Ген медведя

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Рид, вероятно, сказал тебе, что Шон был убит порожденным, — начала Полли.

Я кивнула, и она продолжила.

— Ну, я не знаю, сказал ли он тебе, что, по его мнению, является реальной причиной убийства Шона, но, основываясь на том, что ты сказала мне о том, как вы с Ридом живете… похоже, что у вас двоих, возможно, не было очень много глубоких разговоров.

Когда я почти подтвердила это, ничего не сказав, Полли снова заговорила.

— Он, вероятно, не хочет, чтобы я все это говорила, но, похоже, ты заслуживаешь знать. Видишь ли, Рид думает, что на самом деле Шона убил тот факт, что Шон был так влюблен. На момент его смерти мы были женаты меньше года, и мы были… дико, дико влюблены. Я знала, что, возможно, это немного отвлекало Шона от выполнения его работы перевертыша, но… на самом деле, он был таким же сильным и способным, как и всегда. Он был просто счастлив, выполняя свою работу. Рид продолжал говорить, что Шон казался таким отвлеченным. А потом, когда Шона убили, Рид обвинил в этом тот факт, что он был так рассеян, и я думаю, это то, что Рид до сих пор винит в смерти Шона… хотя я не знаю. Мы с Ридом почти не разговаривали с тех пор, как несколько лет назад похоронили Шона. Он в основном говорил, что любовь убила Шона, и я в основном кричала, что это чушь. Шон умер, потому что группа кровожадных ублюдков, которых называют порожденными, пыталась убить его, и, к сожалению, им это удалось. Ни больше, ни меньше.

После паузы, чтобы взглянуть на группу детей, вешающих ленты, Полли продолжила.

— Короче говоря, Рид прислал мне письмо с извинениями за то, что сказал, что сделал, но с тех пор мы мало разговаривали. Наверное, я затерялась в собственном горе из-за потери мужа, а он был в своем собственном из-за потери лучшего друга. Мэри иногда была для нас посредником. Она все еще любит Рида как сына несмотря на то, что он сказал.

Снова посмотрев на детей, Полли сделала глубокий вдох и снова обратила свой взгляд на меня.

— Я, наверное, сказала слишком много, и я не хотела. Когда эмоции зашкаливают, я просто бормочу. Может, если ты не возражаешь, оставь пока то, что я сказала, между нами. Уверена, если Рид захочет рассказать тебе, что он думает о людях, которые влюблены, он скажет.

Я сказала, что он в значительной степени сделал это.

— Он сказал, что хочет, чтобы между нами были только «дела», и теперь я думаю, что понимаю, почему. Думаю, он считает, что, если он позволит себе влюбиться, это помешает ему быть тем лидером, которым, я знаю, он есть и гордится этим. Наверно, он думает, что это может даже привести к его смерти. Я наконец-то поняла это сейчас.

И хотя я предполагала, что понимаю, но это казалось мне абсурдным.

После того, как я сказала Полли, что этот разговор останется между нами, она резко сменила тему, спросив меня, не следует ли нам подавать детям шоколадное молоко или горячий шоколад в час истории.

Вскоре мы собрали всех в группы с различными задачами по украшению, а позже после того, как шоколадное молоко и печенье были поданы, мы с Полли по очереди читали весенние книги детям, у которых, казалось, был бесконечный аппетит к рассказам о ягнятах и оленятах.

Поздно вечером после того, как дети сыграли в игру, которую Полли назвала «музыкальные стулья для кроликов», их мамы начали приходить, чтобы забрать их вместе с несколькими папами. Большинство родителей положили наличные в банку для чаевых, которая была у Полли на кофейной стойке, и я даже видела, как одна мама близнецов положила четыре двадцатидолларовые купюры, явно благодарная за перерыв в уходе за детьми, который предоставила Полли.

После того, как помогла Полли прибраться, я сделала несколько покупок в маленьком, единственном продуктовом магазине Сомерсета, затем поехала домой, вскоре получив сообщение от Рида:

«Ужин снова в восемь. Обещаю не смеяться снова, я полностью понимаю, что был очень грубым и, вероятно, сбитым с толку».

Наклонившись над столом, я смотрела на экран телефона в течение нескольких секунд, думая, прежде чем напечатать ответ:

«Хорошо. Увидимся в восемь».

Я хотела увидеть Рида, чтобы подтвердить свои опасения о его мыслях относительно смерти Шона, но больше всего на свете, к моему удивлению, я хотела встретиться с ним. Я даже чувствовала, что скучаю по нему, забавно, потому что он заставил меня чувствовать раздражение и гнев почти сразу с того момента, как мы встретились, и сейчас понятия не имела, что, между нами, так что казалось смешно, что у меня должны быть какие-то чувства. До этого момента в моей жизни я скучала только по людям, к которым испытывала искреннюю привязанность, и определенно Рид к ним не относился.

Конечно, после ночи, что мы провели вместе, я знала, что испытываю к нему неприкрытую страсть, это точно. Образы его лица и тела появились в нескольких моих снах прошлой ночью, снах, которые определенно были насыщенными. Я мечтала оказаться в его объятиях, обнаженной, пока он целовал меня с такой страстью и интенсивностью, что я громко стонала от удовольствия. Когда проснулась от этого конкретного сна около четырех утра, я была настолько возбуждена, что смутилась, и даже больше, когда услышала звуки кого-то, кто шевелился в спальне рядом с моей, которая принадлежала Риду. Сначала тяжелые шаги раздались по полу, затем я услышала, как быстро бежит вода. Затем раздались более тяжелые шаги, и кашель Рида. Потом он покинул дом, возможно, чтобы отправиться в утренний патруль вокруг Сомерсета со своими людьми.

Глядя на потолок в темноте, я подумала, может быть, он не собирался просыпаться так рано, но вместо этого проснулся, потому что стоны, которые я издавала во сне, на самом деле были громкими. Я не думала, что это так, хотя, возможно просто не поняла, что стонала вслух, не говоря уже о том, что мне никогда не говорили, что я издавала какие-либо шумы во сне. Но одна мысль о том, что я могла стонать вслух и разбудила Рида, привела меня в ужас. Хотя, по крайней мере, это чувство усилило моё желание к нему, позволив мне снова заснуть.

Однако, вернувшись в настоящее, мое желание к нему вернулось, пока я одевалась для нашего ужина. Лишь думая о нем, пока выбирала платье, у меня появилась неприятная боль в животе, боль, которую было почти невозможно игнорировать. Я не была уверена, как мне вести себя за ужином, когда он будет прямо передо мной, во плоти. Неважно, что я чувствовала к нему, и неважно, что не знала, что он чувствовал ко мне, я хотела снова переспать с ним, в этом была уверена.

Поначалу я не очень хорошо себя чувствовала за ужином, который Мэри приготовила в очередной раз. В то время как Рид и я ели тихо, ведя только периодический вежливый разговор о еде, как мы делали накануне вечером, мне было трудно перестать тайно разглядывать его, вглядываться в его лицо и тело. Мне было трудно перестать представлять, как выглядит его длинное, твердое тело, не покрытое одеждой, и я почти сожалела, что знала.

Судя по нескольким взглядам, которые Рид тоже бросал на меня, я догадалась, что, возможно, не единственная, у кого есть несколько пикантных мыслей. Он даже, казалось, жевал с большей силой, чем требовало основное блюдо невероятно нежного лосося, приправленного травами, как будто действие было не столько о пережёвывании пищи, сколько о том, чтобы он мог сжимать зубы, как человек, который пытался сопротивляться чему-то или сопротивляться определенным мыслям.

Может быть, Рид был немного на взводе, потому что я выбрала немного более откровенное платье, чем накануне вечером. Платье, ярко-красного цвета, было с овальным вырезом, как и моё зеленое платье, но, возможно, оно было немного углублено. У него был достаточно низкий вырез, что мое полное декольте было определенно видно. Эта область, казалось, привлекала большинство взглядов Рида. Кажется, по какой-то причине, это почти удовлетворило меня, и я вспомнила, как сильно Рид, казалось, наслаждался моей грудью, когда мы переспали.

Как только мы оба закончили есть, он наполнил мой бокал перед тем, как встать, подошел к небольшому бару с одной стороны столовой и налил себе большой стакан виски.

Затем он сел и, наконец, начал говорить что-то существенное.

— Я очень сожалею, что рассмеялся, и я не буду делать этого снова. Я действительно думаю, что твоё предложение помочь с порожденными было замечательным. Это не значит, что я позволю тебе сделать это, но… было замечательно, что ты хотела помочь.

Напольные часы в нашем коридоре пробили четверть часа, и Рид использовал перерыв, чтобы выпить виски.

Не гримасничая ни в малейшей степени, он поставил стакан обратно на стол, прежде чем продолжить с его ледяными голубыми глазами, отражающими золотой свет от свечей перед нами.

— И уточню, почему не позволю тебе помочь, я знаю, что уже сказал, что это слишком опасно для тебя, и это правда… но это также потому, что, если повезет, ты скоро забеременеешь, и мы не можем рисковать тем, что ребенок пострадает.

Я поняла, что разочарована тем, что он сказал по двум причинам. Во-первых, крошечная часть меня надеялась, что он скажет, что не хочет, чтобы я подвергала себя опасности, потому что он заботился обо мне. Вторая причина — потому что он даже не сослался на возможное будущее ребенка, как «наш малыш», а просто как «ребенок».

Тем не менее, теперь, зная, что заставляет Рида колебаться, чтобы приблизиться ко мне, я просто сказала, что понимаю, добавив, что нет необходимости объясняться дальше.

— Есть одна вещь, которую я хочу, чтобы ты объяснил мне.

Рид спросил, что это, и я глубоко вздохнула, прежде чем снова заговорить.

— Я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему ты так боишься влюбиться.