Глава 2

День 2


Неожиданно я проснулся. Яркие лучи солнца били в глаза, безжалостно вырывая меня из объятий сна. Все события прошедшего дня словно заволокло похмельной дымкой, превращая воспоминания в странную смесь реальности и абсурда.


«Это очень похоже на утро после хорошей пьянки: вчерашнее, казавшееся естественным, непредосудительным, в высшей степени нормальным поведение утром видится фарсом. Да, всё именно так, однако прошлого уже не вернуть. Хотя, возможно, оценив обстановку, я действовал по ситуации…»


Я огляделся по сторонам, пытаясь понять, не забросило ли меня куда-нибудь ещё. Паранойя — штука такая, особенно после попадания в параллельный мир. Но домик выглядел точно так же, как и вчера: те же обшарпанные стены, тот же скрипучий пол, та же кровать с продавленным матрасом — всё пропитано духом советского пионерлагеря, законсервированного во времени.


И тут, словно издеваясь над законами физики, прямо из воздуха соткалась она. Частички света собрались в знакомый силуэт девушки-кошки. На этот раз из одежды на ней была только длинная белая футболка с издевательской надписью: «404 Pants Not Found».


— Доброе утро, Семён-кун! — пропела она с интонацией, от которой у любого анимешника началась бы сахарная кома. — Ну что, вчера ты себя хорошо показал! Сегодня постарайся не сбавлять темп!


Её хвост игриво покачивался из стороны в сторону, приподнимая футболку, а в глазах плясали озорные искорки.


— И определись уже, какая девушка тебе милее. Надо выбрать только одну и прилагать все усилия, чтобы понравиться только ей. Сам знаешь: за двумя зайцами погонишься — получишь по морде от обоих. Может быть, ты уже определился? Поделишься?


Её уши встали торчком в ожидании ответа, а хвост замер, выдавая любопытство.


— Ты со мной трусиками даже не можешь поделиться, а я тебе исповедоваться буду⁈ — недовольно пробурчал я, намеренно игнорируя её кошачье очарование. — И, кстати, я вообще не уверен, что мне надо прилагать какие-то усилия — ты же меня один раз уже обманула!


Мой голос звучал с плохо скрываемой обидой.


— Может, я лучше уговорю твою младшую сестру мне помочь? Она, по крайней мере, ещё не обманывала меня. Принесу ей сахара побольше, и вот я уже дома, а?


С этими словами я, демонстративно игнорируя её реакцию, встал с кровати и принялся одеваться. А потом, словно неуклюжий персонаж комедийного аниме, сделал вид, что запутался в одежде, и картинно рухнул на пол.


— Ага! — воскликнул я с торжеством исследователя, совершившего великое открытие. — Я всё видел — есть на тебе трусики! Есть!


Кошко-девочка на секунду застыла, а потом расхохоталась, прикрывая рот ладошкой.


— Какой ты находчивый стал, прямо настоящий герой этти-аниме! — смеялась она, вытирая выступившие от смеха слёзы. — Ладно, так и быть, я их тебе подарю. Отвернись, бесстыдник.


Я послушно отвернулся, чувствуя, как сердце колотится от предвкушения. Когда я повернулся обратно, у меня отвисла челюсть — передо мной стояла уже не кошко-девочка, а статная девушка-волчица с серебристой копной волос, на макушке торчали большие уши того же цвета. Она грациозно протянула мне нечто кружевное и воздушное.


— Вот, заслужил своей находчивостью и смелостью, это надо поощрить! — в её голосе слышалась смесь одобрения и лёгкой насмешки.


— А чего это ты вдруг стала волчицей? — выдавил я из себя, всё ещё пытаясь осмыслить происходящее.


— Не волчицей, а ликаном! — поправила она меня с видом учительницы, объясняющей очевидные вещи нерадивому ученику. — Тут что-то стало слишком много кошко-девочек, кроме того, одна из них помимо меня уже обещала тебе такой же подарок. Так что я решила, что пусть в твоей коллекции будет что-то особенное.


— Подожди, но что ты за существо тогда, если умеешь проделывать такие фортели? — в моём голосе смешались восхищение и испуг.


— Обычное волшебное существо, — улыбнулась она, обнажив ряд острых белоснежных зубов. — Теперь веришь, что я тебя верну домой, когда выполнишь мои условия?


— Верю! — истово воскликнул я, готовый в этот момент поверить во что угодно.


— А насчет той другой девушки-кошки — она на самом деле не моя сестра. У неё интересная история, может, повезёт, и она откроется тебе, — в её голосе промелькнули загадочные нотки.


— Слушай, а если она в меня влюбится, это зачтётся мне? — спросил я с надеждой, уже просчитывая возможные варианты развития событий.


— Почему же нет? Она такая же, в общем-то, девушка, что и остальные, — волчица загадочно улыбнулась.

— Ну что, мне пора. Теперь мы увидимся вновь не скоро. И ты проживешь оставшиеся дни забыв все что было до твоего попадания в этот лагерь. Так уж устроен этот мир. До встречи, Семён-кун.


И она растворилась в воздухе, оставив после себя лёгкий аромат хвойного леса.


— Дела… — ошарашенно выдохнул я, крепко сжав в руке деликатную деталь одеяния девушки-волчицы, всё ещё тёплую от её тела.


Тут раздался решительный стук в дверь, заставивший меня подпрыгнуть на месте.


— Семён, через 15 минут жду тебя на площади, у нас там будет зарядка! — Голос вожатой звучал строго и непреклонно. — До этого ты ещё должен успеть умыться! Если не придёшь на площадь к этому времени, то я вернусь и оболью тебя холодной водой! А ещё ты будешь наказан за нарушение дисциплины. Понятно?


— Так точно! — гаркнул я, торопливо запихивая заветный трофей под матрас.


Выйдя на крыльцо, я невольно зажмурился — утреннее солнце, непривычно яркое после сумрака комнаты, ударило в глаза, заставляя болезненно сощуриться. Воздух, густо настоянный на хвое, с терпкой ноткой распустившейся сирени от кустов неподалеку, был по-особенному свеж и чист. Он сладко кружил голову, наполняя лёгкие приятной, почти осязаемой прохладой.


Я сделал было шаг вперед, намереваясь спуститься с крыльца, и едва не налетел на Славяну. Она стояла передо мной, лучезарная и, как всегда, безупречно выглядящая, будто сошедшая со страниц глянцевого журнала, рекламирующего беззаботную летнюю жизнь. На ней был черный спортивный костюм, подчеркивающий все достоинства ее ладной фигуры. Майка плотно облегала высокую, упругую грудь, а короткие, озорные шорты позволяли насладиться видом аккуратной, подтянутой попки, оставляя открытыми изящные, длинные ноги, словно созданные для утренних пробежек. В руках она держала небольшой пакетик с принадлежностями для умывания. Его украшал забавный рисунок — вереница взявшихся за руки каких-то мультяшных зверушек, спешащих на водопой.


— Доброе утро! — Славяна одарила меня своей особенной улыбкой, от которой, казалось, даже утренний холодок, забиравшийся под одежду, трусливо отступал, а солнечный свет дарил еще больше тепла.


— Доброе… — пробормотал я, вдруг осознав со всей остротой, что у меня нет с собой абсолютно ничего для умывания. Ни щётки, ни мыла, ни даже полотенца — мне, как попаданцу, видимо, придется добывать все своими силами…


— Слушай, тут такое дело… — я замялся, не зная, как ей объяснить свою проблему, которая теперь казалась мне катастрофой вселенского масштаба. Ведь если твоя миссия — покорять девичьи сердца, то несвежее дыхание и отсутствие должной гигиены могут стать причиной оглушительного провала.


— Что такое? — Славяна, слегка склонив голову набок, выжидающе посмотрела на меня.


— Я что-то не подумал про умывальные принадлежности. Их у меня нет, совсем ничего нет! — выпалил я.


Славяну позабавила несоразмерность озвученной проблемы моему чрезвычайно испуганному виду, и она рассмеялась. Её смех, звонкий и беззаботный, разнёсся по округе, как перезвон маленьких серебряных колокольчиков.


— Не переживай ты так! Мылом и зубным порошком поделюсь, — она протянула мне свой пакетик. — А вот со щёткой сложнее… Придётся тебе по старинке — пальцем. Дедовским методом, так сказать.


— Пальцем⁈ — я уставился на свои руки с таким ужасом, будто они в одночасье превратились в уродливые, покрытые слизью щупальца.


— Знаешь, спроси у Мику — она у нас главная растеряша, поэтому всегда берёт всё с тройным запасом. Уверена, у неё найдётся лишняя щётка, — посоветовала Славяна.


— Обязательно спрошу. А то как-то негигиенично — пальцем… Да и вообще, не по-человечески как-то, — пробормотал я.


Мы двинулись в сторону умывальников и я решил разузнать про местные порядки.


— А как тут вообще устроено утро? Какой распорядок?


— Ну, мы, старшие отряды, встаём раньше малышей, — Славяна начала загибать свои тонкие, изящные пальцы, перечисляя. — Сначала умываемся, потом зарядка на площади. После — линейка, там вожатые объявляют план на день и раздают поручения по лагерю. Обычно кто-то помогает на кухне, кто-то убирает территорию, и прочее и далее, занятие найдется для всех! — Ну а потом уже завтрак, ради которого, собственно, все и просыпаются.


При слове «завтрак» мой желудок, почуяв халяву, издал предательское урчание. Я смутился, а Славяна снова хихикнула, прикрыв рот ладошкой.


Наконец, мы добрались до умывальников — длинного ряда металлических кранов под навесом, державшимся на видавших виды столбах. Кое-где облезлая краска выдавала почтенный возраст конструкции. Раковины и краны покоились на постаменте, облицованном мелкой красной плиткой, местами потускневшей, а местами и вовсе выпавшей, будто после неравного боя с неумолимым временем.


Я с энтузиазмом открыл кран, подставил ладони под струю и…


— ААААА!!! — дикий вопль, полный боли и отчаяния, вырвался из моей груди. Я отскочил назад, как ошпаренный. — Это что, жидкий азот⁈


Славяна, уже вовсю умывавшаяся этой арктической водой, лишь усмехнулась, разбрызгивая вокруг себя ледяные капли, будто она была не девушкой, а морской нимфой, привыкшей к холоду пучины.


— Вода из реки идёт, чего ты хотел? — она ловко, со знанием дела орудовала намыленными руками. — Днём трубы нагреются на солнце, будет потеплее. Ты неженка, оказывается, — добавила она с лёгким укором в голосе.


Я с опаской снова подставил палец под ледяную струю. Холод обжигал, казалось, проникал прямо в кости, замораживая кровь в жилах. Содрогнувшись, я на секунду погрузил руку в воду, но тут же отдернул, не решаясь повторить этот мучительный опыт.


В этот момент Славяна, набрав полные ладони воды, с коварной улыбкой на лице неожиданно плеснула в меня ледяным каскадом, не оставив шанса на спасение.


— Вот тебе боевое крещение! — воскликнула она, весело смеясь, сверкая белыми зубками.


— Ах так⁈ — взвыл я, забывая про всякую робость. — Ну держись, амазонка!


Вода, тонкой струйкой бьющая из ржавого, потрескавшегося носика, была по-настоящему ледяной, но я, распалённый азартом, уже не обращал на это внимания. С наслаждением я набрал в составленные ковшичком ладони порцию обжигающе-холодной воды, ощущая, как тяжелые, непослушные капли упрямо стекают между пальцев, норовя улизнуть обратно в раковину. Наполнив эту своеобразную емкость до краев я резко, по-хулигански выплеснул все содержимое в сторону Славяны.


Вода устремилась к ней разлетаясь веером в стороны, сверкая и переливаясь на утреннем солнце, подобно тысячи крошечных, искусно огранённых алмазов. Какая-то часть водяного снаряда достигла Славяны, и она вскрикнула от неожиданности:


— Ах!


Её голос прозвучал так неожиданно звонко, так заразительно игриво, что я на мгновение замер. В этом коротком, как выстрел, «ах» было что-то такое, от чего по моей спине, от шеи до самого копчика, пробежал сладостный, щекочущий трепет. Не просто возглас удивления — в нём слышалось что-то неуловимо-возбуждающее, от чего моё сердце забилось быстрее. Но времени на размышления не было — Славяна, как разъярённая фурия, уже набирала новую порцию воды, и её глаза, озорные и хитрые, сверкали нескрываемым азартом, не предвещавшим мне ничего хорошего.


— Ну, Семён, теперь ты у меня попляшешь! — со смехом выкрикнула она, и в следующую секунду, мощная струя воды полетела прямо в меня.


Я едва успел увернуться, пригнув голову, но несколько особо крупных, увесистых капель всё равно предательски обожгли лицо и шею, оставляя мокрые, щекочущие дорожки. Холодная вода обожгла кожу, заставив меня непроизвольно вздрогнуть и поморщиться, но смех Славяны, звонкий, переливчатый и заразительный, заставил и меня рассмеяться.

Мы самозабвенно брызгались друг в друга, как малые дети, впервые открывшие для себя прелесть этой весёлой, бесшабашной игры. Каждый, не жалея сил, старался перехитрить другого, зайти с тыла, обмануть ложным замахом. Мы, тяжело дыша, кружили вокруг умывальников, непрерывно смеясь и отфыркиваясь от попадающей в лицо воды.

Славяна, с её искрящимися от смеха и неподдельного азарта глазами, была как воплощение летнего дня — яркая, теплая и неудержимо радостная, словно солнечный зайчик, которого невозможно поймать. Её шорты и майка, местами намокшие и соблазнительно облепившие точеную фигурку, делали её ещё более грациозной и невероятно манящей, подчеркивая каждый изгиб.


Я не мог оторвать от неё глаз, стараясь не упустить и малейшую деталь этого волшебного действа. Я боялся, что всё это наваждение вот-вот закончится и я проснусь у себя в душной комнате, а Славяна окажется лишь сном, прекрасным миражом, рождённым утомленным сознанием.


Наша весёлая игра была в самом разгаре, когда из-за поворота дорожки появилась Мику. Она шла, покачиваясь, будто еще не до конца проснулась и видела десятый сон. Её длинные, слегка растрёпанные, непослушные волосы цвета аквамарина, как у сказочной русалки, причудливо развевались на лёгком утреннем ветру, а глаза были полуприкрыты. Славяна, увлеченная водной баталией, не заметила её и, уклоняясь от очередного, метко пущенного моего «залпа», не сбавляя хода, налетела на Мику.


— Ой! — вскрикнула та, на мгновение потеряв равновесие от столкновения.


Она не устояла на ногах, отлетела в сторону и весьма неуклюже, как плюшевый мишка, шлепнулась попой прямо на землю, взметнув облачко пыли. Её чуть раздвинутые, согнутые в коленях ноги и задравшаяся юбка открывали моему невольно остановившемуся взору трусики аквамаринового цвета. Которые идеально сочетались с необычным оттенком её волос, словно были частью тщательно продуманного образа.



Я завороженный случайно открывшимся мне видом замер, не в силах отвести глаза, чувствуя, как предательски начинают краснеть уши. Мику, заметив куда устремлен мой полный замешательства взгляд, мгновенно вспыхнула густым румянцем.


— Э-э-э… — смущённо, как нашкодившая школьница, пробормотала она, торопливо сдвигая ноги и поправляя юбку. Её щёки пылали, а глаза, полные смущения, смотрели куда-то в сторону, в пустоту, словно она пыталась найти спасение в окружающем пейзаже, раствориться в нём без остатка.


Я, очнувшись от морока, бросился к ней, помогая ей подняться:


— Мику, прости! Я… мы тут увлеклись, не заметили…


Славяна тоже подбежала, торопясь извиниться:


— Ой, прости, пожалуйста! Это я виновата, я не смотрела куда бегу, увлеклась.


Мику, всё еще пунцовая от смущения, поспешно встала, отряхиваясь:


— Ничего, ничего… Я сама вечно такая неуклюжая. Вечно куда-то вляпываюсь, на ровном месте.


Как провинившийся зверёк, она поспешно отошла к умывальнику и, открыв кран, принялась сосредоточенно умываться, стараясь не встречаться с нами взглядом. Славяна, слегка смущенная, но всё еще улыбающаяся краешком губ, обратилась к ней, словно ничего и не произошло:


— Мику, почему ты в пионерской форме? Сейчас же зарядка будет, а тебе еще переодеваться в спортивную — опоздаешь.


Мику умильно, словно героиня аниме, стукнула себя кулачком по голове:


— Ах, точно! Я опять забыла… С утра такая рассеянная, хоть плачь.


Мы со Славяной стояли рядом, тяжело дыша после нашей активной игры. Я невольно обратил внимание на каплю воды, что, словно живое существо, резво скатилась со щеки Славяны ниже на её шею, оставляя за собой мокрую, блестящую дорожку. Мой взгляд скользнул ещё ниже, к вырезу, к высоко вздымающейся при каждом вздохе груди. Мокрая майка, как вторая кожа, облепила и очертила все соблазнительные выпуклости. Я заметил, что в некоторых местах намокшая ткань стала предательски полупрозрачной, открывая взгляду нежную кожу. А соски под воздействием холодной воды набухли и выпирают, будоража воображение, образуя на ткани аккуратные холмики.



Славяна, заметив, куда настойчиво устремлён мой взгляд, порозовела, но не смутилась, а лишь кокетливо, с хитринкой в глазах спросила:


— Семён, а куда это ты так засмотрелся? Что-то интересное увидел?


Она провела рукой по намокшей майке на груди, как бы пытаясь стряхнуть невидимые капли воды, и, осознав, что стало причиной моего столь пристального внимания, резко отвернулась:


— Ой, кажется, я сегодня, как и Мику, рассеянная… Совсем забыла про купальник…


С этими словами она, ссутулившись, и придерживая руку у груди быстро побежала в сторону домиков.


Проводив её взглядом, я подошёл к умывальникам, где Мику всё еще сосредоточенно умывалась, намыливая щёки. После того, как Славяна несколько раз окатила меня ледяной водой, я уже перестал её бояться, привык, закалился. Я попросил у Мику мыло и зубной порошок, тщательно вымыл руки и лицо, а затем, макнув палец в коробочку с мятным порошком, начал усердно чистить зубы.


— Мику, — обратился я к ней, сплёвывая накопившуюся пену, — у тебя случайно нет запасной зубной щетки? Славяна говорила, что у тебя может быть лишняя.


Мику, всё еще слегка смущённая утренним происшествием, заметно оживилась, услышав про щётку, и просияла:


— Да, конечно, есть! Я же говорю — всегда беру с собой запасные вещи на всякий случай. — Вот настоящее везение — я с начала смены ещё ничего не потеряла! У меня и мыло есть, и зубная паста, и щетка. — Приходи в музыкальный клуб, я всё тебе отдам. Поделюсь, так сказать, своими сокровищами.


Гм, как многозначительно звучит — «всё отдам», «все свои сокровища»… — подумал я, и губы против воли расплылись в слащавой улыбке. Мой воспалённый, напитанный этти-аниме разум тут же принялся дорисовывать в воображении пикантные, будоражащие кровь сцены, которые могут случится при посещении клуба. Я поспешно мотнул головой, отгоняя наваждение. Прополоскав рот, я с благодарностью произнёс:


— Спасибо, Мику, ты меня прямо-таки спасаешь, как настоящий друг. Обязательно приду, не сомневайся.


Я пообещал, что загляну в клуб после завтрака, и, довольный, что проблема с гигиеной решена, направился к своему домику. По пути мне встретилась Славяна, уже одетая в купальник, который теперь скромно проглядывал из-под майки, выдавая в ней примерную пионерку. Она выглядела на удивление свежо и бодро, словно утренние приключения только добавили ей сил и энергии, зарядив на весь предстоящий день.


— Семён, — окликнула она меня, подойдя ближе, — ты случайно не видел мои ключи? Я, растяпа такая, вчера их в столовой забыла. Ты ведь забрал их, да? Пожалуйста, скажи, что забрал!


Я кивнул:


— Да, забрал. Они у меня в домике, сейчас принесу.


Я торопливо зашел в домик, нашел в тумбочке, среди прочего хлама, связку ключей и на секунду задумался, повертев их в руках.


В голове, подобно назойливой мухе, билась мысль: «А что, если эти ключи мне ещё пригодятся? Тут ведь целая связка, это же доступ ко многим помещениям в лагере! Мне, попаданцу в этот таинственный, неизведанный мир, это может очень даже пригодиться. Да и Юля обещала мне свои необычные трусики только в обмен на что-то вкусненькое и прорву сахара. Как же я всё это для неё добуду без ключей?» Я тяжело вздохнул, вспомнив добрую, почти ангельскую улыбку Славяны, её искреннее желание помочь мне, её заботу.

«Нет, я не могу так подло поступить с ней, такой хорошей, такой отзывчивой, такой искренней девушкой, старающейся во всем мне помочь. Это будет настоящее предательство.»


С этими мыслями я решительно вышел из домика и протянул Славяне ключи:


— Вот, держи, нашлась твоя пропажа.


Славяна просияла, как начищенный пятак, и, забрав ключи, нежно прижала их к груди:


— Спасибо тебе, Семён, огромное-преогромное! Ты даже не представляешь, как ты меня выручил! Если бы я их потеряла, у меня были бы такие проблемы, такие неприятности! Ведь это ключи Ольги Дмитриевны, нашей вожатой, а она женщина строгая, спуску не даст.


— Ну, тебе сейчас на площадь нужно, а я в лес побегу, — сказала Славяна, — у меня сегодня своя, особая зарядка по расписанию.


— С чего это вдруг тебе позволены такие вольности? — удивился я.


— Ну, у меня, как у помощницы вожатой, свои привилегии, — с гордостью, но без тени хвастовства, ответила Славяна.

— Понятно, ну что ж удачно побегать!

— До скорого! — помахала мне рукой она, удаляясь.


Славяна убежала, а я медленно поплёлся к площади. «Обычно в это время я дома ещё сплю, а тут проснулся сам ещё до того, как вожатая разбудила меня, вот удивительно! — подумал я. — И что удивительно ещё больше — чувствую себя бодрым и отдохнувшим, несмотря на ранний подъём!»


На площади уже собрались вожатые других отрядов и Ольга Дмитриевна. Все в спортивной форме, как и их подопечные. Я же, в своей помятой футболке, в которой прибыл в этот странный мир, и форменных шортах, чувствовал себя белой вороной. Рубашку пришлось оставить в домике — после водных баталий со Славяной она требовала просушки.


Мой взгляд невольно стал блуждать по фигурам в спортивной форме… Яркая оранжевая футболка Алисы сразу притягивала внимание, а голубые короткие шорты подчёркивали спортивный силуэт, заставляя сконцентрироваться на аккуратной попке. Алиса энергично разминалась, из-за чего её рыжие хвостики подпрыгивали в такт движениям. Лена, в своей белой футболке большого размера, скрывающей внушительные «дыньки», застенчиво поправляла тёмно-синие свободные шорты. А когда она начала делать наклоны в стороны, уперев руки в бока — под просторной одеждой обозначилась её тонкая, словно у фарфоровой куколки, талия, контрастирующая с округлыми линиями широких бёдер, обхват которых так и хотелось измерить. Желательно руками. Ульяна, в своей алой футболке и салатовых шортах, больше похожая на мальчишку-сорванца, чем на девушку, как всегда, полная энергии, пыталась сесть на шпагат. А Мику… О, Мику в своей тёмно-синей, как ночное небо, футболке и леггинсах винного цвета… «Интересно, в Японии школьная форма для физкультуры тоже такая… подчёркивающая?» — залюбовался я, не в силах отвести взгляд от изящной фигурки с плавными изгибами. Я так увлёкся созерцанием, что не заметил, как начал пускать слюни.


— СЕМЁН! Ты что там застыл⁈ — рявкнула Ольга Дмитриевна, и я, вздрогнув от неожиданности, попытался быстро встать в строй.


В этот момент я почувствовал, как что-то преградило путь моей ноге. Подножка! Потеряв равновесие, я взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, но тщетно. Тело начало заваливаться вперёд. «Кажется, я сейчас сломаю себе что-нибудь…» — мелькнула паническая мысль. Мику, стоявшая ближе всех, с писком: «Семён-кун, осторожно!» — бросилась меня ловить, но лишь усугубила ситуацию. В результате, мы вдвоём, запутавшись в руках и ногах, медленно, словно в замедленной съёмке, рухнули на землю, причём я оказался снизу, а Мику — сверху, неловко раскинув руки и ноги.

— Ой-ой! Гомэнасай, Семён-кун! — пролепетала она.


— Эй, Семёныч, а как же Алиска⁈ Ты не туда упал, совершенно не туда! — раздался звонкий и обиженный голос Ульяны.


— Отличный способ знакомиться поближе, Мику! — съязвила Алиса, озорно блеснув глазами. — Может, мне тоже попробовать?


Ульяна, видимо решив исправить мою оплошность, подскочила к Алисе и, что было силы, толкнула её в спину:


— Семёныч, лови добавку! Девушки сами падают в твои объятия! Вот счастье то привалило!


Алиса, не ожидавшая такого коварства, взвизгнула: «Ульяна, ты что творишь⁈» — и, потеряв равновесие, полетела прямо на нашу, с Мику, живописно развалившуюся парочку. Через мгновение мы втроём, сцепившись в невообразимом объятии, представляли собой беспорядочную кучу-малу.


— В прямом смысле привалило, — неодобрительно покачал головой Электроник, не предпринимая и малейшей попытки вмешаться в творившееся на его глазах безумие.


Лена сначала просто смотрела на нас широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова. Потом она, словно пытаясь закрыться от происходящего, поднесла ладошки к лицу, оставив лишь узкую щёлку между пальцами. — Ой, мамочки, стыд-то какой, — послышался её смущённый шёпот.


— Ульяна, сейчас же прекрати! — зычный голос Ольги Дмитриевны прозвучал, как гром среди ясного неба.


— А я что, я ничего! — невинным голоском отозвалась Ульяна, наблюдая за нашими попытками распутаться. — Это они сами, падают и падают!

Мы лежали на земле, я оказался в самом центре этой невообразимой «скульптурной композиции», ощущая себя то ли погребённым под тяжестью тел, то ли, наоборот, вознесённым на вершину блаженства. В этой кутерьме отовсюду раздавались сдавленные возгласы: «Ай! Ой! Ты чего толкаешься⁈ Отпусти! Нет! Не трогай, только не там!». Пытаясь подняться и найти опору, я барахтался, и мои руки натыкались то на шелковистую гладь, то на податливые впадины, то на мягкие, как перины, округлости. Вот нежная выпуклость под локтем, тут упругая «полусфера» под ладонью и что-то мягкое, как «зефир», у щеки. Пальцы непроизвольно ощупывали сложные криволинейные формы, двигались вдоль изгибов. Тело ощущало приятную тяжесть, тепло, исходящее от девичьих тел, и лёгкую дрожь, пробегавшую по ним. Всё вокруг наполнилось ароматами персиков и чего-то неуловимо сладкого, цветочного. Поняв, что, пытаясь выбраться, я лишь усугубляю ситуацию, я перестал сопротивляться, отдавшись во власть этого хаоса из нежных прикосновений. Спустя какое-то время девушкам удалось скоординировать свои действия и подняться. В голове остался лишь сумбур ощущений, приятный, волнующий, но совершенно непонятный.


— У тебя такое красное лицо! — прокомментировала Ульяна, когда я поднялся. — Семёныч — Синьор-Помидор!


Проходя мимо Ульяны, Алиса процедила сквозь зубы:


— Ну как закончится зарядка, я тебе устрою, мелкая зараза, готовься!


— Надеюсь, это будет что-то вкусное! К такому я всегда готова! — ничуть не смутившись, парировала Ульяна. — Ты же сама хотела познакомиться с Семёном поближе! Вот я и устроила ваше рандеву, будь благодарна!


Поняв, что все непотребства наконец-то закончились, ко мне робко подошла Лена. Она протянула руку и принялась старательно отряхивать мою футболку. На земле, после наших кульбитов, мы собрали, кажется, всю пыль, что там была, так что работы Лене хватало. Впрочем, из-за смущения, движения её были неловкими и не очень уверенными, так что видимого эффекта её старания не произвели. Я замер, не зная, как реагировать на эту внезапную заботу.


— Спасибо, — пробормотал я, когда Лена, видимо, удовлетворившись результатом своих трудов, отступила на шаг.


Вдруг, словно осознав, что только что касалась меня без разрешения, она вспыхнула пунцовым румянцем, ещё более густым, чем у меня. Поспешно достав из кармана своих тёмно-синих шорт платочек, Лена протянула его мне:


— Вот, возьми, — тихо предложила она, отводя взгляд. — У тебя тут…


И, не договорив, Лена поспешно отошла, всем своим видом выражая крайнее смущение.


— Так, хватит балаган устраивать! Начинаем зарядку! — с нескрываемым раздражением в голосе, отдала команду Ольга Дмитриевна, дождавшись когда нестандартная ситуация разрешится.


Наконец мы все выстроились перед нашей строгой вожатой в шеренгу.

Она начала показывать упражнения, и я старательно пытался повторять за ней. Но меня все время что-то отвлекало.


«Не смотреть по сторонам… Не смотреть… Ой, как у Алисы футболка задралась… НЕТ! НЕ СМОТРЕТЬ!» — я отвернулся в другую сторону, но стало только хуже. «Ооо, как грудь Лены подпрыгивает… вот это да, какие колебания!» — я, как заворожённый, не мог отвести взгляд и делал упражнения как придётся.


— Семён! Может, тебе нашатырь принести? А то вид какой-то нездоровый! — голос Алисы, с лёгкой издевкой, отвлёк меня, и я понял, что все уже начали делать другое упражнение.


— А по-моему, Семён-кун просто очень внимательный к деталям, — заметила Мику.


«Да уж, некоторые „детали“ просто невозможно игнорировать… Особенно когда они так колышутся прямо перед глазами» — подумал я, с трудом отрывая взгляд от Лены и пытаясь сосредоточиться на упражнении. «Так, Семён, соберись! Ведёшь себя как подросток!» — мысленно отчитал я себя.


— Последнее упражнение — наклоны вперёд! — объявила Ольга Дмитриевна. «Боги, дайте мне сил…» — взмолился я.


— Смотрите, у Семёна нос кровью пошёл! — крикнула Ульяна.


«Что⁈» — я в панике потрогал нос. Крови не было, но все уже смеялись.


— Расслабься, Ромео. Это была шутка! — пояснила Алиса.


— Зарядка окончена! Марш по домикам переодеваться к построению!


«Уф… Я пережил это. Неужели теперь каждое утро будет начинаться именно так?» — подумал я. И почему-то эта мысль меня совсем не огорчала…


Все потянулись к своим домикам, чтобы переодеться к построению. Я же, все еще прибывая под впечатлением от зарядки, замешкался, и, когда уже собрался уходить, был остановлен Ольгой Дмитриевной, преградившей мне путь:


— Семён, задержись на пару слов, — её тон не предвещал ничего хорошего. — Знаешь, я, конечно, всё понимаю, молодость, гормоны и всё такое, но, боюсь, тебе придётся воздержаться от посещения утренней зарядки.


— Что? Почему⁈ — я опешил от такого заявления. — Я что-то сделал не так?


— Скажем так, — Ольга Дмитриевна окинула меня строгим взглядом, — твоё присутствие вызывает… слишком бурную реакцию у женской половины отряда. А мне, знаешь ли, лишние проблемы и нездоровая атмосфера в коллективе ни к чему.


— Но я же ничего такого не делал! — попытался оправдаться я, хотя и понимал, что после сегодняшнего фиаско, выглядело это жалко.

— Вот именно! Не делал! Сам не занимался и другим мешал!


— Это всё Ульяна! Она специально! — обозначил я главного виновника всех своих бед.

— Ульяна, конечно, та ещё штучка, но и ты хорош! — парировала вожатая. — В общем, так, Семён. Давай договоримся: зарядку по утрам ты пропускаешь, а вместо этого занимаешься чем-нибудь полезным. Можешь, например, территорию убирать или дрова для костра колоть. И волки сыты, и овцы целы.


— Но… — я попытался было возразить, но, встретившись с суровым взглядом Ольги Дмитриевны, осёкся. Спорить с ней явно было себе дороже.


— Никаких «но», Семён! — отрезала она. — А теперь иди, переодевайся.


Мне ничего не оставалось, кроме как развернуться и понуро побрести в сторону своего домика. По дороге я размышлял о случившемся. С одной стороны, новость о моём отстранении от зарядки была не такой уж и плохой. Не придётся каждое утро краснеть и сгорать со стыда перед девушками. С другой стороны, а где ещё удастся наблюдать девушек в таком выгодном ракурсе? Хотя, если подумать, возможностей для этого и без зарядки предостаточно. А лишние полчаса утром можно потратить с большей пользой. В конце концов, я же попал сюда совсем не для того, чтобы за девушками подглядывать.


Я надел рубашку, всё ещё влажную после утренних событий, и с недоумением уставился на пионерский галстук, небрежно висящий не спинке кровати. Как же его завязывать-то? В пионерах я не состоял, а в интернете сейчас посмотреть инструкцию не получится. Взяв галстук в руки, я направился к шкафу, на внутренней стороне дверцы которого висело небольшое зеркало. Надо хотя бы попытаться изобразить что-то похожее на тот узел, что я видел у других ребят.


Открыв дверцу, я замер, уставившись в зеркало. В нём отражался… подросток! От неожиданности я вздрогнул и отшатнулся. Сердце забилось как сумасшедшее. Всмотревшись, я начал узнавать в отражении себя, только лет на десять моложе.


«Вот чудеса! Получается, кошко-девочка не только перенесла меня в этот странный мир, но ещё и омолодила?» — пронеслось у меня в голове. «Невероятно! И если со мной произошли такие метаморфозы, то, возможно, и остальные обитатели лагеря на самом деле не такие молодые, какими кажутся? Совсем не пионеры, а взрослые дяди и тёти?»

«Всё это очень странно, но, похоже, ничего не поделаешь.»

«Что ж, какая разница, как я выгляжу в этом непонятном мире?» — подумал я, пытаясь успокоиться. «По большому счёту, это ни на что не влияет. Я — это по-прежнему я, и не так уж важно, какое у меня теперь лицо.»


Я снова повернулся к зеркалу и принялся воевать с галстуком. Пытался вспомнить, как выглядит узел, подсмотренный у других, но в голове всё смешалось. Ткань никак не хотела складываться в нужную форму. Я пыхтел, крутил галстук и так, и эдак, но получалось лишь нечто бесформенное и жалкое.


В конце концов, сдавшись, я завязал галстук первым попавшимся узлом. Кое-как пригладив непослушные пряди волос, я решил, что и так сойдёт. Не на конкурс красоты, в конце концов, иду.


Выйдя из домика, я направился на площадь, по пути размышляя о своём внезапном омоложении. «Интересно, а что ещё изменилось, кроме внешности?» — эта мысль не давала мне покоя.


Я вернулся на площадь раньше остальных ребят из своего отряда и теперь коротал время, наблюдая за суетой пионерского лагеря с позиции стороннего наблюдателя. «Забавно, как быстро человек может привыкнуть к абсурду», — подумал я. «Ещё вчера я сидел за компьютером, а сегодня изображаю пионера в каком-то странном временном кармане».


Когда ребята начали потихоньку подтягиваться и выстраиваться в шеренгу, я неспешно присоединился к ним, встав сбоку. Последней подошла Славяна. Я безуспешно пытался почувствовать себя частью этого красногалстучного братства, но пока что-то не очень получалось.


Ольга Дмитриевна вещала что-то о спортивных соревнованиях, но моё внимание полностью захватил памятник, возвышавшийся посреди площади. «„Генда“… Что за странная фамилия? В учебниках истории такого точно не было», — размышлял я. «Да и сам памятник выглядит довольно необычно. Хотя, стоп! Кого-то он мне напоминает… Персонаж какого-то аниме⁈ Нет, не помню!».


Скульптура изображала мужчину, застывшего в строгой позе: прямой, как струна, взгляд устремлён вдаль. Но вот странность: его левая рука была поднесена к лицу, к очкам. Сначала мне показалось, что Генда поправляет их средним пальцем, что выглядело бы весьма вызывающе, особенно для памятника. Но, приглядевшись, я понял, что он делает это всеми пальцами.

«Может быть, этот жест означает что-то иное? Например, он пытается прикрыть глаза, чтобы не видеть того, что происходит на площади? Тут я невольно вспомнил недавнюю кучу-малу из девичьих тел и подумал, что, возможно, товарищ Генда так делает не зря. Или это жест „рука-лицо“? Словно Генда хочет хлопнуть себя ладонью по лбу, как бы говоря: „Куда я попал? Что тут вообще творится?“ В любом случае, выглядит всё это очень неоднозначно.»

«Интересно, он при жизни догадывался ли, что его увековечат в столь сомнительной позе? Наверное, какой-то местный деятель, внёсший значительный вклад в развитие… чего-то».


Мысли потекли дальше, перескакивая с одного на другое. Время для меня словно растворилось в утреннем воздухе, наполненном запахом нагретой солнцем хвои и далёким звоном посуды из столовой.


— О чём мечтаешь? — голос Слави вернул меня к реальности.


Рядом материализовалась Ольга Дмитриевна, словно строгий дух советской педагогики, призванный следить за порядком.


— Ты запомнил план на неделю? — спросила она.


— План? План я никогда не забуду! — выпалил я.

— Вот и отлично! — Ольга Дмитриевна повернулась к Славе с видом заговорщика. — Принесла?


— Да, — Славя протянула ей какой-то листок, который в руках вожатой тут же превратился в документ государственной важности, от которого, кажется, зависели судьбы мира.


— Это обходной лист. Тут пять позиций. За сегодня тебе нужно везде отметиться, — сказала Ольга Дмитриевна. — Во-первых, записаться в клуб, они у нас в здании кружков и отдельно — музыкальный. Во-вторых, в медпункт зайти. В-третьих — в библиотеку. И посетить спортивный клуб — он у нас в спортзале.


«Прямо как в военкомате, только вместо врачей — кружки по интересам», — подумал я.


— Всё понял? — спросила вожатая.


— Да, — листок перекочевал ко мне в руки.


«Квест получен. Награда неизвестна. Сложность — высокая. Что ж, будем посмотреть».


— Это ещё не всё, поскольку вчера вы с Ульяной повели себя недостойно, то сегодня ты и она в качестве наказания получаете наряд в столовую. Вне очереди, — продолжила Ольга Дмитриевна.


«А вот и дополнительное задание подъехало. Социальное. Причём обязательное к выполнению и, судя по всему, не самое приятное», — пронеслось у меня в голове.


— Ульяна поступает в распоряжение кухонных работников сразу после завтрака, а ты, как пострадавшая сторона, присоединишься к ней после того, как закончишь с обходным, — сказала Ольга Дмитриевна. — И поторопись, ты же не хочешь, чтоб маленькая, хрупкая девочка отдувалась за вас обоих!


Она закончила и нахмурилась, заметив моё желание возразить.


Я открыл было рот, чтобы высказать всё, что думаю о «хрупких девочках» и их способности устраивать неприятности, но, взглянув на Славю, решил проявить благоразумие и не усугублять ситуацию.


— Как скажете, — к тому же, в присутствии Слави хотелось быть законопослушным и покладистым, а не пререкаться с начальством.


— Вот и хорошо, начнешь тогда сразу после завтрака, — Ольга Дмитриевна скрылась из виду.


На завтраке все девушки из отряда сели рядом со мной. Не успел я опуститься на стул, как обнаружил себя в плотном кольце девичьего внимания. Все они, кроме Лены, устроившейся поодаль с видом стороннего наблюдателя, собрались вокруг меня, словно пчёлы вокруг горшочка с мёдом. «Похоже, я вчера успел их всех заинтересовать. Неплохое достижение для первого дня в лагере! Интересно, что будет дальше?».


— Семён-Семён! А правда, что ты полярник? — тут же спросила Мику. — И тебя к нам сбросили на парашюте? Чтобы ты мог отдохнуть от вечной мерзлоты и отогреться в нашем лагере.


— Мику, дай человеку хотя бы кашу проглотить, — улыбнулась Алиса.


Впрочем, остальные были ничем не лучше. Вопросы сыпались как из рога изобилия, и мне приходилось выкручиваться, словно пойманному шпиону на допросе, стараясь не выдать никаких государственных тайн.


— Семён, а у тебя есть девушка? — ехидно спросила Ульяна.


— Нет, — ответил я.


«И если бы вы знали, насколько „нет“. Мой единственный опыт отношений ограничивался виртуальной девушкой из дейт-сим, да и та меня бросила из-за бага в программе. Эх, не везёт мне с девушками, даже с нарисованными».


— Как это нет? — удивилась Мику. — Такой интересный молодой человек — и без девушки?


— А какие девушки тебе нравятся? — продолжала допытываться Ульяна.


«Ага, вот и главный вопрос», — пронеслось у меня в голове. «Провокационный вопрос! Как бы выпутаться и никого не обидеть? Надо срочно придумать что-то остроумное и уклончивое».


— Знаете, девушка моей мечты обязательно должна быть рыжей! — заявил я.


У Ульяны глаза стали размером с чайные блюдца, а Двачевская застыла с ложкой у рта, словно статуя «Пионерка на завтраке».


— И обязательно должна быть хулиганкой — с правильными девочками ужасно скучно! — добавил я.


Лена приняла вид министра иностранных дел на важных переговорах, Славяна расцвела как майская роза, а Алиса начала медленно краснеть, явно принимая сказанное на свой счёт.


— И непременно должна любить насекомых и щедро делиться этой любовью с окружающими! — закончил я свою мысль.


Лена спрятала улыбку за ладошкой, Славяна залилась смехом, а Алиса наконец-то вспомнила о существовании своей ложки и продолжила есть кашу.


— Ой, а я знаю одну девочку, которая коллекционирует бабочек! — радостно сообщила Мику. — Правда, она в третьем отряде…


— Семёныч, так значит, ты меня любишь⁈ — удивленно спросила Ульяна.


— Конечно, как младшую сестрёнку, — ответил я. — Знаешь, такую, которую то обнять хочется, то придушить.


— Чего это придушить⁈ — взвилась Ульяна. — Нечего было скакать как стрекозёл, сидел бы смирно и ничего бы не случилось! Меня из-за тебя ещё и наказали — теперь батрачить в столовой придется! Всё ты виноват!


— Ой-ой, не надо ссориться! — испуганно пролепетала Мику.


— Не поверишь, но нам придется работать тут вместе, — сказал я Ульяне. — А вот если бы ты была хорошей девочкой, то ничего бы этого не случилось! Может быть, стоит прекратить устраивать пакости окружающим?


— Тогда будет слишком скучно жить! Сам же говорил об этом!


— Полагаю, можно жить не скучно и при этом не делать ничего наказуемого.


— Все приятное в жизни либо запрещено, либо вредит здоровью, либо вызывает ожирение! — выдала Ульяна.


— Ульяна, ты не права, — серьёзно сказала Славяна. — Всё хорошо в меру… Всегда можно найти то, что доставляет тебе удовольствие и радость, но не вредит ни тебе, ни окружающим людям. И даже более того — приносит пользу всем. Если ты хороший человек, конечно.


Ульяна насупилась, как воробей в дождливую погоду. Было видно, что она не согласна, но спорить с рассудительной Славяной не решалась.


Закончив завтрак, я взглянул на карту лагеря, висевшую на стене столовой снаружи. Медпункт значился в списке первым, и, прикинув по карте его местоположение, я направился прямиком туда.


«Хм, а вот и медпункт. Неожиданно…» — подумал я.


Передо мной стояло довольно внушительное здание, сложенное из добротного бруса. Судя по названию, я ожидал увидеть нечто куда более скромное и невзрачное, вроде покосившейся избушки, а тут — целый терем! Металлическая двускатная крыша, поблескивая на солнце, слепила глаза. На ней развевался флаг с красным крестом, по которому сразу было понятно предназначение здания. Вот только окна… Окна были разного размера, словно их собирали по остаточному принципу со всего лагеря, пустив в ход всё, что не пригодилось при строительстве остальных строений. Выглядело это, мягко говоря, странно.


«И что я забыл в медпункте?» — спросил я себя. «Здоровье вроде не шалило, тем более, местный свежий воздух явно пошёл мне на пользу — чувствовал я себя куда бодрее, чем обычно. Но раз так надо…». И, смирившись с довлеющей необходимостью, пусть и бессмысленной, я вошёл.


Внутри оказалось достаточно просторно и прохладно. Пахло медикаментами и чем-то ещё, неуловимо больничным. Плиточный пол блестел такой неестественной чистотой, что казался зеркальным. В стене приёмной виднелись две двери. На одной из них красовалась надпись: «Изолятор». Увидев её, я невольно вздрогнул, и по спине пробежал неприятный холодок.


За столом сидела женщина средних лет, очевидно, медсестра. Она была погружена в чтение какого-то журнала и на моё появление отреагировала лишь коротким:


— Ты присаживайся, — сказала она, не отрываясь от своего занятия.


— Добрый день… — поздоровался я.


Я стал озираться в поисках места, куда можно присесть. В приёмной обнаружилось две кушетки.


— На кушеточку, — всё так же не отрывая взгляда от журнала, уточнила медсестра, указав рукой на ближайшую к ней.


Я прошёл и сел.


— Да мне бы вот только подписать… — произнес я.


— Раздевайся, — всё это она говорила совершенно ровным тоном, не глядя на меня.


— Зачем?.. — удивился я.


— Смотреть тебя будем, щупать, — она на секунду оторвалась от журнала, чтобы поправить очки. Затем, видимо, вспомнив про хорошие манеры, поправилась: — То есть смотреть и слушать.


С этими словами медсестра потянулась за стетоскопом, висевшим на спинке стула.


— Может, не надо? Я здоров… — попытался возразить я.


Надев стетоскоп на шею, она наконец-то удостоила меня взглядом.


— А, да, тебе действительно не надо… Что там смотреть — кожа да кости, — сказала она. — Меня, кстати, зовут Виолетта, но ты можешь звать меня просто Виолой.


Она снова уставилась в свой журнал. Но тут в дверь постучали.


— Входите! — нехотя ответила Виолетта.


Моментально дверь распахнулась, и в комнату влетел Электроник. У него под глазом красовался здоровенный фингал.


— Здрасьте! Я тут это… на футболе упал. Глупости, конечно, я бы и так, но меня Ольга Дмитриевна… — начал он.

Визит Электроника, похоже, обрадовал Виолетту куда больше моего.


— Садись, сейчас посмотрим, — сказала она ему, откладывая журнал в сторону. — А ты давай сюда свой обходной.


Медсестра быстро подписала его и продолжила:


— Если что заболит — сразу ко мне… пионер.


Я не стал ничего отвечать и вышел, закрыв за собой дверь. «Медсестра здесь, конечно, ещё та штучка. Интересно, у неё ко всем такое отношение, или только к тощим пионерам?».


Следующим пунктом в обходном листе значился спортзал. Толкнув тяжёлую дверь, я вошёл внутрь. У шведской стенки поодаль Алиса делала растяжку, медленно наклоняясь вперёд. На ней был надет жёлтый обтягивающий топ и белые леггинсы, подчёркивающие все изгибы её фигуры. «Очень провокационно! Так, Семён, соберись. Ты сюда не на это смотреть пришёл…» — одёрнул я себя, чувствуя, что ещё немного, и я начну пускать слюни от открывающихся видов.


Ко мне подошел крепко сбитый молодой мужчина в спортивном костюме. Он, казалось, был высечен из гранита. Его мускулы перекатывались под одеждой от любого движения, а бицепсы размером с мою голову угрожающе надувались, когда он сжимал кулаки. Взгляд у него был такой, что я невольно съёжился, чувствуя себя букашкой перед этим титаном.


— О, новенький! Давай-давай, заходи. Я Борис Михайлович, физрук, — пророкотал он голосом, от которого завибрировали стёкла в окнах. Он окинул меня пристальным взглядом, словно прикидывал, сколько мышечной массы удастся нарастить на это щуплом тельце путем интенсивных тренировок.


Алиса тем временем перешла к другому упражнению, закинув ногу на перекладину так высоко, что, казалось, она собирается сесть на шпагат прямо в воздухе. У меня перехватило дыхание. Я судорожно сглотнул, пытаясь не смотреть, но взгляд сам собой возвращался к её стройным ногам и напряженным ягодицам в обтягивающих леггинсах.


— Так-так… Спортом занимался? — спросил Борис Михайлович, выводя меня из оцепенения.


— Ну… в детстве в футбол играл… — промямлил я, безуспешно пытаясь отвести взгляд от Алисы. «А последние лет десять только в компьютере», — подумал я про себя, мысленно усмехаясь своей жалкой спортивной форме.


— У нас тут серьёзная секция. Футбол, волейбол, баскетбол. Для продвинутых — гимнастика, силовые упражнения, — Борис Михайлович будто читал лекцию о пользе спорта в вакууме, где не было такого отвлекающего фактора как Алиса. — Некоторые ребята даже на разряды сдают. Тебе, пожалуй, не подойдёт. Вон, ты какой весь хлипкий, руки как макаронины… — он смерил меня взглядом, полным сомнения.


«Да уж, спагетти „аль денте“ и то, наверное, крепче будут», — подумалось мне.


— И растяжка! Очень важная вещь, правда, Сёмка? — подала голос Алиса, и я вздрогнул от неожиданности. Она, наслаждаясь моей реакцией, специально прогнулась в спине сильнее, так что топ опасно натянулся.


«Так, Семён, спокойно. Просто думай о… о подтягиваниях. Или о чём угодно, только не о том, как плавно изгибается её спина при наклоне. Нет, только не об этом!» — мысленно заклинал я себя.


Я покосился на Алису. Она наблюдала за мной с явным интересом и озорной ухмылкой.



— Эй! Я может и не атлет, но… — возмутился я, пытаясь сохранить остатки гордости.


— Ха! Задело? Ну давай проверим, на что ты годен! — засмеялся Борис Михайлович, потирая руки.


«И зачем я открыл рот… Сейчас опозорюсь только…»


— Для начала простенько — подтянись пять раз, — сказал физрук, указывая на перекладину.


— О, это будет интересно! — Алиса игриво подмигнула мне, явно предвкушая увлекательное зрелище. — Может, тебе лучше пойти в кружок вышивания? — добавила она.

«Подтянуться пять раз? Да я в последний раз на турнике висел, когда мне было лет десять, и то, кажется, свалился почти сразу. Ну, по крайней мере, у меня будет повод посмеяться над собой…» — обречённо подумал я.


Я подошёл к перекладине. Подпрыгнул, ухватился… «Так, главное — правильная техника. Которую я видел на ютубе…» — пронеслось у меня в голове, пока я судорожно пытался вспомнить хоть что-то из того видео… и повис, как сосиска на верёвочке.

— Пфф… Семён, ты там жив? — услышал я голос Алисы, которая уже неприкрыто хихикала.


Напрягая все силы, я попытался подтянуться. Мышцы предательски тряслись, лицо покраснело, в глазах замелькали разноцветные круги… «Только бы не упасть в обморок прямо здесь. Это был бы полный провал», — думал я.


С третьей попытки мне удалось поднять подбородок чуть выше перекладины, но это, кажется, был мой предел. А потом я красиво шлёпнулся на маты, вызвав новый приступ смеха у Алисы и раскатистый хохот Бориса Михайловича.


— Ха-ха! Один есть! Продолжаем? — хохотал Борис Михайлович, утирая выступившие от смеха слёзы.


— Браво! Это было… впечатляюще, — съязвила Алиса, не прекращая при этом свою растяжку. — Семён, да ты, оказывается, настоящий атлет!


— Может… кхе-кхе… что-нибудь попроще? — отдышавшись, жалобно спросил я, потирая ушибленный зад.


— Ладно, тогда отжимания. Десять раз, — сжалился надо мной Борис Михайлович.


Я принял упор лёжа, стараясь вспомнить все советы по технике из интернета. Алиса тем временем отошла от шведской стенки, повернулась ко мне спиной, встала на четвереньки и стала делать махи ногами. Расстояние, оделявшее нас немного спасало положение, но я все так же не мог сосредоточится. «Ох, боги, какое испытание…» — взмолился я про себя.


На пятом отжимании мои руки начали дрожать как осиновые листья на ветру.


— Семён, ты так напряжённо смотришь, что у меня даже… мышцы сводит, — Алиса обернулась, облизнула губы, и я почувствовал, как у меня пересохло в горле.



На седьмом отжимании я рухнул лицом в пол, окончательно осознав всю глубину своей физической… кхм… неполноценности.


— М-да… А как насчёт приседаний? Это-то всяко сможешь! — не унимался физрук, оглядывая меня с нескрываемым скепсисом.


— Дайте угадаю — он сейчас попытается присесть двадцать раз и упадёт на пятнадцатом? — спрогнозировала Алиса.


Двадцать приседаний спустя…


— Ха! Я ошиблась. Он держится! Правда, это больше похоже на танец мертвеца… — хихикала Алиса, наблюдая за моими конвульсиями.


«Я умираю. Точно умираю. Прощайте, все… Особенно ты, Алиса, со своей чёртовой растяжкой…» — думал я, выполняя упражнение из последних сил. Ноги подкашивались, в глазах темнело, а в ушах стоял какой-то странный гул.


— Что, выдохся? А я ведь ещё на пресс хотел тебя погонять, — улыбнулся Борис Михайлович, но в его глазах уже читалось некоторое уважение.


— Борис… Михайлович… может просто распишетесь в обходном, пока я не помер… — еле прохрипел я, мечтая только об одном — лечь и не двигаться.


— Эй, Сёмка, может тебе водички принести? А то ты какой-то бледный! — участливо предложила Алиса, но в её глазах всё ещё плясали озорные искорки.


— Ладно-ладно, убедил! Давай сюда свою бумажку, — сдался, наконец, физрук.


Трясущимися руками я протянул ему обходной лист, боясь, что он сейчас передумает и заставит меня делать ещё что-нибудь невыполнимое.


— Но, знаешь что? Приходи к нам на тренировки. С такой физухой тебе пока только в кружок шахматистов, — хохотнул он.


— Или в кружок любителей подглядывать! — поддела меня Алиса.


— А что? Глядишь, появится мотивация подтянуть форму? — продолжал Борис Михайлович, не замечая моего состояния. — Видел я, как ты на утренней зарядке на девчонок пялился. Может, это тебя замотивирует, а? — добил он меня.


«Кажется, весь лагерь уже в курсе моих тайных желаний…» — подумал я, чувствуя, как горят уши.


— Я… подумаю, — выдавил я из себя, не зная, куда деваться от стыда.


— Думай-думай. А пока распишусь, что проверил твою… хм… спортивную подготовку.


Он с усмешкой черкнул что-то в листе.


— Свободен, чемпион! И это… заходи, если что. Сделаем из тебя человека! — подбодрил меня физрук, хлопнув меня по плечу так, что я чуть не упал снова.


— Я… подумаю, — повторил я, мечтая только о том, чтобы поскорее убраться из этого зала пыток.


— Пока, Сёма! Приходи еще! — Алиса послала мне воздушный поцелуй.


Выползая из спортзала на негнущихся ногах, я подумал, что, возможно, очень возможно, небольшая физическая подготовка мне бы не помешала. «Хотя бы для того, чтобы в следующий раз не опозориться так феерично…» — подумал я, с содроганием вспоминая свои «успехи». «Но это всё потом. А сейчас мне срочно нужен душ. И медпункт. И новые ноги…» — решил я, ковыляя в сторону выхода. «И да, я определённо запомню эту растяжку надолго…» — не удержался я от ещё одной мысли, вновь краснея. И всё-таки, несмотря на весь этот позор, на душе было как-то тепло от того, что Алиса, кажется, обратила на меня внимание. Пусть даже и таким своеобразным способом.


Я подошел к зданию музыкального клуба, которое пряталось поодаль от остальных построек лагеря. Высокие деревья с раскидистыми кронами как бы обнимали его со всех сторон, придавая ощущение уюта и уединенности. Это было довольно большое здание под широкой пологой двускатной крышей. Необычным было архитектурное решение: под левым скатом крыши располагалась просторная открытая веранда, словно приглашающая отдохнуть в тени, а под правым находились внутренние помещения. Весь фасад занимало огромное панорамное окно, тянущееся почти от самой земли до крыши.


«Красивое здание», — подумал я, подходя к клубу.


Изнутри не доносилось ни единого звука. Немного помедлив, я открыл дверь и вошёл. Внутри царил творческий беспорядок: множество музыкальных инструментов были расставлены по комнате: барабаны, сверкающие лаком гитары и даже старинный рояль, занимающий значительную часть помещения. Казалось, каждый из них хранил в себе истории прошлых выступлений. То самое панорамное окно, слегка прикрытое легкими полупрозрачными занавесками, заливало комнату ярким утренним светом. В противоположной от входа стене находились еще два окна, выходивших на теневую сторону. Одно из них было открыто настежь, и занавеска, словно живое существо, колыхалась под дуновением ветерка, впуская в помещение утреннюю прохладу и сладкий запах нагретой солнцем листвы. «Какое уютное помещение», — оценил я, очарованный атмосферой этого места.


Мику сидела на одном из стульев, изящно закинув ногу на ногу, и, чуть склонившись над нотной тетрадью, что-то старательно и усердно вычерчивала тонким карандашом. Её бирюзовые хвостики забавно подрагивали в такт движениям. Увидев меня, она расцвела улыбкой, мгновенно подскочила, так что тетрадь с легким шелестом упала на пол, и подбежала ко мне. Схватив меня за руки, она принялась так же, как и вчера, радостно подпрыгивать, напоминая веселого воробья.


— Семен! Ты пришел! Ты все-таки пришел! Вот это удача! Я так рада тебя видеть! — восклицала она, сияя от счастья.


Несколько успокоившись, она вернулась к стульям и, взяв оттуда небольшой пакетик, протянула его мне.


— Вот, держи, как и обещала! Зубная щетка, мыло и зубная паста! Надо сразу отдать, пока не забыла, а то я такая рассеянная.


— Мику, спасибо тебе огромное! Ты меня выручила, — поблагодарил я её. — Я как-то совсем легкомысленно собирался, многое забыл дома.


— Да не за что, пустяки! У меня остался еще один комплект, будем надеяться, что за оставшуюся неделю я не успею все растерять, — хихикнула Мику. Потом, будто что-то вспомнив, она опустила взгляд в пол и слегка покраснела. — Знаешь, Семен, я еще хотела показать тебе кое-что… Ну… То есть… Свои трусики… Вернее, не сами трусики, а как они смотрятся на мне… Ну, чтобы заинтересовать тебя, — почти шепотом, сбивчиво произнесла она, теребя край своей пионерской юбки. — Я такое видела в мультиках, там после такого главный герой обычно как-то сразу добреет и становится более сговорчивым… Правда, ты уже все видел… Ну, там, у умывальников, но это получилось случайно, не по плану, да и трусики я уже поменяла. Те первые, в пыли и намокли, а потом, после того случая на зарядке, пришлось сменить еще раз. Все-таки я неудачница…


— Мику, ну что ты такое говоришь, вовсе ты не неудачница! Ты же тогда, на зарядке, пыталась мне помочь! Даже, я бы сказал, спасти меня. И это я виноват… Вернее, если уж совсем честно, то во всем виновата Ульяна! В общем, я тебе очень благодарен, это было весьма самоотверженно с твоей стороны! Ты поступила как настоящий друг!


— Правда? Здорово, что ты так считаешь, Семен! — глаза Мику засияли.


Помолчав немного, она робко продолжила:


— Но все же, пожалуйста, позволь мне закончить, я долго настраивалась, и поэтому, раз уж начала, надо довести дело до конца. Так вот, теперь на мне уже другие трусики, так что, можно сказать, ты и не видел ничего, получается! Давай ты сейчас выйдешь на минутку, а я залезу под рояль, как будто ищу там что-то, а потом ты войдешь! Это точно должно сработать, я уверена!


«Надо же, насмотрелась каких-то мультиков, подозреваю, что таких же, как я. И теперь пытается применить эти сомнительные приемы в реальной жизни. Какая наивность и простота!»


— Да нет, Мику, не стоит, правда, — я смущенно почесал нос. — Не то чтобы я не хотел тебя увидеть в такой… гм… интересной позе. Просто… Мне кажется, ты же не хочешь, чтобы я ходил в музклуб только ради того, что мне здесь показывают… Всякое-разное. Не думаю, что тебя это устроит.


— Да, ты, наверное, прав, — Мику, кажется, впервые задумалась о последствиях такого неординарного способа привлечь новых членов в клуб. Она вздохнула. — Ладно, не буду. Но я действительно очень хорошо умею играть на всех инструментах. И петь. Хочешь, спою тебе что-нибудь прямо сейчас? Или сыграю? Или спою и сыграю? Какая музыка тебе нравится?


— Да я, в общем-то, всеяден. Так что меня любая музыка устроит. — ответил я.

— И ты не обязательно должен записываться в музкружок, можешь просто приходить, когда захочешь. Будем вместе проводить время! А ты сам умеешь на чем-нибудь играть? — спросила Мику.


— На гитаре когда-то учился играть. Недолго. Она мне от отца осталась. Он ушел от нас с мамой, — почему-то именно с Мику мне хотелось делиться даже такой личной информацией. Наверное, находясь рядом с ней, из-за ее детской откровенности и болтливости, хотелось вести себя так же, открыто и искренне. — Однажды я обнаружил её в кладовке и решил попробовать, что из этого выйдет.


— И что, и что? Получилось? — с живым интересом спросила Мику.


— Не долго музыка играла, — с грустной улыбкой ответил я. — Кое-что начало получаться, но я довольно быстро понял, что для того, чтобы действительно хорошо играть, нужно приложить много усилий и потратить прорву времени. А смысла в этом я тогда не видел, играть мне было не для кого, а для себя одного не так интересно.


— А хочешь, я тебя научу? У нас тут полно времени, и ты сможешь играть для меня. Или, если захочешь, то мы можем вместе сыграть на заключительном концерте! Будет для кого играть, — эта перспектива так захватила Мику, что она аж задержала дыхание и, приоткрыв ротик, с вожделением в глазах смотрела на меня, ожидая моего ответа.


— Ну… Я даже не знаю. Можно подумать, конечно. Давай я закончу с обходом лагеря, а потом мы с тобой все решим. Я обязательно еще приду к тебе сегодня! Ладно?


— Хорошо, — понурив голову, согласилась Мику.


«Жалко — расстроил девушку, она так старалась. Была готова ради меня пойти на такие жертвы, а я…» — подумал я, испытывая укол совести.


— Я точно приду! Закончу с формальностями и сразу к тебе. Не думай, пожалуйста, что это я так вежливо отказываюсь. Как ты и предлагала, я буду пока просто приходить, а там посмотрим, может, и вступлю к тебе в клуб. Мне тут, на самом деле, очень нравится.


— Правда⁈ — Мику обрадовалась. — Ура! Ура! Я так рада! Нет, я даже счастлива! Ты сделал меня такой счастливой, Семён!


«Надо же, как мало Мику надо для счастья», — подумал я и вслух добавил:


— И я рад!


Помолчав, я спросил:


— Слушай, Мику, а почему здесь нет толпы озабоченных парней, учитывая, на какие жертвы ты готова пойти ради того, чтобы кто-нибудь вступил к тебе в клуб?


Мику залилась краской еще сильнее, чем прежде:


— Ну что ты, Семён, как ты мог такое подумать?.. Я больше никому не готова показывать… Такое… Только тебе…


Теперь уже мы вдвоем стояли, смущенно потупившись и не зная, что сказать.


«Вот так, у умывальников представлял себе, что мы с Мику будем заниматься разными волнующими вещами, рисовал в голове будоражащие воображение сцены, а как остался наедине с девушкой, так стою и краснею, как школьник. Всё-таки до настоящего героя эроге мне еще очень далеко», — с досадой подумал я.


— Понятно, — промямлил я, неловко почесал затылок и, стараясь разрядить обстановку, добавил: — Ну, я пойду тогда. Мне еще надо отметиться в библиотеке и в каких-то кружках. Пока!


— Пока, Семен! Обязательно приходи еще! — крикнула мне вслед Мику.


Я вышел из музыкального клуба, широко улыбаясь. Настроение было приподнятым. Не успел я отойти и на пару десятков метров, как мне навстречу попалась Алиса. Вид у нее был недовольный.


— Ты чего здесь околачиваешься? Зачем приходил? — спросила она, смерив меня подозрительным взглядом.


— Обходной подписать, — ответил я задумчиво, доставая из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

«Что-то я не помню, отдавал Мику листок или нет. Совсем из головы вылетело! Хотя неудивительно, учитывая темы, которые мы обсуждали…»


— Подписал? — тон Алисы не предвещал ничего хорошего.


— Да… наверное… — растерянно протянул я, разворачивая обходной и пробегая глазами список кружков. — То есть нет! Я же совсем забыл дать его Мику на подпись!


Алиса выразительно закатила глаза, всем своим видом показывая, что она думает о моей забывчивости.


— Ладно, пошли, — вздохнула она.


Мы вместе вернулись в здание музыкального клуба. Мику все так же сидела на стуле возле рояля, перебирая какие-то бумаги.


— Чем это таким вы тут занимались, что Семен так увлекся и даже про обходной забыл? — с нажимом спросила Алиса, подходя ближе.


— Да ничем особенным, — смутилась Мику. — Просто разговаривали. Я уговаривала Семена вступить в клуб, а он пока думает…


— Мику, я правда совсем заболтался и начисто забыл, зачем приходил, — виновато сказал я, протягивая ей обходной лист. — Подпиши, пожалуйста.


Мику взяла протянутый листок и, найдя нужную графу, размашисто расписалась.


— Ну вот, теперь порядок, — сказал я, забирая обходной и пряча его в карман.


— Свободен! — распорядилась Алиса и помахала мне ладошкой, словно выпроваживая.


«Судя по всему, ей почему-то не нравится, когда я нахожусь в музклубе. Любопытно…» — подумал я, покидая клуб.


Итак, я собрал все подписи. Осталось зайти к Ольге Дмитриевне и отдать ей обходной лист. Вожатая сидела возле своего домика и читала книжку. Вряд ли она сама соответствовала образу идеального пионера, которого так усердно пыталась из меня сделать. Видимо, все её обязанности — это произносить пламенные речи на линейке, отчитывать Ульяну, да принимать деятельное участие в моём воспитании.


— Вот, — я протянул ей лист.


Она, не читая, сунула его в карман.


«Отлично! Значит, можно было самому за всех расписаться и вообще никуда не ходить… А я столько времени убил зря…»


— В какой кружок записался? — спросила Ольга Дмитриевна.


— Да пока ни в какой… Нужно подумать.


— Ну, что же ты так! Завтра обязательно запишись куда-нибудь! А теперь тебе пора на обязательные исправительные работы! Иди помоги Ульяне в столовой! И не вздумай по пути где-нибудь потеряться, картошку всё равно придется чистить! Если не сейчас, то после отбоя!


«Как жесток этот мир! Никакого покоя!»


— Есть, мэм, — пробормотал я и понуро побрел заниматься трудотерапией.


В столовой было пусто.


— Есть тут кто? — позвал я в надежде, что никто не ответит, и мне можно будет уйти.


— Явился, не запылился, помощничек, — раздался голос Ульяны. — Я уже тут всё переделала, а ты, значит, на всё готовенькое приперся?


Она встретила меня у входа на кухню с ножом в руке.


— Была бы ты хорошей, послушной девочкой, и не пришлось бы тогда работать! Кто мне насекомое в еду подложил, а потом ещё и насмехался? Ты хоть знаешь, что сколопендры ядовитые⁈


— А ты вообще себя повел не по-мужски! Я, понимаешь, позаботилась о тебе — кроме котлеты положила в тарелку дополнительно питательную белковую пищу, а ты… Как баба, кричал, стулья ронял… Эх ты…


— С детства терпеть не могу насекомых. Только приехал в незнакомое для меня место, уставший с дороги, голодный, а тут ты ещё со своими дурацкими шуточками, — помрачнел я. — То котлету утащит, то вообще всю еду испортит. Пороть тебя надо за такое!


Высказав своё отношение к подобному поведению, я прошел на кухню, отодвинув Ульяну. Дальше мы молча работали несколько часов, монотонно счищая кожуру с картофеля. Ольга Дмитриевна верно угадала, какой именно вид работ нам поручат. А слова Ульяны о том, что она уже всё успела сделать до моего прихода, оказались неправдой. Чистка картошки в промышленных масштабах — это был новый для меня опыт, хотя, будь моя воля, я бы предпочел его не получать. Зато монотонное занятие хорошо очищает голову от беспокойных мыслей, можно спокойно всё обдумать. Видимо, на Ульяну это тоже подействовало.


— Пожалуй, я и правда поступила не по-дружески с тобой вчера, — прервала она затянувшееся молчание. — С меня котлета. Ну всё, мирись-мирись и больше не дерись?


— Да, пожалуй, я дам тебе ещё один шанс, — пафосно ответил я и улыбнулся.


— Ну да, за котлету можно простить и не такое! — в тон мне ответила Ульяна.


— А вот за утреннее происшествие на зарядке ты меня почему-то не ругаешь. Или, наоборот, не хвалишь — благодаря моим стараниям тебе так подфартило! Вообще молчишь, как будто ничего и не было! Только сколопендра вызывает у тебя неудовольствие! — задумчиво произнесла она.


— Ну… С отношением к этой твоей проделке я ещё не определился… — Я смутился и почесал затылок.


— Понравилось, да? — ехидно спросила Ульяна. — А меня за это, между прочим, опять наказали. Буду работать здесь ещё и завтра. Ты должен будешь снова мне помогать! Отрабатывать за помощь!


— Вот уж нет! Тебя наказали — ты и отрабатывай! Меня, впрочем, тоже наказали — я теперь не буду ходить на зарядку.


— Ничего себе! Теперь никакого утреннего веселья? Так неинтересно!


— С этим я тоже ещё не определился — может, и хорошо, что мне теперь не надо ходить на зарядку… — задумчиво проговорил я.


— Так, значит, я, опять получается, тебе помогла! Избавила от неприятной утренней обязаловки! А ты — неблагодарная морда! Всё, не жди тогда от меня больше помощи, дальше как-нибудь сами! — обиделась Ульяна.


— Вот и хорошо, наконец-то ты угомонилась! — обрадовался я.


Когда мы закончили с картофелем и убрали за собой очистки, подошло время обеда. Нам пришлось участвовать ещё и в кормлении толп голодных пионеров, помогая на раздаче блюд.


Наконец, все пионеры поели, а нас сменили очередные жертвы управленческого произвола Ольги Дмитриевны, исправно поставляющей бесплатную рабсилу в помощь работникам общепита.


Из-за всех утренних приключений я потратил столько сил и энергии, что с трудом дотерпел до обеда. Адский голод не позволял думать ни о чем ином кроме пищи. Поэтому, получив свою порцию из трёх блюд: суп с тефтельками, гуляш с гарниром из картошки и компот из сухофруктов, я сел за первый попавшийся стол и накинулся на еду. «Какой неимоверный аппетит! Никогда за собой такого не замечал!» — думал я, интенсивно работая ложкой. Да и блюда, по сравнению с моими обычными пельменями и дошираком, казались верхом кулинарного искусства. Неудивительно, что я полностью отдался процессу насыщения, не обращая внимания ни на что вокруг.


Однако сосредоточенность моя продлилась недолго — кто-то ударил меня по спине, да так, что я подавился. Передо мной стояла Ульяна и торжествующе улыбалась.


— Я тебя когда-нибудь удушу!


— Не догонишь! — она показала язык. — Меня никто не может догнать!


— Хорошо, тогда я тебя где-нибудь подкараулю!


— Так нечестно!


— Ты на себя посмотри, честная! — я ухмыльнулся.


— Ты это, подвинься, я сейчас обед возьму и вернусь, вместе поедим.


«Не самая радужная перспектива», — подумал я, стараясь побыстрее закончить с обедом. Однако Ульяна вернулась буквально через минуту. У неё на тарелке лежал огромный кусок жареного мяса и несколько отварных картофелин.

— Это ты как?.. Откуда?..


— Уметь надо! Я-то, в отличие от некоторых, работала ого-го, — она посмотрела на меня и улыбнулась во все свои 32… Или сколько их у неё там?.. Зуба.


«Ну ничего себе, а где же справедливость?» — возмутился я про себя. «Она надо мной шутит, лишила меня ужина, из-за неё меня заставили работать, а теперь ещё получается, и блюда у неё гораздо лучше! И раз вселенная не позаботилась о справедливости, придется мне её восстановить, конечно, так, как её понимаю я.»


— А если Ольга Дмитриевна узнает, что ты воруешь еду?


— Так я не ворую! Это всё за мои заслуги! — возмутилась Ульяна.


— А это ты ей будешь рассказывать. Думаешь, поверит?


— И откуда же она узнает⁈


— Ну… Это зависит от многих обстоятельств.


— Например? — она внимательно посмотрела на меня.


— Принеси мне булочку. Сладкую.


— Откуда же я тебе её возьму?


— Наверное, оттуда же, где взяла это, — я показал на её тарелку.


Ульяна замялась.


— Ладно. Но только одну! И обещай, что после этого не расскажешь Ольге Дмитриевне!


— Слово пионера!


Она убежала, а я, недолго думая, взял нож и, отрезав половину этого обширного куска мяса, положил себе на тарелку. Только я закончил, как неугомонная девочка вернулась.


— Держи, вымогатель! — и тут она обнаружила, что я забрал её мясо. — Эй, ты чего⁈ Я тебе булочку принесла, а ты…


В голосе всегда веселой Ульяны послышалась горечь разочарования, а на глазах, казалось, вот-вот должны были появиться слезы.


«Похоже, я переборщил. Сейчас будет истерика со слезами и кидание предметов со стола.»


Но она молча положила булочку на мой стакан и направилась к выходу.


«Ну вот, испортил настроение и аппетит ребенку», — обругал я себя и бросился догонять расстроенную Ульяну.


— Ульяна, прости меня. Согласен, неудачная вышла шутка. Возвращайся, я тебе всё отдам обратно.


— Ничего мне от тебя не нужно. Наслаждайся! — буркнула она и ещё более целеустремленно пошла к выходу.


Я обогнал её и загородил проход.


— Я же извинился. Хватит дуться. Твои шутки тоже бывают не очень удачны, но никто же не обижается насмерть. Вспомни, как обычно бывает.


Она не собиралась останавливаться и уже почти подошла ко мне.


— Ну хочешь, я тебе свой ужин отдам? Весь! — пошел я на самые крайние меры.


— Что, правда отдашь? — она удивилась и недоверчиво прищурилась.


— А куда деваться, я не хочу, чтоб ты на меня обижалась, — и я протянул ей мизинчик.


— Хорошо, раз ты ради меня готов даже на такие жертвы, я тебя прощаю, — она шмыгнула носом и зацепилась своим мизинцем за мой.


Когда мы вернулись к столу, я попытался отдать отрезанную ранее часть её порции, но она меня остановила.


— Да ладно, ешь! Будем считать, что это я отдала долг за котлету.


— Хорошо. Спасибо! — согласился я и, отломив половину булочки, положил ей на стакан.


«Ну вот и все, мир восстановлен!» — подумал я, спокойно выдыхая.

Я вышел из столовой, с трудом переставляя ноги. Послеполуденное солнце нещадно пекло, казалось, его лучи буквально давят сверху, заставляя пригибаться. Земля и плитки дорожки, раскалившись, источали жар, и теплый воздух, поднимаясь, лишь усиливал ощущение сауны, подогреваемой одновременно и снизу, и сверху. Сытость после плотного обеда в сочетании с пеклом навевала мысли о том, что сейчас самое время — провалиться в блаженную дрему где-нибудь в прохладе домика, растянувшись на кровати.


Однако мечты о послеобеденном отдыхе разбились вдребезги. Возле своего домика я обнаружил Ольгу Дмитриевну в компании двух незнакомых девушек. Одна из них выделялась своим экстравагантным видом. Розовые волосы, собранные в высокий хвост, были лишь вишенкой на торте. Взгляд невольно приковывали белоснежные чулочки, короткая белая юбка на ремне и белый топ, украшенный невообразимым количеством бантиков, ленточек и завязок. Вторая девушка, напротив, была воплощением обыденности: длинные темные волосы свободно ниспадали по спине, на ней была простая блузка без рукавов и темные бриджи.


Ольга Дмитриевна, судя по всему, уже некоторое время вела оживленный диалог с розоволосой, постепенно повышая тон. Я осторожно приблизился, стараясь не привлекать внимания, и замер неподалеку, пытаясь вникнуть в суть разговора. Стояли они прямо у крыльца моего домика, так что о возвращении в прохладную обитель пока не могло быть и речи.


— Вы что, не знаете, кто я⁈ — Розоволосая, распаляясь всё больше, переходила на крик. — Да мне все равно кто ты такая, правила у нас для всех одни, — Вожатая отвечала громко, но сохраняя олимпийское спокойствие. — Я — Антонина! Если бы не я, то ни этого лагеря, ни вас тут вообще бы не было! — Антонина, очевидно, решила давить авторитетом. — Я бессменный член литературного кружка, мой талант общепризнан, и поэтому я — почетный гость этого лагеря!


— И, несмотря на все это, других мест у нас нет. И тебе придется жить с этой девушкой, — в сотый раз, должно быть, повторила Ольга Дмитриевна.


— Что⁈ С настоящей девушкой⁈ Вместе⁈ В одном домике⁈ — В голосе Антонины неподдельный ужас смешался с возмущением.


— Остался только этот домик. Он двухместный. Вас двое. Так что да — вы будете жить тут вместе, — устало произнесла вожатая, которой явно наскучил этот бессмысленный спор.


— Вообще-то, это мой домик, — несмело подал я голос, опасаясь, что гнев спорщиц сейчас обрушится на меня. Но перспектива лишиться крыши над головой, да еще и после вчерашнего предложения Ольги Дмитриевны ночевать на скамейке, пугала куда сильнее. К тому же, под матрасом в домике скрывалось мое сокровище, подаренное утром загадочной кошко-девушкой. Мысль о том, что кто-то может его увидеть или, того хуже, отнять, приводила меня в ужас.


— Тогда я буду жить с ним! — неожиданно выпалила Антонина, указывая на меня и огорошив всех присутствующих. — Раз уж отдельного домика вы мне не можете предоставить, я согласна на такой компромисс!


— Так, мне весь этот цирк надоел, — решительно заявила Ольга Дмитриевна, переходя от слов к делу. — Давай-ка заходи, — скомандовала она длинноволосой девушке, указывая на мой домик. Та, не говоря ни слова, послушно проследовала внутрь. — А теперь ты за ней, — продолжила вожатая, обращаясь к Антонине.


— Ни за что! — гордо вскинула подбородок та.


Тогда Ольга Дмитриевна, недолго думая, схватила её за шкирку, как нашкодившего котенка, и потащила ко входу.


— Нет, не надо! Только не это! — заголосила Антонина, упираясь руками и ногами. Но вожатая, обладающая недюжинной силой, решительно затолкала сопротивляющуюся девушку внутрь и захлопнула дверь, оставив Антонину и ее невольную соседку наедине.


— Вы что делаете⁈ Немедленно откройте! Выпустите меня! — вопила из-за двери Антонина, неистово колотя кулаками и пиная дверь ногой. Но Ольга Дмитриевна была непреклонна, дверь оставалась закрытой. Постепенно крики стихли, сменившись жалобными всхлипами. Поняв бессмысленность сопротивления, Антонина, судя по звукам, бессильно сползла по двери вниз и теперь жалобно хлюпала носом, сидя на полу.


— Ну вот, так-то лучше, — удовлетворенно кивнула сама себе Ольга Дмитриевна и, открыв дверь, вошла внутрь, приглашая меня жестом следовать за ней.


Переступив через растекшуюся у порога в безвольной позе Антонину, я подошел к вожатой.


— Случилось невероятное, — обратилась она ко мне. — У нескольких девушек пропали трусики. Подозревают, что их кто-то украл. Поскольку до твоего появления у нас ничего подобного не случалось, ты — единственный подозреваемый.


Меня прошиб холодный пот. В голове молниеносно пронесся сценарий: сейчас будет обыск, вожатая найдет под матрасом «улики», и меня заклеймят позором как вора трусиков.


— Для начала выворачивай карманы, — предложила Ольга Дмитриевна.


Дрожащими руками я исполнил указание.


— Это внушает надежду, — одобрительно кивнула вожатая. — А теперь собирай все свои вещи, ты переезжаешь ко мне. Заодно и проверим, нет ли среди них чего-нибудь из утерянного.


Оттягивая неизбежное, я под пристальным взором Ольги Дмитриевны сложил и перенес к ней в домик простыни, одеяло, подушку и свои зимние вещи. Оставался только матрас. Я, лихорадочно пытаясь придумать убедительное оправдание, начал медленно его скручивать. Но в голове царила оглушительная пустота, лишь сердце бешено колотилось в груди, а руки тряслись, словно у заядлого алкоголика. Закончив, наконец, сворачивать матрас в тугой рулет и не обнаружив предательских кружев на панцирной сетке кровати, я шумно выдохнул и с облегчением сглотнул. «Трусики куда-то исчезли! Слава богам!» — пронеслось в моей голове. «Неужели моя волшебная покровительница предвидела такой поворот событий и, вовремя забрав свой дар, спасла меня от позора? Надо будет обязательно ее поблагодарить», — решил я.


Вожатая тем временем заглянула в шкаф, бегло осмотрела комнату и заключила:


— Ну что ж, никаких улик найти не удалось, это, впрочем, еще не означает твоей невиновности. Но в любом случае я теперь буду за тобой внимательно приглядывать.


— Как скажете, — промямлил я, чувствуя себя провинившимся школьником.


— Сейчас Славяна придет, сходите с ней на склад. Принесете для новеньких все что необходимо. А потом вернешься в свой новый дом. Сейчас у нас тихий час. Проведешь его у меня в домике. Никуда не выходить. Понял?


— Понял, — послушно подтвердил я.


Проснулся я от того, что кто-то настойчиво меня тормошил. Открыв глаза, я увидел Ольгу Дмитриевну.


— Эк тебя разморило, Семён! — Она стояла рядом, скрестив руки на груди. — Прямо без задних ног спал, еле растолкала. Давай, вставай, и иди полюбуйся на себя в зеркало.


Лицо жгло, в комнате витал острый запах мяты.


— Да ладно, не томите, что там с моим лицом? — спросил я, садясь на кровати и ошалело озираясь по сторонам. Ладони непроизвольно потянулись к лицу.


— Видимо, кому-то сильно ты насолил. И тебя решили освежить. Зубной пастой, — улыбнулась вожатая.


— Ладно хоть не освежевать, — съязвил я, трогая пальцами засохшую мятную корочку на щеке.


— Я даже подозреваю, кому. Странно, что совместный труд не сдружил тебя и Ульяну, — покачала головой Ольга Дмитриевна. — Ну, это ничего, я применю весь свой педагогический талант, и вы точно станете друзьями, настоящими пионерами и в будущем — достойными членами коммунистического общества!


— Хорошо, хорошо. А пока я уже пойду умываться, а то щиплется, — прервав её вдохновенную речь, я вскочил с кровати и побежал к умывальникам. «В будущем я стану достойным отшельником-одиночкой.»


От холодной воды и намазанной на кожу пасты лицо покраснело, и было похоже, что я обгорел на солнце, а вовсе не мирно спал все послеобеденное время.


— Иди-ка сюда, помидорка, — сдерживая смех, позвала меня Ольга Дмитриевна.


Я, наконец, отошел от зеркала и покорно позволил ей намазать меня каким-то кремом, на мгновение впав в ступор от нежных прикосновений женских рук.


— Ну вот, скоро раздражение пройдет, и будешь, как и прежде, красавцем, — заявила вожатая, закончив косметическую процедуру. — А теперь на полдник. С Ульяной не ссориться! Ты ведь уже не маленький, веди себя достойно. Как мужчина. Тебе и самому понравится, вот увидишь. Будет приятно сознавать, что ты можешь спокойно на всё реагировать и быть сдержанным. И Ульяна со временем почувствует в тебе это спокойствие и уверенность и тоже станет вести себя как серьезная девушка. По крайней мере, с тобой.


Вместе с Ольгой Дмитриевной мы направились к столовой. Зной к вечеру немного спал, идти было куда приятнее, чем в полуденный солнцепек.


На крыльце столовой стояло несколько человек: Алиса, Электроник, Ульяна и Славя. Когда мы подошли, я услышал обрывки их разговора:


— И больше не называй меня ДваЧе, а то ещё получишь! — Грозно выговаривала Алиса Электронику.


— Да не называл я тебя так! Тебе показалось! — Оправдывался тот.


— Называл, называл, я всё слышала! — Ульяна, как всегда, решила подлить масла в огонь.


— Да тебя вообще там не было! — возмутился Электроник.


— А вот и была! Я в кустах сидела! — Не унималась Ульяна.


— Хватит вам! Прекратите! — Славя попыталась разнять спорщиков.


«Значит, Электроник своё ранение не на футболе получил. Однако, как хорошо его медсестра подлатала — от фингала не осталось и следа!»


Ольга Дмитриевна подошла к ребятам и попыталась выяснить, что происходит:


— Что за шум, а драки нет?


— Алиса Сыроежкину в глаз… — начала было Славя.


— Ничего я не делала! — Алиса обиженно фыркнула и, гордо вскинув голову, зашла внутрь.


— А ты что скажешь? — Вожатая повернулась к Электронику.


— Да все нормально. Это я на футболе… — промямлил тот и поспешил скрыться следом за Алисой.


— Вот и хорошо. Вот и порешили, — удовлетворенно заключила Ольга Дмитриевна.


Последним в столовую вошёл я. Заметив свободный стул рядом с Мику, я направился к ней.


— Не возражаешь, если я здесь присяду?


— Ой, нет, конечно! В смысле нет, не возражаю! То есть да, садись, конечно!


Я сел.


— Сегодня, смотри, пирожки с повидлом. И чай. Тебе нравятся пирожки? — Мику подвинула мне тарелку с угощением.


— Я не особо привередливый. Ем все, — откусив первый кусочек, я добавил: — Пирожки вкусные!


— Понятно. Но вот десерты, знаешь, мне здесь не очень нравятся. Я мороженое люблю! Ты любишь мороженое? Особенно «Лакомка», но и «Ленинградское» тоже. Ой, прости, я всё о себе! Может, ты больше эскимо любишь?


В ответ так и хотелось промычать: «Когда я ем, я глух и нем», но, наверное, это было бы невежливо по отношению к собеседнице. Поэтому я просто помотал головой. Возможно, она просто пытается развлечь меня, скрасить этот полдник милой беседой, а я в ответ скажу какую-нибудь грубость.


— Знаешь, я однажды купила вафельный рожок, начала есть, а там внутри шуруп! Представляешь? Настоящий такой шуруп! Или болт… Я, честно говоря, в них не разбираюсь! Шурупы — это которыми закручивают гайки, а болты — это такие, которые отвёрткой, да?


— Я считаю, что хорошенькой девушке и не нужно знать такие тонкости, — улыбнулся я, почувствовав, что как-то необычно легко могу произнести слова, озвучить которые ранее, и кому-то другому, я бы не решился.


«Похоже, привычка говорить вслух всё, что придет в голову — заразительна,» — подумал я.


— Ешь, не отставай от меня, а то всё остынет. Пирожки особо вкусны, пока они теплые!


— А…


После моих слов Мику замолчала, засмущалась и, порозовев, уткнулась в свою тарелку, сосредоточенно пережевывая пирожок.


Когда мы доели свои порции, Мику предложила:


— Может быть, сейчас зайдем ко мне? Позанимаемся… чем-нибудь до ужина.


Я, конечно, совсем не мастер в общении с девушками и понимать их тайные намеки точно не способен, но даже мне показалось, что, говоря это, Мику флиртовала. Пусть неумело, но что-то такое было в ее интонации, в том, как она опустила ресницы и чуть склонила голову набок, что заставило сердце сладостно сжаться и ускорить свой ритм.


— Зайти к тебе? Пожалуй, я не против…


— Ну, то есть не совсем ко мне, а ко мне в музыкальный клуб, — поправилась она. — Ты же обещал, что будешь заходить, вот я и подумала, почему бы не сейчас… если ты, конечно, не против!


— А, так ты про клуб, — несколько разочарованно протянул я. — Ну, тоже можно, почему нет. Заняться все равно больше нечем.


Тут рядом с нашим столиком материализовалась Ольга Дмитриевна.


— Семен, у меня для тебя ответственное задание, — безапелляционным тоном заявила она. — На складе у нас крыша, похоже, прохудилась, и довольно много матрасов промокло. Надо их будет вынести со склада и положить на просушку. Как раз в музклубе, так что я почти не нарушила ваши планы уединиться там, — она довольно улыбнулась. — Тачку для перевозки Славяна предоставит, склад откроет, что носить покажет. Работы не много — до ужина управишься. Приступай!


— Как скажете, — понуро согласился я. Спорить с вожатой, помня о том, как крута она с теми, кто ей перечит, совсем не хотелось. «Подумаешь, прогуляюсь с тачкой туда-сюда несколько раз, гулять тоже надо. К тому же вечереет — уже не так жарко», — попытался я приободрить себя.


— А можно я Семёну помогу? — неожиданно предложила Мику.


— Почему же нет? Вдвоем, как известно, веселее, — одобрила ее предложение вожатая.


Всё время до ужина мы с Мику мотались от склада до музыкального клуба, словно два челнока. За один рейс мы перевозили пять матрасов, а всего их было штук тридцать. Я шел, старательно упираясь подошвами в землю и толкая перед собой тяжелую и неповоротливую тележку. Мику налегке шла рядом и развлекала меня беседами, скрашивая монотонную работу. У музклуба мы раскладывали матрасы под крышей веранды, а затем, гремя пустой тележкой, отправлялись в обратный путь.


В очередной раз оказавшись у музклуба, Мику вдруг осенила идея:


— Семен, а давай матрасы и внутрь занесем! У нас там из всей мебели только пара стульев, как-то неуютно, а если матрасы разложить, будет на чем сидеть… на мягком к тому же… А может… может, даже и лежать… — смутившись, она договорила почти шепотом.


— Отличная идея! — поддержал я. — Устроим мягкий уголок!


Следующую партию мы занесли внутрь и разложили вдоль стены.


— А знаешь, они почти и не мокрые, — поделилась наблюдением Мику, тщательно исследовав один из матрасов. — Может, немного сырые только. Думаю, завтра они уже высохнут. Можно будет сверху застелить каким-нибудь покрывалом, и получится низенький, зато очень длинный диван.


— А давай на складе и посмотрим что-нибудь этакое, покрывала, как ты говоришь, — предложил я. — Тоже возьмем на просушку несколько штук к нам в клуб.


После переноски матрасов, которая, благодаря Мику, оказалась не такой уж и утомительной, мы отправились на ужин. Я привычно сел рядом с ней за столик. К нам подсела Алиса, бросив на меня быстрый взгляд.


Мику, все еще находясь под впечатлением от наших свершений, принялась увлеченно рассказывать Алисе о том, как мы трудились.


— Представляешь, мы с Семёном матрасы таскали, таскали, возили, возили! А потом меня р-р-раз! И как озарило! — щебетала она, её глаза блестели от энтузиазма. — Я придумала сделать в музыкальном клубе мягкий уголок! Теперь там так уютно, просто прелесть! Матрасы вдоль стены, как диванчик, представляешь? Можно сидеть, лежать, что хочешь делать!

— И не просто матрасы, а с покрывалами сверху! Нам удалось раздобыть на складе достаточное их количество! Причем благородного черного цвета! Ну это не совсем покрывала, на самом деле это лишь широкая полоса ткани. Мы немного отрезали, так что лагерь не обеднеет! Правда втихаря. Мы никому не сказали! Так что и ты никому не говори, это будет наш секрет, ладно? Потом все равно вместе с матрасами вернем назад!

— И теперь там такая красота! Прям почти настоящий диван! Длинный, широкий, мягкий! Приходи завтра обязательно посмотреть и посидеть!


Алиса вежливо кивала, я же, улыбаясь, наблюдал за Мику. Она была похожа на маленький, неугомонный вечный двигатель, который, казалось, вопреки законам физики никогда не остановится. Мне нравилось, как она увлеченно жестикулирует, рассказывая о своих идеях, как её глаза загораются, когда она делится своими мыслями.


Алиса несколько раз пыталась как-то поучаствовать в разговоре, поймать мой взгляд, но, кажется, быстро поняла, что пока Мику в ударе, ей ничего не светит. В итоге, она просто молча слушала, изредка бросая на меня взгляды, смысла которых я, если честно, не улавливал, но отчего-то смущался.


Я уже расправился со своей порцией и, прислушиваясь к неутихающему монологу Мику, рассеянно наблюдал за остальными. Внезапно идиллию нарушили громкие звуки, доносившиеся из кухни. Сначала это было похоже на обычный рабочий разговор, но постепенно звуки усиливались, превращаясь в настоящий переполох. До нашего столика доносились обрывки чьих-то взволнованных реплик, которые вскоре переросли в громкую перепалку. Затем послышалось жалобное: «Ай, больно! Ухи, ухи мои! Не надо так тянуть!», произнесённое капризным, почти детским голосом. Через минуту из кухни появилась странная процессия: женщина в белом фартуке и поварской шапочке, а за ней, на полусогнутых ногах, семенила наша новенькая, розоволосая девушка. Женщина крепко держала Антонину за ухо, отчего та шла, скрючившись и всё приговаривая «Ой, больно, больно! Хватит, хватит! Я сдаюсь, сдаюсь! Отпустите уже!!!»


Эта диковинная пара прошествовала прямо возле нашего столика, так что я мог отлично всё видеть и слышать. На шум подоспела Ольга Дмитриевна.


— Вы только посмотрите на неё! — голос повара дрожал от возмущения. — Завалилась на кухню, как к себе домой! Ни здрасьте, ни до свидания! И сразу шасть по холодильникам! Я ей говорю: «Ты что тут делаешь? Ты кто вообще такая?» А она мне заявляет, что ей, видите ли, пиво подавай! Наглость-то какая! Пиво ей, понимаете ли, очень необходимо! Видите ли, без пива она творить не может! Представляете?


Ольга Дмитриевна, выслушав гневную отповедь, повернулась к Антонине. Та стояла, потирая ухо, и на её лице застыло выражение оскорбленной невинности.


— Это что ещё за выходки⁈ — строго спросила вожатая. — Какое пиво⁈ Ты в своём уме⁈ Немедленно прекрати этот цирк!


— Но как же! — Антонина вскинула голову, её голос зазвенел от негодования. — Как же я буду работать⁈ Где мне взять вдохновение⁈ Тысячи людей ждут моего следующего шедевра, нет не тысячи — миллионы! А я… я не могу писать, потому что вы отказываетесь выдать мне этот живительный напиток! Это просто произвол! Вы губите мой талант!

— Я требую немедленно выдать мне хотя бы пару бутылочек! Я же знаю оно у вас точно где-то есть! Я прям это чую!


— Что за абсурдные требования⁈ Ничего ты не получишь! — отрезала Ольга Дмитриевна. — С чего вообще ты решила что можешь что-то требовать? Уймись! Или я заставлю тебя это сделать! И тебе, уверяю, это не понравится! Так что если не хочешь последствий, советую немедленно прекратить этот балаган и спокойно идти к себе в домик!

Антонина, видимо вспомнив, насколько сурова бывает вожатая, когда дело доходит до наказаний, мгновенно сникла. Щеки её по-прежнему пылали, но, кажется, не от стыда, а от возмущения. Поняв, что сопротивление бесполезно, она понуро опустила голову и, бормоча себе под нос что-то о загубленном таланте и бессердечных мучителях, поплелась прочь из столовой.


— Вот и славно, — подытожила Ольга Дмитриевна, смерив взглядом удаляющуюся фигуру Антонины. — А вы, молодёжь, кушайте, кушайте, не отвлекайтесь, — добавила она, обращаясь к нам, и вернулась к своему столику. Я же проводил взглядом Антонину, скрывшуюся за дверью, и невольно задался вопросом: что это за «шедевр» она пишет, что ей для этого так необходимо пиво? И кто те «тысячи людей», которые с нетерпением ждут его появления?


Несмотря на всё её вызывающее поведение, на эти нелепые капризы и абсурдные требования, в глубине души я даже испытал что-то вроде… зависти? Нет, не то слово. Скорее, лёгкое восхищение. Как бы там ни было, но она умеет отстаивать свою точку зрения. Не сдаётся, идёт до последнего, пока не наткнётся на действительно непреодолимую преграду. В данном случае — на Ольгу Дмитриевну.


Я не такой. Я мягкий, покладистый, не люблю конфликты. Мне проще промолчать, уступить, согласиться, чем спорить и доказывать свою правоту. И порой мне самому от этого тошно. Смогу ли я когда-нибудь стать хотя бы чуточку таким же смелым и пробивным, как Антонина? Научиться отстаивать свои интересы, не боясь показаться смешным или глупым? Не знаю. Но, наверное, хотелось бы. Хотя бы немного.


Решив немного поухаживать за девушками, я собрал их пустые тарелки и стаканы к себе на поднос и отнёс к ленте транспортёра, на которую все ставили грязную посуду.


Когда я вернулся, Алиса, одарив меня мимолётной улыбкой, сказала, что им с Мику нужно переговорить о чём-то своём, девичьем, и попросила меня оставить их наедине. Я не стал возражать. Интересно, что они не пошли к выходу, а уединились в дальнем углу столовой, скрывшись за раскидистым фикусом. Что ж, у девушек свои секреты.


Я собрался было выйти из столовой, но путь мне преградила Ольга Дмитриевна:


— Семён, ты ведь помнишь, что сегодня у нас вечер настольных игр?


— А, да… точно, настольных игр, — я сделал вид, что припоминаю, но, видимо, это объявление было сделано на линейке, которую я полностью прослушал, занятый своими мыслями.


— Так что все остаются в столовой, будем играть в тихие игры.


— Хорошо, понял, можно я снаружи подожду, пока другие не закончат есть?


— Мы тебя позовем, — разрешила вожатая.


Выйдя из столовой, я присел на ступеньки. Приятная тяжесть в животе располагала к спокойному созерцанию и философскому настрою в мыслях. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в пастельные тона. Длинные тени от сосен, словно гигантские пальцы, тянулись по земле, а верхушки деревьев пылали золотисто-оранжевым огнем. Воздух, настоянный на ароматах хвои и трав, казался густым и осязаемым, словно сотканным из тончайших лучей заходящего солнца. В нем витала едва уловимая сладость, смешанная с легкой горчинкой уходящего дня. Кузнечики, осмелевшие с наступлением вечерней прохлады, затянули свою неугомонную песню, наполняя пространство вокруг умиротворяющим стрекотанием.


Казалось, весь «Совёнок» замер в предвкушении ночи. Если днём здесь царила атмосфера безудержного веселья: громкий детский смех, весёлые крики, суета и беготня, шум и гам, то с наступлением вечера лагерь преображался. Он становился тихим, задумчивым, спокойным, словно и он устал от дневной суеты и теперь постепенно расслаблялся, погружаясь в то блаженное, умиротворенное состояние, которое предшествует сну.


Кто-то легонько похлопал меня по плечу, вырывая из созерцательного настроения. Я обернулся. Это был Электроник.


— Пойдём в карты играть! — воодушевленно предложил он.


— В карты? На раздевание? — раздраженно уточнил я, недовольный тем, что меня отвлекли от приятного ничегонеделания.


— Нет, почему на раздевание⁈ — опешил Электроник, явно не ожидавший такого вопроса.


— Ну, если нет, то и не надо меня звать! Прочие игры меня не интересуют! — отрезал я.


— Семен, что это такое ты говоришь? — Из-за плеча Электроника показалась удивленная Ольга Дмитриевна.


— А, да ничего такого! Я задумался просто. Во что, говоришь, играть будем? В карты? — мигом сориентировавшись, я постарался принять максимально невинный вид.


— Да! Я игру новую придумал. Интере-е-есную! — оживился Электроник, потирая руки в предвкушении.


— И какую же? — изображая интерес спросил я.


— Ну, надо сначала карты добыть, потом расскажу, — хитро улыбнулся он.


— Так ищи, в чём проблема?


— Они есть только у Ольги Дмитриевны, а она против карточных игр, — заговорщицки понизив голос, сообщил Электроник.


На крыльцо вышла Славя, с любопытством поглядывая на нас.


— Ольга Дмитриевна! А Семён как раз хотел у вас карты попросить! — громко обратился Электроник к вожатой так, как будто она не слышала нашего разговора.


— Я вообще-то… — попытался было возразить я.


— Зачем? — строго спросила Ольга Дмитриевна, нахмурив брови.


— Мы игру новую придумали! — выпалил Электроник, сияя от энтузиазма.


— Что за игра? — Тон вожатой смягчился, но в глазах по-прежнему читалась настороженность.


— Будут карты — я покажу, — многозначительно заявил Электроник, не раскрывая всех секретов.


— Ох, не нравится мне эта идея… Но раз и Семён за, то, наверное, ничего страшного… — протянула Ольга Дмитриевна, задумчиво теребя прядь волос.


— Да я вообще не… — снова попытался вставить я, но меня в очередной раз бесцеремонно перебили:


— Конечно, ничего страшного! Даже наоборот! Весьма полезная и развивающая игра! — Электроник принялся расписать все достоинства своего изобретения. — Она тренирует внимание, сообразительность, память и… — он на секунду замялся, придумывая следующий пункт.


— И ловкость рук, — с хитрой улыбкой добавила Славя, выручая Электроника.


— Ну что ж, звучит убедительно. Инициатива, так сказать, с самых низов… — изображая глубокую задумчивость, проговорила Ольга Дмитриевна, едва сдерживая улыбку.


— А инициативу нужно всячески поощрять! — с энтузиазмом подхватила Славя, явно наслаждаясь разыгрываемым спектаклем.


— Хорошо! Уговорили! Семен, карты в нашем домике. В ящике стола. Будь любезен — принеси страждущим, — Ольга Дмитриевна, наконец, сдалась под натиском юных хитрецов.


— Мы вместе сходим! — Славя сделала шаг в мою сторону.


— Спасибо за предложение, конечно, но лучше я один, — вежливо, но твердо отказался я. «Сколько пионеров нужно, чтобы принести карты? Ответ — ни одного! Пионеры не играют в карты!» — Я усмехнулся этой мысли, кивнул вожатой и поспешил удалиться, пока заботливая Славяна не придумала, как ещё осчастливить меня.


Когда я вернулся с картами, все уже зашли внутрь. На крыльце столовой осталась лишь Алиса, задумчиво смотрящая на сгущающиеся сумерки. Я попытался пройти, но она, заметив меня, загородила проход.


— Тебе что-то нужно? — осторожно спросил я, не зная, чего ожидать от этой непредсказуемой девчонки.


— Что, тоже планируешь участвовать в этой дурацкой игре? — В ее голосе звучало пренебрежение пополам с вызовом.


— Ну… да, возможно, а что такого? — Я пожал плечами, не понимая, к чему она клонит.


— Нет, ничего. А в карты-то играть умеешь? — Алиса скрестила руки на груди, выжидающе глядя на меня.


— Умею немного, — признался я, чувствуя себя не в своей тарелке под ее пристальным взглядом.


— В дурака, небось, и всё? — В ее глазах мелькнул насмешливый огонек.


— Ну, в принципе, да…


— Значит, тут у тебя шансов никаких, — безапелляционно заявила она.


— Почему? — Я искренне удивился.


— По кочану! — Алиса фыркнула, явно довольная произведенным эффектом.


— Ты правила знаешь?


— Конечно! — Она гордо вскинула голову.


— Что ж, значит, у тебя будет преимущество, — спокойно констатировал я, не видя смысла дальше продолжать этот бессмысленный разговор. Я сделал несколько шагов по направлению к двери.


— Что ты все сбежать пытаешься⁈ Меня боишься? — Алиса придвинулась ближе, в ее голосе зазвучала неприкрытая издевка.


— Да… нет… совсем не… — Я растерялся, не зная, как реагировать на ее провокацию.


— Давай поспорим, — неожиданно предложила она.


— Ты про что?


— Совсем тупой⁈ Про карты, про что же ещё!


— А чего про них спорить? — Я пожал плечами.


— Спорим, что я тебя обыграю! — В ее глазах заплясали озорные искорки.


— Ну, это самый вероятный исход, — спокойно согласился я, не поддаваясь на ее азарт.


— Значит, боишься? — Она сощурилась, словно пытаясь прочесть мои мысли.


— Да чего бояться-то? Просто не привык спорить, когда не уверен. И вообще не вижу смысла, — устало пояснил я.


— И рисковать ты тоже не привык, — заключила она, видимо, сделав свои выводы.


— Меня не волнует твоё мнение обо мне. Это всё? — Я начинал терять терпение.


— Нет уж! — Алиса сделал еще шаг, оказавшись совсем близко.


— Ну что ещё? — обессиленно вздохнул я. Её пустая болтовня про какой-то бессмысленный спор начинала не на шутку раздражать.


— Если не согласишься спорить, я всем расскажу, что ты ко мне приставал! — выпалила она, глядя на меня с вызовом.


— Что⁈ — От неожиданности я попятился.


— Что слышал!


«Да, пожалуй, она вполне может…» — мелькнула у меня в голове тревожная мысль.


— Но это глупо! Тебе никто не поверит — я здесь новенький, да и… — Я попытался воззвать к ее здравому смыслу.


— Хочешь проверить? — В ее глазах сверкнул опасный огонек.


— Ну, предположим… Что будет, если я выиграю?


— Я никому ничего не скажу, — Она мило улыбнулась, словно и не угрожала мне секунду назад.


— А если проиграю?


— Исполнишь одну мою просьбу, — Алиса облизнула губы, и в этом жесте мне почудилось что-то зловещее.


— Просьба-то хоть приличная? — поинтересовался я.


— Что ты там себе навоображал⁈ — теперь уже Алиса отступила подальше от меня, прижав руки к груди.


Передо мной встал непростой выбор. С одной стороны, было глупо соглашаться — я не знал правил, да и азартные игры не были моим коньком. Но с другой — Алиса вполне может сильно осложнить мою жизнь в лагере своей клеветой, а, зная ее характер, она, скорее всего, не преминет это сделать. «Да и можно ли ей верить? — сомневался я. — Что если она претворит угрозу в жизнь при любом раскладе?»


— Так что решил? — Алиса с нетерпением смотрела на меня, ожидая ответа.


«Уверен, я ещё сто раз пожалею об этом, но…» — Я сделал глубокий вдох.


— Ладно, давай поспорим, — выдавил я из себя.


Алиса торжествующе улыбнулась.


— Только, если я выиграю…


— Да-да, всё честно, без обмана! Но и ты в случае чего будь любезен сдержать уговор, — перебила она меня.


— Само собой, — подтвердил я, и Алиса, наконец, посторонилась, пропуская меня в столовую.


Я проиграл в первом же турнире. Алиса вышла во второй тур. В перерыве она меня отловила и, взявшись за галстук, потянула вниз, заставив наклониться. Когда мое ухо оказалось напротив ее губ, она прошептала:


— Я выиграла! Так что приходи на пляж, когда турнир закончится.


Не ожидая ничего хорошего от такого приглашения, погрузившись в мрачные мысли, я побрел на пляж. Ступив на песок, я осознал, что в реке кто-то есть. Вскоре пловец принял вертикальное положение и направился к берегу. Это была Мику. Она меня заметила, смутилась, заволновалась и стала судорожно одеваться, из-за спешки делая это так неуклюже, что я невольно умилился.


Мику довольно быстро оделась и подошла ко мне.


— Ой, Семён, ты тут! — Её голос слегка дрожал от волнения. — Но ведь все на турнире. А как же турнир? Неужели ты проиграл?


— Есть такое, — признался я.


— Я вот вообще в таких вещах ничего не смыслю! — Она вздохнула. — Все эти правила такие сложные, надо что-то запоминать, думать, считать, и что может быть интересного в этом? Непонятно!


«Не тебе одной…» — подумал я.


— А я тут поплескаться захотела, весь день так жарко, на солнце я сгораю, а вечером хорошо, вода теплая и нет никого, — пояснила Мику.


— Я помешал?


— Нет-нет-нет, что ты, что ты! — замахала руками она. — Я уже закончила… Хотя, если ты хочешь, можем ещё вместе искупаться!


— Лучше в другой раз. Сегодня я просто пришел посмотреть на пляж. Осмотреться, так сказать. — Не говорить же Мику, что у нас тут ночное свидание? «Хотя… какое свидание? Алиса и романтика — несовместимые понятия!» — подумал я.


— Правда? Я тоже люблю вот так стоять и просто смотреть! — Глаза Мику заблестели. — Это так завораживает! Сразу все мысли в голове успокаиваются! Солнышко садится за горизонт, все эти розовые облачка и лучи солнца сквозь них — так красиво. Давай посмотрим на закат вместе? Проводим этот день. Ты не против?


Мику внимательно изучала мое лицо с тревогой во взгляде. «Похоже, опасается, что я сейчас срочно сбегу и оставлю её тут в одиночестве наслаждаться догорающим солнышком и розовыми облачками. Не хочется её расстраивать… Да и вообще, когда ещё в моей жизни девушка сама предложит провести вечер с ней наедине? Тем более что это вообще-то мне нужно всеми силами стараться сблизиться с ней. А тут получается наоборот, Мику сама все делает, чтобы мы стали ближе! Как же мне везет!»


Я оглянулся назад, туда, откуда пришел. Алисы видно не было, и я, не в силах отказать Мику, ответил:


— Совсем не против!


— Но теперь, когда мы вместе, просто молча смотреть уже не получится, правда? — Мику придвинулась ближе. — Ты ещё ни с кем не успел подружиться? У меня вот новых друзей не появилось в лагере. Не завелись почему-то. Несмотря на то, что я тут с начала смены. Если у тебя так же, то можем начать… дружить и вообще…


Мику жалобно посмотрела на меня, и в ее взгляде читалась такая надежда, что у меня сжалось сердце.


«Никогда ранее симпатичные девушки так настойчиво не добивались моего внимания и дружбы не предлагали.»


— Только если тебе куда-то надо идти, а я тебя отвлекаю своей болтовней и не даю прохода, ты сразу скажи, ладно! — Мику смущенно потупилась. — Я не только про сейчас, а вообще… Чтоб ты не подумал, что я навязываюсь! Только если сам хочешь…


— Не переживай, все нормально, — поспешил успокоить я её и сел на песок.


«К тому же с этой особой мне совсем не нужно волноваться о том, что сказать сейчас, а что потом. Натужно выдавливать из себя слова и переживать, что говоришь какую-то дичь… Эта девушка все сделает за тебя… В том числе и скажет все несуразности, положенные при первом неуклюжем общении. Но в любом случае проблем с коммуникацией точно не предвидится! Это ли не счастье?» — размышлял я.


Мику последовала моему примеру, опустившись на песок рядом со мной, с той лишь разницей, что замолкать она и не думала. Спустя некоторое время мне подумалось, что если каким-то образом абстрагироваться от того, что она говорит, то её можно слушать вечно: такой приятный и завораживающий голос. И, видимо, при определенных условиях абстрагироваться — это именно то, что я умею.


Мику продолжала что-то рассказывать, а я повернулся к ней и теперь рассматривал внешность своей неутомимой собеседницы, пытаясь выяснить, что ещё я смогу узнать о ней, если отбросить её самое очевидное свойство и пропускать всю болтовню мимо ушей. «А ведь красотка! Хотя и несколько непривычная красота», — отметил я про себя.


«…Идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит… Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…» — процитировал я с сокращениями, и действительно — Мику напоминала мне русалку. Особенно в таком… влажном после купания виде… Я даже мысленно представил русалочий хвост вместо ног. Забавный получился образ.


Я невольно улыбнулся от полученной в голове картины, и наши взгляды в этот момент встретились.


— Что такое? У меня что-то не так? Я опять неправильно завязала галстук? Я такая растяпа! — Мику с тревогой в глазах принялась осматривать себя.


— Нет, все в порядке, мне тут просто представилось…


— Что? Расскажи-расскажи! — несказанно оживилась моя собеседница, которую, видимо, все же слегка напрягало, что в нашей беседе ей принадлежит лидирующая роль.


Я сомневался, стоит ли озвучивать свои нелепые и неуместные мысли. «Особенно если учесть, что такая красотка наверняка привыкла слышать приятные слова в свой адрес от более опытных парней… Наверняка засмеёт!»


— Просто, пока слушал тебя, мне вдруг подумалось, что ты похожа на русалку, вышедшую из пены морской… — всё же решился я озвучить свои мысли.


— Спасибо, это так мило! Хотя какая из меня русалка — я же на воде еле держусь! Ну ты скажешь тоже! — Мику рассмеялась.


«Вроде хорошо приняла. Я могу сказать что-то приятное девушке? Даже рассмешить ее⁈ Удивительно! И вообще, наверное, не русалка, а сирена? Правда, они заманивали моряков не разговорами, а песнями. Но и с этим у Мику проблем, наверное, не будет.»


— Неужели раньше тебе этого никто не говорил?


— Нет. Может быть, потому что ты первый, кто вообще меня здесь увидел, — просто ответила она.


— А как же девочки? Ты с ними сюда не ходишь?


— Нет, меня особо не зовут. Днем я не могу из-за солнца, поэтому, как правило, в клубе сижу. А вечером… Все обычно заняты и вообще стараются держаться от меня подальше, — грустно вздохнула Мику.


Я мысленно представил, сколько времени она безвылазно проводит в клубе в одиночку, и мне стало её немного жаль. Действительно, быть единственным членом клуба… это не весело звучит. Тут я вспомнил, что, когда выходил из музыкального клуба, к ней направлялась Алиса.


— К тебе сегодня Алиса заходила, верно?


— Да, она гитару берет. Ну… это немного нелегально. Алиса не хочет вступать в музкружок, а играть на гитаре ей нравится, поэтому, пока Ольга Дмитриевна не знает, мы нарушаем правила, — доверительно сообщила Мику. — Ой, ты ведь не выдашь ей наш секрет?


— Нет, конечно. Если я живу с ней в одном домике, это совсем не значит, что я всё ей докладываю, — поспешил я ее заверить.


— Да, точно, прости, что такое могла подумать, — смущенно улыбнулась она. — Алиса говорит…


Мику продолжила пересказывать доводы Алисы против занятий кружковой деятельностью, а я опять задумался. «Вообще, если судить поверхностно, то Мику очень легко принять за дурочку, но она явно не такая. Да, наивная. Да, язык без костей. Но не дурочка. А говорит много и невпопад, наверное, больше от смущения. Или она так пытается удержать внимание собеседника? Боится показаться скучной и не интересной?» — размышлял я.


На мое удивление, пока я мыслил, воцарилась тишина. Я отвлекся от мыслей и огляделся. Неподалеку, тихо возникшая из сгустившихся сумерек, стояла Алиса. Уперев руки в бока, она недовольно смотрела на нас.


— Я смотрю, ты времени зря не теряешь… Стоит оставить тебя ненадолго одного, как ты уже охмуряешь новую девушку… — многозначительно проговорила она, сверля меня взглядом.


— Алиса? Семён? — Мику в замешательстве переводила взгляд с меня на Алису и обратно, явно не понимая, что происходит.


— Ну и? — Алиса, приподняла бровь, явно ожидая от меня объяснений.


— Да… вообще-то мы договаривались с Алисой тут встретиться… — выдавил я из себя, чувствуя себя последним негодяем и предателем. — Мы с Мику хотели немного поговорить, но… увлеклись, и вот… — Я беспомощно развел руками. «Вообще, почему я пытаюсь оправдаться? Подумаешь, разговаривал я тут с Мику, что в этом такого?» — мелькнула у меня мысль.


— Ой, простите, я помешала! — Мику, как ошпаренная, вскочила с песка. — Я пойду, не буду вам мешать!


Она бросилась прочь быстрым шагом, почти переходя на бег.


— Мику, постой! — крикнул я, но она, не замедляя шаг, скрылась в сгущающихся сумерках.


«А вот перед Мику надо извиниться — неудобно получилось. Надеюсь, она меня простит…» — с сожалением подумал я, провожая ее взглядом. Сердце болезненно сжалось от жалости к Мику и от злости на самого себя за то, что так по-дурацки все получилось.


— Я пришел, как и договаривались, так что свое слово я сдержал. Просто Мику тут уже была, мы разговорились и я не заметил как много времени прошло, — пояснил я теперь уже для Алисы персонально.


— Все с тобой понятно. Ладно, я пошла. Чао, Дон Жуан, — Алиса помахала мне на прощание, развернулась и пошла прочь, не оборачиваясь.


— Эй, так ты только за этим сюда меня звала? — совсем перестав что-либо понимать, беспомощно крикнул я ей вслед, чувствуя себя полнейшим идиотом.


Ответа, как и следовало ожидать, я не дождался. Алиса лишь ускорила шаг и вскоре скрылась из виду.


«Вот уж действительно, как говорил мне кто-то утром: за двумя зайцами погонишься — получишь по морде от обоих», — с горечью подумал я, оставшись в полном одиночестве на пустынном пляже, освещаемом лишь светом полной луны.


Я побрёл к своему домику, мучимый совестью и терзаемый невесёлыми мыслями. Как же неловко вышло с Мику! Сердце болезненно сжималось от жалости к ней. Получается, я уделил ей внимание лишь мимоходом, как бы между прочим, увлёкшись разговором по пути на встречу с другой девушкой. Да и перед Алисой стыдно. Шёл к ней на свидание, а застрял на полпути, очарованный Мику. Теперь-то мне понятно, почему обе девушки так странно себя вели. Только что толку от этого понимания? Как теперь выпутываться из этой ситуации? Горькое послевкусие от собственной глупости не давало покоя.


Можно, конечно, перед всеми извиниться, покаяться, посыпать голову пеплом. Но разве это что-то изменит? Боюсь, моя репутация в их глазах уже безнадёжно испорчена. После такого фиаско со мной, наверное, они вообще перестанут общаться.

И почему я такой идиот? Ну почему⁈ Понятно, что опыта в отношениях с девушками у меня кот наплакал. И здесь, в лагере, я делаю лишь первые, робкие, неуверенные шаги. Но и без всякого опыта можно было догадаться, к чему приведёт такое поведение! Достаточно было руководствоваться элементарной логикой, здравым смыслом, ну и общими, самыми поверхностными знаниями в психологии людей. Впрочем, что уж теперь… Когда всё уже случилось, и ничего не исправить, мы все внезапно становимся такими умными, проницательными, дальновидными. Сразу всё становится ясно и понятно, как дважды два.


Вот только я, например, не стал бы ручаться, что, попади я снова в подобную ситуацию, пусть даже наученный горьким опытом, я опять не наступлю на те же грабли. Ведь для этого нужно с ювелирной точностью распознать, в какой именно ситуации ты окажешься, делая тот или иной шаг. А пока этот шаг не сделан, ничего и не понятно. А когда понятно — опять уже поздно, и ты снова всё испортил. Эх, до чего же сложная штука — жизнь! А уж отношения с девушками — и того сложнее. Гордиев узел, да и только! Прямо скажем, непосильная для меня задача — нормально общаться с противоположным полом!


Погружённый в эти безрадостные размышления, я, словно в тумане, добрел до своего нового жилища. Когда я уже собирался подняться на крыльцо, меня негромко окликнули:


— Слушай, братан, погоди-ка.


Я обернулся и только сейчас в темноте заметил Антонину, вольготно, как у себя дома, расположившуюся в шезлонге возле нашего с вожатой домика.


— Иди-ка сюда, чего встал, как не родной? У меня к тебе есть отличное предложение, — она призывно поманила меня, приняв сидячее положение. — Думаю, у меня есть как раз то, что тебе сейчас нужно.


Я нехотя, с тяжёлым сердцем, приблизился.


— Слушай, я же вижу, ты надёжный парень, тебе можно доверять, — заговорила Антонина, оглядев меня с ног до головы оценивающим взглядом, словно прикидывая, во что я ей могу обойтись. — Может, хоть ты мне поможешь? А я тебе отплачу, не сомневайся! Хотя, давай я тебе сделаю доброе дело прямо сейчас, авансом, так сказать. Вот чего ты сейчас хочешь больше всего? Вижу, ты подавлен, случилось что? Ты расскажи, не стесняйся, я тебе точно смогу помочь.


С этими словами она достала объёмистый блокнот в обложке из толстой, явно дорогой кожи.


— Смотри, всё, что я сюда записываю, сбывается! Можешь, конечно, не верить, хозяин — барин, но давай попробуем и проверим. Ты же ничего не теряешь! Риск — дело благородное!


Тут я неожиданно вспомнил, кто мне утром сказал выбрать только одну девушку, а не гоняться за несколькими! Точно, это была девушка-кошка, а позднее она превратилась в девушку-волчицу. Волшебное существо! А что, если и Антонина — не просто взбалмошная девчонка? Её вызывающее поведение, этот нелепый наряд, словно позаимствованный у героини какого-нибудь аниме, — всё это явно намекало, что с ней не всё так просто! В этом лагере, кажется, возможно всё! И тогда получается, что слова Антонины вполне могут оказаться правдой! А я, как она верно подметила, и впрямь ничем не рискую. Всё, что мне нужно, — это признаться, что у меня не задался сегодняшний вечер с Мику и Алисой. Ну и ещё, возможно, записать своё желание в её волшебный блокнот.


— А давай! — решился я.


Я расстался с Антониной, которая, довольная собой, с блокнотом под мышкой направилась к себе. Я медленно поднялся по ступенькам и вошёл в домик, стараясь не шуметь. Внутри было тихо, только слабый свет от настольной лампы освещал комнату. Ольга Дмитриевна, моя новая соседка по домику, уже лежала в кровати, укрывшись одеялом, и читала книгу. Она подняла глаза на меня, когда я закрыл за собой дверь.


— Отбой через десять минут, — строго, но без раздражения сказала она. — Тебе ещё надо умыться и почистить зубы, так что давай мухой туда и обратно. Потом в койку и спать. Завтра ранний подъём, впрочем, как и всегда.


Я кивнул, не решаясь возражать, и поспешил к умывальникам. Вода, как и обещала Славяна, к вечеру потеплела или возможно я просто привык. Почистив зубы, я вернулся в домик, свет уже был выключен. Ольга Дмитриевна, судя по ровному дыханию, уже спала или, по крайней мере, делала вид, что спит. Я осторожно прошёл к своей кровати, стараясь не задеть ничего в темноте, и занырнул под одеяло.


Как и в прошлый вечер, сон настиг меня почти мгновенно — тяжёлый день сделал своё дело. Едва моя голова коснулась подушки, мысли начали путаться, последнее, что я успел подумать перед тем, как погрузиться в сон, было: «Завтра будет новый день. Надеюсь мне удастся исправить все прежние ошибки и не наделать новых».

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги