ее умственные способности довольно средние. Но это не имеет значения: она произведет такой же фурор, как Черис, и наверняка сделает отличнейшую партию почти без вашей помощи! Вы, естественно, дадите для нее бал…

— Прошу прощения! Вы сказали — естественно?

— Конечно! Вы же дали бал для Хлои, помните?

— Ничего подобного я не помню. Я давал бал для вас и Черис.

— Да, но с какой низменной целью! Хотя очень благодарна вам! Дело в том, что считается, что вы устроили его для Джейн Бакстед и Хлои Даунтри, так что естественно, что вы сделаете то же самое для Дианы!

— И, естественно, — для сестер Джейн?

Она нахмурилась.

— Да, честно говоря, — признала она, — мысль удручающая! Но не забывайте, что у них есть брат, который вполне может позаботиться об этом и, надо отдать ему должное, даже предпочтет сделать это сам. Если Хлоя не передумает, надо предупредить миссис Даунтри, что для нее важнее всего пристроить Хлою до того, как Диана покажется в обществе и затмит ее! А именно так и будет, если Хлоя не переменит своих чувств к концу сезона. Так что не забудьте!

Он с сияющей улыбкой смотрел на нее.

— Наверняка забуду. Вам придется напомнить мне об этом, Фредерика. Но почему вы так беспокоитесь за них?

— Вы имеете в виду, что меня это никак не касается? Конечно, но они оба мне очень симпатичны, и как можно не помочь людям, к которым ты так привязан!

Ей казалось это само собой разумеющимся. Он ничего не сказал, но, раздумывая над этим, пришел к выводу, что мало к кому был привязан в своей жизни, во всяком случае, не пожертвовал ничем особенным ни для кого. Не раз он выручал друзей деньгами, но это не было большой потерей для него. Чарльз? Да, он любил Чарльза и собирался сделать ему карьеру, но это тоже было не так уж трудно. Единственный человек, ради кого он вывернулся наизнанку, был Феликс, но поступил он так, потому что был влюблен в Фредерику! Или не поэтому? Если бы не Фредерика, оставил бы он Феликса неизвестной миссис Хакнелл, невежественной женщине, которая не смыслит ни в чем, кроме домашнего хозяйства? Нет, он не смог бы! Он не нес никакой ответственности за братьев Мерривилл, но так привязался к ним, может быть, потому что они были ему интересны, может быть, потому, что они так трогательно верили в его всемогущество, в его способность решить все проблемы в этой жизни. Ни одна из сестер никогда не нуждалась в его помощи в воспитании своих отпрысков, а Фредерике, хотя она и не думала об этом, его помощь была очень нужна. Если бы он мог сделать по-своему, то отдал бы Феликса в школу, а для Джессеми нашел бы настоящего учителя, а не нуждающегося студента, готового заниматься образованием сразу двух совершенно разных по возрасту и способностям мальчиков.

Пока эти соображения вертелись в голове его светлости, другой поклонник Фредерики, также убежденный в том, что ее необузданным братьям необходим мудрый руководитель, отправился на ферму Монкс и появился спустя два дня после визита Гарри.

Он вошел в гостиную и обнаружил там Джессеми, обложенного учебниками, Алверстока, склонившегося над непонятным мальчику абзацем в книге. Он воскликнул:

— Вы, сэр? До сих пор? Я думал, вы в Аскоте?

Маркиз поднял глаза и с неприязнью сказал:

— Значит, вы ошибались! Кой черт принес вас сюда, Бакстед?

— Я приехал проведать своего маленького кузена, конечно, и предложить свою помощь его несчастной сестре. Какое потрясение! Я так виню себя за то, что не употребил свой авторитет и не увел его тогда из этого проклятого ограждения.

Рука маркиза лежала на спинке стула Джессеми, но он переложил ее на плечо мальчика. Послушный его жесту, Джессеми промолчал.

— Вы совершенно напрасно вините себя, Карлтон, — сказал лорд. — Никакого авторитета у вас нет, а вся ответственность до сих пор лежит на мне. Поэтому я и здесь. Что касается остального, Феликсу лучше, как и ожидалось, а Фредерика, несомненно, будет вам признательна за помощь, которая, если бы я настолько потерял родственные чувства, что бросил своего подопечного в подобных обстоятельствах, была бы очень кстати.

Лорд Бакстед ни в коей мере не зависел от своего дяди и ничуть не боялся его, но в его присутствии он начинал чувствовать себя дерзким мальчишкой, а не главой семьи и мудрым наставником своих братьев и сестер, каким считал себя. Краснея, он сказал:

— Если бы я знал, что вы здесь, сэр! Не то что… Ну, в общем я очень рад слышать, что бедный мальчик поправляется! Это послужит ему уроком, хотя никто не хотел, чтобы он понес столь суровое наказание. Не проведешь ли ты меня, Джессеми, в его комнату? Я привез ему интересную книгу и забавную головоломку.

— Ах нет! — невольно вскрикнул Джессеми. — Я хотел сказать, что вы так добры, сэр, он будет очень благодарен, но…

Он остановился, так как пальцы Алверстока сжали его плечо.

— Боюсь, что вам не удастся увидеть его, — сказал Алверсток. — Доктор распорядился пока не пускать к нему посетителей, чтобы не волновать его.

— Это понятно, но уверяю вас, что я не собираюсь волновать его! Мы с ним старые друзья!

— Но ведь не такие, как он и Гарри, — сказал Алверсток сухо. — Мы позволили Гарри повидать его и пожалели об этом, так это повредило мальчику. Джессеми, поднимись, пожалуйста, и скажи Фредерике, что здесь Бакстед.

Оставшись наедине с дядей, Бакстед, подозрительно глядя на него, сказал:

— Должен сказать, что меня очень удивляет то, что вы все это время находились здесь! Хотя мне следовало догадаться, раз мисс Уиншем осталась в Лондоне…

— Если вы волнуетесь из-за приличий, — сказал Алверсток, — то позвольте успокоить вас! Я проживаю в Хемел-Хемстеде на постоялом дворе, что чертовски неудобно! И в Лондон собираюсь вернуться, как только Феликс сможет обходиться без моего камердинера.

Бакстон вытаращил на него глаза.

— Ваш камердинер, сэр? Сидит с Феликсом? Вы что же, не можете обойтись без него?

— Никак не могу, — сказал Алверсток. — Потому я и таскаю его за собой.

Он повернулся, когда вошла Фредерика, и улыбнулся, пряча в глазах насмешку.

— А, вот и Фредерика! Я знал, как вы рады будете видеть Бакстеда, он приехал проведать Феликса!

— Да, очень рада! — быстро ответила она. — Как это великодушно, кузен!

Он пожал ей руку и задержал ее в своей руке.

— Я не мог оставаться так далеко от вас!

Маркиз проследил за этой сценой через монокль и, с нерушимым спокойствием посоветовав Фредерике изложить ему полную историю болезни Феликса, удалился.

Его дезертирство продолжалось до тех пор, пока Бакстед не уехал.

— Как вы могли оставить меня с ним наедине? — возмущенно сказала Фредерика. — Это — непростительно!

— Но вы все время говорите, что уже давно не нуждаетесь в присмотре!

— В присмотре! Да, говорю! Но я совсем другое имею в виду, и вы это прекрасно знаете! Оставить меня так бессердечно…

— Вовсе нет! Я не настолько бессердечный, чтобы не позволить ему насладиться беседой тет-а-тет с вами, чего он так жаждал! Бедняга, он заслужил большей награды за свою преданность! Он снова просил вашей руки?

— Да! Ничего ужаснее придумать нельзя было. Сначала он разозлил меня тем, что говорил о Феликсе. Я смолчала, ведь я знаю, что он старается помочь, да еще привез Феликсу книжку и головоломку, от которой его опять бросит в жар (если он вообще от нее не сойдет с ума), будь я такой простофилей и передай ему эту игрушку. Еще он говорил, как он будет счастлив снять это бремя с моих плеч и возложить на свои. Как будто мои братья когда-нибудь были для меня бременем! Я сделала все, что могла, чтобы отказать ему как можно вежливей! Но напрасно я так поступила, потому что он ответил, что не теряет надежды! Он глуп, так же как Эндимион!

— Ну нет! — успокоил ее Алверсток. — Никто не может быть глупее Эндимиона!

— Ну, если вы думаете, что можно было сделать что-то еще более глупое, чем предложение мне в такой момент!.. — воскликнула она. — Разве вы поступили бы так по-идиотски? Конечно нет! Думаю, даже Эндимион не сделал бы такой глупости!

Он посмотрел на нее, странная улыбка появилась на его губах. Затем он сказал:

— Не знаю, как Эндимион, но я, Фредерика, — не сделал бы!