Ген медведя

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Все еще дымясь, я вскоре нырнула в «Интернет-кафе Полли», обнаружив, что место пустынно, что не было очень удивительно, так как теперь было без четверти одиннадцать утра, вероятно, прямо между завтраком и обедом или, по крайней мере, около того. Что было удивительно в кафе, так это то, что через несколько минут после входа в него я была уверена, что нашла своего первого настоящего друга в Сомерсете. После того, как Полли представилась, она настояла, чтобы мой заказ кофе был за счет заведения, а потом мы быстро разговорились, прежде чем даже подали мне мой напиток.

Когда она наконец это сделала, то улыбнулась, показав ямочку на одной из ее розовых щек, прежде чем вышла из-за стойки и показала, чтобы я последовала за ней.

— Давай вместе сядем за столик. У меня есть немного времени, чтобы поговорить до следующего наплыва.

Вскоре мы снова разговорились сидя за маленьким столиком у парадных окон, в основном, о моем статусе женщины с супергеном. Полли хотела знать все об этом, как узнала, и все такое, и когда я рассказала ей всю предысторию о маме, она тоже хотела услышать все об этом. Как только я поведала ей все важные детали, она сказала, что ей очень жаль слышать обо всем, включая болезнь моей мамы.

Я поблагодарила ее, потом сказала, что понимаю, что она тоже пережила потерю в своей жизни.

— Рид сказал мне, что ты потеряла мужа, Шона, и мне было очень жаль это слышать.

Не желая причинять Полли боль, я не решалась поднять тему Шона; однако, в конечном счете, поняла, что это не принесет нашей новой дружбе никакой пользы и притворилась, что просто не слышал о том, что с ним случилось.

В ответ на мои соболезнования она сказала спасибо, ее глаза безошибочно выражали боль.

— Прошло уже около четырех лет, и, хотя моё сердце до сих пор кровоточит от потери Шона, все стало проще. Думаю, я стала сильнее, особенно в прошлом году или около того. Иногда мне даже кажется, что я готова снова начать встречаться, но не хочу причинять боль Мэри, так как Шон был ее сыном. Я просто не знаю, что с ней будет, если она увидит, как я провожу время с другим мужчиной.

Я сказала Полли, что для Мэри это будет тяжело, но уверена, что она, вероятно, просто хочет видеть ее счастливой, и Полли согласилась, что это, наверное, правда. Затем она сменила тему, спросив меня, как идут дела с Ридом.

Я кратко рассказал ей о холодных отношениях между Ридом и мной, но затем, не зная точно, насколько близко она была с Ридом и не хотела оскорблять ее, я снова перешла на нее, попросив ее рассказать мне о том, нравится ли ей владеть кофейней. Взяв нам тарелку с печеньем и налив в чашки свежего кофе, она рассказала мне все о том, как сильно она любила его, восстанавливая моё хорошее утреннее настроение.

Мы провели следующий час или около того, болтая и смеясь. Тем не менее около полудня, когда несколько молодых женщин ворвались в кафе, я сказала, что мне лучше уйти, пообещав прийти снова в ближайшее время.

Вернувшись домой, я немного повалялась, полистала несколько книг с книжной полки в моей комнате, а затем приняла душ во второй раз в этот день, не то чтобы стала исключительно грязной с моего первого. Тем не менее немного запылилась, идя по грязной обочине дороги, идущей в город и из города, и я хотела посмотреть и понюхать все возможное на ужин с Ридом, несмотря на то, что все еще не была слишком довольна им и его отношением «лишь бизнеса».

После моего душа я поговорила с мамой по телефону, потом задремала во время просмотра телевизора несмотря на то, что спала долго и крепко накануне вечером. Когда проснулась, я почувствовала запах чего-то вкусного и обнаружила Мэри на кухне, уже готовящей ужин для нас с Ридом.

Заметив, что я смотрю на некоторые цветы и свечи, которые, как я догадалась, она собиралась поставить в официальной столовой, Мэри сказала, что она просто подумала, что мы с Ридом могли бы попробовать «особенную» еду.

— Видишь ли, иногда человеку просто нужна правильная атмосфера, чтобы вырваться из «делового настроения».

Я слегка улыбнулась Мэри, обрадованная тем фактом, что она, казалось, хотела сыграть романтическую сваху со мной и Ридом. Тем не менее в то же время, моя улыбка скрывала немного грусти, потому что начинала думать, что никто не может сделать ничего, чтобы Рид «вырвался» из своего «делового настроения». И пришло понимание, что я действительно этого хотела. Может быть, хотела этого с того момента, как почувствовала «дрожь», которую моя прапрабабушка сказала мне ждать.

Не совсем уверенная, как формально или неформально должна одеваться для моего ужина с Ридом, я закончила тем, что выглядела полураздетой, хотя и не сверху, выбирая платье длиной до колен, изумрудно-зеленого оттенка, который соответствовал моим глазам, в паре с короткой черным пиджаком и черными балетками. Аксессуарами к наряду стали золотой браслет и болтающиеся серебряно-золотые серьги, а затем нанесла легкий макияж, придавая моим глазам тонкую дымку. Несколько минут с большой плойкой сделали мои прямые волосы немного волнистыми и упругими.

После этого я выскочила из своей комнаты, спустилась вниз в столовую, понимая, что опоздала на несколько минут. Как бы мне не хотелось посмотреть, как пройдет мой и Рида «официальный» ужин, я думала, что приду пораньше.

Когда я вошла в просторную столовую, которая была обшита деревянными панелями оттенка или на два темнее, чем янтарь, Мэри уже подала ужин и ее нигде не было видно, что меня не удивило. Она сказала, что собирается «улететь», чтобы дать нам с Ридом «хорошо провести время» наедине.

Праздник, который Мэри устроила на столе при свечах, был впечатляющим, но не вид еды, цветов или свечей привлек моё внимание. Это не то что заставило первое слово извинения за моё опоздание застрять у меня в горле.

Рид уже сидел во главе стола, таким же, каким он был накануне вечером, и когда я вошла в столовую, он сразу же встал, одетый в черные брюки, черную рубашку и серо-черный полосатый галстук. Его темные волосы блестели теплым светом лампы от Тиффани висящей над длинным полированным столом, а конусообразные декоративные свечи бордового цвета стоящие возле наших тарелок заставляли его слегка загорелую кожу почти сиять. Одним словом, Рид был великолепен. Его присутствие было сильным и властным, даже когда он просто стоял, глядя на меня, с его немного расширенными бледно-голубыми глазами.

Застыв на месте, просто глядя на него, моя первая мысль заключалась в том, что я хочу танцевать с ним медленный танец. Я хотела, чтобы он держал меня в своих мускулистых руках, пока мы качались, едва двигаясь. Я хотела поднять щеку от его твердой груди, предлагая рот для поцелуя. Поцелуй, который, надеюсь, продлится несколько минут, прежде чем Рид возьмет меня на руки и унесет, даже не знаю, куда. Его комната или моя комната. Гостиная комната. Шкаф купе в прихожей. Для меня это даже не имело значения. Просто везде, где наши руки и рты будут свободны для изучения.

Эти неожиданные и сексуальные мысли промчались через мой ум в течение секунды, я обнаружила, что изо всех сил пытаюсь оправиться от моего внезапно прерванного извинения за опоздание.

После глубокого вдоха, пытаясь заставить мой мозг пере фокусироваться, я попыталась снова.

— Привет. Прошу прощения за опоздание на пару минут. Я…

Я точно не планировала говорить, что делала, потому что, одеваясь, укладывая волосы и нанося макияж, я не обращала пристального внимания на время. Но теперь, когда сказала «я», я чувствовала себя вынужденной закончить мысль, или же уйти в полную неловкость, никогда не завершая ее.

— Я думаю, что я просто потеряла счет времени прихорашиваясь. Я делала макияж и все такое.

Оглядываясь назад, я поняла, что должна была просто оставить эту мысль неполной. Потому что то, что я только что сказала, показалось мне в сто раз более неловким, чем может показаться.

— Я потратила время на выбор драгоценностей. И немного завила волосы.

Теперь, когда я успокоилась, по-видимому, не могла просто закончить мысль.

Судя по тому, как Рид заставил меня задыхаться от моих извинений за опоздание, и теперь, если бы я болтала, как полная дура, мужчина никогда бы не узнал, что я не была заинтересована в противоположенном поле в подростковые годы и в возрасте двадцать с небольшим. Он, наверное, подумает, что у меня никогда не было свидания за ужином.

Рид, похоже, не возражал, что я так невероятно взволнована в настоящее время, и на самом деле, он казался слегка удивленным. Было немного странно видеть его со слабой улыбкой, играющей по краям рта, так как обычно, казалось, что все, что он делал вокруг меня — хмурился

После того, как я рассказала о моих волосах, драгоценностях и макияже, Рид окинул меня взглядом, его глаза замерцали, прежде чем он заговорил.

— Не беспокойся о том, что опоздала. Все, что ты делала, чтобы опоздать, того стоило. Ты выглядишь просто прекрасно.

Теперь я потеряла дар речи, не могла сказать ни слова, не говоря уже о болтовне. Тем не менее, я не потеряла дар речи только из-за того, что сказал Рид. Это был взгляд в его глазах, когда он это сказал. Это был взгляд безошибочной теплоты и искренности, первый проблеск настоящего, безошибочного тепла, которое я когда-либо видела, мерцал в его ледяных голубых глазах.

Тем не менее, к моему крайнему разочарованию, через мгновение или два, этот проблеск тепла исчез, сменившись хмурым взглядом, когда он поспешно и безмолвно вытащил мой стул для меня, справа от него во главе стола. Полностью удрученная, увидев лишенные тепла глаза, я подошла и присела.

Мы едва говорили в течение первых десяти минут или около того нашего особенного ужина. Мы обменялись несколькими краткими комментариями о невероятно нежном филе-миньон, которое сделала Мэри, и Рид спросил в какой-то момент, не хочу ли я еще вина, и я сказал «да, пожалуйста», но это все. На самом деле, мы почти не смотрели в глаза друг друга. Мэри включила где-то очень тихую классическую музыку, достаточно громкую, чтобы ее можно было услышать. Я не могла даже увидеть источник самой музыки; могла видеть только динамик в одном углу, около потолка. Во всяком случае, я никогда не была так счастлива, что музыка играет во время еды, за всю жизнь, потому что это помогло заполнить почти бесшумные промежутки между тихими, неудобными звонами нашего серебра на наших фарфоровых тарелках, когда мы разрезали наш стейк.

Заинтригованная нежным мерцанием, которое я видела в глазах Рида ранее, мне захотелось знать, что заставило его отбросить свое тепло, показав мне короткую вспышку. Напряжение, которое в настоящее время висело в воздухе, между нами, конечно, не помогало успокоить моё любопытство. Не говоря уже о том, что то, что не помогало напряжению, были быстрые маленькие взгляды, которые Рид продолжал кидать на меня из-под своих длинных темных ресниц, все еще нахмурившись, как будто он действительно не хотел давать мне эти маленькие взгляды, но не мог преодолеть себя. Я знала, что со своей стороны, тоже бросала на него несколько быстрых взглядов, которые действительно не хотела делать. Каждый взгляд на его красивое лицо вызывал волну бабочек в моем животе, ощущение, которое, хотя и не совсем неприятно, просто еще больше меня волновало в моем нынешнем состоянии неопределенности и беспокойства.

Наконец, когда мы оба почти закончили с едой, Рид сказал что-то другое, кроме краткого комментария о еде.

— Еще один шпион из «Порожденных кровью» пытался прорваться сегодня в деревню, и я взял не менее восьми из моих людей, чтобы убить его. Я не пытаюсь оказать на нас чрезмерное давление, Саманта, но… чем раньше ты забеременеешь, тем лучше для всех нас.

Так вот что это за мерцание тепла, которое видела в его глазах, подумала я. Это была подделка. Он просто хочет снова затащить меня в постель, чтобы мы могли больше «работать», пытаясь оплодотворить меня. И он просто подумал, что небольшой проблеск тепла в моем направлении может помочь в этом усилии.

Чувствуя себя более смиренной, чем раздраженной, я проглотила кусочек картофеля, сделала глоток вина, а затем кивнула.

— Я полностью понимаю, и никто не хочет забеременеть быстрее меня. Жизнь моей мамы буквально зависит от этого, помнишь? Так что, не беспокойся. Мы можем вернуться к «делу» по зачатию ребенка сегодня вечером, если хочешь, и, надеюсь, у меня начнутся симптомы беременности раньше. А тем временем, поскольку тебе и твоим перевертышам приходится иметь дело с медведями из «Порожденных кровью», я думаю, что смогу помочь.

Его темные брови приподнялись, и Рид выглядел, возможно, просто немного удивленным, когда я предложила помощь с порожденными.

— Что ты имеешь в виду? Как ты думаешь, какую «помощь» можешь нам оказать?

Чувствуя себя немного застенчивой, я рассказала ему о своем странном таланте метания ножей, добавив, что это был не просто глупый трюк в гостиной.

— Или… ну, я уверена, что это глупая уловка, но также думаю, что это может быть огромным вкладом в любой борьбе против порожденных. Мол, скажем, например, если несколько из них попытаются залезть в деревню сразу. Ты и несколько десятков твоих людей могли бы пойти за несколькими из них, а я могла бы попытаться обезвредить одного с тщательно прицеленным ножом в глазное яблоко.

С вилкой и последним кусочком стейка, подвешенным в воздухе, Рид долго смотрел на меня, прежде чем у него вырвался довольно продолжительный смех. Пока он смеялся, на самом деле смеялся, я просто сидела неподвижно, чувствуя, как закипает моя кровь. В то же время комната, казалось, сдвинулась или слегка закрутилась, как будто мой гнев каким-то образом повлиял на моё зрение, хотя я знала, что это не так. Просто смех Рида над тем, что я сказала, почти разозлил меня. И вместо того, чтобы в скором времени отправиться с ним в спальню, я собралась доказать ему это.