Ген медведя

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Ты сейчас смеешься надо мной? Серьезно? Ты серьезно смеешься надо мной?

Мои слова были произнесены с дрожью, которая обычно не появлялась в моем голосе, если не сражалась с сумасшедшим, что я определенно делала. Я просто не могла поверить, что идея о том, что я сражаюсь с порожденными ножами, была настолько смехотворна для Рида.

Однако, как только я начала говорить, он сразу же перестал смеяться. Теперь он попытался что-то сказать, но я оборвала его.

— Нет. Даже не смей говорить мне, насколько глупа моя идея. Я отказываюсь это слышать.

Не успела я опомниться, как бросила салфетку на стол и убежала из комнаты. Тем не менее в гневе, мой мозг настолько запутался, что я побежала на кухню вместо того, чтобы двигаться вверх по лестнице в мою спальню, куда хотела пойти. Я уже была на полпути вниз по коридору, который вел к кухне, когда поняла свою ошибку и замедлила шаги, чтобы развернуться. Однако не пошла в свою спальню; я собиралась мчаться обратно в столовую, потому что знала, что должна защищать себя.

Я почти добралась до входа в столовую, когда врезалась в твердую, мускулистую стенку груди во второй раз за день. По-видимому, Рид выходил из столовой, когда я входила.

Когда мой гнев еще вырос, я оттолкнула его с дороги и продолжила путь в столовую.

— Я хочу, чтобы ты послушал, что я скажу. Сядь, пожалуйста.

К моему удивлению Рид сел, наверно потому, что он был командиром Сомерсета, я была уверена, что он не привык к тому, что ему приказывали сесть, даже если и просили. Разжав кулаки, о которых даже не подозревала, я тоже села, заметив несколько капель горячего расплавленного воска, капающего с одной из бордовых свечей на щеточный латунный держатель.

Прежде чем заговорить, я сделала глубокий вдох в попытке успокоиться, хотя это вряд ли сработало, потому что мои слова вышли с тем же гневным дрожанием, что и раньше.

— Ты можешь думать, что мои навыки метания ножей — полная шутка, Рид, но я могу заверить тебя, что это не так. В самом деле, если бы у меня был шанс проверить их, если бы я только могла встретиться лицом к лицу с медведем из порожденных, вооружившись мешком с очень острыми ножами…

— Я не смеялся над тобой, Саманта. Пожалуйста, поверь мне. Это не так.

Недоверчиво, я фыркнула.

— О, а так вовсе и не скажешь. Потому что я не думаю, что представляла…

— Нет, ты не представляла, как я смеюсь. Но я не смеюсь над тобой, или над идеей, что ты захватишь порожденного ножом. Клянусь, это не так.

— Хорошо, тогда, что…

— Возможно, это был беспомощный смех или смех полного недоверия, потому что так я чувствовал, когда ты предложила помочь с порожденными. Видишь ли, мы, Сомерсетские перевертыши, привыкли быть довольно сильными. В течение нескольких лет, мы были в состоянии держать порожденных от наших земель с минимальными усилиями. Мы не привыкли находиться в ослабленном состоянии, в котором мы существуем с тех пор, как они обрушили на нас свое биологическое оружие. Ты понимаешь? Когда ты предложила помочь разобраться с ними, я просто почувствовал почти комичный уровень недоверия… это полностью поразило меня, что я и мои мужчины стали настолько ослаблены, что не перевертыш, полностью человеческая женщина чувствует необходимость предложить помощь. Может, я смеялся больше всего на свете от смущения, Саманта. Но по какой-то причине я смеялся не над тобой, и не над твоим предложением помощи. На самом деле, я не нахожу это очень смешным. Я нахожу это самоотверженным и достойным восхищения.

Если Рид врал, то он делал это чертовски хорошо. Потому что, глядя ему в глаза, я не могла отрицать, что его выражение было совершенно искренним. Выражение его лица, казалось, содержало глубокое сожаление и даже извинения.

Это было слишком много для меня, чтобы сразу прокомментировать, поэтому я этого не сделала, и Рид продолжил.

— Надеюсь, ты поверишь мне, когда я скажу, что говорю правду. Но в любом случае, как бы я ни ценил твоё предложение, я не могу позволить тебе использовать твои навыки с ножом против порожденных. Это слишком опасно.

— О, даже не притворяйся, что тебе не все равно что со мной будет. У нас просто «деловые» отношения, даже после вчерашнего, верно?

По какой-то причине одно упоминание о «прошлой ночи» вызвало немедленную боль в груди, и когда я в следующий раз заговорила, мой голос снова дрожал, хотя и не от гнева.

— Ты просто «бизнесмен», не так ли, Рид? Итак, помимо того, что я обеспечиваю вам ребенка, чтобы укрепить тебя и твоих перевертышей, почему тебя волнует, жива я или мертва?

С этим я выскочила со своего места и почти вылетела из столовой к лестнице, вынуждая себя не сорваться в полномасштабный спринт. К моему искреннему облегчению, Рид не последовал за мной.

Я добралась до своей комнаты и своей кровати, прежде чем начала плакать, зарываясь лицом в подушку. Я даже не была уверена, почему именно плачу. До сих пор дела в Сомерсете шли так, как я надеялась. У нас с Ридом были деловые отношения, и мы работали над тем, чтобы произошло то, что мы оба хотели по нашим соответствующим причинам. Я думаю, что я просто плачу, потому что мои добрые намерения помочь ему с порожденными были отклонены. Однако, после дальнейших размышлений, я поняла, что, возможно, плакала, потому что меня отвергли. И это, когда я говорила себе, что не хочу никаких настоящих отношений с Ридом. Или, по крайней мере, это то, что я сказала себе перед встречей с ним.

Он не пришел навестить меня в комнате для гостей той ночью, что меня устраивало. Мне не особенно хотелось смотреть на него снова, не говоря уже о том, чтобы спать с ним.

На следующий день пошел дождь. Я оставалась в постели большую часть утра, только выходя, когда Мэри пришла около одиннадцати проверить меня, убрать мою комнату и принести мне ранний обед. Она спросила, чувствую ли я себя плохо из-за погоды, но я сказала, что просто немного сонная, не хочу вдаваться в драму с Ридом. Мэри, казалось, не совсем поверила мне, но как только я заверила ее, что действительно в порядке, просто немного сонная из-за дождя, что было правдой, она ушла, и я пообедала за маленьким письменным столом в своей комнате, наблюдая за серебристым ливнем за окнами.

В тот день я не побоялась дождя, села в машину и снова навестила Полли в кафе. Дождь немного отступил, хотя в то время, как я вошла в магазин, зонтик защитил меня от него.

В кажущемся неповиновении дождю, большая вывеска на двери кофейни, провозгласила «Счастливой весны!» в ярко-желтой надписи наверху, и ярко-зеленой «Солнечного дня!» внизу. Посередине с усмешкой был нарисован большой Нарцисс, а сзади выглядывали несколько крошечных тюльпанов.

Когда я вошла в кофейню, меня встретил взгляд четырех маленьких детей, которые буквально бегали кругами вокруг Полли, каждый из них размахивал желтыми, зелеными и розовыми серпантинами, крича.

Полли посмотрела на меня и улыбнулась, а потом сказала, что рада меня видеть.

— Ты как раз вовремя для ежегодного весеннего украшения магазина, за которым последует первый весенний воскресный час сезона. Видишь ли, мы здесь не просто кофейня, но и место для сказочных историй, так как библиотека закрыта по воскресеньям, и в городе мало что еще можно сделать для детей. И никакого давления, если ты спешишь, но мне может понадобиться дополнительный набор рук, чтобы помочь. Иногда я думаю, что дети здесь, в Сомерсете, более взволнованы приходом весны, чем Рождеством.

Я сказала, что с удовольствием помогу, и вскоре мы с Полли и четверо детей повесили ленточки в разных местах магазина вместо того, чтобы просто дико размахивать ими.

Вскоре появилось еще несколько детей, среди которых была энергичная рыжая Люси. Она, казалось, была хорошей подругой Полли, которая приветствовала ее объятиями, восклицая, что ее двойные французские косы такие милые.

Однако после того, как Люси ушла за серпантином, Полли заговорила со мной низким голосом, неожиданно сверкнув слезами.

— Я всегда хотела, чтобы у нас с Шоном были дети до его смерти… и я всегда думала, что они могли выглядеть как Люси. Видишь ли, у Шона были рыжие волосы, почти такие же яркие, как у нее. И Карие глаза. — Прежде чем я успела ответить, Полли вдруг вытерла глаза тыльной стороной ладони и продолжила с улыбкой. — Извини. Просто подкрадывается ко мне иногда… особенно когда дети приходят в магазин.

Я сказала, что понимаю, и Полли снова вытерла глаза, прежде чем заговорила.

— Знаешь, Рид ошибается.

Смущенная, я спросила ее в чем Рид ошибается, и она пожала плечами.

— Просто… о том, что он думает о смерти Шона.

Я спросила ее, что она имела в виду, и Полли снова пожала плечами, прежде чем рассказать мне все, что мне нужно, чтобы понять, почему Рид так настаивал на «бизнесе», когда дело доходит до наших отношений.