Гас

Среда, 13 декабря (Гас)

— Привет, засранец. Как дела?

— Тащи свою задницу ко мне. Я написал шестнадцать новых песен.

На другом конце трубке наступает длинная пауза, а потом раздается:

— Серьезно?

Я киваю головой, хотя он меня и не видит.

— Серьезно.

Еще одна длинная пауза.

— Буду через десять минут.

Десять минут спустя я стою на подъездной дорожке и мечтаю о сигарете, но главное – не куря, потому что, черт возьми, решительно настроен покончить с этим дерьмом. Наконец, подъезжает Франко. Он выходит из машины с огромной, даже по стандартам Франко, улыбкой на лице. На его шее висят наушники, в задний карман засунута пара барабанных палочек, а в руках он несет упаковку «Модело».

— Вижу, ты принес ланч, — говорю я, показывая на пиво.

— Мне больше нравиться называть это вдохновением, — отвечает Франко.

Честно сказать, он и правда чертовски креативен, когда выпьет.

Франо знает, что обработка и настройка, которая сейчас будет происходить – это моя и его работа. Раньше я полагался на Опти. Он знает, что это большая ответственность, но Франко слышит музыку сердцем и тащится от нее. И сейчас он очень нужен мне.

По пути в комнату, мы останавливаемся на кухне. Франко хватает со стола контейнер с печеньями, которые приготовила Нетерпюха и два апельсина, а потом кладет все это на коробку с пивом и продолжает идти.

Я смотрю на смесь различных вкусов, которую он тащит.

— Что такое, чувак? – спрашивает он.

— Это, черт возьми, отвратительно. Ты серьезно собираешься есть апельсины с печеньем и запивать их пивом?

Франко даже бровью не ведет.

— Ага.

— Чувак, это ужасное сочетание. Как зубная паста и апельсиновый сок.

— Да ну на… Печенье Скаут сочетается со всем.

— Уверен, что не хочешь молока? Мне нравится макать в него печенье, — говорю я, открывая шкаф и доставая стакан.

Он смеется.

— Ты такая на хрен рок-звезда. – Это самая настоящая издевка, но посмотрев, как я наливаю в высокий стакан холодное молоко, Франко, прочистив горло говорит: «Налей и мне тоже».

— Ты такая на хрен рок-звезда, – повернувшись, смеюсь я. А потом открываю шкафчик рядом с холодильником и достаю трубочки. – Тебе какую, гнущуюся?

Его лицо озаряется при виде белых и голубых пластиковых трубочек. А потом также быстро становится обратно равнодушным, потому что воодушевляться из-за трубочек – это слишком для такого взрослого мужчины. Франко снова прочищает горло и говорит:

— Конечно. Если только ты тоже возьмешь.

Я вставляю в стаканы по трубочке и сгибаю их.

— Да… Гнущиеся трубочки – это отсой, чувак.

Как только я отдаю ему молоко, он сразу же начинает пить через нее. А потом на его лице расплывается самодовольная улыбка.

— Гнущиеся трубочки – это отстой. Так что давай приступим к тому, чем занимаются рок-звезды.

Следующие восемнадцать часов мы с головой уходим в дела. К тому моменту, как мы заканчиваем, солнце успевает сесть и взойти вновь. Пиво закончилось. Песни стали лучше, чем были. Франко счастлив.

Мне нравится, когда он счастлив.

Он всегда честен со мной, поэтому его воодушевление для меня как одобрение.

Это означает, что мы на пути к чему-то интересному.

Мне становится так легко. Практически год я жил под гнетом собственного разочарования, сомнений и равнодушия. Знаю, рано еще вздыхать спокойно: теперь нужно сыграть все песни для остальных членов группы и МДИЖ. Но сейчас это внезапно перестало быть тяжким бременем. Я снова чувствую себя Гасом.

Когда Франко уезжает, и я остаюсь дома один, то хватаю маркер, пишу записку и приклеиваю ее на дверь Нетерпюхе перед тем, как отправиться спать.

Песни закончены. Я бы не смог сделать этого без тебя. Спасибо.