Фривольное лето. Ярко горят!

Глава 8

День 6

Я спал, укутавшись в мягкое одеяло. В моих грезах звучал девичий смех — лёгкий, звонкий, — и плеск воды. Внезапно я почувствовал лёгкое, но настойчивое движение. Кто-то тряс меня за плечо, пытаясь вырвать из объятий Морфея.

Я открыл глаза — и вместо речного простора передо мной проступила моя комната, скупо освещённая серебристым светом луны. Тонкие лучи пробивались сквозь неплотно задвинутые шторы, рисуя на полу причудливые тени. «Что я здесь делаю? Последнее, что помню, — это река, тепло солнца, песок под ногами, девушки в купальниках, наши водные игры…»

— Подъём, соня! Мы вообще-то на репетицию собирались! — раздался голос Алисы, её пальцы уверенно сжали моё плечо.

Я резко сел, недоуменно оглядываясь вокруг.

— Что… Как я здесь оказался? Я же был у реки… — пробормотал я, всё ещё не в силах собрать мысли в единое целое.

— Вопросы потом! — Алиса озорно улыбнулась, сверкнув глазами в полумраке. — Время не ждёт, Семён. У нас полно дел! — она потянула край одеяла.

Я пытался его удержать, но Алиса всё сильнее перетягивала его на себя.

— Не могу… не хочу… давай завтра? — пробормотал я, вцепившись в ткань.

— Ой, да брось ты! — она села на край кровати, её вес продавил панцирную сетку, заставляя меня сдвинуться в её сторону. — Ты же сам обещал репетировать со мной! На тебе, между прочим, держится вся группа, как на фронтмене! Нельзя подводить ни Мику, ни меня! — её голос стал мягче, почти убаюкивающим, с нотками флирта. — Представь, как мы будем петь вместе… Дуэтом. Только ты и я. И потом, сейчас ночь, в клубе никого не будет… — Она наклонилась ближе, её тёплое дыхание скользнуло по моему уху, обжигая кожу, а тон стал почти заманчивым шепотом. — Совсем одни в темноте, понимаешь? А я, представляешь, лифчик забыла надеть…

Она чуть отстранилась, и лунный свет, скользнув по её фигуре, подтвердил слова: тонкая рубашка обтягивала её грудь, подчеркивая идеальную форму. Я чувствовал, как внутри меня разгорается огонь, взгляд спустился в вырез её рубашки, цепляясь за основание мягких холмиков, что она намеренно демонстрировала.

— Ну и что? Чего я там не видел? — буркнул я, нервно сглотнув, голос предательски дрогнул.

— В смысле? — Алиса удивилась, но её глаза блестели игривым огоньком.

— На пляже. Уже забыла? У нас же был конкурс — у кого ареола красивее, — выдал я, пытаясь придать тону небрежность.

— И при чём тут моя грудь? — она вскинула бровь, в её голосе звучало скорее любопытство, чем возмущение.

— При том, что ты мне её показала. Целиком. Подняла футболку, купальник… и… я всё видел! — выпалил я.

— Какой ещё конкурс? — Алиса картинно нахмурилась, но её щёки предательски порозовели.

— В котором ты победила! И не надо тут делать вид, что ничего не было!

— Ты перегрелся на солнце, и тебе это приснилось! — уверенно отрезала она.

— Приснилось, значит? — я хитро улыбнулся, окончательно стряхивая остатки сна. — А раз приснилось, то… — я сделал многозначительную паузу, мой голос стал ниже, бархатистым. — Может, я всё ещё сплю? И мне снится эротический сон? — я приподнял бровь, глядя ей прямо в глаза. — Очень похоже, а ты как думаешь? Интересно, что будет дальше… Кроме того, — я снова сменил тон, добавляя настойчивости, — зачем нам вообще куда-то идти? Тут тоже темно, мы тут одни, и кроме того, Алиса, тут есть кровать! Хочешь, поспим вместе?..

— Ты чего это задумал⁈ — воскликнула она, заливаясь краской до самых ушей. — Какой ещё сон⁈ И уж тем более не эротический! — в порыве возмущения она с силой дёрнула одеяло на себя, окончательно лишив меня защиты.

Но я всё ещё не спешил вставать, демонстративно отвернувшись к стене.

Алиса, не теряя напора, схватила меня за руку и потянула на себя. Я упирался, пытаясь снова растянуться на кровати, но она была неумолима. В итоге с громким «плюх» мы оба оказались на полу, а матрас, скользнув, сложился рядом.

— Ну вот! Теперь точно не уснёшь! — рассмеялась Алиса, поднимаясь с пола. — Вставай, пошли репетировать!

— Ой… Кажется, уже… встал… — произнесла она с запинкой, заметив, как красноречиво топорщатся на мне трусы. В её глазах промелькнуло удивление, смешанное с явным удовольствием.

— И что это такое? Вернее, с чего бы это⁈ — спросила она с притворной строгостью, но в голосе звучала явная игривость.

Я поспешно закутался в одеяло, прячась под ним.

— Сама же говоришь — снятся всякие Алисы, которые грудь показывают, вот и… происходит такое, — пробормотал я, смущённо улыбаясь. — Не буди лихо, пока оно тихо!

После всего случившегося я понял, что сон улетучился окончательно. Вздохнув, я начал подниматься с пола.

— Ладно, уговорила, чертовка, — проворчал я. — Идём в музклуб. Только выйди, мне одеться надо.

Освещение в целях конспирации мы включать не стали. Музыкальный клуб тонул в полумраке. Лунный свет, проникающий сквозь большое окно, робко освещал помещение. Тишину нарушало мерное тиканье часов на стене, да шелест листвы за окном, с которой играл легкий ветерок. Я стоял посреди комнаты рядом с Алисой, и между нами повисла странная, почти осязаемая неловкость, от которой кожа покрывалась мурашками.

— Ну что, начнём? — голос Алисы звенел энтузиазмом, но я уловил, как он дрогнул, выдав её собственное волнение.

— Д-да, конечно, — пробормотал я, откашлявшись, чтобы скрыть волнение. — Сейчас… — Я подошёл к магнитофону, стоящему на подоконнике, и вставил кассету.

Комнату заполнила знакомая мелодия — резкая, роковая, с надрывными аккордами, которые тут же отозвались где-то в груди.

— Попробуем сначала под музыку, — предложила Алиса. — Просто повторяй за ними, вслушивайся в слова.

Я кивнул, но когда зазвучал вокал, моё горло сжал спазм, будто кто-то затянул на нём невидимую петлю. Я неуклюже пытался подпевать, мой голос звучал тихо и неуверенно, диссонируя с льющейся из динамиков бодрой песней. А вот Алиса… Она подхватила мелодию мгновенно — её голос взлетел, мощный, страстный, наполненный какой-то необузданной энергией. Она словно растворилась в музыке — прикрыв глаза, покачиваясь в такт. Я невольно залюбовался ею, чувствуя, как моё сердце начинает биться чаще.

— Не так! — вдруг выпалила она, резко оборвав своё пение. Глаза распахнулись, и она уставилась на меня с лёгким раздражением. — Ты поёшь слишком… зажато. Словно боишься чего-то.

— Я… просто… — запнулся я, не зная, что сказать.

её рука легла мне на плечо, и от этого простого касания по телу пробежала волна тепла, странного, но до дрожи приятного. — Пой не головой, а сердцем. Представь, что ты признаёшься в любви. Вложи в песню все свои чувства. Спой так, будто это ты хочешь меня поцеловать, а не тот балбес из песни.

— Расслабься, — Алиса подошла ближе, её рука легла мне на плечо, и от этого простого касания по телу пробежала волна тепла, странного, но до дрожи приятного. — Пой не головой, а сердцем. Представь, что ты признаёшься в любви. Вложи в песню все свои чувства.Спой так, будто это ты хочешь меня поцеловать, а не тот балбес из песни.

Я сглотнул. Её слова, близость, этот полумрак, полный лунный диск за окном — всё это действовало на меня завораживающе. Я снова начал петь, стараясь следовать её советам. И, к моему удивлению, голос зазвучал по-другому — сильнее, увереннее, в нём появились незнакомые доселе нотки страсти.

— Вот, уже лучше! — улыбнулась Алиса, и мы продолжили петь вместе.

Наши голоса сплетались — то взлетали в резких, роковых всплесках, то опускались до бархатистого шёпота, наполняя комнату волнующей гармонией. Я раскрепощался с каждым аккордом, уже не боясь выплеснуть чувства. Смотрел на Алису, ловил её взгляд, и мне чудилось, будто между нами натянулась тонкая, невидимая нить, дрожащая от напряжения этого момента.

Когда мелодия стихла, мы замолчали, всё ещё ощущая волнение, витающее в воздухе. Тишина обрушилась на нас, но теперь она была живой, пульсирующей, полной отголосков только что спетой песни.

— Давай попробуем без музыки, — предложила Алиса, её голос слегка дрожал.

Мы встали друг напротив друга, и я снова почувствовал, как учащается мой пульс, стуча в висках. Алиса запела первой, и её голос, чистый и сильный, полился нарушая тишину, словно серебряная река под лунным светом. Я подхватил, в это раз песня зазвучала иначе, более проникновенно, без поддержки музыки, без чужого вокала, только два наших голоса. Она теперь стала целиком нашей песней и пели мы про себя, про наши чувства…

Мы сбивались, смеялись над своими промахами, начинали заново, с каждым разом получалось всё лучше и лучше. Скованность таяла, уступая место пьянящей свободе самовыражения — я пел, глядя в её глаза, и видел в них отражение собственных чувств. Мы повторяли песню снова и снова, оттачивая гармонию, пока наши голоса не слились в идеальном созвучии. От долгого пения голова кружилась, в ушах звенело, а перед глазами плясали цветные пятна. Это сладкое опьянение — то ли от её близости, то ли от нехватки воздуха — обволакивало меня, унося прочь все мысли. Я упрямо продолжал петь, не желая прерывать эту магию, этот хрупкий мост, что вырос между нами в полумраке клуба. И только когда её рука коснулась моей, я замолк, жадно хватая ртом воздух.

— Ну что ж, для первого раза уже нормально, — сказала Алиса. — Давай отдохнём.

Она подошла к окну, опёршись на подоконник, и посмотрела на луну. Я встал рядом, не зная, что сказать. Тишина снова стала осязаемой, но теперь она не давила, а, наоборот, казалась наполненной чем-то важным, недосказанным.

— Слушай, — Алиса повернулась ко мне, её глаза блестели в лунном свете. — Вот вы с Мику уже… целовались… Ты, наверное, знаешь, лучше понимаешь и чувствуешь, о чём песня… Мне непонятно, как это — «губы горят». Может, объяснишь?

— Ну… это… — начал я, запинаясь. — Это когда…

Алиса, не дожидаясь ответа, вдруг подалась вперёд и впилась в мои губы страстным поцелуем. Я замер, ошеломлённый её внезапным порывом. Но длилось это лишь мгновение. Жар обжёг меня изнутри, сжигая остатки нерешительности. Я ответил на поцелуй, сжимая её в объятиях, вкладывая в него всё то, что не мог выразить словами.

Это был не просто поцелуй. Это был взрыв, фейерверк, пожар, в котором сгорали все сомнения, все запреты. Губы Алисы, казалось, и вправду горели, обжигая, маня, обещая что-то невероятное. Я терял голову, земля уходила из-под ног, и я целовал её всё отчаяннее, всё требовательнее, не в силах остановиться. Промелькнула мысль о Мику, но тут же исчезла, сметённая вихрем нахлынувших чувств. А потом я и вовсе перестал думать, отдавшись во власть всепоглощающей страсти.

Когда, наконец, мы оторвались друг от друга, тяжело дыша, я с трудом сфокусировал взгляд.

— Кажется… я начинаю понимать… текст песни, — прошептала Алиса, её глаза блестели, а на щеках алел румянец. — Но… мне кажется, еще не до конца…

И она снова потянулась ко мне, увлекая в новый водоворот страсти. Поцелуй длился долго, прерываемый лишь короткими вздохами, пока я, наконец, не отстранился, мягко, но настойчиво.

— Погоди… Мне передохнуть надо, — прохрипел я, жадно хватая ртом воздух.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Алиса, — тот случай в запретной зоне не идёт у меня из головы. Всё время думаю об этом… и не могу остановиться. Представляю, что было бы, если бы ты… если бы твоя голова оказалась чуть дальше…

Она замолчала, закусив губу, и в её взгляде вспыхнула откровенная похоть. Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Она шагнула ближе, вынудив меня отступить к стене.

— Давай сделаем это снова… твоя голова между моих ног… — Алиса положила руки мне на плечи и мягко заставила опуститься перед ней на колени.

— Знаешь, я ведь не только лифчик забыла надеть… но и трусики… — голос её стал едва слышен, почти шёпот, дрожащий от предвкушения.

— Ни за что не поверю, что всё это происходит наяву, — срывающимся голосом выпалил я, ошеломленно глядя на Алису снизу вверх, — определенно, я всё ещё сплю на пляже, и мне снится эротический сон… Но просыпаться я точно не хочу! — Последние слова сорвались с губ, когда она придвинулась вплотную, заставляя меня ощутить жар её тела даже сквозь ткань.

Сладостная истома разливалась по телу, эйфория переполняла меня, в голове приятно шумело как после нескольких бокалов вина. Я медленно брёл по тёмным аллеям лагеря, освещаемым лишь редкими фонарями да светом полной луны. Пережитые только что ощущения, откровенные ласки Алисы, её горячее дыхание на моей коже, смущённые, но полные страсти взгляды — всё это никак не укладывалось в голове. Я машинально перебирал в памяти последние слова, которыми мы обменялись, прежде чем я, вымотанный, но бесконечно счастливый, покинул тёмный уют музыкального клуба…

Мы лежали в обнимку на матрасах — тех самых, что недавно стали ареной нашей внезапной, почти безумной страсти. Её тело прижималось ко мне, тёплое, податливое, а запах её волос — смесь трав и чего-то неуловимо сладкого — кружил голову.

— Не хочется, чтобы ты уходил, — прошептала Алиса, уткнувшись носом мне в шею. Её дыхание защекотало кожу, и я затаил дыхание. — Но тебя ведь и Мику ещё ждёт…

— С чего бы это Мику меня ждать? — удивился я, поглаживая её шелковистые волосы.

— Эх, Семён, Семён, — Алиса вздохнула, — глупенький ты, и тупица, и дуб твёрдой породы… Как можно не понимать таких откровенных намёков?

— Каких намёков? — я приподнялся на локте, вопросительно глядя на неё.

— Мику же тебе говорила в запретной зоне днём, мол, тут ночью, наверное, хорошо и романтично. Особенно в полночь.

— Ну и что? Это что-то значит?

— Конечно, значит, тормоз этакий! — Алиса шутливо ткнула меня кулачком в плечо. — Девушка мечтает о романтическом свидании на пляже под луной и звёздами, а ты так ничего и не понял…

— Да уж, вас, девушек, не поймёшь, — проворчал я. — Это нужен какой-то встроенный детектор для обнаружения женских намёков и отдельный логический блок в мозг для их расшифровки…

Алиса засмеялась, а потом, вдруг став серьёзной, посмотрела мне прямо в глаза и тихо сказала:

— Иди к ней, Семён. Она ждёт.

Тут я почувствовал, словно меня окатили ушатом холодной воды.

«Точно, Мику меня ждёт! А я тут еле ползу, упиваясь воспоминаниями об Алисе…»

Я сорвался с места и бегом помчался по тропинке к «Запретной зоне». Ноги сами несли меня вперёд, сердце колотилось где-то в горле, а в голове звенело: «Она ждёт… Она ждёт…». Добравшись до забора, я отыскал знакомую доску, что прятала проход, обогнул ржавую будку — и увидел её. Мику стояла на песчаном берегу, освещённая лунным сиянием, и смотрела на реку. Её фигура, окутанная серебристым светом, казалась неземной, сотканной из теней и света. Распущенные волосы, колыхал ветерок.

— Мику! — я подошёл ближе, задыхаясь от бега, песок шуршал под ногами.

Она обернулась, и на её лице мелькнула тень недовольства.

— Долго же ты, — укоризненно произнесла она. — Заставляешь девушку ждать.

— Прости, — я виновато улыбнулся. — Задержался немного…

— Ладно, — Мику смягчилась, подошла ближе и, привстав на цыпочки, поцеловала меня. Поцелуй был мимолётным, но я почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. — Пойдём купаться? — предложила она, указывая на реку. — Вода сегодня как парное молоко.

— А ты… ты не замёрзнешь? — усомнился я.

— Глупенький, — Мику лукаво улыбнулась. — Ты же меня согреешь.

От этих слов у меня перехватило дыхание. Я молча кивнул, не в силах отвести взгляд от Мику, которая начала расстёгивать пуговицы на своём сарафане. Лунный свет играл на её коже, придавая ей фарфоровое сияние. Я, словно заворожённый, принялся ей помогать — пальцы дрожали, но я справился. Когда сарафан с шорохом упал на песок, обнажая её стройное тело, я не сдержал восхищённого вздоха.

— Ты прекрасна! — вырвалось у меня. — Прекрасна, юна и стройна — как богиня, — отходя на шаг для того, чтобы лучше рассмотреть открывшееся моему взору сокровище, добавил я. Затем вновь приблизился, преклонил колено, поцеловал её ладонь и продолжил: — Ты говорила, боги послали меня тебе? А я считаю, что сама богиня снизошла с небес, чтобы сделать меня счастливым!

— Ты прекрасна! — вырвалось у меня. Я отступил на шаг, чтобы лучше разглядеть её — всю, от кончиков пальцев до сияющих глаз. — Прекрасна, юна и стройна, как богиня, — добавил я, снова приблизившись. Опустившись на одно колено, я взял её руку, поцеловал тонкую ладонь и прошептал: — Ты говорила, боги послали меня тебе? А я считаю, что сама богиня снизошла с небес, чтобы сделать меня счастливым!

— Нет, это ты делаешь меня счастливой! — мягко возразила она.

— Можем поспорить, кто счастливее из нас, — улыбнулся я.

— Лучше я тебя раздену, — прошептала Мику, и её пальцы скользнули к пуговицам моей рубашки.

Одежда ненужной шелухой осыпалась на песок. Мику потянула меня за руку, и мы вошли в реку. Вода и вправду оказалась на удивление тёплой, ласковой, как сама ночь. Мы стояли по пояс в воде, обнявшись, и целовались. Её губы были сладкими, податливыми, и под водой наши тела соприкасались, вызывая волны дрожи и возбуждения. Она обвила ногами мои бёдра, прижимаясь ещё теснее, и я гладил её — по спине, по плечам, по скользким ягодицам, чувствуя, как желание нарастает, горячее и неудержимое.

— Всё-таки прохладно… — прошептала Мику, когда порыв ночного ветерка пробежал по её мокрой коже, заставляя покрыться мурашками.

— Пойдём на крышу, — предложил я, вспомнив про металлическую будку, что стояла неподалёку. — Она за день нагрелась, там нам будет тепло.

Мы вышли из воды, накинули на плечи прихваченное Мику одеяло и, держась за руки, побежали к будке. Я помог ей забраться на крышу, потом вскарабкался сам. Металл и вправду оказался приятно-тёплым, отдавая накопленное за день солнечное тепло.

Мы расстелили одеяло, легли, прижавшись друг к другу, и снова поцеловались. Теперь наши ласки стали смелее, откровеннее. Я целовал её шею, чувствуя, как бьётся её пульс под губами, скользил ниже — к груди. Она отвечала, её руки блуждали по моему телу, изучая каждый изгиб, вызывая дрожь наслаждения. Луна щедро освещала наши переплетённые тела, а тёплая крыша убаюкивала, как колыбель. Забыв обо всём на свете, упиваясь друг другом, мы растворялись в страсти, пока усталость не накрыла нас мягкой волной, и мы не уснули, обессиленные, но бесконечно счастливые.

Солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы, резанул по глазам. Я резко сел на кровати, ошалело озираясь по сторонам.

«Почему я здесь? Что происходит? Знакомая комната в домике… Но как я здесь оказался?»

Голова гудела, словно после бурной попойки, а в памяти зияла огромная, пугающая пустота. Последнее, что я помнил — это… что? Жаркий поцелуй Алисы в полумраке музыкального клуба? Или страстные объятия Мику на крыше металлической будки под луной? Неужели… неужели всё это был лишь сон?

Холодный пот выступил у меня на лбу. Паника, липкая и удушающая, сдавила грудь. Нет, не может быть! Это не могло быть сном! Слишком яркие, слишком живые ощущения… Горячие губы, нежные руки, сбившееся дыхание, бешено колотящееся сердце… Неужели всё это — лишь плод моего воображения, жестокая шутка разыгравшегося подсознания?

В этот момент дверь домика отворилась, и на пороге появилась Мику. В руках она держала бутылку кефира и две аппетитные булочки, от которых по комнате разнёсся дразнящий аромат свежей выпечки.

При виде любимой в голове у меня будто что-то щёлкнуло. Туман, окутывавший мой разум, начал медленно рассеиваться, открывая обрывки воспоминаний. Вот я провожаю Мику до её домика, и луна серебрит дорожку впереди. Вот мы стоим у порога, и Мику, привстав на цыпочки, шепчет мне на ухо: «Спасибо за эту ночь…». А вот я, уже в своей кровати, проваливаюсь в глубокий сон, едва моя голова касается подушки…

В следующее мгновение перед моими глазами, словно яркие вспышки, пронеслись другие воспоминания. Раннее утро. Мику будит меня, легонько тормоша за плечо.

Пока я одеваюсь, на пороге появляются Алиса и Ульянка. Алиса тушуется, заметив Мику, замирает у входа, потом восклицает:

— Да гори оно всё адским пламенем! — и бросается ко мне, впивается в мои губы страстным поцелуем, таким же, как вчера, обжигающим и сводящим с ума.

Я застыл, боясь шевельнуться, чувствуя, как холодный пот струится по спине. «Что подумает Мику?» Когда поцелуй закончился, Алиса отступила, бросив виноватый взгляд на подругу. Я повернулся к Мику, ожидая чего угодно — слёз, крика, укора. Но она… Она вдруг просияла, как солнце на утреннем небе, шагнула ко мне и, обняв, поцеловала так же страстно, шепнув:

— Как я рада за вас!

Тут, нарушая полную идиллию и романтическую обстановку, вмешалась Ульянка, с любопытством наблюдавшая за этой сценой:

— Это что, новая традиция музыкального клуба? Мне тоже можно поцеловать Семёна? — спросила она, хитро прищурившись.

— Так ты не шутила тогда, сказав, чтобы я не скрывала своих чувств? — медленно произнесла Алиса, глядя на Мику с недоверием.

— Конечно, нет! С чувствами не шутят! — уверенно кивнула Мику. — Тут уж ничего не поделать — я люблю Семёна, ты любишь Семёна, будем любить его вместе!

— И я люблю… вас… обеих, — чуть слышно подал голос я, — наверное, по-разному, но тем не менее.

Я смущённо почесал нос и глянул на Ульянку, ставшую невольной свидетельницей такого признания.

— И я люблю вас всех! — заголосила она и кинулась обниматься.

Воспоминания схлынули, оставив меня стоять посреди комнаты с бутылкой кефира и булочкой в руке, которые мне протягивала улыбающаяся Мику. Я всё вспомнил. Это был не сон.

Я покачал головой, всё ещё не веря:

— Кажется… я начинаю привыкать к неожиданностям этого лета…

— С добрым утром, соня, — ласково сказала Мику. — Как спалось?

— Какое утро? Дело к вечеру близится, — возразил я, откусывая булочку. — А спалось хорошо, жаль, недолго. Как договаривались — полчаса.

Мику, прихлёбывая кефир прямо из бутылки, задумчиво наблюдала за мной, уплетающим булочку.

— Знаешь, Семён, — начала она, — а день-то у нас сегодня выдался, что называется, «с огоньком»! — уголок её губ дрогнул в едва заметной усмешке. — Утренняя репетиция прошла на удивление гладко. Ещё бы, после такой-то «ночной подготовки»! — Она многозначительно подмигнула, и я чуть не поперхнулся. — Вы с Алисой явно спелись, причём не только в музыкальном плане. Хотя, что уж тут скрывать, дуэтом вы теперь поёте просто потрясающе. В вашем исполнении появилась гармония, слаженность, от которой даже у меня мурашки по коже. Вот что значит найти правильный подход!

Мику отпила ещё кефира, помолчала, вращая бутылку тонкими пальчиками.

— Впереди вечерняя репетиция — финальный прогон перед завтрашним концертом, — продолжила Мику, мечтательно глядя в окно. — Нужно будет ещё раз пройтись по всем песням, отшлифовать шероховатости, проверить звук. Важно, чтобы каждый из нас чувствовал себя уверенно, не зажимался, не боялся сцены. Завтра важный день! Концерт — это не шутки. Надо хорошенько выспаться. Так что никаких ночных репетиций с Алисой, — она строго посмотрела на меня, но тут же лукаво улыбнулась, — и мы с тобой тоже, ммм… «репетировать» не будем. И так сегодня весь день, как сонные мухи, ходим, то и дело норовим где-нибудь прикорнуть. — Мику зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Зато после концерта, — её глаза хитро блеснули, — можно будет расслабиться и-и-и… хорошенько отдохнуть… — она многозначительно посмотрела на меня.

— С нетерпением жду этого момента! — быстро отведя взгляд, отреагировал я, почувствовав приятное волнение.

— Кстати, я всё хотела спросить… Вы с Алисой ещё не того… ну… не совсем… не окончательно сблизились?

Я замотал головой:

— Нет, не совсем… не окончательно…

— Значит, я тебя ещё не упустила! — Она просияла, но тут же смутилась, опустив глаза. — Понимаешь… Я тебе свой первый поцелуй подарила… и хочу… хочу подарить всю себя, без остатка… — Она замолчала, а потом тихо добавила: — Ну… мой другой «первый раз» тоже…

— Мику, — я осторожно взял её за руку, — я люблю тебя. Но если ты ещё не готова, то я не стану тебя торопить. Мне хочется, чтобы всё произошло, когда придёт время, когда ты сама этого захочешь. К тому же, — я замялся, — мы ещё так мало знакомы… Полагаю, ты не можешь доверять мне на все сто процентов. Мне, конечно, не положено всё это говорить, мне нужно, наоборот, тебя торопить и настаивать, — я горько усмехнулся. — Но вот уж такой я уродился, честный и ответственный. Всегда из-за этого страдаю. И, тем не менее, ты меня плохо знаешь — вдруг я окажусь каким-нибудь негодяем, которому нужно от тебя только одно… ну, то самое… а получив желаемое, я просто сбегу?

Мику подняла на меня глаза, полные нежности.

— Мама меня учила, что я должна доверять своим чувствам, — твёрдо сказала она. — И если чувства говорят «да», то и я должна ответить «да» и идти до конца… Я, конечно, совсем неопытная, и отношения у меня такие впервые, но я всем сердцем уверена, что люблю тебя, Семён. И что ты хороший человек, и тебе можно доверять. — Она улыбнулась и добавила: — И на этот случай мама мне дала вот это… — Мику достала из кармана рубашки круглый непрозрачный блистер.

Я пригляделся и прочитал «Sagami Original».

— Название мне ни о чем не говорит… — промямлил я, начиная подозревать предназначение этого подарка от мамы, но будучи не до конца уверенным, решил не показывать вида.

— Это для предохранения от нежелательной беременности. Особо тонкий, в три раза тоньше чем обычные! Почти не ощущается! Полиуретановый — отлично передает тепло партнера! Только я не совсем поняла… я в рекламе видела, что его нужно надевать на банан… для… ну чтоб он сработал. Но где мы найдём тут, в лагере, банан? — Мику озадаченно нахмурилась.

Я, поражённый одновременно и её откровенностью, и её наивностью, не смог сдержать улыбки. Вот уж действительно, Мику — сама невинность и чистота!

Сытые и довольные после полдника, мы с Мику неспешно шли в сторону музыкального клуба.

Под навесом у входа нас поджидала Алиса. Её поза — руки упёрты в бока, одна нога выставлена вперёд — не предвещала ничего хорошего. А уж выражение лица и вовсе говорило о том, что кто-то сейчас получит на орехи. Ульянки, на счастье или на беду, поблизости не наблюдалось.

— Так, любовничек, — начала Алиса, едва мы с Мику подошли ближе, — я не поняла, почему это Мику богиня, а я нет?

Я застыл на месте, лихорадочно соображая, что могло вызвать подобную претензию. «Что я такого сказал или сделал?» И тут меня осенило.

«Ночное свидание с Мику! Я действительно сравнил её с богиней, преклонил перед ней колено… Неужели Алиса узнала? Но как?»

Пока я судорожно перебирал в уме возможные варианты, Алиса нетерпеливо ждала ответа, сверля меня взглядом.

Собравшись с духом, я сделал шаг вперёд, галантно преклонил колено, прямо как тогда, ночью, перед Мику, и, взяв Алису за руку, почтительно поцеловал её ладонь.

— Конечно, ты богиня, — уверенно заявил я, глядя ей в глаза. — В этом нет никаких сомнений. Ты — богиня страсти. И потом, — добавил я чуть тише, — может, я и не говорил этого прямо тогда, ночью, но на колени-то перед тобой я встал!

Алиса, явно не ожидавшая такого поворота, вспыхнула, словно маков цвет, а в глазах заплясали озорные искорки.

— Да… с этим не поспоришь… — пробормотала она, смущённо отводя взгляд.

Мику, наблюдая за этой сценой, не смогла сдержать смешок. Похоже, я всё-таки нашёл способ уладить и этот «конфликт».

Вечернее солнце клонилось к горизонту, протягивая длинные тени от сосен. Мы с Алисой, Мику и Ульянкой вышли из столовой, сытые и умиротворённые после плотного ужина. День выдался насыщенным: репетиции, общение, волнения и переживания — всё это оставило приятную усталость в теле и лёгкую пустоту в голове. Тёплый недвижимый воздух, ленивый стрекот кузнечиков и плитки дорожки, раскрашенные пламенеющими небесами в успокаивающие золотисто-розовые тона — казалось, будто сама природа подыгрывала нашему настроению.

По привычному маршруту мы направились к музыкальному клубу, ставшему за эти дни нам вторым домом. Там, в уютном полумраке, нас ждали старые, но верные матрасы, уже ставшие свидетелями не одной репетиции, а порой и чего-то большего.

Ульянка, подпрыгивая на особо высокой стопке матрасов, уминала их, словно проверяя их прочность. Алиса, задумчиво перебирала струны гитары. Я, прислонившись к стене, наблюдал за девушками, погружённый в свои мысли. А Мику, как истинный лидер, взяла на себя роль хозяйки. Она поставила кипятиться старенький электрический чайник, затем залила кипятком заварочный, добавив в него чёрный чай с душицей. Разложила по тарелкам печенье — хрустящее, с коричневой корочкой, припасённое специально для этого вечера.

Разлив чай по кружкам и устроившись поудобнее на матрасах, Мику начала разговор:

— Ну что, друзья мои, — её голос звучал мягко и немного устало, — вот и подходит к концу ещё один день. День, наполненный музыкой, творчеством, переживаниями… Устали, наверное? — она обвела всех взглядом, полным тепла и участия. — Знаю, непросто было. Репетиции, особенно сегодня, вымотали нас, и физически, и морально. Но, знаете… — Мику сделала паузу, отпивая чай из кружки, — вот эта усталость, она какая-то… правильная, что ли. Приятная. Она говорит о том, что мы не просто так провели время, не просто бренчали на инструментах, а занимались настоящим делом. Творчество — это ведь не только удовольствие, но и большой труд. И я рада, что мы с вами разделили этот труд вместе.

Я крутил в руках кружку, чувствуя, как она греет пальцы, и думал о том, как точно она всё сказала.

— А завтра… — в её голосе зазвучали нотки волнения, — завтра всё это обретёт смысл. Завтра мы покажем, на что способны. Завтра — концерт. — Мику улыбнулась. — И я уверена, что он пройдёт замечательно. Потому что мы не просто группа, а команда. Единое целое. Мы чувствуем друг друга, поддерживаем, дополняем.

Мику сделала паузу, перевела дух.

— Если коротко по репетициям… Семён, твоя бас-гитара сегодня звучала особенно уверенно. Ты задавал ритм, держал всю группу, как надёжный фундамент. Особенно мне понравился твой проигрыш во второй песне — чёткий, выверенный, с правильной атакой. Чувствуется, что ты не просто играешь по нотам, а вкладываешь душу в каждую ноту. Алиса, — Мику повернулась к рыжеволосой девушке, — ты тоже молодец. Да, были шероховатости, пальцы иногда путались, но… Знаешь, в твоей игре есть то, чего не хватает многим профессионалам — искренность. Ты играешь с душой, и это чувствуется. Помнишь, как ты сегодня брала то самое сложное баррэ? Сначала не получалось, а потом — раз! — и взяла. Чисто, звонко. Это потому, что ты не сдалась, а продолжила бороться. И победила. Ульяна, твои ударные сегодня задавали жару! Ты держала ритм, как метроном, не сбиваясь ни на долю секунды. Твои сбивки в конце тактов были просто великолепны — энергичные, мощные, заполняющие пространство. А как ты ловко управлялась с тарелками! Эти акценты, эти переходы — настоящее украшение нашей музыки. Чувствуется, что ты полностью отдаёшься игре, живёшь каждым ударом, каждой дробью.

— А теперь… — голос Мику стал твёрже, увереннее, — я хочу сказать вам несколько важных слов. Завтра, когда мы выйдем на сцену, забудьте обо всём. Забудьте о том, что на вас смотрят люди, забудьте о страхе, о волнении. Просто играйте. Играйте так, как мы играли сегодня. С душой, с полной отдачей, друг для друга. Помните, что музыка — это язык, на котором мы можем говорить со всем миром. Так давайте же расскажем миру нашу историю! Историю о дружбе, о любви, о лете, которое навсегда изменило нашу жизнь. Я верю в вас. Верю в каждого из вас. И знаю, что завтра мы будем лучшими. Потому что мы — команда. Потому что мы — вместе. А вместе мы — сила!

Мику замолчала, и в наступившей тишине было слышно лишь тиканье часов, да тихое сопение Ульянки, уже успевшей задремать, убаюканная речью подруги. Алиса, до этого молчавшая, вдруг тихо сказала:

— Спасибо тебе, Мику. За всё.

И в этом простом «спасибо» было столько искренней благодарности, что я почувствовал, как комок подступает к горлу. Да, это лето действительно стало для нас особенным. И я был счастлив, что проживаю его вместе с этими замечательными девчонками.