Фредерика

Глава 26

Хотя Гарри, пожалев о своих резких словах, помирился с сестрой, дела оставались в таком же печальном состоянии, когда через три дня обитатели Гертфордшира вернулись в Лондон.

Фредерика уже с порога заметила, что Черис выглядит бледной и изнуренной; но в суматохе у нее не было времени сразу же поговорить с ней. Только когда багаж был внесен, со слугами поздоровались, лекарства Феликса распакованы, и сам Феликс, не без трудностей, был водворен снова в постель, чтобы отдохнуть после дороги, Фредерика смогла уделить внимание сестре. Она пригласила ее в свою комнату помочь ей распаковать вещи со словам:

— Такое чувство, будто не видела тебя несколько месяцев! Хоть бы нам никогда не пришлось больше пережить такое!

— Да, только не это! — содрогнулась Черис. — Тебе, должно быть, трудно пришлось?

— Это верно, — согласилась Фредерика. Честное слово, если бы не Алверсток, не знаю, как бы я и справилась. Я в таком долгу перед ним. Как он был терпелив и тверд с Феликсом! И как поддерживал меня, особенно в те два ужасных дня, когда я уже боялась, что… но не будем об этом! Дорогая, а ты здорова? Ты такая бледная.

— Нет, ничего. Я абсолютно здорова. Это, наверное, от жары.

— Скорее всего. Даже в деревне она давала себя знать: то разморит, то начиналась какая-то слабость и становилось душно. А здесь, должно быть, еще хуже. Когда мы оказались на улицах Лондона, среди всех этих домов, Джессеми сказал, что как будто въехали в печку. Ничего! Через несколько дней мы уже будем далеко от Лондона. Алверсток рассказал тебе, какой чудесный план он предложил нам?

— Нет, — ответила Черис, с тревогой глядя на нее.

— Мы переезжаем в Алвер и останемся там сколько захотим! — сказала Фредерика, разбирая свои вещи. — Мне кажется надо было отказаться от этого предложения, но оно так заманчиво! Как раз то что, нужно нашим мальчикам! Это в Сомерсете, совсем недалеко от курорта Бат, что очень ценно. Ох, дорогая, ты только посмотри на это муслиновое платье! Ты поможешь сложить мои вещи, когда мы будем собираться в Алвер?

Не услышав ответа, она обернулась и увидела, что Черис упала на стул и закрыла лицо руками.

— Черис! Милая, что с тобой?

— Я так несчастна!

— Ради бога, отчего?

— Я не хочу ехать в Алвер!

Сдержав свое раздражение, Фредерика спокойно сказала:

— Ты предпочла бы отдохнуть на море?

— Да нет же! Я не хочу никуда уезжать!

— Черис, мне кажется, ты не совсем понимаешь, в чем дело, — сказала Фредерика. — Феликсу необходимо уехать из Лондона. Если в Лондоне летом так душно и жарко, то и нашему здоровью не повредит пожить за его пределами. Ты думаешь, там будет скучно? Возможно, после наших светских развлечений тебе так и покажется сначала, но ведь раньше ты не находила сельскую жизнь такой утомительной. И потом, Алвер — такое красивое место! Помнишь, что говорится в путеводителе о его парке, прекрасных садах, озере и замечательных растениях, посаженных вокруг него? Мы будем целыми днями любоваться ими! Алверсток разрешит мальчикам ловить форель. Если бы ты видела, в какой восторг пришел Джессеми, узнав об этой поездке! Ты же не захочешь лишить их такого удовольствия? В конце концов, дорогая, они с Феликсом никогда не мешали нам, не так ли?

— О нет! Я совсем не об этом, конечно, им надо поехать! А я могла бы остаться. Я могу пожить на Харли-стрит. Если тетя Серафина поедет с вами, то бедная тетушка Амелия будет только рада принять меня!

— Тетя Серафина с нами не едет, и я даже не собираюсь предлагать ей это. Не вижу необходимости в чьем-либо присмотре, да я в любом случае не стала бы обращаться к ней, я теперь у нее в немилости. Выбрось из головы эту идею о переезде к тете Амелии.

— О, Фредерика!

— Если ты не хочешь, чтобы я вконец расстроилась, перестань хныкать! — отрезала Фредерика. — И хватит притворяться! Честное слово, Черис, я удивляюсь тебе! Все, что ты хочешь, это остаться в Лондоне и разбиваться в лепешку перед Эндимионом Даунтри, я прекрасно это знаю! Наверняка последнее время ты только этим тут и занималась! Ты хочешь, чтобы над тобой все смеялись?

— Я люблю Эндимиона! — объявила Черис, поднимая голову. — И он меня любит!

— Тогда я не вижу особых причин для истерик, — равнодушно сказала Фредерика.

Черис вскочила с надеждой в глазах.

— Ты хочешь сказать, что согласишься на нашу свадьбу?

— Какое это имеет значение, если бы твоя любовь продлилась дольше, чем все остальные! — бесстрастно промолвила Фредерика.

— Ты никогда не позволишь мне выйти за него! — воскликнула Черис с отчаянием, — Ты хочешь разлучить нас!

— Как, поездкой всего на несколько месяцев в Алвер? Но если ваши чувства переживут это…

— Это навсегда! Навсегда! — перебила Черис. — Ты постараешься разлучить нас в надежде, что я забуду о нем! Но я не смогу, Фредерика, не смогу!

— Ну, не отчаивайся. Не забудь, что через два года (если я не смягчусь) ты сможешь делать все, что захочешь.

— Ты просто не знаешь, что такое любить! — сказала Черис со страстью.

— Не знаю, и слава богу, если это значит — мучиться, терзаться и совершать безумные поступки! Позволь заверить тебя, что ты тоже можешь благодарить судьбу! Тебе бы это не понравилось так же, как мне. Ну ладно, моя дорогая, возьми себя в руки. Сейчас не время тратить силы на такие пустяки. Ты проверишь свои чувства, когда у тебя будет время поразмыслить обо всем. Давай не будем изводить друг друга. Я не хочу показаться несправедливой, но я так много пережила за эти дни, что не способна сейчас вникать в то, что мне кажется совершенно… Она остановилась, но Черис закончила фразу за нее.

— Пустым делом! — бросила она и выбежала из комнаты.

Фредерика не стала останавливать ее. Ей удалось взять себя в руки, но на этот раз с большим трудом. Ей казалось чудовищным, что после всего, что ей пришлось вытерпеть, ее ожидала такая сцена по возвращении домой, теперь, когда она сама испытывала упадок духа. Возможно, Черис не понимала, что после сильных волнений невозможно сразу отойти от переживаний и успокоиться. Честно говоря, она и сама не ожидала, что после первых радостных новостей чувство облегчения сменится приступами уныния, и сама она станет какой-то капризной и нетерпимой. Все же Черис следовало воздержаться от разыгрывания трагической сцены в первый же час ее приезда.

В самом деле, говорила себе Фредерика, она слишком устала и поэтому так просто поддается раздражению. Последняя неделя на ферме Монкс, когда уехал Алверсток и ей самой пришлось все улаживать, вымотала ее. Она так привыкла обращаться к нему за помощью, что, естественно, совершенно растерялась без него. И еще ей не хватало его общества; если бы он остался на ферме Монкс, может быть, она и не пала бы духом. Ведь как бы она ни любила своих братьев, она не могла поговорить с ними так, как с Алверстоком или другим взрослым человеком.

Эти мысли навеяли на нее воспоминания. Развешивая по шкафам платья, раскладывая рубашки и юбки по ящикам комода, она перебирала в памяти их с Алверстоком прогулки, задумывалась над одними его словами и улыбаясь, вспомнив другие.

Эти приятные мысли были прерваны торопливым стуком в дверь, за которым тут же возник Гарри с возмущенным вопросом:

— Что я слышу, Фредди? Черис говорит, что ты собираешься провести лето в имении Алверстока в Сомерсете? Честное слово, мне стыдно за тебя! Ты что, хочешь быть ему настолько обязанной? Говорю тебе — выкинь это из головы! Я сам способен позаботиться о своей семье, так и передай ему. К тому же непонятно, что за игру он затевает. Ты, может быть, и не знаешь, какая у него репутация, но я-то знаю, и, черт побери, не позволю этого!

— Не позволишь, Гарри? — сказала Фредерика, и голос ее был угрожающе спокоен. — В таком случае начни же, наконец, сам заботиться о своей семье! Ты пока палец о палец не ударил для этого! Ты даже не захотел искать для нас жилье на море, когда я попросила тебя. Ты позволил, нет, ты поощрял Эндимиона Даунтри к ухаживаниям за Черис, нисколько не задумавшись о последствиях! Ты никогда не сделал ни малейшей попытки взять на себя свои обязанности. Тебя всегда устраивало, что всем занимаюсь я. И теперь, теперь, когда я еле свожу концы с концами, и мой кузен, а не брат, предлагает мне помощь, ты имеешь наглость говорить, что не позволишь этого, и что не желаешь быть ему обязанным! Тебе стыдно, что я согласна быть обязанной ему? Ну, так я нисколько не хочу этого, но мне придется, потому что, кроме него, мне не на кого надеяться. Тебе стыдно за меня? Но мне за тебя стыдно гораздо больше, так и знай!

Ее голос прервался, она отвернулась, ошеломленная как и Гарри. С Черис она сдержалась, но и подумать не могла, что выйдет из себя с Гарри! Она не собиралась его упрекать и ужаснулась, что сказала все это. Что на нее нашло? Она не могла понять, но вдруг почувствовала, что вся дрожит и не может унять эту дрожь, чего с ней прежде не бывало. Ослабевшая и растерянная, Фредерика с превеликим трудом пыталась отогнать нахлынувшие слезы. Сдавленным голосом она проговорила:

— Извини! Я не хотела — я не сдержалась — устала! Забудь об этом, прошу! И уйди, пожалуйста!

— Разумеется! — ответил Гарри. — С удовольствием.

С этими словами он гордо покинул комнату, охваченный жгучей обидой и с чувством несправедливо оскорбленного. В обрушенных на него обвинениях Фредерики было достаточно правды, чтобы задеть его совесть, и от этого он злился еще больше. А кто виноват в том, что он не выполнял своих обязанностей? Конечно же, сама Фредерика, она бы такой шум подняла, если бы он попытался вмешаться в семейные дела! Разве она просила его о помощи? Никогда! Во всяком случае, ни разу до того, как умоляла его позаботиться о Черис во время ее отсутствия. Сделал он, как она просила? Конечно, и ни слова жалобы не сказал, хотя ему пришлось отказаться от всех развлечений, которых он так долго ждал! Он что, для своего удовольствия болтался в Лондоне все это время? Нет, ни в коем случае! Он делал это по ее просьбе. Сам бы он немедленно примчался на ферму Монкс.

Некоторое время он продолжал в том же духе, задавая себе вопросы и находя на них неопровержимые ответы, что приносило ему некоторое удовлетворение. Чувство обиды росло, и, когда Черис пристала к нему с мольбами о помощи, он был как раз в том настроении, чтобы с удовольствием досадить Фредерике.

В преддверии своего вынужденного и, похоже, неотвратимого заточения она решила предупредить Эндимиона. Не передаст ли дорогой Гарри ему записку? И не придумает ли он, как им лучше встретиться?

Кончено, он готов! Эндимиона он навестит сегодня же вечером, а что до встречи, то ничего не может быть легче! Они могли бы отправиться завтра в Кенсингтон-Гарденс, он сам ее и проводит.

— О, Гарри, я знала, что могу положиться на тебя! — воскликнула Черис.

Это было как бальзам на его раненое самолюбие. По крайней мере одна из сестер ценит его по достоинству! Жаль, что Фредерика не слышала этого признания; но в любом случае она скоро убедится, что он не презренный бездельник, каким она его представила, а сила, с которой придется считаться.

Но когда она вышла в гостиную перед обедом, его злоба почти исчезла. Он был один, она подошла к нему и обвила его шею руками, поцеловала в щеку и сказала:

— О, Гарри! Какая у тебя скандальная сестра! Прости меня!

Чувство безвинно оскорбленного еще теплилось в нем. Оно быстро таяло, но все же его угораздило сказать:

— Должен заметить, Фредди, что ты была несправедлива ко мне.

Он собрался пункт за пунктом снять с себя обвинения и этим самым доказать не только ей, но и себе, как незаслуженно он был обижен. Если бы она дала ему такую возможность, он бы вскоре отнесся ко всей этой истории с юмором, но Фредерика не сделала этого. Она уже перенесла за последний час две тяжелые сцены, устала, у нее болела голова, она не хотела ничего, кроме как лечь спать, и меньше всего ей хотелось опять вступать в спор. Поэтому она сказала:

— Да, дорогой, я знаю. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Отлично, но ты же сама начала об Эндимионе и Черис, и…

— Ради бога, Гарри, не надо! — воскликнула она. — Я не могу и не буду больше спорить с тобой.

Ему послышалось в этих словах презрение к его мнению, и, мгновенно замкнувшись, он сказал с холодной учтивостью:

— Как хочешь!

Она знала, что задела его гордость и что должна успокоить его, но это требует такта и терпения, а у нее не было сил искать в себе сейчас эти добродетели; так что она просто улыбнулась ему, надеясь на то, что обида Гарри, как всегда, быстро пройдет. Черис спустилась к обеду с красными глазами, хотя в целом спокойная. Когда Фредерика перешла в гостиную, она тоже сидела там с ней с вышиванием, но, отзываясь на попытки Фредерики поддержать беседу, не заводила разговоры первой.

Они рано разошлись спать, и на сердце у Фредерики полегчало, когда в ответ на ее прощальный поцелуй Черис крепко обняла ее.

Она уснула почти сразу, а Черис долго лежала без сна в ожидании Гарри. Когда его шаги послышались на лестнице, она тут же вскочила, так как он обещал известить ее о результатах своей миссии. Черис окликнула его приглушенным голосом, еле дождалась, когда брат закроет за собой дверь, и спросила:

— Гарри, ты видел его?

— Конечно, видел. Говори тише! — предупредил он, многозначительно глядя на стену, отделяющую ее спальню от комнаты Фредерики.

— Что он сказал? — спросила она, послушно понизив голос. — Что, по его мнению, мы должны делать?

— Он сказал, что ему надо хорошенько обдумать этот вопрос, — ответил он, не скрывая усмешки.

— Естественно, для него это такое потрясение, — с достоинством сказала Черис.

— О да! Просто голову потерял! Он не мог ничего сказать, кроме «черт побери»! Однако завтра мы увидимся с ним, так что ты сама убедишься! Между прочим, надо придумать что-то в случае, если Фредерика спросит, куда мы собираемся, а она спросит, можешь не сомневаться.

— Может, не стоит, Гарри? Мне так не хочется ее обманывать!

— Ну что ж, придется тебе распрощаться с мыслью о свидании с Эндимионом!

— Но я должна его увидеть!

— Тогда не валяй дурака! Лучше подумай, что тебе нужно купить!

После долгих раздумий Черис наконец сказала, что, если придется поехать в Алвер, ей будет необходима бумага для рисования, хотя на самом деле вряд ли она понадобится. На этой отговорке и остановились. Гарри ушел спать, посоветовав ей позабыть о своих тревогах.

На следующий день Черис ужасно волновалась, но удача была на ее стороне. Когда пришло время отправляться в Кенсингтон-Гарденс, она зашла попрощаться с Фредерикой, та была занята с утренним гостем, которым оказался лорд Бакстед.

Ее появление было как нельзя кстати. Не успел его светлость поздороваться с Феликсом, лежащим на софе, черт его дернул выразить надежду на то, что тот больше никогда не заставит сестру переживать из-за своих проделок. Фредерика пробовала вмешаться, но бесполезно. Лорд Бакстед твердил, что она слишком снисходительна, и сказал такое, отчего все трое Мерривиллов мгновенно возмутились:

— У тебя слишком добрая сестра, Феликс! Боюсь, ты заслужил все, что с тобой случилось! Больше я не скажу ничего, но…

— А я и не собираюсь больше вас слушать, что бы вы ни сказали! — выкрикнул Феликс, его щеки покраснели, а голубые глаза вспыхнули. — Вы не имеете права! Вы мне не опекун!

— Феликс, замолчи! — резко сказал Джессеми, пытаясь уложить его обратно на подушки. Он быстро взглянул на Бакстеда и сказал, тщательно подбирая слова: — Совершенно не нужно сейчас упрекать моего брата, сэр, прошу вас.

— Это не его дело осуждать меня! — яростно вопил Феликс. — Это можно кузену Алверстоку, и он уже сказал мне все, что нужно! И не был таким — таким занудой при этом. Он имеет право и знает, как я сожалею обо всем, и, если он накажет меня за то, что я снова вытворю что-либо подобное, ему это позволительно!

Поскольку было ясно, что Феликс пришел в состояние крайнего возбуждения, и еще яснее было, что любая попытка заставить его извиниться с треском провалится, Фредерика с облегчением заметила, что в этот момент в комнате появилась ее сестра.

Она ни на минуту не поверила, что Гарри везет Черис за покупками, но только сказала:

— Ты берешь с собой Лафру? Я бы на твоем месте оставила его.

— Нет, нет, — сказала Черис, отпуская ошейник, за который держала собаку. — Просто он понял, что мы уходим, и ждет момента, когда можно выскочить за дверь, поэтому я привела его к тебе, Джессеми.

Он кивнул и положил руку на спину Лафре, который с интересом обнюхивал башмаки лорда Бакстеда, а Черис выскользнула вон, благодарная судьбе за то, что избежала вопросов.

Присутствие Бакстеда должно было помешать подозрительным расспросам, но Фредерика и так удержалась бы от них. Она не тюремщик и не хотела, чтобы Черис чувствовала себя так, словно находится под надзором. Без сомнения, у нее назначено свидание с Эндимионом, и было бы бессмысленной жестокостью отнимать у них эту, вероятно последнюю, возможность повидаться. По крайней мере, Гарри будет с ней.

Она отбросила эти мысли и стала отвлекать беседой лорда Бакстеда, который злил Джессеми рассуждениями о том, как будут потрясены гости, увидев в гостиной такое страшилище, как Лафра.

Но никто из троих гостей, в этот момент появившихся в комнате, не выказал ни малейшего признака потрясения. Первым явился Дарси Мортон, на которого Бакстед взглянул весьма враждебно, а через несколько минут было объявлено о приходе леди Элизабет и лорда Алверстока.

Это произвело эффект электрического шока, и мистер Мортон призадумался. В глазах Фредерики несомненно читалась радостная улыбка, и несомненно Алверсток был в самых дружеских отношениях со своими подопечными. Обрадованный Феликс, вскочив на ноги, завопил: «Кузен Алверсток!», Джессеми, раскланявшись с леди Элизабет, тут же принялся рассказывать милорду о том, что происходило на ферме после его отъезда, а Лафра, поддавшись всеобщему возбуждению, приветственно загавкал, так что несколько минут в гостиной творилось что-то невообразимое. Леди Элизабет расхохоталась и сказала, поздоровавшись с Фредерикой:

— Я знала, что ему будут рады, но не думала, что его приход вызовет такой переполох!

— Простите их! — сказала Фредерика, улыбаясь. — Можно подумать, что они воспитывались на улице!

— Не в этом дело, — сказал Бакстед, — Но вряд ли Феликсу можно так волноваться. Может быть, Джессеми лучше увести его в другую комнату?

— Ну зачем? — сказала Фредерика. — Алверсток прекрасно управляется с ним.

Скоро стало ясно, что это действительно так. Его светлости без труда удалось погасить страсти, скомандовав Феликсу лечь обратно на диван, попросив Джессеми отозвать балукистанскую гончую и добавив, что, когда он захочет оглохнуть, то непременно обратится за помощью к двум крикунам. Эти резкие указания были восприняты с добрым юмором, что Бакстед заметил с удивлением и явным неодобрением. Ему стало еще хуже, когда Алверсток подсел к Фредерике и завел с ней, как ему показалось, довольно задушевную беседу. А поскольку Элиза, которая обсуждала что-то с Мортоном, ненавязчиво втянула племянника в разговор, он был вынужден обратить свое внимание на нее, вместо того чтобы ревниво прислушиваться к разговора Алверстока с Фредерикой.

А разговор этот звучал совсем невинно.

— Значительное улучшение! — сказал Алверсток.

— Надеюсь. Он немного устал с дороги, и жара обострила его боли.

— Чем скорее вы отправитесь в Алвер, тем лучше. Вы написали Найтону?

— Сегодня утром. Я сослалась на вас, как вы сказали, и вложила письмо доктора Элкота, которое он вручил мне для него.

Он кивнул.

— Надеюсь проводить вас еще до конца недели. Да, кстати, что касается учителя, боюсь, я вышел за рамки ваших указаний.

— Вы хотите сказать, что уже нашли его? — воскликнула она.

— Не я, а Чарльз. Он предложил своего брата, Септимуса, и я пригласил его. Пока он остановился на Беркли-сквер: приятный молодой человек, мальчикам должен понравиться. Только бы понравился вам.

— О, в этом я не сомневаюсь! Брат мистера Тревора наверняка понравится мне. Пожалуйста, передайте мистеру Тревору мою благодарность.

— Обязательно, но договориться с Септимусом надо вам. Он искал место репетитора на время каникул, и это, если вы проведете в Алвере все лето, будет для него очень удобно, так как он сможет жить дома. Дом священника, их отца, находится всего в нескольких милях от Алвера. Когда можно прислать его к вам?

— В любое время. Я почти не выхожу из дома. — Тут ей пришла в голову какая-то мысль. — А что если я попрошу Гарри побеседовать с ним? Думаю, он захочет это сделать сам.

— Вы так думаете? Вряд ли. Он будет немало смущен, если захочет проверять знания Септимуса, в чем я, впрочем, сильно сомневаюсь. Видите ли, Септимус студент четвертого курса и ведет работу в совете колледжа. Кстати, а что-то не видно ни Гарри, ни Черис. Он все еще благородно исполняет свой долг возле нее?

Она улыбнулась, но ответила с некоторым напряжением:

— Да, кажется, они поехали за покупками.

В это она не верила и не удивилась, если бы узнала, что Черис в этот момент сидит на скамейке в укромном уголке Кенсингтон-Гарденс между своим братом и возлюбленным и горячо рассказывает Эндимиону, как их хотят разлучить.

— Перестань ты молоть эту чепуху! — сказал Гарри. — Сколько раз я твердил тебе, что никто не сможет вас разлучить навсегда.

— Навсегда не смогут, — согласился Эндимион.

— Но раз меня упрячут в Алвер!

— Ай, вот это хуже всего! — сказал Эндимион, и лицо его помрачнело. — Ловкий трюк, нечего сказать! Не удивлюсь, если они сговорились: этот Алверсток такой хитрец! Знаешь, я ведь сразу понял, что дело плохо, как только он сказал мне, чтобы я не придавал большого значения своим увлечениям. Так дружелюбно намекнул, что все стало ясно. Я оказался прав. Ведь я мог бы видеться с тобой в Ремсгейте, но в Алвере… Меня там каждая собака знает, и уж будьте уверены, кто-нибудь обязательно донесет Алверстоку, если я появлюсь даже за десять миль в округе.

— А когда мы вернемся из Алвера, тебя отправят с этой ужасной миссией, а меня Фредерика утащит в Грейнард!

— Не утащит, если его ушлют отсюда, — заметил ее более практичный брат. — Но сейчас я сообразил, что она не сделает этого в любом случае, ведь Грейнард сдали Портсу на год.

— Тогда — в Харрогейт, чтобы Феликс мог пить минеральную воду, — горько возразила Черис.

— Это верно, — согласился Гарри.

— Меня никуда не отправят, — вдруг заявил Эндимион. — Я уйду в отставку. Мой кузен не сможет помешать мне. Более того, уж если я на это решусь, то ничто не сможет помешать мне жениться на Черис.

— Но я несовершеннолетняя, — уныло напомнила Черис.

— Ах, черт! Но когда я подумаю, что целых два года придется ждать и, может быть, даже не видеть тебя… Этого достаточно, чтобы бежать в Шотландию! Да, я не об этом! — поспешно добавил он, бросив тревожный взгляд на Гарри. — С этим мы уже решили.

— Нет, нет, я не смогла бы пойти на такое! Может быть, если Фредерика поймет, что мы настроены серьезно… Но она не даст своего согласия! Я знаю, ни за что не даст!

— Погодите! — перебил ее Гарри, вскочив с места. — Господи, как же я забыл об этом?

Две пары встревоженных глаз уставились на него. Затаив дыхание Черис спросила:

— О чем ты, дорогой?

— Тебе не потребуется ее согласие, она вообще тут ни при чем! — сказал Гарри со злорадным блеском в глазах.

— Ведь твой опекун — я!