Желанная Шести

Рано пташечка запела – как бы кошечка не съела

Я опустилась на колени у кровати Кирилла, и в груди моей разлилась горечь. Комната была слабо освещена, и по стенам плясали тени, словно они сами были живыми существами, борющимися с мерцающим светом свечей. Кирилл лежал неподвижно, его шея была обмотана белыми бинтами. Он крепко спал или, возможно, затерялся в мире, далеком от нашего. Как он мог это сделать? Почему не ценил свою жизнь?… Эта мысль грызла меня, и неослабевающая тревога скручивала мой живот.

Именно Ратиша вовремя нашел его и перерезал веревку, которая грозила разлучить его с этим миром. Старинный дуб в ближайшем лесу – Кирилл выбрал это место, чтобы повеситься. От одной только мысли об этом у меня учащался бой сердца. Вурдалак так долго держал меня в неведении о его поступке, и, когда я узнала об этом, я почувствовала себя настоящим предателем, что не бросилась к нему на помощь сразу.

Мои пальцы дрогнули, когда я протянула руку, чтобы погладить юношу по щеке.

– Тебе станет лучше, – прошептала я. – Обязательно станет…

Я наклонилась ближе и нежно поцеловала его в лоб, безмолвно обещая, что не брошу его.

– Знаешь, почему он это сделал? – прозвучал голос Ратиши, пронзая тишину у меня за спиной. Парнишка стоял прислонившись к дверному косяку, его взгляд был полон недовольства, как будто он искал виновного.

– Почему?

– Сказал, что его муза покинула его. Нет музы – нет смысла жить.

– Понятно… – ответила я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри меня все бушевало.

Выражение лица Ратиши изменилось, оно стало более жестким. Я подошла ближе, пытаясь поймать его взгляд, но он отвернул лицо.

– Мне жаль… Я приношу вам всем только страдания. Мне действительно очень жаль.

На это мальчик лишь хмыкнул.

Тяжесть вины давила на меня, принося все воспоминания о страданиях обитателей этого дома, что были вызваны мной.

***

Я побродила по садам, вдыхая свежий морозный воздух. Со времени ужина с Мораном вурдалак молчал во мне, но я знала, что он выжидает, прячась в тенях моего сознания. Я не позволю ей снова завладеть моим телом. Моран показала мне, что я могу быть самой собой с кем захочу, свободной от ограничений тех ягод, что связывали меня с ее волей. Я была единственной хозяйкой своего тела. Отныне, никто и никогда не будет контролировать меня.

Когда я углубилась в лес, яркое солнце отражалось от свежевыпавшего снега, покрывавшего землю. Мир вокруг меня искрился, оживал ранней весной.

Я подняла глаза и заметила белую лису, сидевшую на каменистом холме, с любопытством разглядывающую меня.

Когда наши взгляды встретились, лиса прыгнула со своего насеста, превращаясь в воздухе в молодца, одетого в длинную шубу из белого меха. Его присутствие было поразительным, и на мгновение я была очарована таким появлением Кумы.

– Наконец-то ты заметила меня. У тебя обычно на это уходит так много времени, или ты просто испытывала мое тонкое терпение? – его голос был низким и вкрадчивым, медовый оттенок обволакивал меня, согревая изнутри.

Я почувствовала неожиданное желание свести ноги, во мне шевельнулось странное влечение. Нет. Это было желание вурдалачихи – не мое.

Я вызывающе вздернула подбородок, не позволяя ей одержать победу надо мной.

«Позволь мне овладеть нашим телом, дорогая. Это будет справедливо. Я так долго отсутствовала…», – ее голос прозвучал в моем сознании как соблазнительная приманка.

– Нет! Я никогда больше не позволю тебе так поступать! – я не выдержала и прокричала вслух.

Я зажала уши и упала на колени. Слезы потекли по моему лицу; боль пронзила меня насквозь. Нечисть пыталась наказать меня за непослушание, но я не сдавалась. Теперь я была сильнее.

– Ты снова пришла, чтобы порыдать у меня на плече? – заметил Кума безразличным взглядом наблюдая за мной. – Крольчонок, ты поднадоела мне, как никто другой.

Я подняла на него заплаканные глаза. На краткий миг в янтарных глазах лиса промелькнуло отвращение, но оно быстро сменилось безразличием.

– Я не могу оставаться в поместье. Я причиняю им боль. Передай своей княгине, что я готова. Я готова уехать с ней.

– Не так быстро, маленький кролик. Еще не время. И не тебе решать, когда это произойдет.

– Время для чего?

– Тебе знать этого не нужно. Просто жди. Ты испытывала мое терпение, теперь я испытаю твое. Справедливо? Думаю, да.

Кума наклонился ближе, его взгляд был пронзительным. Он вдруг схватил меня за лицо – собственнически и болезненно. Его золотистые когти впились в мои щеки, напоминая об опасности, которая таилась в нем. Лис глубоко вдохнул, словно наслаждаясь моим запахом.

– Ты все еще девственница. Забавно. Эти псы настолько глупы или просто притворяются благочестивыми? Иметь в своем логове такого красивого маленького кролика и не… попробовать его на вкус.

Он наклонился ближе, его горячий язык коснулся уголка моего уха.

Я оттолкнула его, но он был непоколебим, и я отшатнулась назад, упав на землю. Кума рассмеялся от удовольствия.

– Жаль, конечно, что такое смазливое личико и тело не используются для удовольствия, а молодость проходит впустую… – промурлыкал лис, пока его хищный взгляд блуждал по моему телу. – Эти безмозглые псы не умеют ценить таких прелестных кроликов, верно я говорю?…

Я качнула головой, с трудом поднимаясь на ноги. Кума закружил вокруг меня: движения были грациозными и плавными. Его горячее дыхание обдало мой затылок.

Я застыла, пойманная в плен его хищного присутствия. Кума приблизился, по-собственнически притянув меня к себе. Его ладони бесстыдно обхватили мои груди.

Я хотела было возмутиться, но почувствовала себя парализованной, не в силах и пошевелиться. В нем определено была некая сила…

– Не прикасайся ко мне, – прошептала я.

– Так почему ты мне позволяешь это?

– Я… – вздох слетел с губ, когда он слегка сжал свои ладони, мое тело предало меня. – Отпусти…

– И что же?… Почему не сопротивляешься мне?

«Позволь мне, Шурочка. Я могу показать ему, на что мы способны», – настаивала вурдалачиха в моем сознании мягкой лаской.

Стиснув зубы, я собрала все силы, которые у меня остались. Развернулась и со всей силы ударила Куму по лицу свой ладошкой.

– Я же сказала, не трогать меня!

На мгновение в его глазах промелькнуло удивление, за которым последовала кривая усмешка.

– Хорошо… Очень хорошо. – он злобно ухмыльнулся, протянув мне черный конверт, запечатанный золотой печатью.

– Тебе от моей княгини.

Я нахмурилась, открывая письмо. От слов внутри у меня по спине пробежал холодок:

«Встретимся в городе этой ночью. Никому об этом не говори. Это важно»

Прежде чем я успела ответить, Кума ловко поджег записку спичкой, языки пламени лизнули ее края, и он отступил назад, с нездоровым азартом наблюдая за происходящим.

– Скоро увидимся, мой милый кролик, – пропел он себе под нос, удаляясь в заснеженный лес.

***

Я ждала возле таверны, где в прошлый раз встречалась с княгиней Кобриной. Ровно в полночь подъехала карета, ее силуэт отчетливо выделился на фоне лунного света.

Когда я ступила в зловещую тьму кареты, я ожидала встретить знакомое присутствие Княгини. Но вместо этого из теней, будто сам мрак обрел голос, заговорил мужской голос:

– Темная Княгиня занята. Она велела мне предостеречь тебя: ей было дано видение, в котором она узрела твою смерть этой ночью.

– …Что?

Мое сердце забилось в бешеном ритме, мысли заметались в вихре.

Незнакомец наклонился ближе, и в лунном свете я смогла наконец разглядеть его черты. Он был молод, обладал темно-каштановыми волосами и карими глазами, искрящимися в темноте, словно далекие звезды. Черты его лица были благородными и собранными, но от него исходила некая отстраненность, что насторожила меня. Он напомнил мне кого-то, и, погрузившись в воспоминания, я замерла, осознав, что это тот самый юноша из моего видения о судьбе Сияны, погибшей невесты Казимира. Моран выгнал ее на мороз ночью, а этот юноша был единственным, кто попытался заступиться за бедную девушку.

– Кто-то попытается тебя отравить во время ужина. Ничего не пей, – произнес он ровным, бесстрастным голосом. – И не ешь.

– Может, мне вообще не стоит идти на этот ужин? – предложила я, ощущая, как страх сжимает мое горло.

– Нет. Это будет подозрительно. Иди. Но не пей и не ешь. Притворись, – его взгляд встретился с моим. Меня поразила решительность запечатленная в его чертах.

Я слишком долго разглядывала его, очарованная суровой глубиной его взгляда. Незнакомец тоже смотрел на меня необъяснимо долго. Когда тишина затянулась, он вдруг хлопнул в ладоши.

Дверь кареты приоткрылась, и я вышла, чувствуя, как прохладный ночной воздух обдает мои разгоряченные щеки.

***

Вернувшись в свою комнату, я принялась готовиться к вечеру, нанося на лицо макияж и расчесывая волосы, пока они не заблестели, словно шелковые нити. Я облачилась в элегантное черное платье, которое облегало мои формы; ткань слегка приоткрывалась в районе декольте – смелый выбор, призванный произвести впечатление. Я стремилась сделать этот вечер незабываемым, вернуть себе ощущение контроля над собой. Отречение от сил нечисти не означало, что отныне я буду вести себя застенчиво и опасаться проявлять свою женственностью. За все это время, проведанное в поместье, я сильно изменилась. Стала взрослее, опытнее. Надеюсь, и мудрее.

Когда я взглянула в зеркало, меня охватили сомнения. Мог ли кто-то действительно замышлять отравить меня? Нет. Кто же?

Я покачала головой, отгоняя эту мысль. Я не доверяла Темной Княгини. Но мои мысли вновь возвращались к таинственному парню в карете. Кто он был? Приближенный Княгини? Слуга?

Мой взгляд упал на картину с висельником в лесу, написанную Кириллом незадолго до его несчастного случая. Я испуганно замерла, когда разглядела странную деталь – фигура исчезла с полотна, осталась лишь одинокая веревка.

Я схватила картину, внимательно рассматривая ее. В голове не укладывалось… Куда исчез висельник?

***

Когда вечер спустился на поместье, я направилась в столовую. Остальные уже вовсю собирались за столом, их голоса звучали приглушенно из зала. Кирилла не было, вероятно, он до сих пор спал, а Агний все ещё неустанно работал в своей подвальной аптеке.

Ратиша сидел, погруженный в чтение, но Юргис, проходя мимо, выхватил книгу прямо у него из рук, прищурившись на название.

– «Первые правила вскрытия», – прочитал он вслух и с отвращением отбросил книгу в сторону. – Что, черт возьми, ты тут читаешь? Аппетит мне испортил!

– Я читаю то, что хочу! У тебя-то, наоборот, нет никаких интересов, вот и завидуешь другим, которые чем-то интересуются! – выпалил Ратиша, рассерженно сверкая глазами.

– Завидовать-то тут нечему! Как тебя самого от себя не воротит? Интересы у тебя, конечно… – Юргис фыркнул, плюхнувшись на стул. – Посредственные.

– Посредственные?! Да ты вообще ничем интересным не занимаешься! Только в шахматы сам с собой поигрываешь и ножики метаешь! И – все!

– А я и хочу заняться полезным!… – его взгляд непроизвольно упал на меня, как только я вошла в зал. – Телом.

– …Чего сказал-то? – буркнул Ратиша, оборачиваясь по траектории взгляда брата. Заметив меня, лицо парнишки стремительно побледнело.

Пока никто не смотрел, я приветственно кивнула Морану, садясь на свое место. Он коротко ответил тем же жестом с непроницаемым выражением лица.

Мы поужинали в тишине, атмосфера сгустилась от невысказанного напряжения. Внезапно дверь распахнулась, и в столовую, шатаясь на слабых ногах, ворвался Кирилл: его руки были перепачканы краской, а серые волосы взъерошены после долгого сна.

– Кирилл, как ты себя чувствуешь??? – воскликнула я, вскакивая ему навстречу.

Он робко улыбнулся, его глаза заблестели от возбуждения. Юноша держал в руках новую картину.

– Это для тебя, моя госпожа.

Он водрузил свое творение на стол, открывая взору великолепный дуб: его узловатые ветви были вплетены в цепи, что оборачивались вокруг мощного ствола, словно храня в себе что-то темное и древнее.

– Давай же выпьем за твой безграничный творческий потенциал, братец! – провозгласил Юргис, поднимая свой бокал в сторону Кирилла. – Сие творение будет греть нас этой зимой, и это – прекрасно.

Ратиша потянулся за кувшином, чтобы налить бокал вина брату.

Кирилл потупил взор, схватившись за свои локти.

– …Только если моя госпожа согласится выпить со мной. – тихо пролепетал художник.

Я нахмурилась, бросив взгляд на Морана. Он едва подался вперед, кивнув. Никто не заметил этого, кроме Казимира, все это время молча читавшего в сторонке.

***

Позже, когда ночь окутала мир, я переоделась и подготовилась ко сну. Внезапное чья-то прикосновение разбудило меня – нежные, холодные пальцы касались моей щеки, словно я была хрупкой статуэткой, которую он бережно лелеял. Я вздрогнула и едва не закричала, увидев Кирилла у своей кровати.

– Если бы ты была скульптурой… Скульптор, создавший тебя, несомненно, был Богом, – произнес он мечтательно. На его шее больше не было бинта; он снял его, и теперь багровые гематомы четко выделялись на белоснежной коже.

– Кирилл, что ты здесь делаешь? – спросила я, пытаясь осознать происходящее.

– Ш-ш-шшш… – его пальцы дрогнули, когда он провел ими по моим губам, а обеспокоенное выражение лица сменилось мягкой улыбкой. – Я наконец-то все понял, моя госпожа. Картины открыли мне глаза. Все это – обман. Существуешь лишь ты. Но тебе нужно проснуться. Проснись как можно скорее, иначе ты останешься здесь навсегда, как и мы. Этот дом – не место для жизни.

Мое сердце сжалось, страх охватил меня, пока я переваривала его слова.

– Но ты… ты же настоящий, Кирилл?

Он загадочно улыбнулся, покачав головой.

– Когда-то давно был, да. – он бережно поднял мою онемевшую руку. – Видишь, если бы не воля странной судьбы, мы бы никогда не встретились. Мы – дети разных эпох.

Мое тело словно окаменело, язык стал тяжелым, в горле пересохло.

– Кирилл, что ты подмешал в мой напиток? – прошептала я, чувствуя, как страх сжимает мой живот. – Я весь вечер следила за своим бокалом.

– Моя фигура достаточно непримечательна на фоне остальных. Теперь ты в этом убедилась, моя госпожа. – он осторожно провел пальцами по моим волосам. – Я никогда не прощу себя за это, но я должен помочь тебе проснуться, должен…

Он нежно прикрыл мне веки, и я почувствовала, как меня накрывает дремота.

– Ты была права, – донесся из темноты голос Морана, который с хищной грацией вышел из-за ширмы. – Он действительно сошел с ума. Сначала я не поверил твоему предсказанию. Любопытно, какие вещи ты видишь во сне. Но, более того, я не ожидал, что это будешь ты, Кирилл. Овца в волчьей шкуре. – Моран ухмыльнулся, приближаясь к перепуганному художнику. – Или лучше сказать – баран?

Обычно бледное лицо Кирилла стало еще белее, в его глазах разлилась паника. Он отшатнулся от меня, прижавшись спиной к стене.

– Ты не понимаешь… Я только хотел спасти ее. Ты ничего не понимаешь.

– Ты прав, мы этого не понимаем. Теперь ты не сможешь спасти даже себя. Запомни дневной свет и свежий воздух. Вдохни полной грудью, так как следующие месяцы ты проведешь в подвальной темнице, – заявил Моран, надвигаясь на него.