Глава 3

День 3

Ночь оставила после себя тревогу, но что могло её вызвать, я вспомнить не смог. Пытался восстановить картины, которые показывал мне отдыхающий мозг, но эта часть памяти была недоступна — то ли заархивирована, то ли вообще отформатирована. В голове осталось лишь смутное ощущение, будто я что-то упустил, что-то важное, но что именно — оставалось загадкой.


Часы показывали шесть утра.

«Что-то сегодня я рано», — подумал я, протирая глаза.


На мгновение меня посетила мысль поваляться в кровати ещё немного, наслаждаясь тишиной и покоем. Но тело словно переполняла неиссякаемая энергия. Я чувствовал себя настолько бодрым и выспавшимся, что лежать без дела казалось настоящим преступлением. Хотелось немедленно вскочить, выйти на улицу и заняться чем-нибудь полезным.


Ольга Дмитриевна ещё спала, плотно укутавшись в одеяло, несмотря на летнюю жару.

«И как можно: летом, в такую духоту…» — покачал я головой, глядя на её укутанную фигуру.


Я встал, потянулся, подошёл к зеркалу и оглядел себя.

«По-прежнему молод и хорош. И даже бриться не надо», — с лёгкой усмешкой подумал я, проводя рукой по щеке.


Раньше я не слишком следил за собой — какой в этом смысл, если никто тебя не видит. А сейчас определённо хотелось выглядеть как можно лучше. Видимо, лагерь и его обитатели всё же влияют на меня.

«Измениться самому и тем самым изменить всё. Да? Или не измениться, а вернуться к себе прежнему? Ведь изначально я, наверное, был не так уж плох, и жизнь была в радость… Возможно, кто-то дал мне второй шанс, а я лишь почему-то хочу найти дорогу назад в свой мир, вернуться в свою квартиру? И жить как прежде? Действительно ли этого я хочу?»


«Должно быть, странное явление: пионер, стоящий у зеркала и с самого утра размышляющий о жизни и своих истинных желаниях. Быть может, стоит меньше размышлять и больше жить?» —промелькнула как-то совсем по краю сознания дельная мысль.

«А ладно, к черту рефлексию, я хочу пойти умыться для начала».


В этот раз утренняя вода не показалась такой леденяще обжигающей, как вчера. Напротив — приятная прохлада придала мне бодрости и помогла быстрее окончательно проснуться. «Так и дальше что?»


После умывания следует сделать зарядку, как принято у всех правильных людей, к которым когда-то относился и я. После вчерашнего фиаско в спортзале, где я так опозорился на глазах у Алисы, хотелось начать работать над своей физической формой. Поэтому я пошёл на спортплощадку.

«Идти туда, конечно, не близко, но что может быть лучше утренней прогулки, когда вокруг такая благодать? Хочется дышать, двигаться, чувствовать и… жить! Этого точно никогда не испытаешь в четырёх стенах».


Думая так и наслаждаясь утром, я вскоре оказался на месте.

«О! Алиса уже здесь!»


Видимо, мысль размяться с утра посетила Двачевскую гораздо раньше меня, и теперь она уже вовсю занималась утренними упражнениями. В данный момент она выполняла обратное отжимание от скамейки, её движения были чёткими и уверенными. Я замер на мгновение, наблюдая за ней.

«После вчерашнего… может, лучше не подходить?» — мелькнула мысль. Но я быстро отогнал её.

«Нет, лучше вести себя как ни в чём не бывало. Иначе будет только хуже. Да и, в конце концов, я не сделал ничего плохого».


Я уже начал растягивать губы в улыбке и даже приветственно поднял ладонь, но Алиса, заметив меня, резко прервала своё занятие. Её лицо выразило лёгкое смущение, которое она тут же попыталась скрыть за маской недовольства.

— Ты знаешь, да, для чего это упражнение? — спросила она.


— Ну, полагаю… мышцы рук… в основном… — ответил я, а потом поразмыслил и добавил: — И груди… наверное…


Казалось, последнее предположение вывело Алису из равновесия. Она быстро приблизилась вплотную, её глаза сверкнули.

— Ты меня тут не видел! И то, что я делала — тоже! Понял⁈


— Ну ладно… — оторопел я от такого неожиданного поворота. — Да что такого-то? Я же ничего…


— И чтоб никому… ни одной живой душе! Иначе… — её яростный взгляд опалил меня.


— Да ладно, понял, — покорно согласился я.

«Мне-то что. Для меня это ничего не стоит, а если ей так спокойнее и вообще хочется…»


— Никому не скажу.


— И сам забудь! — эта хулиганка, похоже, решила додавить меня.


«Закономерно. Стоял блеял вместо того чтоб ответить, как полагается мужчине! Может, ещё не поздно всё исправить? Хотя бы попытаться…»


— Это будет наш с тобой секрет! — с улыбкой ответил я на провокацию.


Да, конечно, велик шанс заработать фингал ещё красочнее, чем у Сыроежкина, но, если что, медсестра Виолетта великолепно справится и с моим ранением, а отступить сейчас перед этой девочкой — себя не уважать.


«Как сказал однажды кто-то умный, душевные раны, они гораздо тяжелее телесных. Да и заживают медленнее. Ведь подорожник к душе не приложить».


— Если хочешь, можешь ударить, — и я приглашающе склонил голову.


— Ненормальный! — бросила Двачевская и быстро покинула площадку.


«Что ж, поле брани в итоге осталось за мной».


Я неторопливо провёл разминку и приступил к силовым упражнениям — в том числе попробовал и обратное отжимание.

«И что такого интимного видит Алиса в этом действии, вроде ничего особенного?»


Оставаясь в недоумении по этому поводу, я двинулся обратно к домику Ольги Дмитриевны, чувствуя лёгкую усталость и приятное удовлетворение от утренней активности.


Когда я вернулся в домик вожатой, Ольга Дмитриевна уже встала. Она стояла перед зеркалом, расчёсывая волосы. Её движения были плавными и размеренными, словно каждое из них было частью какого-то утреннего ритуала. Свет, проникающий сквозь окно, мягко окутывал её фигуру, создавая атмосферу спокойствия и уюта. В воздухе витал тонкий аромат свежезаваренного чая, который она, судя по всему, уже успела приготовить.


— Доброе утро, Семён! — произнесла она с лёгкой улыбкой, не отрываясь от своего занятия.


— Доброе, — ответил я.


— Что-то ты сегодня рано, — заметила она, наконец повернувшись ко мне. Её взгляд был одновременно доброжелательным и слегка изучающим, будто она пыталась разгадать загадку моего раннего подъёма.


— Это чтоб больше успеть за день! — поспешно ответил я, желая выглядеть примерным пионером.


— Весьма похвально! — одобрительно кивнула Ольга Дмитриевна. — Вижу, ты становишься таким деятельным и активным — я очень рада!


Её слова прозвучали искренне, и я почувствовал, как на душе теплеет. Может быть, она действительно верила в меня, а может, просто хотела поддержать. В любом случае, это было приятно.


— Семён, — начала она, отложив расческу в сторону, — сходи, пожалуйста, к домику Антонины. Постучись, скажи, что время подъёма. Они должны успеть умыться и к семи часам быть на площади в спортивной форме. Там будет зарядка. И предупреди: если кто-то не встанет, я буду вынуждена облить того холодной водой. Понял?


— Понял, — кивнул я, стараясь сохранить серьёзное выражение лица, хотя внутри уже начал представлять, как это будет выглядеть.

«Мокрые после обливания девушки — весьма занятное зрелище! Не откажусь посмотреть!»


Я вышел из домика и направился к соседнему жилищу, где обитали Антонина и её соседка. Подойдя к двери, я постучал несколько раз, стараясь не быть слишком громким и назойливым.


— Время подъёма! — произнёс я, повысив голос. — Ольга Дмитриевна велит умываться и к семи часам прибыть на площадь в спортивной форме. Если кто-то не встанет, тот будет облит холодной водой!


Из-за двери послышалось недовольное бормотание, а через пару минут дверь приоткрылась, и оттуда вышла соседка Антонины. Её имя я так и не узнал, она лишь кивнула мне и, зевая, направилась к умывальникам.


Я заглянул внутрь домика. Антонина всё ещё лежала на кровати, укрывшись одеялом с головой. Видимо, мои слова до неё не дошли, или она просто решила их проигнорировать.


— Антонина, вставай! — попытался я ещё раз, но в ответ услышал лишь невнятное бормотание из-под одеяла.


Поняв, что мои усилия тщетны, я вернулся к Ольге Дмитриевне, чтобы доложить о ситуации.


Она уже сидела за столом, держа в руках кружку с чаем. Её взгляд был сосредоточен на чём-то за окном, но, услышав мои шаги, она повернулась ко мне. Услышав мой доклад, лишь ухмыльнулась.


— Отлично, — сказала она, поставив кружку на стол. — Теперь набери ведро воды. Холодной.


Я кивнул и, не задавая лишних вопросов, отправился выполнять поручение. Когда я вернулся с полным ведром, Ольга Дмитриевна стояла у двери, готовая к действию. Она взяла ведро из моих рук с таким видом, будто это было оружие массового поражения.


— Жди здесь, — коротко бросила она и решительно направилась внутрь.


Через несколько секунд из домика раздался оглушительный вопль, который можно было описать как смесь обиды, удивления и паники. Дверь распахнулась, и оттуда вылетела Антонина, мокрая с головы до ног. На ней была только майка и трусики, которые, будучи полностью пропитанными водой, плотно облепили её тело, местами став почти прозрачными. Её волосы прилипли к лицу, а глаза были широко раскрыты от шока.


— А-а-а-а-а! — кричала она, размахивая руками, как будто пытаясь отогнать от себя невидимых врагов. — Что это было⁈ Кто это сделал⁈


Она пронеслась мимо меня, как ураган, шлёпая мокрыми, босыми ступнями по плиткам дорожки. Её вопли постепенно стихали, пока она не скрылась из виду. Я стоял, не зная, смеяться или сочувствовать.


Ольга Дмитриевна вышла из домика с пустым ведром в руках, её лицо выражало полное удовлетворение.


— Ну что, Семён, — сказала она, слегка улыбаясь, — если даже теперь она и пропустит зарядку, то эта пробежка её компенсирует.


Я кивнул, стараясь скрыть улыбку, подумав, что этот день начался куда более ярко, чем я ожидал.


— Семён, а ты по-прежнему отстранён от зарядки. Так что придумай себе какое-нибудь полезное занятие. Иначе это занятие придумаю я сама.


Я задумался на секунду, вспомнив, как Антонина улепётывала от домика, мокрая и кричащая.


«Пробежка — неплохая идея», — мелькнуло у меня в голове.


— Я, пожалуй, побегаю по лесу, — предложил я, стараясь говорить уверенно.


Ольга Дмитриевна одобрительно кивнула.


— Отличная мысль. Только не забудь про линейку!


— Конечно, — заверил я.


Тут я вспомнил вчерашний день. После той неожиданной тренировки в спортивном клубе, где я, к своему удивлению, выполнил немало приседаний, я ожидал, что сегодня буду едва ходить. Но, нет, мышцы почему-то совсем не болели.


«Как-то обошлось, — подумал я. — Может, это лагерный воздух так действует? Или просто организм начал привыкать к нагрузкам?»


Ну вот опять — место встречи изменить нельзя. Все мы поневоле собрались на обязательном утреннем мероприятии на площади. Возможно, только образцовая пионерка Славя с радостью встала в шеренгу и теперь внимательно слушала, что вещала наша вожатая. Я же, как образцовый пофигист, привычно пропускал её речи мимо ушей, осматривал окрестности и думал свои мысли. «Ведь если мысли есть, то ничего другого и не остаётся — приходится их думать».


Меня от раздумий оторвала Славя:

— О, мне нравится твой настрой! Будешь нам помогать, да?


— По мере сил и возможностей… — ответил я.


— Так, а куда он денется, ведь сегодня есть масса работ, где требуется грубая мужская сила, — добавила Ольга Дмитриевна. Потом строго посмотрела на меня: — Ты ведь не оставишь слабых девушек без помощи? Пионер всегда окажет помощь тем, кто в ней нуждается! Верно, Семён?


— Помочь девушкам я всегда рад! — через силу улыбнувшись, ответил я.


И уныло подумал о том, что день опять начинается с трудотерапии. «Вроде это летний детский лагерь, и предназначен он для отдыха, но я как будто попал в трудовой».


— Вот и отлично! Тогда после завтрака приходи на площадь, и мы найдём, чем тебя занять! — сказала Ольга Дмитриевна.


Когда она закончила принуждать меня к труду и пошла вербовать других ребят, я подумал: «Интеллигент, интеллектуал, работник умственного труда… А ведь если и дальше так пойдёт, то скоро без лишних мыслей буду брать под козырёк и беспрекословно выполнять любую тяжёлую работу. С радостью причём. Бр-р, какая ужасная перспектива!»


«Ну хоть кормят хорошо», — ободрил себя я и направился в столовую.


Стоило мне войти в столовую, как ко мне подлетела Ульяна и силой потащила к своему столику.

— Так, гражданин потерпевший, садитесь и рассказывайте подробненько, что произошло, — заявила она, едва усадив меня. — Заявление писать будем?


— Какое ещё заявление? — не понял я.

«И вообще, с чего это такое повышенное внимание к моей скромной персоне?»


— Ну как же, как же — причинение лёгких телесных… судя по всему… — продолжала она настаивать.


— Ничего я не буду писать… и рассказывать тоже, — отрезал я.


— Ну вот и ладненько, вот и хорошо. Не стукач, значит, — удовлетворённо заключила Ульяна и, ещё шире улыбнувшись, придвинула ко мне поднос с нехитрым набором блюд: каша овсяная, яйцо варёное, кусочек масла, сосиска варёная.


— А компот⁈ — возмущённо вопросил я, не заметив обязательного напитка.


Тяжело вздохнув, проказница взяла один из двух стаканов со своего подноса и с печальным видом переставила на мой.

— Какой наблюдательный, не проведёшь, однако.


— А с чего вообще этот аттракцион невиданной щедрости? — спросил я, всё ещё недоумевая.


— Почему щедрости — обычный завтрак, — пожала плечами Ульяна.


— Ну ты же всё это для меня взяла, потом встретила, усадила… и теперь вот разговорами ещё развлекаешь… Или зубы заговариваешь, чтобы отвлечь и опять что-нибудь стащить? И это — руки покажи, опять насекомое хочешь подложить?


— Считай, что это я замаливаю грехи непутёвой подруги. Ну и свои заодно, — рассмеялась она. — Насекомые отсутствуют, проверено лично!


Бодро отрапортовала Ульяна и, по-пионерски подняв руку вверх, гаркнула:

— Честное пионерское!


— Ешь, в общем, а после завтрака ещё будет кое-что…


— Прямо заинтриговала… — пробормотал я и, всё ещё недоверчиво поглядывая на мелкую хулиганку, принялся есть.


Когда я закончил и оглядел столовую, поинтересовался:

— А сама Алиса где? Почему не завтракает?


— Так ведь понятно дело — расстроилась и теперь не ест, не спит… всё переживает…


— Ну да, на неё это очень похоже, — недоверчиво улыбнулся я.


— Так, теперь ты поел — стал добрый и можешь всё рассказать! Ну хотя бы мне… я же честно-честно никому…


— Будешь много знать — скоро состаришься! Так что там у тебя, давай не томи! А иначе я ухожу.


— У меня для тебя послание устное и на бумаге даже, — округлила глаза Ульяна, видимо, чтобы придать этому факту особый вес, и протянула мне тетрадный лист бумаги, сложенный вчетверо.


Развернув его, я прочитал: «Ты прав, общие секреты — это хорошо».

«Весьма многозначительно», — подумал я и аккуратно свернул послание вновь.


— А ты это читала? — спросил я, показав листок.


— Как можно, это же личная переписка… я ни за что… А про какие секреты речь?


— Балда! Так ты говорила, что ещё устное послание есть?


— А, да, есть… было… но я забыла…


— Ульяна! — укоризненно произнёс я.


— Ну я не виновата, там было что-то непонятное, вроде «Позови, и я приду!»


Ульяна показала язык.

— Втюрилась, наверное!


— А если ближе к первоначальному тексту?


— Ну ладно-ладно, какой ты дотошный, она сказала: «Если захочет увидеть меня — пусть прислушается». Вот, слово в слово передала! Я же надёжная подруга!


— Хотя зачем ты захочешь увидеть её вновь, непонятно, да? Особенно, если случилось что-то такое, что потребовалась моя помощь… для урегулирования конфликта.


— Хочешь передать ответное сообщение, устное или письменное? Пользуйся, пока я добрая!


— Использовать такой ненадёжный передатчик, как ты? Я бы не рискнул точно…


— Надёжный, не надёжный — уж какая была подруга, через ту и передала… Знаешь, сколько девушке требуется сил и решимости, чтобы проделать подобное… даже с помощью другого человека… цени, неблагодарный!


— Очень ценю!


— Вот, молодец! Жди тогда, скоро уже я пришлю к тебе Алиску с посланием…


— Каким ещё посланием?


— Ну как же, «Люблю, целую, скучаю». Возможно, даже в стихах!


— Такая язва, как ты, любить не может!


— Злой ты…


И, вновь показав язык, непоседа наконец покинула меня.


Когда я направился к выходу из столовой, ко мне неожиданно подошла Мику. Я думал, что она на меня обижена — всё утро она держалась от меня в стороне, и это немного беспокоило меня. Но теперь, когда она первой подошла и заговорила, я почувствовал облегчение и даже радость.


— Все заняты подготовкой к танцам! Все такие деятельные, и даже мне нашли работу! Дали задание! — с энтузиазмом выпалила она. — А ты чем-то занят?


— Вроде как сосватали в помощники к Славяне, — ответил я. — Что-то там делать на площади, прибираться или что-то подобное.


— У-у-у… То есть ты занят? — её лицо вытянулось в разочаровании, но тут же озарилось надеждой. — Может быть, ну её эту приборку, и ты лучше немножко поможешь мне? Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!


Я слегка растерялся. Мику уцепилась за мою руку, просительно заглядывая в глаза.


— Я выбираю музыку для танцев, но я никогда не танцевала здесь у вас и не знаю, какую лучше выбрать. Ну, что другим ребятам понравится. Ты же, наверное, лучше знаешь!


Я хотел было согласиться, но всё же решил проявить осторожность:

— Не знаю, разрешит ли нам Ольга Дмитриевна такие вольности…


Мику мгновенно среагировала:

— Сейчас узнаем!


И прежде чем я успел что-то сказать, она уже бросилась к вожатой, которая всё ещё завтракала за одним из столиков. Через пару минут Мику вернулась, сияя:


— Всё отлично! Она разрешила! Мы можем заниматься этим вдвоём!


— Раз вожатая разрешила, то я с радостью помогу тебе.


«Похоже, Мику на меня больше не обижается. Может она не придала значения той сцене на пляже, а может быть, это благодаря Антонине и её волшебному блокноту? Кто знает… Но главное, что сейчас всё в порядке.»


— Ты согласился? Правда? — Мику смотрела на меня с нескрываемым восторгом.


— Конечно, согласился, — ответил я, и её радость стала ещё ярче.


— Ой, спасибо, Семён! Я тебе так благодарна! — воскликнула она. — Все почему-то отказываются… Одна я ни за что не справлюсь, ну, может, сделала бы что-то, конечно, но это, наверное, будет совсем не то! А теперь я уверена: всё будет как надо! Вот, это тебе!

Меня мигом приспособили для переноски магнитофона. И мы направились в музыкальный клуб.


Когда мы проходили мимо площади, в обычный фоновый шум пионерлагеря закралась какая-то мелодия. Я прислушался. Похоже на электрогитару. Три повторяющихся аккорда, не более того. Однако эта мелодия казалась какой-то тёплой, словно пропущенной через ламповый усилитель. Звуки доносились, очевидно, со стороны сцены.


«Вероятно, это именно то, что я должен был услышать? Тот самый тайный знак от Двачевской? Что-то мне не очень хочется вновь видеться с ней. Наше утреннее общение почему-то не оставило приятных впечатлений. Да и я к тому же уже занят с Мику.»

Мику шла рядом, жестикулировала и что-то пыталась мне объяснить. Успешно применяя свой навык пропускать мимо ушей всё малозначительное, я лишь изредка кивал головой и многозначительно мычал.


Судя по всему, эти мои знаки удачно ложились на бесконечный щебет спутницы, и она продолжала свой монолог.

Спустя некоторое время мне даже показалось, что темп её речи стал снижаться, и появилась надежда, что вскоре бедняжка совсем выбьется из сил и наступит милая моему сердцу тишина… «Но, с другой стороны, если между нами повиснет неловкое молчание, то тогда уже мне придётся что-то говорить! Получается, если Мику вещает без остановки, как радио — это хорошо и для меня?»


Когда я пришёл к этому парадоксальному выводу, мы как раз добрались до клуба. Отрыв дверь, мы вошли внутрь.

— Я подумала, что пластинки — это же прошлый век, сейчас есть пленочные аудиокассеты. Гораздо удобнее будет записать всю музыку сразу на кассету, песню за песней, и потом просто включить её, — начала Мику, едва мы оказались внутри.


— Музыкальная программа вечера пройдёт как задумано нами: без всяких задержек и смены пластинок. Удобно же, правда? Здорово я придумала?


Она так умильно посмотрела на меня, ожидая похвалы, что мне захотелось ободряюще погладить её по голове, как это часто делали парни в аниме-сериалах. «Благодаря аниме я хоть что-то знаю об отношениях с девушками», — порадовался я.


— Да, в целом, идея неплохая, только много времени уйдёт на то, чтобы составить такой готовый альбом, и качество самой записи будет хуже. С другой стороны, кому нужно качество на дискотеке — главное, чтоб громко! — одобрил идею я.


А про себя подумал, что Мику, оказывается, способна нестандартно мыслить. И с энтузиазмом воплощать задуманное в жизнь, привлекая к этому других людей. «Да уж, мне таким э-э-э… креативным и предприимчивым, наверное, никогда не стать».


— Как хорошо, что ты поддержал мою идею! — радостно произнесла Мику. — Я спросила у Шурика и Электроника — они сказали, что с подключением пленочного магнитофона к усилителю проблем не возникнет, только добавили, что им некогда и такой ерундой они заниматься не будут.


— Видимо, придётся Славе на них пожаловаться! Хотя, может быть, ты сможешь подключить всю аппаратуру? Ты же, наверное, разбираешься во всей этой технике?


— В технике не очень силён, и давай решать проблемы постепенно!


— Да, начнём тогда? Я уже отобрала несколько кассет, мне там понравились несколько песен, если ты одобришь, тогда включим их в итоговый список. И вот тут я начала составлять этот список.


Матрасы, выложенные вчера вдоль стен, уже были застелены чёрной тканью, придававшей им аккуратный, почти торжественный вид.


— Ну вот, теперь можно и поработать с комфортом! — радостно объявила Мику, усаживаясь на стопку из матрасов.


Я последовал её примеру, и мы удобно расположились, готовые приступить к делу.

Мы прослушивали кассету за кассетой — что-то полностью, что-то перематывая. И лишь изредка обменивались короткими репликами. Только сейчас я обратил внимание и отметил про себя, что у Мику тонкие аристократичные пальцы, по которым сразу можно определить принадлежность их владелицы к миру музыки. Иногда наши руки случайно соприкасались, и я поражался, насколько нежная у неё кожа и как лёгки эти прикосновения, несмотря на то, что они вызывали смущение у нас обоих.


Сложно сказать, сколько времени мы провели за этим занятием, однако явно достаточно, чтобы я совсем освоился с новой обстановкой и прелестной напарницей. Неловкость ушла — не зря говорят, что совместная деятельность сближает. Я успокоился и, кажется, совсем разомлел. Так и хотелось прошептать: «Ах, хорошо то как», — отпасть от магнитофона и просто наслаждаться моментом.


Я уже даже не волновался за конечный результат и перестал думать о том, понравятся ли мои музыкальные пристрастия людям, которые будут танцевать под эту музыку. «Поручили нам — ну вот и получайте то, что нам нравится. А главное, что нравится нам с Мику примерно одно и то же.» От этих мыслей стало как-то непривычно легко и спокойно, особенно для того, кто всегда слишком много думает и беспокоится.


Это благолепие было разрушено звуком открываемой двери и появлением Алисы. Немая сцена длилась несколько секунд.


— А он что здесь делает⁈ — обратилась Двачевская к Мику.

— Он пристаёт к тебе, да? — её голос стал резким, а взгляд — гневным.


— Нет, это я Семёна попросила о помощи. Мы подбираем музыку для вечерних танцев, — сумбурно начала объяснять Мику. — Я подумала, что одна не справлюсь, потому что мало понимаю… А Семён согласился помочь сразу, а никто другой не хотел…


Я молча сидел, не зная, что сказать. Слишком неожиданным был переход от расслабленного времяпрепровождения с Мику к резкому вторжению реального мира в лице Алисы в наш уютный уголок.


— Меня надо было попросить! — перебила её Алиса, всё так же сердито глядя на меня.


— Ну мы уже почти закончили… Осталось только записать всё на одну кассету! Поэтому… — попыталась оправдаться Мику, но её слова заглушил звук обеденного горна, разнесшийся по лагерю.


— Спасибо тебе, Семён! Ты мне очень помог! — быстро проговорила Мику, а затем добавила тише: — Я так рада… что помог… и что именно ты… Ой… То есть, я думаю, у нас получился замечательный сборник, и остальным ребятам понравится… Я это хотела сказать…


Мику поспешно принялась благодарить меня, видимо, пытаясь как-то затушевать грубое вторжение и поведение Алисы.


— Будем надеяться, — пробурчал я и направился к выходу.


— Да, Семён, спасибо, дальше мы как-нибудь сами, — с издёвкой произнесла Алиса.


«„Меня изгнали из рая“ — кажется, именно эта фраза наиболее точно выражает испытываемые мной чувства», — подумал я и в одиночестве пошёл на обед.


У входа в столовую меня окликнули:

— Семён! Семён!


Это прозвучало так мелодично, что определить обладателя голоса не составило труда. Обернувшись, я стал свидетелем крушения: Мику оступилась на лестнице и растянулась во весь рост. Её лицо на мгновение исказила гримаса боли, но она тут же попыталась скрыть это за смехом.


«Ох. Это явно было больно…» — подумал я, чувствуя укол тревоги, и поспешил к месту падения, чтобы помочь ей подняться.


— Ну куда ты так несёшься, аккуратнее же надо быть, совсем товарный вид потеряешь! — попытался я пошутить, стараясь скрыть беспокойство за её самочувствие.


— Товарный… вид… — рассмеялась Мику, поднимаясь на ноги. В её смехе слышалась нотка смущения, но она, казалось, совершенно не расстроилась из-за падения.


— Семён, а ты меня продать куда-то хочешь? — спросила она с деланной серьёзностью, глядя на меня чуть ли не с вызовом, но уголки её губ предательски дрогнули.


— Я тебе уже надоела, да? Ну вот, а я так бежала… получается, зря… — её голос стал грустным, и она опустила взгляд, словно действительно переживала, что её усилия оказались напрасными.


— И вообще, торговать людьми ведь нехорошо. В мире теперь не так уж много мест, где ещё есть работорговля. Или… Семён, ты что, хочешь купить меня⁈ — продолжила она, теперь уже с лёгкой игривостью.


— Хотел… А теперь уже, наверное, не купишь… Не товарный вид. Даже не знаю, радоваться или нет… — закончила она, слегка надув губы, словно обиженный ребёнок.


«Аккуратнее надо быть со словами, ещё аккуратнее, Семён!» — одёрнул я себя, чувствуя, как щеки начинают гореть от неловкости.


— Да нет, это же я в шутку. Просто беспокоюсь о тебе, вот и… Возможно, если ты будешь думать о своей внешности, ну о теле, как о чём-то ценном, то это предотвратит в дальнейшем…


Я поймал себя на том, что говорю вслух всё то, что обычно произношу только у себя в голове. Мой голос звучал неуверенно, и я почувствовал, как краснею ещё сильнее.


— Да ладно, я не о том. Цела? Может, тебя в медпункт проводить? — спросил я, стараясь взять себя в руки и вернуть разговор в более безопасное русло.


— Не надо медпункт. Доктор Виолетта говорит, что я свой лимит на медицинское обслуживание уже выбрала, и теперь должна все невзгоды мужественно преодолевать в одиночку! А иначе страна разорится! — ответила она с нарочитой серьёзностью, но её глаза блестели от смеха.


«Тоже мне, добрый доктор Айболит…» — подумал я, едва сдерживая улыбку.


— К тому же, это всего лишь царапины и ушибы. Доктор Виолетта говорит, что на мне всё равно всё заживает, как на кошке, и предлагает экономить зелёнку и пластыри, заменив их зализыванием.


Мику серьёзно посмотрела на меня, её взгляд стал задумчивым, но в нём читалась лёгкая ирония.


— И даже предлагала сама… зализать… однажды. Ну, мои повреждения. А ты так когда-нибудь делал?


Она попыталась дотянуться языком до локтя, но быстро сдалась, её лицо озарила смущённая улыбка.


— Не, у меня точно не получится, может быть, ты?


И потерпевшая придвинула локоток к моему лицу. Через мгновение, впрочем, она отпрыгнула от меня на метр, осознав, видимо, что делает что-то не то. Её лицо стало пунцовым, а в глазах читался испуг.


— О, я не должна была так… Это было необдуманно, да?


Она покраснела ещё сильнее и деланно засмеялась, пытаясь скрыть смущение.


— Семён, теперь ты тоже будешь избегать меня. Потому что подумаешь, что у меня не все дома…


— Да всё нормально. Ты же не коленку мне предлагала…


Также необдуманно ляпнул я, и теперь уже мы краснели вместе, чувствуя себя крайне неловко.


Чтобы как-то выйти из этой странной ситуации, я взял пострадавшую за руку и повёл к умывальникам — промывать боевые ранения.


— Так куда ты так спешила? И зачем меня звала? — спросил я, возвращая разговор к тому, с чего всё началось. Мы взяли подносы с едой и сели на свободные места.


Ближайшие к нам пионеры тут же поспешили ретироваться, и в наших окрестностях стало совсем просторно.


— И вот так всегда. Разбежались, — печально вздохнула Мику, её лицо выражало лёгкую грусть.


— Ага, как тараканы. Зато есть где разгуляться! В любой ситуации есть свои плюсы, — попытался я её подбодрить.


«Наверное, совсем не радостно быть персоной нон грата, куда бы ты ни пришёл. Я тоже не слишком популярен, но никто хотя бы не бежит от меня, как только увидит.»


— Да, ты прав, — ответила она. — К тому же, ты ещё не сбежал пока от меня. Это тоже плюс.


Мику слегка покраснела и смущённо опустила взгляд.

— А, нет, я опять не о том. Так вот, о чём это мы? Да, почему звала и спешила.


Она сделала паузу, собираясь с мыслями.

— Я подумала, что ты обиделся из-за того, что так получилось с Алисой. Мы ведь сидели так хорошо вместе, и тут она пришла и…


— Я решила, что мне нужно как-то загладить вину. Только я ещё не придумала, как. Но нужно хотя бы сказать об этом. Вот я…


— Да не обиделся я. И вины твоей в этом нет. Алиса ходит там, где ей заблагорассудится, в чём же тут твоя вина? Всё нормально, не бери в голову, — перебил я её.


— Не в последний раз, к тому же. Можем ещё как-нибудь посидеть. Я зайду к тебе.


— Правда? О, можно я тогда совсем обнаглею и позову тебя к себе снова сегодня? В общем, музыку на кассеты мы запишем, а потом после полдника может быть ты зайдёшь ещё ко мне в клуб? Мне очень хочется послушать как ты играешь! А потом, если ты не против, я могла бы тебя поучить…


— Можно попробовать… — неуверенно протянул я.


— Тогда договорились? — Мику с надеждой во взгляде ожидала ответа.


— Ладно, попробуем. А теперь давай есть.

— Ура! Ура! — она захлопала в ладоши.


Я наставительно поднял указательный палец и продолжил:

— Ты же знаешь такое: «Когда я ем, я глух и нем»?


— Да, знаю. Но мне не всегда удаётся… Но я буду стараться! Честно-честно!


Мику с готовностью закивала.


…


— Семён! Нашёлся, наконец, всё утро от меня скрываешься где-то! — над нами нависла вожатая.


— О, что это? Вы вдвоём, но обед проходит в тишине? — она скрестила руки на груди и слегка наклонилась вперёд, пристально изучая нас. — Сорокина, я тебя не узнаю! Семён, ты, оказывается, положительно влияешь на людей… Или только на девушек?


— Совсем не скрываюсь! Вы что-то хотели? — я благоразумно проигнорировал вопрос про девушек и перешёл к сути.


— После обеда тихий час, лишать отдыха я тебя, конечно, не могу и не буду. А вот потом… скажем, когда отполдничаешь…


— А мы с Семёном хотели позаниматься, как раз в это время, в музыкальном кружке, — подала жалобный голосок Мику и просительно посмотрела на Ольгу Дмитриевну. — Может быть, когда ужин закончится? Я бы Семёну помогла, что нужно делать?


— М, вот как? Не хочется, конечно, отбивать у тебя кавалера, — Ольга Дмитриевна театрально вздохнула. — К тому же я сама настаивала, чтоб Семён записался в какой-нибудь кружок. Но после ужина это будет уже слишком поздно и никому не нужно…


Она сделала паузу, как бы давая нам время осознать её слова, а затем добавила:

— Все дрова и воду уже сейчас почти израсходовали пионерки, мечтающие быть чистыми и приятно пахнущими на танцах, так что, Семён, тебе предстоит всё восполнить: дрова нарубить, воду натаскать.


— Можно после обеда сразу, чтоб не нарушить ваши планы, можно после тихого часа. Баню я покажу. Вопросы, предложения?


— Отлично! У матросов нет вопросов! Когда намерен приступить?


«Ну раз девушка просит, и ей почему-то настолько важно это время, что даже вожатой пробовала возражать, то что я, дурак что ли…»


— Приступаю после обеда, куда деваться. Отдыхать потом буду.


«Похоже, в следующей жизни только… если из этого лагеря выбраться не удастся, вечная трудотерапия — мой удел. Вероятно, я всё же попал на узкоспециализированный круг ада для злостных тунеядцев».


— Вот и отлично.

Ольга Дмитриевна взлохматила мне волосы, будто я был маленьким ребёнком, и добавила с усмешкой:

— И да, Семён, ты как раз попутно сможешь помыться до танцев, чтобы девушкам не пришлось морщить носик и обходить тебя с наветренной стороны. Как всё удачно складывается, верно?


Оказалось, что баня находится на окраине лагеря, там, где лес почти полностью вступал в свои права. К ней вела неширокая, но хорошо натоптанная тропка, усыпанная хвоей. По обеим сторонам тропы расстилался настоящий ковёр из шишек — должно быть, все проходящие мимо пионеры не отказывали себе в удовольствии запнуть недавно упавшую шишку в сторону, где со временем они и скопились, образуя причудливый хаотичный узор.


Баню окружали сосны-исполины, чьи мощные стволы поднимались высоко в небо, надёжно укрывая пространство внизу от солнечных лучей. Здесь, в лесу, несмотря на дневной зной, царила прохлада, а воздух был напоён смолистым ароматом хвои и ощутимой влажностью. Казалось, природа создала здесь идеальное место для отдыха и очищения.


Сама баня представляла собой сруб из хорошо обтёсанных бревен, срубленных «в чашу». Выступающая вперёд крыша образовывала небольшую веранду, где можно было спрятаться от дождя или отдохнуть после банных процедур. Сруб покоился на надёжном каменном основании, которое, казалось, могло выдержать любые испытания времени.


Рядом со срубом громоздилась внушительная гора напиленных чурбанов — фронт работ поражал воображение. Рядом стояла колода, в которую был воткнут топор, а к ней прислонился колун с длинной рукоятью. Чуть дальше виднелся колодец, тоже оформленный из бревен, с массивным воротом.

Всё вокруг дышало простотой и основательностью: здесь не было ничего лишнего, только то, что действительно необходимо для жизни и труда.


«Ну вот, лавировал, лавировал, а обязательных работ на сегодня так и не избежал.»

«Очень хочется бросить все и уйти в леса. Стать свободным и самостоятельно распоряжаться своим временем. Но я слишком малодушен и не способен к подобным решительным шагам. Крепостное право, видимо, на таких и держалось…»


Воду я натаскал довольно быстро и даже не слишком устал. Тело, казалось, пело от любого движения, мышцы радостно отзывались на физическую активность, словно давно ждали такой нагрузки. Я с удовольствием вдыхал полной грудью воздух, пахнущий хвоей, а легкий ветерок, пробегающий между сосен, приносил прохладу, которая приятно освежала.


С колкой дров пришлось повозиться — вроде такое простое дело, когда рассуждаешь теоретически, но стоит начать и сразу понимаешь, что в реальности даже самое простое действие очень сложно. Особенно когда выносливости и дыхалки нет, руки кривые и явно растут не из плеч…


«Это будет долгий путь… и не каждый сможет пройти его до конца, оставшись с полным набором конечностей, дарованных нам природой…» — подумал я, промахнувшись мимо полешка в первый раз.


Постепенно процесс пошел как полагается, и я смог мыслить на отвлеченные темы. «Получается, рубка дров — очень полезное занятие: тренируется выносливость, точность и координация движений, умение дозированно применять физические усилия… И, как учит фильм „Укрощение строптивого“, позволяет забыть о низменных инстинктах. Наверное, поэтому я могу так спокойно рубить дрова и даже не помышлять о подглядывании за девочками, которые мылись в строении неподалеку.»


«Да, а по поводу обретения свободы и побега в леса, это я, конечно, слишком эмоционально рассуждал, и если подумать спокойно: при данном развитии общества, свобода личности невозможна в принципе, к сожалению. Как ни крути, придется ради удовлетворения базовых физиологических потребностей отдавать обществу часть своего времени, энергии и делать что-то против своей воли. Но со временем… гм, этого времени будет требоваться все меньше и меньше, зато больше времени будет оставаться на все остальное… А вот на что? Еще больше времени смотреть аниме и сидеть в интернете? Какой хороший вопрос! Есть о чем подумать… Можно, конечно, уйти в леса или еще лучше лечь под финиковую пальму в теплой стране прямо сейчас, но чем я тогда буду лучше обезьяны⁈ Вот так — куда ни кинь, всюду клин… О! Это полено как раз клином и надо…»


— Семен. Семен! Хватит уже! Ишь разошелся — прямо не остановить! — голос Ольги Дмитриевны вывел меня из трудового азарта и вернул в реальный мир. Её тон был шутливым, в глазах читалась легкая насмешка.

— Сейчас девочки заканчивают уже, и можешь ты заходить. А потом, благоухая чистым тельцем, на крыльях любви порхать в музыкальный клуб! Опаздывать на встречу к девушке нехорошо! — она подмигнула, и я почувствовал, как щеки предательски заливаются краской.

— Как скажете! Порхать так порхать! — согласился я, выпуская из разом ослабевших рук топор, и побрел на банные процедуры.

— Спинку потереть не обещаю, но все принадлежности я тебе принесла.

Меня одарили еще одним пакетиком: мочалка, мыло и большое полотенце.


«Кормят-поят, обувают-одевают и всем-всем обеспечивают, ты только трудись и будь хорошим человеком — вот это подход! Социализм, построенный в отдельно взятом „Совенке“, мне, определенно, начинает нравиться! Как минимум некоторые его элементы.»

— Спасибо!

— Тебе спасибо за труд! Отдыхай! Да, чуть не забыла!

«Неужели от меня что-то еще нужно, да сколько ж можно⁈»

— До того, как ты начнешь отдыхать, подкинь дрова в печку!

«Уф, не так уж страшно, как подумалось.»

— Хорошо. Сделаю!


С полной охапкой дров, так что полешки частично даже перекрывали мне обзор, я ввалился в предбанник. Здесь стены были обшиты светлой вагонкой, в углу стояла деревянная скамья, на которой кто-то оставил аккуратно сложенную стопку полотенец. В воздухе витал легкий пар, пахло березовыми листьями, дымом от печи и мокрым деревом.

Тут я понял, что загрузить дрова в печь из предбанника не получится.

Я остановился у закрытой двери ведущей в помывочную. «Ну вот, как и всегда, я самый везучий из ныне живущих!»

Открыть дверь, когда руки заняты тяжелой ношей — задача не из простых.

«Хотя при чем тут везение, думать башкой лучше надо! Просчитывать действия на несколько ходов вперед, быть практичным. Для этого человеку соображалка дана, ты же только о философских категориях размышлять горазд! Бестолочь!» — Обругал я себя, навалившись плечом на тяжелую деревянную дверь из толстых досок. Она даже не шелохнулась.

«Наружу, что ли, открывается?» — подумал я, пытаясь дотянуться до ручки, но поленья мешали.

«Ах ты ж!»

Хрупкое динамическое равновесие от моих неаккуратных действий нарушилось, и вся поленница, любовно сложенная у меня на руках, с грохотом обрушилась на пол.

«Да твою ж…»

В довершение я, наклонившись за ними, получил по лбу внезапно открывшейся дверью и упал на пятую точку.


Я поднял голову и увидел перед собой девушку, которая, видимо, вышла на шум. Она стояла прямо надо мной, а я, сидя на полу, невольно начал рассматривать её снизу вверх.


Сначала то, что было у меня прямо перед глазами — её стройные ноги. Они были удивительно гладкими, словно светились мягким золотистым загаром, а полотенце, которое она придерживала руками, открывало их почти полностью. Пушистая фиолетовая ткань обвивала её тело, но не скрывала его очертаний — напротив, она лишь подчеркивала их, создавая интригующий контраст между её светлой кожей и глубоким оттенком полотенца. Тень, падающая от края ткани, притягивала взгляд, манила тайной, заставляя его скользить выше, между ножек. Мое положение позволяло взгляду зайти так далеко, что от волнения пересохло горло.


Дальше внимание сконцентрировалось на её груди. Полотенце, которое она держала руками под грудью, создавало дополнительный объём, делая её силуэт ещё более выразительным. Я невольно отметил, что она уже вполне сформировалась — её фигура была одновременно юной и женственной.


Наконец, я перешёл к изучению её лица. Она была необычайно симпатичной: короткая стрижка с двумя висячими маленькими хвостиками по бокам придавала ей игривый вид, казалось, она только что выпрыгнула из какого-то аниме про школьниц. Её золотистые волосы переливались мягким блеском, а чуть более темные глаза смотрели на меня с любопытством. На её губах играла едва заметная улыбка, будто она находила эту ситуацию забавной.



Художник этой иллюстрации: Alex Dexter

Девушка продолжала наблюдать за мной, явно наслаждаясь моим замешательством. Я почувствовал, как щеки начинают гореть от смущения.


«Ну вот, Семён, ты опять попал впросак.»

— А, вот кто тут скребется. Семён? Так ведь?

— Да… Се-мён, — ответил я, сглатывая. От открывшихся видов я занервничал и стал заикаться.

— Э-э-э… Я не знал, что тут занято… что кто-то есть. Ольга Дмитриевна сказала…


Девушка оглядела живописно разбросанные по полу дрова и вновь уставилась на меня, вопрошающе подняв бровь.

— Подглядывал?


Я в ответ опять промолчал и еще раз громко сглотнул.


— Молчание — знак согласия?

— Да… то есть нет… Я это… Меня Ольга Дмитриевна дрова попросила подкинуть… в печку, поэтому я пытался открыть и… я не хотел…


Но выговорить «я не хотел подглядывать» я не смог.


«В конце концов, это было бы неправдой. Да, конечно, изначально я даже не думал о подобном, но теперь… Очень даже хочу смотреть и подглядывать!»


Видимо, работа мысли явственно отображалась на моем лице, расплывшемся в глупой улыбке, потому что незнакомка очаровательно улыбнулась в ответ.

— Получается, нравлюсь и подглядывать хотел!

— Так бы сразу и сказал! Ну мне же не жалко…


Пальцы, придерживающие полотенце, на миг ослабили хватку, и, под действием собственной тяжести, оно на несколько сантиметров опустилось ниже, оголяя верх груди.


— От меня не убудет, а тебе приятно, верно?


Она подмигнула.

— Меня Аня зовут. Ты знал?

— Н-не…

— Приятно познакомиться!

— И мне… очень приятно… — выдохнул я чуть слышно.


— Прости, мне лучше уйти, — проговорил я быстро и выбежал наружу.


Я присел на крылечке и перевёл дух. Хотелось бежать как можно быстрее и как можно дальше, но я с трудом поборол это постыдное желание.


«Бегать от полуголых девушек — этого только мне не хватало! Очень вовремя ретировался! Пока все не зашло слишком далеко. Что это было? Это какая-то неправильная девушка! Она должна визжать, кутаться в полотенце ещё сильнее и запускать в меня тазиком! А ей, видите ли, приятно и не жалко. Что здесь вообще творится⁈»


Из круговорота мыслей меня вырвала появившаяся Аня. Теперь на ней была надета привычная пионерская форма.


— Свободна! — объявила она.

— И это я не о бане!


Аня одарила меня воздушным поцелуем и, соблазнительно покачивая бедрами, отошла на несколько шагов.

— Да, ты, если что, заходи к нам с сестрой в гости, чаи погоняем!


Она провела ладонью по бедру, чуть приподняв подол юбки.

— До встречи, Семёнчик!


Я в ответ лишь в очередной раз сглотнул внезапно образовавшуюся слюну и несмело поднял ладонь, прощаясь.


«Оказывается, происшествие в бане и впрямь происходило наяву, а вовсе не было моей красочной галлюцинацией от чрезмерной физической нагрузки! Придется проститься с самой непротиворечивой теорией! А лучше позабыть поскорее все, что было и больше не ломать голову!»


Подумав так, я решил исправить ошибку:

«Ну уж во второй раз, наученный горьким опытом, я сделаю все как надо! Сначала дверь, потом собрать и занести дрова!»


Подумал я и потянул за ручку.


Совершенно неожиданно баня вновь оказалась не пуста. Бесцеремонно распахнув дверь, я мельком увидел прикрытую лишь пеной девушку.


— Не-е-е-ет! — закричала она, чуть присев, сжимая ноги и закрывая грудь рукой. Свободной рукой она метнула в меня тазик.


Чудом увернувшись от летящего снаряда, я вновь выскочил наружу.

«Ну вот — теперь всё 'как надо»«.»


Банные процедуры изгнали из тела усталость, а голова прояснилась. В душе царили покой и умиротворение, а молодое тело вновь наполнилось энергией.


«Говорят, труд из обезьяны сделал человека. И хотя я до недавних пор не очень верил в теорию эволюции видов, труд, определенно, положительно сказывается на мне! Как-то возвышает… Может, я обезьяна?»


Подумал я, подходя к музыкальному клубу.


«Порой приходишь к парадоксальным выводам, но тем и интересен процесс мышления!»


С улыбкой на губах от этой мысли я толкнул дверь.


Двачевская сидела в обнимку с гитарой, лениво перебирала струны и исподлобья критически смотрела на меня.

— Сколько лет, сколько зим! И снова на арене Семён! Все дороги ведут в музклуб. Медом тут намазано, что ли?


— Алиса! Мы рады Семёну! Помнишь? Один друг хорошо, много друзей — ещё лучше! Сама говорила! Это я позвала его, — шепотом, отчётливо слышимым в помещении с хорошей акустикой, произнесла Мику.


Затем она улыбнулась и добавила:

— Семён, проходи, проходи. Мы уже закончили с музыкальной программой на вечер, и Алиса уходит. Да, Алиса?


— Так он и играть-то поди не умеет? Зачем он тебе нужен⁈ — возразила Двачевская, которая явно не спешила оставить нас наедине.


— Зато я быстро учусь! — как можно более жизнерадостно и уверенно произнёс я, хотя совершенно не понимал, что тут происходит и куда я вляпался на этот раз.


«Не уходить же из-за того, что Алиса мне не рада, меня ведь не она сюда звала», — подумал я.


— Алиса! — Мику подошла к ней и попыталась забрать гитару.


— Спокойствие, мой друг, только спокойствие, — ответила та, даже не подумав отдать инструмент и не двинувшись с места.


— Да ты проходи, не робей. Я очень благодушно настроена. Друг Мику и мой друг тоже, — эта реплика уже была адресована мне, и впервые за время моего визита сюда я увидел, как она улыбается.


— Я же это, как там… «опасная снаружи, но добрая внутри».


— Снаружи тоже добрая, — машинально возразил я.


— Страшная снаружи, добрая внутри! — выпалила Мику.


— Мику? Не ожидала от тебя такого комплимента! — удивилась Алиса.


— Ну я же просто поправила, как в оригинале! Я не про тебя совсем-совсем! — Мику выглядела смущённой.


— А вот Семён тот ещё льстец. Знает, как понравиться девушке. Этим он тебя и очаровал? — продолжила Алиса, словно меня здесь уже не было. — Слушай, этот экземпляр определённо лучше тех, что были у тебя прежде.


— Ты так говоришь, что Семён может неправильно всё понять! Это же не значит, что у меня тут была масса ухажёров и все были так себе по качеству⁈ — воскликнула Мику. — Или что на меня обращают внимание только не слишком хорошие мальчики? И Семён мне понравился совсем не из-за лести, а потому что он добрый, хороший и всегда придёт на помощь, стоит только попросить! И… и… не только поэтому! Ой, я, кажется, опять сказала лишнее, — болтушка замолкла и покраснела, приложив ладошки ко рту.


«Вот уж сомнительное достижение: я нравлюсь девушкам, потому что я добрый на всё согласный тюфяк⁈» — подумал я.


— Да, Семён, привыкай. Наша «Творческая Личность» очень открытая девушка — говорит всё, что думает и чувствует, без каких-либо тормозов, — сказала Алиса.


— Я уже это понял.


— И как тебе?


— Думаю, это хорошая черта характера и очень редко встречается в мире, где все друг друга пытаются обмануть.


— Во-о-от! И потому этот мир нуждается в революции! Как там? Весь мир насилья мы разрушим!


— До основания! — улыбнулся я.


— А затем?


— Э-э-э… Мы наш, мы новый мир построим?


— Наш человек! Человечище даже! — возликовала пламенная революционерка Алиса.


— Такого хоть сейчас на броневичок ставь и вперёд в светлое будущее!

— Да что ты стоишь всё в дверях, как неродной? Присаживайся пока что, — сказала Алиса, указывая на стул рядом. Её тон был нарочито безразличным, но в глазах читалась лёгкая насмешка.


Я сел, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Стараясь не смотреть на девушку рядом, я обвёл помещение взглядом: портреты неизвестных мне музыкантов с серьёзными лицами и в старомодной одежде украшали стены. Одному из них кто-то пририсовал карандашом усики, загибающиеся кверху, что придавало ему определённый шарм. На другой стене висела двухъярусная полка, заставленная книгами по музыке — их потрёпанные корешки выдавали частое использование. Рядом с полкой находилась большая зелёная доска, расчерченная как нотная тетрадь. На ней мелом были изображены ноты, а в самом низу доски можно было разглядеть надпись мелкими буквами: «МИКУ РА!», несколько букв в середине были тщательно затёрты.


Алиса протянула мне гитару.

— Давай, лабай, что ты там умеешь. Интересно будет послушать.


Я взял инструмент, довольно неуклюже разместил его у себя на коленях, и попытался сыграть что-то простое. Но вместо мелодии получился лишь набор диссонирующих звуков.


— Всё, что умел — уже забыл, меня по новой учить надо, с самых основ, — заключил я, вежливо отодвинув гитару.


— Слышала? Бракованный музыкант тебе достался. Как бы и не музыкант вовсе! — прокомментировала она мой ответ, явно наслаждаясь моментом.


Мику, которая до этого молчала, внезапно встрепенулась:

— Всегда и всему можно научиться! Так даже лучше! Не придется переучивать!


Она сидела чуть склонив голову, её глаза светились оптимизмом, а уголки губ слегка приподнялись в ободряющей улыбке.


«Как же хорошо, что меня поддерживает Мику, будь здесь только одна Алиса — уже давно бы сбежал! Мику такая добрая, открытая, искренняя. С ней хочется быть рядом. И, что поражает меня больше всего, она делает всё возможное для того, чтобы мы были вместе!».


— Хорошо, давай так, — сказала Алиса, словно приняла окончательное решение. Она быстро оформила некий аккорд. — Повторяй.


Я повторил.


— Следующий, — скомандовала она, зажимая ещё один аккорд, где-то на кварту выше.


Тоже ничего сложного. Я повторил и это. И третий.


— А теперь слушай, — сказала она, воспроизводя последовательность аккордов, сложившуюся в некоторую минорную мелодию. — Повтори.


Я попробовал. Получилось не очень… И ещё раз… И ещё.


— Слушай, ну нельзя же быть таким бестолковым! — раздражённо произнесла Алиса, глядя на меня исподлобья. Но тут же спохватилась: — Хотя чего это я…


Она отвернулась, тяжело вздохнула и закончила:

— Просто ты бездарен.


Потом повернулась вновь и уже с энтузиазмом поинтересовалась:

— Ладно, можно тебя на пару слов?


Не дожидаясь ответа, она потянула меня к выходу. Мику удивлённо вскрикнула:

— Семён? Алиса! Куда…


— Да всё будет нормально, не переживай, верну я твоего суженного буквально через минуту… в целости и сохранности даже! — успокоила Двачевская её… и меня, прежде чем мы оказались за дверью.


На веранде Алиса заговорила:

— Значит так, я думаю, что ты хороший, правильный и добрый парень, хотя и тормоз немного…


Она сделала паузу, а затем продолжила:

— Да… который сможет нормально общаться и дружить с моей очень хорошей подругой. Подруга эта слишком наивна и чиста для этого жестокого мира, поэтому я считаю своим долгом оберегать её, насколько это в моих силах. Но тебе я дам шанс, надеюсь, ты не обманешь моих ожиданий. И её…


«Черт, она действительно серьёзно относится к этому», — подумал я, чувствуя, как внутри нарастает смесь тревоги и уважения.


— А иначе… — она продемонстрировала кулак. — Мы поняли друг друга?


— Вполне, — ответил я, несмело улыбаясь и осторожно отодвигая кулак от своего носа.


— Ну вот и замечательно. Надеюсь, я не зря преодолевала свою скромность и нерешительность для этого разговора, — сказала она, улыбаясь.


«Аха-аха, Двачевская очень нерешительная особа… прямо смущается на каждом шагу… Но такая прямолинейность располагает… Наверное, я даже зауважал эту девушку, если всё это, конечно, не позерство.»


— А теперь, чтобы как-то узаконить твоё нахождение здесь, Семён, — будь мужиком, возьми на себя, наконец, ответственность… и вступи в клуб!


Я задумался.

«Мику… Мне действительно нравится проводить с ней время. И если вступление в клуб позволит мне быть рядом с ней чаще, то почему бы и нет?»


— А… э, ну ладно. Вступлю, — ответил я, чувствуя, как внутри нарастает волнение.


— Во! Вообще молорик! Уважуха! — радостно воскликнула Алиса, снова взяла меня за руку и повела обратно.


«Как бычка…» — подумал я, чувствуя себя немного беспомощным, но в то же время почему-то довольным.


— Вот и мы, как обещала. Семён просто не решался сам тебе признаться, что он давно уже хочет вступить в клуб. Попросил меня посодействовать, — заявила Алиса, когда мы вошли.


Мику удивлённо посмотрела на нас.


— Вот, рекомендую тебе его принять. Листочек давай, Семён напишет заявление. — Алиса, отпустила мою руку и зайдя мне за спину, подтолкнула по направлению к Мику.


— Да зачем же заявление? И так достаточно, на словах! Мы же не бюрократы какие-нибудь, — возразила Мику.


— Достаточно, конечно, но на бумаге надёжнее! Чтоб не отлынивал потом! Он уклоняться — а мы ему бумагу с подписью! И Ольге Дмитриевне предъявим, чтоб всё как положено! — настаивала Алиса.


— Давай-давай, тащи с ручкой сразу! — поторопила она растерявшуюся Мику.


— Надо брать мужика, пока он тепленький! — добавила она с усмешкой.


И я под диктовку написал на нотном листке, что вступаю в клуб и даю своё согласие участвовать во всех мероприятиях клуба.


Довольная Алиса свернула документ в трубочку и, наконец, оставила нас наедине, напутствуя:

— Развлекайтесь!


Мику улыбнулась, её глаза светились теплотой.

— Уф, ну вот… Прости Алису и её слова, поведение. Просто она слишком беспокоится обо мне и считает, что все меня хотят обидеть, и только её вмешательство способно этому помешать.


Она сделала паузу, словно собираясь с мыслями.

— Она мне как старшая сестра с самого моего приезда сюда. Я имею в виду, как только мы переехали с родителями…


Затем её лицо озарилось лёгкой улыбкой.

— Но ты Алисе, похоже, понравился!


Я скептически ухмыльнулся:

— Да, поэтому она сказала, что у меня нет таланта к музыке?


— А вот это мы ещё посмотрим! — серьёзно ответила Мику.


И она терпеливо, а я бы даже сказал, ласково, особенно в сравнении с Двачевской, начала учить меня с самых основ, как я и просил.


…


Через некоторое время раздался звонок на ужин.


— О, ужин наступил! Как быстро время летит, — радостно воскликнула Мику. — Я бы хотела позаниматься с тобой и после ужина, но мы с Алисой договорились сходить в баньку, которую для нас натопил Семочка…


«Семочка? Так меня ещё ни одна девушка не называла…» — расчувствовался я.


«Зато теперь я знаю, на что можно тратить свободное время, если его образуется слишком много благодаря техническому прогрессу, или — что мне сейчас ближе — если Ольга Дмитриевна отстанет от меня со своими поручениями. Я его буду тратить на общение с интересными и приятными людьми, заниматься увлекательными для меня вещами, развивать свои навыки, а также совершенствоваться как личность. И всё это разом для меня сейчас — занятия в музыкальном кружке! Что удивительно».


— Потом всё же придётся идти на танцы, не зря же мы столько времени убили, чтобы составить музыкальную программу на этот вечер, — продолжила Мику.


— Нужно отдать кассету Ольге Дмитриевне, я так волнуюсь, как ребята её примут! Хочу посмотреть на их реакцию! А потом можно снова сюда!


Она слегка смутилась.


— Или ты хочешь остаться и потанцевать? Я, честно сказать, не очень сильно люблю, когда вокруг много людей, и танцевать тоже не особо умею.


Затем добавила:

— Ну, если только медленный танец, потому что там же просто медленно кружиться, а это любой сможет. Главное — на ноги не наступать, а то это так смущает…


«Да там вообще всё смущает!» — подумал я, представляя, как медленно кружу Мику в танце, держа её за талию. «Хороший повод для сближения! Держать такую милую девушку в руках, находиться к ней так близко — это же просто верх блаженства!»

Я почувствовал, как сердце забилось чаще.

«Эх, если бы не моя скромность, застенчивость и постоянные опасения сделать всё неправильно и тем самым опозориться! Я бы всеми силами старался склонить Мику потанцевать со мной!»


— Ты права, кассету надо отдать и вообще отметиться на мероприятии, а потом можно и уйти, конечно. Оставаться там на весь вечер не в моих планах! — с сожалением ответил я.


— Да! Да! Как замечательно, что ты так думаешь! — обрадованно воскликнула Мику.


— А чем заняться, давай решим ближе к делу, вечером, — предложил я.


С одной стороны, определиться мне мешала моя нерешительность, а с другой — невозможно было предугадать заранее, какое занятие для меня ещё придумает вожатая.


«Не хочется обещать что-то, а потом думать, как выбраться из неловкой ситуации, в которую сам себя и загнал», — рассудил я.


«И вообще, думать о том, как провести вечер с девушкой — это волнительная и ранее неизведанная мыслительная деятельность… на грани фантастики».


…


На подходе к столовой Мику перехватила Двачевская, и со словами «девушкам надо пошушукаться» увела её.


А мне, похоже, предстояло ужинать с Электроником и Шуриком. Сесть всё равно было больше негде.


Шурика я увидел впервые при прохождении обходного. Оказывается, в нашем отряде был ещё один парень, однако он вёл такой скрытный образ жизни, что его нигде, кроме столовой и клуба кибернетики, нельзя было увидеть. Почему ему прощался пропуск обязательных отрядных мероприятий, мне было не понятно. Видимо, чем-то заслужил. Или, наоборот, так провинился, что его нигде и не хотели видеть. Мне, например, тоже запретили посещать зарядку — может, похожая история была и с Шуриком? Он с Электроником были участниками клуба кибернетики. Меня тоже туда пытались затащить, завлекая рассказами о том, как это увлекательно заниматься робототехникой, но я отказался. С тех пор я почти с ними и не пересекался.


— Приветствую, господа! — сказал я, подходя к их столику.

— Как ваши дела?


— Неплохо, а твои? — ответил Электроник.


— С переменным успехом, — улыбнулся я.


— Что-то случилось? — спросил Шурик, внимательно глядя на меня.


— Да много всего случилось, — вздохнул я.


— Расскажешь? — поинтересовался Электроник.


— Как-нибудь в другой раз, — отмахнулся я.


— Как хочешь, — пожал плечами Шурик и развёл руками.


— После ужина танцы! — внезапно воскликнул Электроник и хихикнул.


— Да, знаю. А во сколько начало? — спросил я.


— После девяти, — ответил Электроник.


— Кого хотел бы пригласить? — продолжил он допытываться.


Я задумался. Хвастаться тем, что я вообще планировал пропустить это непонятное мероприятие и уединиться где-нибудь с Мику, я не хотел. Поэтому ответил уклончиво:

— Не думал ещё об этом. А ты?


Электроник замер, явно не ожидая такого вопроса.

— Я… Ну я…


— Пригласи Ульянку. Она обрадуется, — предложил я.


— Ну уж нет! — воскликнул Электроник и неистово замахал руками.


— А ты, Шурик, пригласи Алису, — обратился я ко второму собеседнику.


— Я, пожалуй, воздержусь, — серьёзно ответил Шурик.


Он выглядел спокойнее своего товарища, но всё же чувствовалось, что тема ему неприятна.


— И вообще! У нас ещё дела! Нам нужно робота доделывать! — выпалил Электроник, явно пытаясь сменить тему.


«Видимо, им, как и мне, может быть, хотелось поучаствовать, получить новый опыт и свежие впечатления. Но для этого стоило приложить определённые усилия, преодолеть себя, почувствовать неуверенность в незнакомой ситуации, заранее смириться с тем, что возможны ошибки и конфузы. Но куда проще просто отказаться от всего необычного и непонятного и заняться тем, что тебе знакомо, в чём чувствуешь себя уверенно. Думаю, я их хорошо понимал».


— Отличная идея! Пригласите робота! Он у вас умеет танцевать? — пошутил я.


Шурик нахмурился:

— Он ещё даже не ходит.


Они оба расстроенно уткнулись в тарелки, словно робот, который не ходит, был для них настоящей трагедией.


Или, может быть, трагедией было то, что они так и не решились пойти на танцы к девушкам.


Я вышел из столовой и полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух. Мне вспомнились те редкие дискотеки, на которых приходилось бывать ещё в школе.


Неуверенность, стеснение и даже страх… Я не умел танцевать, не знал, как правильно реагировать, если пригласят меня, а сам кого-то приглашать не осмеливался. В общем, чувствовал себя там крайне неуютно. Тем неприятнее было мне смотреть на чужое веселье. Нет, это не зависть. Скорее удивление от того, что люди могут получать удовольствие от чего-то совершенно мне непонятного.


Спустившись с крыльца, я обнаружил за углом парочку о чём-то тихо переговаривающихся пионеров. Шурик и Аня о чём-то шушукались. Что может быть общего у этого ботаника и такой раскованной девицы?


— Я же сказал, что буду занят! — громко заявил «ботаник» недовольным тоном и быстро, почти бегом, покинул собеседницу.


Аня повернулась ко мне и улыбнулась:

— О! Семенчик! Ну хоть ты-то идёшь на танцы?


— Мы с Мику полдня убили на подбор музыки, так что нам интересно, как остальные ребята примут наш сборник. Поэтому да, мы придём.

Я решил обозначить, что, во-первых, собственно танцы меня не интересуют, а во-вторых, несмотря на то что Аня весьма привлекательна, мне по нраву другая девушка. Именно с ней я планирую «гонять чаи» и заниматься прочими увлекательными вещами.


— Получается, времени зря не терял с нашей последней встречи… Или это Мику решила перебежать мне дорожку? — сказала она с лёгкой усмешкой.


Затем она стала серьёзной:

— Впрочем, не важно. Знаешь, я не ревнивая. Такой видный парень — понятно, что девушки вокруг так и вьются. Что же — вызов принят!


«О чём она вообще?» — подумал я, чувствуя лёгкую неловкость.


— На Инну ты тоже, кстати, произвёл неизгладимое впечатление. Весьма смелый поступок, вот так запросто завалиться ещё и к ней в баню сразу как только я вышла. Ты такой любвеобильный… — продолжила Аня.


Она подошла ближе, провела пальчиком мне по груди, потом приблизилась вплотную и, привстав на цыпочки, шепнула в ухо:

— А ты молодец — зачем выбирать какую-то одну девушку, если можешь получить сразу всех?


Отстранившись, она добавила:

— Жаль, но приличной девушке так нельзя поступать. И поэтому я выбрала только тебя.


— По поводу Шурика не беспокойся. У нас ничего серьёзного, — сказала она уже громче. — И вообще, он, похоже, влюблён в этого робота своего. Не понимает, чего лишился. Дурак, правда?


От необходимости реагировать меня спасло появление ещё одной недавней знакомой.


«Ох, грехи мои тяжкие, надо ж было так вляпаться с этой баней. Теперь во век не расквитаться.»

— А вот и Инна. Я Семенчику уже призналась, что ты к нему неравнодушна, можешь не отнекиваться как обычно, — сказала Аня, обращаясь к своей сестре.

Инна нахмурилась:

— Что? Чтоб мне понравился кто-то подобный этому… этому… извращенцу? Да ни за что на свете! Озабоченный! Держись от нас подальше, слышишь?


Мне погрозили маленьким кулачком.

— И от меня, и от сестры! А иначе я всё расскажу вожатой! И тебя выгонят из лагеря. Нам тут такие не нужны!


— Ну вот опять… — вздохнула Аня.


— Как раз такие тут и нужны! Хоть один нормальный парень нашёлся, а то все такие правильные и скучные… Ты пока просто не понимаешь своего счастья! — возразила она своей сестре и продолжила, обращаясь ко мне:


— Не обращай внимания на слова, она просто из тех глупышек, что никогда не подадут вида, даже если парень им очень нравится. Такую надо брать приступом! А если не помогает, то — измором!


— Да, тяжелее чем со мной, но и осада неприступной крепости несёт массу незабываемых впечатлений, ведь так? — подбодрила меня Аня.


— Мальчики же обычно выбирают более простой вариант, — она указала на себя. — И напрасно! Если чувства и желания сдерживать столько времени, представляешь, что будет, когда плотину прорвёт?


«Разве таким обычно бывает разговор между пионерами у столовой после ужина? Чем дальше, тем страннее… Нет, определённо Шурик умен. Бегство — лучшая тактика!»


— Мне, пожалуй, пора, — сказал я, чувствуя, что ситуация становится слишком накалённой.


— Да и нам. Навести красоту перед танцами, то да сё. Ещё увидимся! В более располагающей к близкому общению обстановке, — улыбнулась Аня, подмигивая мне.


Пока Инна изо всех сил оттаскивала свою раскрепощённую сестричку, я поспешил удалиться.


Зайдя в домик вожатой, я плюхнулся на кровать. После недавнего разговора я чувствовал беспокойство, но плотный ужин и насыщенный событиями день располагали к тому, чтобы принять горизонтальное положение.


«В конце концов, можно переживать и заниматься самокритикой с удобствами», — подумал я, устраиваясь на кровати.


«И вообще-то, более актуально подумать о том, чем нам с Мику заняться этим вечером. Разбор собственных ошибок можно отложить и на потом, а вот приложить усилия, чтобы не наделать новых — это более продуктивно!»


Я задумчиво уставился в потолок. «Ну подумаешь, попал в неловкую ситуацию — пройдёт день, и все участники тех событий позабудут, что было. В конце концов, ничего страшного не произошло. Со всяким могло случиться. Наверное.»


«Думать о вечере, о вечере. Чем нам заняться⁈»


Кстати, прямо сейчас Мику с Алисой как раз там же, на месте моего «преступления». И лучше бы без спроса завалиться в помывочную именно к ним!


«Мечты, мечты…»


Только учитывая характер Алисы — так легко, как это было с сёстрами, я бы не отделался.


«А интересно, какой будет реакция Мику на такой поступок? Она смутится и робко прикроется полотенцем или станет громко кричать и попытается меня зашибить чем-нибудь тяжёлым?»


«Может, наоборот, ей это даже понравится? Скажет, что это очень смелый поступок и она давно ждала подобной инициативы с моей стороны…»


Я мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся.


Открыв глаза вновь, я обнаружил себя в бане. Помещение было плотно укутано паром, словно я попал в облако. Горячий и влажный воздух обжигал лицо, а капли воды, скользящие по коже, вызывали смешанное чувство тревоги и возбуждения. Моё сердце забилось чаще, а дыхание стало прерывистым.


Передо мной стояла Мику. Её волосы против обыкновения были распущены и свободно спадали вниз, поражая своей длиной. Несколько прядей оказались спереди и прилипли к её шее и плечам, блестя от влаги. Капли воды стекали по её коже, оставляя блестящие дорожки. Она держала полотенце у самой шеи, почти полностью скрываясь за ним, но его края слегка приоткрывали её ключицы и плечи сверху, а также наружную сторону бёдер внизу.


— Семён? Что это ты тут делаешь? — спросила она, чуть склонив голову. Её голос звучал мягко, с лёгкой игривой насмешкой.


— А, слышала я о твоих проделках. Тебе понравилось подглядывать? — добавила она, медленно наклоняясь вперёд.


Я замер. Моё сердце колотилось так сильно, что, казалось, каждый удар отдается во всём теле и даже сотрясает его. Ладони стали влажными, а ноги будто приросли к полу.


«И каким образом я опять очутился в бане? Похоже, это становится моим проклятием…»


— Двух девушек тебе не хватило, и ты решил ещё и меня увидеть голышом? — продолжила она, чуть приподняв бровь.


— Ну… ради тебя я готова пойти на это…


«Что происходит?»


Я растерялся и от смущения, казалось, готов был провалиться сквозь землю. А Мику, напротив, была спокойна и даже наслаждалась необычностью ситуации.


«Прямо как Аня днём!»


— Что ты уже видел? — спросила она, медленно соединяя руки под подбородком. Полотенце тонкой полоской повисло вниз, позволяя увидеть гораздо больше.


Я забыл, что надо дышать. Мои щёки запылали, я отвёл взгляд и отрицательно помотал головой.


— Н-н-ичего та-кого, — заикаясь, выдохнул я в попытке оправдаться.


— О! А вот и моя любимая! Алисонька, лапушка, иди ко мне! — воскликнула Мику.


Рядом со мной неожиданно возникла Алиса. Она была закутана в полотенце куда надёжнее, но это никак не оправдывало её поведение — она крепко обхватила Мику руками, приблизила к ней своё лицо, и их губы соединились в страстном поцелуе.


Я впал в ступор, решительно ничего не понимая: «Что здесь вообще творится и почему я в этом участвую⁈» В голове всё смешалось.


Когда их долгий поцелуй завершился, Алиса с озорной улыбкой обратилась ко мне:


— Семён, присоединишься?


Я промолчал, не в силах выдавить и звука. Мои глаза расширились, а руки начали дрожать.


— Ради тебя я тоже готова пойти на многое… — добавила она, глядя мне прямо в глаза. — Хочешь увидеть и меня обнажённой?


Рука Алисы медленно заскользила вниз, спуская полотенце.


Каково же было моё удивление, когда я увидел в тех местах, что ранее прикрывало полотенце, не живую плоть, а что-то тёмное…


«Это что, металл? Пластик вместо плоти? Как такое возможно⁈»


— Полностью голой… — закончила Алиса, демонстрируя своё механическое тело.


— Этого… этого… не может быть, — тихо прошептал я, чувствуя, как холодный пот выступил на спине.


— Вот так, Сеня, пока ты спал, роботы захватили мир… — сказала Мику с загадочной улыбкой.


«Что, спал?»


— Да, я сплю! Конечно же, сплю! — во весь голос заорал я.


Неожиданно видимая картинка сменилась, и я увидел знакомый потолок нашего с вожатой домика.


С недоверием и облегчением я оглядел привычную обстановку.


«Приснится же…»


На часах было ровно девять.


«Чуть не проспал самое важное событие в своей жизни!»


Я суетливо пригладил растрёпанную шевелюру, огладил руками мятую от лежания в кровати форму и поспешил на улицу.


Через пару минут я уже стоял на площади. Около памятника установили колонки и что-то вроде диджейского пульта, а на деревьях развесили гирлянды. Музыка ещё не играла, так что большинство пионеров просто разбились на группы и громко болтали между собой. До меня доносились приглушённые обрывки фраз.


— Семён! Семён! — внезапно услышал я сквозь шум толпы.


Несмотря на гомон пионеров, я вдруг отчётливо различил голос Мику. Она не только звала меня, но и активно размахивала руками, привлекая моё внимание. Убедившись, что её знаки замечены, она вновь принялась что-то эмоционально и многословно объяснять Ольге Дмитриевне.


«Ничего не поделаешь, придётся подойти», — подумал я и направился к ним.


— Мику говорит, что музыкальный репертуар на сегодняшний вечер вы подбирали вместе. Ну что ж, будет интересно оценить ваши музыкальные предпочтения! — сказала Ольга Дмитриевна, тепло улыбаясь.


— Ничего особенного. Старались, чтоб понравилось всем, — ответил я, чувствуя лёгкую неловкость.


— Вот молодцы! Это прекрасно, что вы проделали такую большую работу для общественно значимого мероприятия! — похвалила она нас.


Затем её взгляд стал более игривым:

— Теперь осталось принять непосредственное участие в танцах! Чтобы оба, слышите? Можно и вместе… особенно медленный танец…


Мику смущённо опустила глаза, а Ольга Дмитриевна подбодрила её:

— И совсем нечему тут смущаться!

— И стесняться тоже не нужно! — Эту реплику она адресовала уже мне.

— Да я и не… — начал было я, но она перебила:

— Ну, идите-идите, веселитесь, дальше сама разберусь.

Я сделал шаг в сторону, но Мику умудрилась запутаться в проводах и чуть не упала, уткнувшись мне в грудь.

— Ой, прости, опять чуть не упала, — глухо произнесла она, всё ещё глядя вниз и держась за мою руку.

— Ничего страшного, — ответил я, осторожно отстраняясь от неустойчивой Мику.


— Ну-ну, наобнимаетесь ещё — весь вечер впереди, — видимо, решив нас добить, пошутила вожатая, когда мы уже стали отходить.


— Ах, молодость… — мечтательно добавила она нам вслед.


Мы медленно брели сквозь толпу. Я направился к скамейкам, чтобы быть как можно дальше от места, где надо танцевать, а Мику, всё так же смущённая, следовала за мной.


— Семён, а ты любишь танцевать, да? И, наверное, хорошо танцуешь? А вот у меня это плохо получается, вернее, я совсем не умею. Из-за этого мне тут неуютно. И людей тут так много, — выпалила Мику, когда мы остановились возле скамейки.


— Я не люблю танцевать. Хотя… — я задумался.


«На самом деле, я никогда не танцевал, и если рассуждать строго логически, то люблю танцевать или нет, я знать не должен. Потому что сначала надо попробовать, а уже потом можно понять, любишь ты это или нет.»


К моему удивлению, пока я завис, обдумывая эту мысль, Мику не прервала меня очередной длинной репликой, так что я смог закончить фразу:

— Хотя я никогда и не пробовал особо. Поэтому как это делается, я тоже не знаю, и мне не сильно хочется узнавать.


— Ой, мне прямо стало легче после твоих слов! Как хорошо, что я тут не одна такая. Что ты меня понимаешь и думаешь так же! Ну, то есть мы думаем одинаково! Это здорово! — радостно воскликнула Мику.


— Так может, мы тогда уйдём отсюда, раз оба чувствуем себя неуютно, и пойдём туда, где уютно? — предложил я.


— А это идея! Мне нравится! Ты хорошо придумал! А куда мы тогда пойдём? Где уютно? Мне, наверное, хорошо и привычно только в музыкальном клубе…


Она задумалась, а затем её лицо просветлело:

— О, я придумала! Помнишь, мы были на пляже вечером, и ты так и не захотел со мной поплавать тогда! Может, сегодня ты будешь не против⁈


— Да, наверное, можно. Только у меня купальных плавок нет. И мне придётся плавать в тех, что на мне сейчас.


— Ничего страшного: когда в воде находишься, всё равно ничего не видно, а когда выходишь на берег — снова не видно, потому что темно ведь уже! — уверенно заявила Мику.


«Как-то всё слишком просто у тебя выходит…» — подумал я.


— И вообще, я считаю, что стесняться нечего, и в одежде, и без… Ну, то есть, мы же все люди, как говорил Маугли, «мы одной крови, ты и я». Правда, я сама всё равно стесняюсь, несмотря на то что так думаю, но это… В общем, всё будет хорошо, я тебе рада в любом виде!


— Ну ладно, если ты не против моего вида, то я согласен, пойдём поплаваем!


— Только надо тогда мне сходить купальник взять и полотенце, а то холодно будет из воды выходить…


Тут мне закралась в голову коварная мысль ответить Мику её же словами — поскольку в воде всё равно ничего не видно, то и купальник ей ни к чему. Но я быстро отверг саму возможность произнести подобное.


— Хорошо, пошли.


Когда скопление людей осталось позади, моя спутница неожиданно запела.


— Ничего на свете лучше не-е-ету, чем бродить друзьям по белу све-е-ету. Тем, кто дружен, не страшны трево-о-оги, нам любые дороги доро-о-оги…


Мику вдруг остановилась передо мной, её глаза светились радостью, а голос звучал уверенно и задорно.


— Семён! Ты же знаешь эту песню? Мультфильм смотрел или пластинку слушал! Давай подпевай, тут не хватает твоего голоса!


— У меня голос не очень, чтобы петь… И вообще я не могу петь… — попытался отказаться я.


«Скорее просто стесняюсь. И петь стесняюсь, и того, как звучит мой голос, это же ведь не то же самое, что говорить… Говорить вообще-то тоже стесняюсь, иначе чего я такой необщительный тогда».


Но Мику жизнерадостно прервала мой сеанс самокопания. Она взяла мои руки в свои, заглянула мне прямо в глаза и продолжила:


— Так ведь сейчас тебя никто не видит и не слышит! Ну, только я, конечно, но мне нравится твой голос, и петь ты можешь! Все могут! Как и говорить! Это же не сложно! Давай ещё раз пробуем!


И она продолжила петь, всё так же держа мои руки и раскачиваясь в такт песне:


— Ничего на свете лучше не-е-ету, чем бродить друзьям по белу све-е-ету. Тем, кто дружен, не страшны трево-о-оги, нам любые дороги доро-о-оги…


Тут Мику сжала мои ладони крепче и с силой тряхнула, побуждая подать, наконец, голос.


И я не смог обмануть её ожиданий.


— Нам любые дороги доро-о-оги? — неуверенно выдал я басом.


— Да, вот хорошо, только более свободно, это же легко! И весело! Продолжаем!


Она снова запела, выводя мелодию:


— Ла-ла-ла-ла-ла-ла… Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла…


И в нужном месте меня опять потрясли за руки.


— Ей-ей-ей-ей-ей, — закончил я, неумело пародируя осла из мультфильма.


— Ну вот, просто замечательно, а говорил, голоса нет! Я уверена, мы с тобой сопьемся! Ой… то есть… споёмся! Главное дать песне течь свободно, не нужно думать и анализировать, делай как я!


«Вот уж правду говорит: думать и анализировать — это точно не про неё… Хотя, полагаю, жить так легко и просто. А с другой стороны, мне-то сложности зачем, мне от них хорошо и приятно, что ли?»


Но Мику, не отпуская мою руку, развернулась и, легонько потянув за собой, спугнула эту, наверное, важную мысль, продолжив петь:


— Мы своё призванье не забу-у-удем: смех и радость мы приносим лю-ю-юдям. Нам дворцов заманчивые сво-оды не заменят никогда свобо-о-о-оды.


— Не заменят никогда свобо-о-о-оды, — повторил я, уже чувствуя, что слова песни даются мне более легко.


Мику ободряюще улыбнулась и покивала, давая понять, что ей всё нравится.


— Ла-ла-ла-ла-ла-ла…


— Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, ей-ей-ей-ей-ей, — в этот раз я смог уже осилить весь набор звуков.


— Да-да! Я так рада, что мы можем петь вместе! — возликовала Мику и подпрыгнула от избытка переполнявших её чувств.


— Я тоже рад, — тихо сказал я, смотря себе под ноги, и смущённо почесал нос.


Мы шли по пустынным улицам лагеря. Все домики стояли тёмными — окна без единого проблеска света. Луна, полная и яркая, заливала всё вокруг серебристым сиянием, превращая дорожки в блестящие ленты. Тени деревьев падали на них причудливыми узорами, словно кто-то нарочно разбросал кружева.

И в этом будто вымершем лагере мы распевали на пару в полный голос:


— Наш ковёр — цветочная поля-я-я-ана. Наши стены — сосны-велика-а-аны. Наша крыша — небо голубо-ое, наше счастье — жить такой судьбо-о-о-ою. Наше счастье — жить такой судьбо-о-ою.


Наши голоса, сперва неуверенные, начали сливаться в удивительной гармонии. Мику выводила мелодию легко и чисто, её высокий мелодичный голос звучал ярко и звонко, а мой, более низкий, глубокий и мягкий, заполнял пространство, создавая основу. Когда наши голоса соединялись, переплетаясь, песня звучала необычно и удивительно красиво.

Казалось, с нами пела и сама ночь, подхватывая каждый звук и унося его куда-то в темноту, где он растворялся среди безлюдных домиков, деревьев и теней.


Я чувствовал непонятную радость, идущую откуда-то изнутри, переполнявшую меня и, возможно, это именно она свободно, как и хотела Мику, текла из меня в виде слов песни.


Когда мы исполнили всю песню целиком, Мику захлопала в ладоши и принялась радостно скакать рядом, а меня опять одолели мысли:


«Интересно, где это внутри меня находятся залежи этой радости, ведь откуда-то она там берётся? Или там не залежи, а месторождения… И почему от песни она там рождается? Или не от песни, а от дуэта с Мику? Вот так, живёшь-живёшь на свете долгие годы, а так и не знаешь простейших вещей: откуда и из-за чего появляется радость…»


Зато Мику, не обременённая поиском истины, просто открыто выражала эту радость, не задумываясь о месторождениях и причинах.


— Ну что, ну что, давай ещё раз с самого начала вместе! — воскликнула она, сияя улыбкой.


И мы с энтузиазмом прогорланили песню снова, успев как раз закончить к тому моменту, как дошли до домика Мику.


Мику остановилась у крыльца, сияя улыбкой.

— Вот и пришли. Правда, весело было вот так идти и петь, да ещё если песня такая подходящая?


— Да, весело, — я с трудом перевёл дыхание, — и песня подходящая, ты молодец, что её выбрала… и что меня подтолкнула спеть… Никогда не думал, что я так могу…


— Петь — это самое лёгкое из всего, так же как и смеяться! — Мику кивнула. — Все могут! Я уже говорила! Было бы настроение! А настроение всегда можно создать! — в её глазах плясали озорные искорки.


И на этой многозначительной фразе Мику упорхнула в дом. Из приоткрытой двери донеслось:

— Я быстро!


Я стоял, прислушиваясь к шорохам, доносящимся из домика, и пытался унять колотящееся сердце.

Прошло, наверное, не больше минуты.


Мику появилась на пороге действительно быстро. Она, видимо, уже успела переодеться в купальник. В одной руке Мику держала полотенце, а другая судорожно пыталась удержать съезжающий с ноги шлёпанец. Сделав шаг вперёд, она оступилась, потеряла злополучный шлёпанец и, отчаянно взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, с криком «А-а-ай!» полетела прямо на меня.


Я инстинктивно распахнул объятия, подхватил её за талию, не давая упасть. Пришлось отступить на шаг, чтобы удержать нас обоих на ногах.



«Совсем недавно я мечтал держать её за талию в медленном танце, а теперь могу получить все те же ощущения в совершенно другой ситуации… Неуклюжесть Мику позволила исполниться моему желанию.»

Мику уткнулась лицом мне в грудь. От неё пахло чем-то сладким, наверное, шампунем.


Уже второй раз за вечер мы обнимались из-за неуклюжести Мику. И в этот раз рядом отсутствовала Ольга Дмитриевна, чтобы разрядить обстановку своими шуточками.

Я на мгновение задумался.

«Я бы решил, что всё подстроено, но, зная Мику, не думаю, что эти подозрения обоснованы. Я точно не смогу поверить в это. С другой стороны, зачем кому-то со мной обниматься, да ещё симулировать случайность?»


Похожие ситуации часто обыгрываются в аниме, которое я смотрел, чтобы отвлечься от скучной обыденности. Но, как я думал, в реальной жизни такого не случается. И вот сейчас это происходит со мной…


«Впрочем, а кто сказал, что всё окружающее меня реально?» — мелькнула шальная мысль.


Но стоило только отбросить сомнения, как телесные ощущения нахлынули в полную силу, заставляя реальность обрести яркие, почти осязаемые грани. Я чувствовал, как её сердце колотится в унисон с моим. Её тело, мягкое, но в то же время упругое, прижималось ко мне, и каждое её движение отзывалось приятной волной, прокатывающейся по моей коже. Тонкий аромат её волос щекотал ноздри, заставляя терять концентрацию.


«А-а-а, какие божественные ощущения!» — мысленно застонал я. «Как там: „материя — есть объективная реальность, данная нам в ощущениях“».


Припомнил я определение, пытаясь совладать со своими чувствами… доминирующим среди которых было острое смущение.

— Прости, — прошептала Мику, не спеша освобождаться из моих объятий, её голос звучал приглушённо, — я такая неуклюжая. А ты меня всё время спасаешь…


— Это же хорошо, что я могу тебя всё время спасать… — вырвалось у меня.


«Дальше я мог бы продолжить, сказав: „Мне нравится обнимать тебя! Чем чаще — тем лучше!“ Но тогда это уже был бы не я, а какой-то пошляк. Или кто-то смелый и честный, открыто говорящий все, что думает, если это слова, идущие от сердца. Но и это тоже не я…»


Поэтому продолжение фразы прозвучало только у меня в голове. Я сглотнул, чувствуя, как к щекам приливает жар.


— Семён, я странная, да? — Мику слегка приподняла голову, заглядывая мне в лицо.


— Вовсе нет, — я постарался говорить уверенно, хотя голос предательски дрогнул, — я так не думаю! Мне всё в тебе нравится, даже то, что ты падаешь на меня. Считаю, что это довольно мило. И то, как ты говоришь, твой голос… — Я запнулся, понимая, что говорю лишнее.


— Спасибо… — всё так же тихо произнесла Мику и медленно отстранилась, посмотрев мне в глаза, — ты очень добрый. Я так рада этим словам.


Наши взгляды встретились на несколько мгновений, и мне показалось, сейчас вот-вот должно что-то произойти… что-то волшебное… Казалось, даже воздух между нами наэлектризовался. Я затаил дыхание, боясь спугнуть этот хрупкий момент.


Но тут Мику опустила взгляд вниз, покраснев.

Порывисто наклонилась, подняла спавший шлёпанец и, опять чуть не потеряв равновесие, сунула в него ногу. Магия момента рассеялась, как дым.

— Я готова! Пошли? — её голос звучал немного сбивчиво и смущённо.

— Пошли, — согласился я.

«Её неуклюжесть — это, наверное, из-за импульсивности характера: мозг отдаёт команду, а тело не поспевает, и вот из-за этой несогласованности получается, что намерение всегда впереди самой Мику. Мысленно уже в другом месте, а физически ещё на прежнем.»

Я усмехнулся про себя такой догадке и образу всё время падающей Мику, живущей в каком-то своём стремительном, виртуальном мире.


Мы двинулись дальше, в сторону пляжа. По пути, так же бесшабашно, на пару, мы исполняли песню «Ох, рано встает охрана» из того же мультфильма. Быть может, завтра я опять буду с трудом подбирать слова в разговоре и совсем не смогу петь, но сегодня я пользовался новообретённой способностью по полной.

А потому, пробираясь тайными тропами мимо площади и веселящихся там под громкую музыку пионеров, мы распевали, нисколько не опасаясь быть услышанными:

— Куда идёт король — большой секрет. Большой секрет. Большой секрет. Большо-о-ой секрет. А мы всегда идём ему вослед, — наши голоса сплетались в ночной тишине, разнося слова песни по пустынным аллеям лагеря. — Величество должны мы уберечь от всяческих ему не нужных встреч.


Пляж выглядел так, словно время здесь замерло, окутанное серебристым светом полной луны. Её отражение дрожало на поверхности воды, которая текла лениво, почти незаметно. Легкий теплый ветерок нагонял на берег тихую волну, и казалось, будто это ласковый морской прибой нежно лижет кромку песка.

Широкая река, бодро текущая чуть поодаль, казалось, не имела никакого отношения к этому уютному заливчику, где вода была тихой и спокойной, словно зеркало. Густой лесок, отделявший пляж от улиц лагеря, создавал ощущение полного уединения. Можно было представить, что ты находишься не в пионерском лагере, а где-то на диком пляже, затерянном на черноморском побережье.


До пляжа музыка почти не доносилась, но я с уверенностью мог определить, что играет в данный момент, ведь днём уже слышал все эти композиции не один раз. Судя по тому, что наш сборник до сих пор не выключили, можно было предположить, что составили мы его действительно удачно.


Пока я прислушивался к отдалённым ритмам, Мику положила своё полотенце на песок и принялась раздеваться.


«Как непривычно: девушка снимает с себя всю одежду прямо передо мной, вот так близко, можно даже протянуть руку и дотронуться…» — подумал я, и эта мысль ввела меня в ступор.


Я внимательно наблюдал за процессом, замерев с приоткрытым ртом, а умные мысли, привычно наполнявшие мою голову, разом исчезли. Наконец её пальчики справились с пуговицами, и у меня на миг замерло сердце. Мику стояла спиной ко мне, распахнув рубашку, и ткань просвечивала, пронизанная холодным светом луны. На миг даже показалось, что под рубашкой больше никакой одежды нет, но спустя секунду эта иллюзия развеялась.


— Семён, ты так смотришь… я начинаю смущаться, — произнесла она, слегка повернув голову.


— Просто подумал, что ещё ни разу в жизни не видел, как девушка раздевается, — ответил я, чувствуя, как щеки начинают гореть.


«Боже, что я несу? Зачем же признаваться в таких „достижениях“⁈» — мысленно упрекнул я себя.


Мику удивлённо вскрикнула:


— Ой… А ведь правда. Теперь я буду смущаться ещё больше. Если представить, что дело обстоит действительно так… раздеваться перед парнем… Я тоже никогда в своей жизни не делала…


Она попросила меня отвернуться, и я послушно выполнил её просьбу.


— Но я же всё равно увижу тебя в купальнике, когда мы пойдём купаться! — возразил я, прислушиваясь к шороху одежды за спиной.


— Увидеть уже в купальнике и наблюдать, как я снимаю всё, кроме купальника, — это разные вещи! — воскликнула она.

«Странная логика…»

— Можешь поворачиваться! — спустя немного времени, разрешила Мику.

Я медленно развернулся. Мику замерла, стоя в пол оборота, она словно позировала для невидимого фотографа. Её спина была чуть выгнута, одну ножку она поставила на носочек, так что ее грациозная поза выгодно подчеркивала естественную женственность форм. Лунный свет подсвечивал волнующие очертания силуэта.


«Ещё один захватывающий вид! Начинаю подозревать, что за сегодня моя память просто переполнится волнительными и прекрасными видами, которые нужно запомнить навсегда! Мне выпал единственный шанс на миллион — провести вечер на пляже в компании головокружительной красотки. Да я просто счастливчик!»


— А ты… — начала она, улыбаясь.


— А? — только и смог выдавить я, залюбовавшись её фигурой.


— Не будешь раздеваться? Это, наверное, неприлично, но теперь я хочу наблюдать за тобой! — произнесла она с игривой улыбкой.


Я начал расстёгивать рубашку, а Мику, прижав ладошки к щекам, бросала на меня быстрые взгляды, то и дело отворачиваясь. Уверен, если бы это происходило при свете солнца, я бы заметил, как её щёки горят от смущения.


— Стыд-то какой… — прошептала она.


Мне хотелось опровергнуть эти слова, но я и сам чувствовал, что делаю что-то неправильное.


— Знаешь, ты права, и правда смущает как-то… — признался я, стараясь не встречаться с ней взглядом. Снять шорты и остаться в одних трусах перед нравящейся девушкой казалось испытанием, с которым я был совершенно не готов справиться.


— Вот! А ты ещё не верил мне! — воскликнула она с победным видом, словно только что доказала свою точку зрения в споре.


— Может быть, ты пойдешь пока в воду, а я присоединюсь, когда закончу… с одеждой, — предложил я.


— А, да, точно! Хорошая идея! — Мику, казалось, искренне обрадовалась этому решению. Она быстро развернулась и побежала к воде, оставляя за собой чуть заметные следы на песке.

Её шаги были легкими, почти парящими, словно она не касалась земли. На мгновение мне показалось, что она похожа на мифическое существо, случайно забредшее в наш мир. Ее ладная фигурка в движении вызывала настоящее восхищение. Я с трудом оторвал взгляд и вернулся к своему занятию.

«Вот был бы кошмар — оказаться в другом мире, да ещё при этом в семейных трусах в цветочек», — мелькнула шальная мысль, вызвав невольную усмешку.


Вскоре я присоединился к Мику. Она неуверенно плюхалась в воде, создавая много шума и брызг, но при этом почти не продвигалась. Течение постепенно сносило её в сторону, и она время от времени оборачивалась, проверяя, не потеряла ли меня из виду.


— Семён, ты же плаваешь гораздо лучше меня, может, научишь? — спросила она, поднявшись из воды. — Как руками махать, как ногами? А то я, похоже, вообще не понимаю, как плыть.


— Махать не надо, нужно грести! — с улыбкой поправил я.


Она вздохнула:


— Ну, в общем, покажи, как правильно. Я хочу научиться плавать! Каждый вечер пробую, учусь-учусь, и вот только так получается. Наверное, мне не дано плавать.


— Не, это подобно пению. Может научиться любой! У кого-то будет получаться хорошо, у кого-то хуже, но в итоге держаться на воде и плыть сможет хоть кто. И главное — не бояться и позволить этому происходить легко.


Я показал, как нужно работать руками и ногами в воде. В качестве практического упражнения буксировал её за руки, пока она старательно гребла ногами. Потом, с благоговейным трепетом, я подставил руки под её животик, и она, поддерживаемая мной, пробовала плыть по-лягушачьи, отталкиваясь ногами и подгребая руками.


Мои ладони дрожали, сердце колотилось, а в голове мелькали мысли о том, как нереально происходящее. «Это что, я провожу вечер вместе с девушкой? На пляже? Серьёзно? И мы тут совсем одни? Она так близко, что я могу ощущать её всеми органами чувств… Я поддерживаю её и не даю погрузиться под воду, касаюсь её… Это точно происходит прямо сейчас и со мной? Да не, быть такого не может… И всё же…»


В голове наступило какое-то необычное просветление, казалось еще немного, и я постигну какую-то очень важную истину, приближусь к разгадке тайны бытия…


Руки на секунду ослабли, и Мику погрузилась с головой… К счастью, без последствий.


«Ну-ка очнись, идиот! Тебе полностью и безоговорочно доверились, а ты тут рассуждаешь о нереальности вселенной, вместо того чтобы всецело отдаться этому моменту и наслаждаться им… Хочешь опять облажаться? И потом ныть, что это всё фатум виноват, врождённая невезучесть и нечищенная карма?»


Мысленная оплеуха помогла, и я снова вернулся в текущий момент, комментируя действия ученицы и подсказывая, что можно улучшить в технике гребли.


Тренировку пришлось прекратить, поскольку мы замёрзли, а Мику ещё и тяжело дышала, быстро выбившись из сил. Тем не менее, когда я аккуратно поставил её на ноги, она радостно воскликнула:


— Семён, Семён! Я, кажется, поняла!


И, вновь упав в воду, она довольно уверенно проплыла несколько метров. Под конец, правда, что-то пошло не так, и я стал свидетелем ещё одного роскошного зрелища: Мику усиленно гребла руками, из-за чего её передняя часть начала погружаться в воду, а её попа, обтянутая мокрым купальником, всплыла над поверхностью. Луна отражалась на ткани, заставляя её поблёскивать и переливаться, словно покрытая тонким слоем серебра. Взгляд невольно скользнул ниже, к самому низу купальника, где мокрая ткань плотно облепила её промежность, очерчивая соблазнительную вертикальную складочку.



Художник этой иллюстрации: Alex Dexter

«Черт… Туда нельзя смотреть», — подумал я, но взгляд всё равно задержался на этой картине, вызывая волну противоречивых чувств.


Мику, поняв, что что-то пошло не так, быстро вскочила, смущённо оправила купальник и пробормотала:


— Нет, наверное, не поняла…


— Чуть больше практики, и всё получится! — ободряюще произнёс я, стараясь отвлечься от своих грешных мыслей.


Мику несколько раз по пути плюхалась в воду и старательно гребла, вызывая у меня приступы умиления. Каждое её движение казалось одновременно неловким и очаровательным, словно она была маленьким ребёнком, пытающимся освоить новый навык. Я смотрел на неё, чувствуя, как внутри нарастает теплое чувство, которое невозможно было описать словами.


Выбравшись на берег, мы обтерлись полотенцем и уселись на него же, постелив на песок. Тишину летнего вечера нарушал лишь мягкий шелест волн, набегающих на берег, да дрожащая Мику, тихонько постукивающая зубками.


Я взял свою рубашку и накинул её на плечи замерзающей девушки.


— А-а, с-с-спасибо, — поблагодарила она, подтянула колени к груди и несколько раз подряд забавно чихнула, как котёнок.


Я сел рядом, и Мику привалилась плечом ко мне, всё ещё изредка подрагивая. Её кожа, влажная после купания, казалась прохладной, но от неё исходило едва уловимое внутреннее тепло.


«Если так пойдёт и дальше, то, наверное, будет уместно даже обнять её — ничего такого, я же просто помогаю согреться», — подумал я.


Представив это, я невольно вообразил, как осторожно кладу руку ей на плечи, как она чуть заметно вздрагивает от неожиданности, но затем расслабляется и прижимается ко мне в ответ. Её голова склоняется на моё плечо. От одной только мысли об этом сердце заколотилось быстрее, а ладони стали влажными.


Но я знал наверняка: решиться на такое выше моих сил. И всё, что я могу, — только всесторонне обдумать эту идею.


«Но мысль определённо привлекательна! Уже хорошо, что она пришла мне в голову: значит, не такой уж я и тормоз…»


Моя спутница вскоре, судя по всему, согрелась и без посторонней помощи — я прямо почувствовал, как она расслабилась и обмякла, прижимаясь ко мне ещё теснее. Видимо, мои чувства настолько обострились, что я мог улавливать такие незначительные нюансы поведения.


«А ведь обычно я не такой чуткий, что же со мной происходит?» — удивился я сам себе.


Впрочем, я не смог долго думать об изменениях: этот чудесный вечер, общество симпатичной девушки и волнительная неизвестность того, что может случиться дальше, способствовали настрою на романтический лад… и полному отсутствию мыслей.


Было так приятно и хорошо, уютно даже, сидеть вот так и просто смотреть на воду, на отражающуюся в ней луну, и молчать, чтобы не спугнуть очарование момента. Хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.


«Если бы можно было остановить время… Замереть вот так, рядом с ней, и больше ни о чём не думать…»


Особую атмосферу нашего времяпрепровождения опять грубо нарушили. Теперь это была Ольга Дмитриевна.


— А, вот вы где! — её голос прозвучал неожиданно громко в ночной тишине. — Вместо того, чтобы проводить время вместе со всеми на танцах, предпочитаете уединиться вдвоём? Да ещё на пляже.


— Ольга Дмитриевна, — я попытался оправдаться, — мы решили, что вместо того, чтобы учиться танцевать, мы лучше будем учиться плавать! Нам это больше по душе!


Вожатая вздохнула:

— Ну, это как вам виднее, конечно, просто танцы и музыка только сегодня, и только этим вечером можно прочувствовать — как это, веселиться в коллективе, поэтому я хотела, чтобы вы участвовали. А пляж и вода, они же каждый день.

Затем её тон сменился на деловой:

— Впрочем, я искала тебя не только чтобы сказать это — танцы заканчиваются, и мне, Семён, нужна твоя помощь.


«Неужели список того, что я должен сделать на сегодня, ещё не закончен? Сколько ж можно⁈» — возмутился я про себя.


Не обращая внимания на явное отсутствие энтузиазма на моём лице, она продолжила:


— Да, колонки на ночь мы укроем, на всякий случай, а вот усилитель, проигрыватель и все провода было бы хорошо унести обратно на концертную площадку. Поручаю это тебе, Семён! Как закончишь — сразу домой: время позднее уже, спать пора! Завтра ранний подъём никто не отменял!


— Хорошо, как скажете, — устало ответил я и стал одеваться.


— А я тут ещё пройдусь, разгоню прочие уединившиеся парочки, — добавила напоследок Ольга Дмитриевна, заставив нас с Мику смущённо переглянуться.


— А я помогу Семёну тогда, — заявила Мику.


Всю дорогу до концертной площадки Мику в своей обычной манере щебетала про наше пение, про плавание и про весь вечер в целом, а также про все другие вечера и дни, что случились в её жизни.


Я привычно расфокусировал своё внимание и думал о том, как же хорошо, что мне не нужно ничего говорить и не нужно думать, что говорить.


«Вот оно счастье для интроверта!..»


…Которое слегка омрачалось лишь тем, что после купания пришлось идти в мокрых трусах, и они постепенно намочили и шорты, надетые поверх. Холодная, мокрая ткань неприятно липла к телу, вызывая дискомфорт.


Выполнив поручение, мы двинулись по домам. Как оказалось, жили мы почти рядом, так что вопрос «провожать или нет» не стоял изначально.

Когда до конечной точки нашего маршрута оставалось уже рукой подать, моя спутница вдруг остановилась. Она пристально посмотрела на меня, словно решаясь на что-то важное, и наконец произнесла:


— Сегодня вечером… — Мику замялась, подбирая слова, — я думала, придётся, как обычно, грустить в одиночестве, пока остальные радуются, но вместо этого мы сами веселились, и пели… и плавали… приятно провели время… именно так, как нравится мне… нам…


Она опустила глаза, щёки её тронул лёгкий румянец.

— Я тебе очень благодарна… так хорошо было… и сейчас тоже…


Мику на секунду прижалась ко мне и, привстав на цыпочки, быстро чмокнула в щёку. Её мягкие губы мимолетно коснулись меня, оставив лёгкий, почти невесомый след.



От неожиданности я замер, не в силах поверить в происходящее. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось с бешеной скоростью.


— А-а-а… — Мику отшатнулась, её глаза расширились от испуга, — я, наверное, не должна была это делать? Даже не знала, что я смогу так… подумала и сделала, неожиданно…


— Теперь ты, наверное, подумаешь, что я приставучая и… ни стыда, ни совести… — она нервно теребила край рубашки, её голос дрожал.

— Приличные девушки ведь так себя не ведут… или, может… Что же теперь делать?


Пока я пытался сформулировать ответ из хаотично скачущих мыслей, она уже развернулась и бегом скрылась в направлении своего домика.

А я остался стоять с поднятой рукой и открытым ртом, так и не успев ничего сказать. К щеке, которой коснулись её губы, прилила кровь, и она горела.


— И мне было приятно… — наконец тихо произнёс я в пустоту.


Ещё несколько минут я стоял перед нашим с вожатой домиком, вдыхал аромат сирени и выжидал, пока сердце перестанет биться так часто, а туман в голове рассеется.

То, что произошло между мной и Мику в последнее мгновение нашего совместного вечера, было так мимолётно, но, кажется, произвело на меня неизгладимое впечатление и запомнится надолго. Этот лёгкий, невесомый поцелуй ощущался как нечто невероятное, как прикосновение к чуду.


Наконец я шагнул к двери и, постучав, открыл её.


Внутри меня ждала Ольга Дмитриевна, одетая в платье.

— Ну что, Ихтиандр, проводил свою русалку? В щёчку тебя поцеловали на прощание или вы уже продвинулись дальше? — с хитрой улыбкой спросила она.


— Никуда не продвинулись, — буркнул я, смутившись и всем своим видом давая понять, что это вообще только наше личное дело, и потому интересоваться прогрессом в отношениях бестактно со стороны вожатой.


— Ну-ну, не нужно так смотреть на меня, — Ольга Дмитриевна слегка наклонила голову, — вы ведь ещё несовершеннолетние, я бы даже сказала, дети, и быть в курсе всего, что с вами происходит, — моя работа. Поэтому я обязана следить за моральным обликом своих подопечных и их отношениями. Дружба между мальчиками и девочками — это, конечно, прекрасно и всячески приветствуется, но важно уметь вовремя остановиться. Согласись, будет не очень хорошо, если из лагеря какая-нибудь девочка приедет уже не девочкой или того хуже — слегка беременной. Так что мой интерес совсем не праздный! — невозмутимо продолжила она.


— Помни, я слежу за всем и всеми в этом лагере. А такой потенциально опасный субъект, как ты, вообще предпочитаю держать поближе к себе.


«И чем, интересно, я опасен и для кого?» — пронеслось в голове, но вслух я спросил другое, добавив недовольства в голос:

— Чтоб было удобнее контролировать и отправлять на задания?


— Или, может, так проявляется моя симпатия? — неожиданно выдала Ольга Дмитриевна, задумчиво приложила пальчик к губам и кокетливо захлопала ресницами.


— А? — только и смог сказать я, оторопев.

«Прямо разрыв шаблона», — подумал я, пытаясь осмыслить происходящее.


— Ну а что, я же тоже девочка, хотя уже и совершеннолетняя, — она говорила это с серьёзным видом, но в интонациях проскальзывала насмешка, — могу увлечься и совершить непоправимое, как та пионервожатая из лагерной страшилки. Поэтому ты тут… Никогда не думал об этом⁈


— Не-е-ет, — ответил я, ещё более удивившись, и непроизвольно попятился в сторону двери.


— Вот и хорошо! Молодец! Правильно думаешь, — Ольга Дмитриевна сменила тон. — А то ходят тут по лагерю разные слухи о нашей совместной жизни…

И она пристально посмотрела на меня… как на врага народа.


— Ничего такого ни разу не слышал, — тихо сказал я, занервничав от такого резкого перехода в её настроении.


— Ну вот и ладненько, вот и хорошо, а теперь марш на улицу, я буду снимать платье, — скомандовала она.


— Которое ты до сих пор не похвалил. Ничего не сказал о том, как я в нём выгляжу… Ах…


Вожатая опять заулыбалась, но затем махнула рукой:


— Да шучу я, шучу. Выходи уже, сколько можно тебя ждать!


И меня, уже вконец ничего не понимающего, выставили за дверь.

…


Лёжа в темноте, я размышлял о странном поведении Ольги Дмитриевны сегодняшним вечером и прислушивался к её ровному дыханию, опасаясь, что теперь может случиться всякое…

Но ничего необычного не происходило, и постепенно мои мысли переключились на Мику. Щёку, которой коснулись её губы, приятно покалывало, рот сам собою расплылся в блаженной улыбке, и я, под шелест сирени за окном, незаметно для себя погрузился в сновидения.

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги