Желанная Шести

В зимний холод – всякий молод

Утренние лучи солнца, пробиваясь сквозь тяжелые шторы, наполняли обеденный зал мягким светом, который нежно ложился на стол, уставленный тонким фарфором и хрустальными бокалами. В воздухе витал аромат свежевыпеченного хлеба, сливаясь с запахом цикория. Я сидела за столом, настроение было скверное. Ведь приготовил все это застолье Казимир.

«На дух этого церковника не переношу. Лучше останусь голодной, чем буду вкушать пищу приготовленную его мерзкими ручонками!» – проносились мысли в моей голове.

Его надменные темно-синие глаза встретились с моими, и я почувствовала, как во мне вспыхивает горячая жгучая злость к этому человеку. Ах, нет. Не человеку. Набожному волколаку.

– Доброе утро, – произнес он ровным голосом, в котором звучали нотки скрытого ехидства. Казимир уселся за стол, наливая себе чашку цикория. Ах, ну почему Шура вышвырнула такую нужную скляночку с ядом? Сейчас она бы как пригодилась!

– Доброе, – отрезала я, выдавив улыбку.

Юргис, сидевший напротив меня, был погружен в том древнего фольклора Востока, сосредоточенно нахмурив лоб. Я ощущала его любопытство, когда он время от времени бросал взгляды на Казимира, словно пытаясь оценить напряжение, повисшее между ним и мной.

Дверь распахнулась, и в столовый зал вошел Агний, его присутствие было как глоток свежего воздуха.

– Ах, ну наконец-то само солнышко озарило нас своим светом! – провозгласил Юргис, улыбаясь во все зубы своему старшему брату.

Агний сделал вид, что не заметил этого. Он сел рядом со мной, и мое сердце затрепетало от его близости. Пришлось уступать тело Шуре. Ее черед развлекаться настал.

Пока остальные пили цикорий и читали свои книги, Агний наклонился ближе, и его теплое дыхание коснулось моего уха.

– Ты сегодня обворожительна, – прошептал он, протягивая сложенную записку, скрытую под краем его тарелки.

Я огляделась, убедиться, что никто не наблюдает, прежде чем осторожно приподнять ее край.

Записка гласила:

«Прикоснись ко мне, не используя рук. Сделай это глазами. Мне очень нужно это. Ночь без тебя была слишком долгой»

Застенчивая улыбка появилась на моих губах, когда я встретилась с ним взглядом, чувствуя, как тепло заливает мои щеки. Но от колкого взгляда Казимира, брошенного в меня через стол, по мне пробежал холодок. Я снова обратила свое внимание на Агния, так было безопаснее.

Я притворилась, что занята пробой овсяного печенья, перелистывая страницы книги, а сама тайком одарила Агния самой теплой улыбкой на какую только была способна. Мое сердце запело при виде его ответной реакции – бархатной улыбки с ямочками.

После завтрака я извинилась и ушла мыть посуду, оставив волколаков за столом. Кухонная дверь захлопнулась за мной, создавая барьер между их неспешной болтовней и моими мыслями. Мои уши занимал ритмичный плеск воды, а думы вновь возвращались к записке Агния.

Внезапно сильные руки обхватили меня за талию и быстрым движением развернули. Я ахнула, когда Агний прижал меня к серванту с фарфором, его губы впились в мои с такой пылкостью, что помутнела голова калейдоскоп красок и ощущений. Его руки крепко сжали мою талию, и я растворилась в нем целиком.

– А что, если кто-нибудь увидит? – прошептала я, затаив дыхание, мое сердце бешено колотилось.

– Не имеет значения, – хмыкнул мужчина, и его глаза заметно потемнели. – Если они это увидят, то помрут на месте от сильнейшей зависти.

Я хихикнула, и все во мне воспарило, когда он подхватил меня на руки и усадил на кухонный столик. Наши губы снова столкнулись, на этот раз медленно и трепетно. Мои пальцы запутались в его белокурых локонах, и мир вокруг будто исчез. Его губы были мягкими и требовательными, вовлекая меня в состояние беспамятства.

Не знаю, сколько времени прошло. Но по коридору раздались торопливые шаги. Дверь кухни неожиданно распахнулась, и я отпрыгнула от Агния, мои щеки пылали, а дыхание было затруднено.

Рати вбежал в комнату, его глаза расширились при виде нас.

– Э-э, что здесь происходит? Сирин?… Агний, а ты чего здесь стоишь?

Агний прочистил горло и скрестил руки на груди, невольно или вольно, заслоняя меня спиной.

– Что-то не так, Ратиша?

Парень принюхался к воздуху, и на его лице появилось подозрительное выражение.

– Ничего. Кирилл просто повесился.

– Что?! – я ахнула, прикрыв рот ладошкой в неверии.

– …Что Кирилл сделал? – Агний выдохнул, проводя рукой по лицу. – Пойду посмотрю, что происходит.

Он поспешил к выходу, оглянувшись на меня с кивком, и я сразу же кинулась за ним. Но когда достигла арки двери, Ратиша преградил мне путь.

– Как долго ты собиралась скрывать это от меня? Ты с Агнием теперь вместе? – спросил он по-детски обвиняющим тоном.

Я покачала головой, отчаянно пытаясь пройти мимо него. Агний уже исчез из виду.

– Дай мне пройти, Рати.

Он цепко схватил меня за рукав.

– Просто скажи мне, Сирин! Почему он, а не я???

Я почувствовала, как во мне закипает раздражение. Вурдалак пробивался наружу. И я решила уступить.

– Он не задает таких тупых вопросов! Вот почему! – выражение моего лица изменилось, на губах появилась ехидная ухмылка. – Агний работает… мастерски работает руками, губами и… – я прикусила губу, наслаждаясь моментом. – Ты мог бы многому у него научиться, мой маленький мальчик.

Я игриво ущипнула его за нос, и он недовольно сморщился в ответ. Укоризненно качнув головой, я протиснулась мимо него, оставляя мальчишку позади.

Проходя через холл, я заметила Юргиса, который нес какие-то картины по направлению в гостиную. Я узнала работы Кирилла.

Недолго думая, я поспешила за рыжиком, преисполненная решимости.

– Остановись! – окликнула я его, ловко выхватывая картины прямо у него из рук, прежде чем он успел швырнуть их в камин.

– Ты сама-то глянь на эту жуткую мазню! Тоже захочешь их сжечь, – саркастически выдохнул Юргис, со свистом плюхаясь на диван.

Я пригляделась к одной из картин. На ней был изображен серый лес, окутанный темным туманом, фигура на веревке, свисающая с одинокого дерева без листьев.

Кирилл… неужели он нарисовал свою собственную кончину? Мурашки побежали по коже от заинтригованности. Этот унылый художник оказался интереснее, чем я думала. Возможно, он заслужил второй шанс.

После недолгих размышлений я вернулась в свои покои, крепко сжимая картины в руках. Спрятав их под матрасом, я устроилась в своем любимом кресле у окна, мягкий свет проникал сквозь витражное окно, и я погрузилась в фольклорные легенды, которые читал Юргис за завтраком. Образы сливались воедино, и вскоре усталость овладела мной, погрузив в сон.

***

Я проснулась как раз к ужину, солнце уже клонилось к закату. Скоро настанет мое любимое время суток – ночь.

Я переоделась, облачившись в платье глубокого изумрудно-зеленого цвета, ткань которого струилась, как жидкий шелк. Рукава мягко ниспадали, обрамляя мои тонкие кисти, а вырез был достаточно глубоким, чтобы дразнить, но не открывать слишком много. Я также украсила себя изящным серебряным ожерельем, что прекрасно подходило под мои глаза.

Спустившись, я вошла в столовую и обнаружила, что Казимир уже накрыл на стол. Эту неделю парни, видимо, договорились, что кухней занимается он.

Одного вида церковника было достаточно, чтобы испортить мне настроение на весь вечер, и я решила не есть. Я скорее окочурюсь с голоду, чем буду есть пищу, приготовленную этими нечестивыми руками. Вместо этого я налила себе бокал вина, и насыщенно-красная жидкость закружилась в хрустальном бокале.

Вскоре за столом присутствовали почти все, за исключением Кирилла и Морана. Я подозревала, что несчастный художник все еще спит, так как Агний напичкал того кучей успокоительного, но вот отсутствие Морана вызывало во мне большее недоумение.

Как только я уселась на свое место, двери распахнулись, и в зал вошел сам Моран со своей снисходительной улыбкой.

Он занял место во главе стола, и я уловила в его запахе кое-что незнакомое – это, что, запах женщины?…

Мое дыхание участилось, а щеки вспыхнули гневом. Мне захотелось вцепиться в его горло и придушить до того момента, пока тот не покается в страшном приглашении.

– Моран, ты был в городе? – осведомился Казимир, накладывая вареный картофель в свою тарелку.

– Были кое-какие дела. —отозвался Моран, закидывая ногу на ногу, и вальяжно откланяясь на спинку стула.

– Сердечные дела? От тебя несет борделем за версту! – хмыкнул Ратиша.

Юргис гоготнул, пихая локтем мальчишку, тот же в ответ зашипел на него какие-то обзывательства.

Я хлопнула ладонями по столу, заглушая все разговоры. Удивленные взгляды обратились ко мне. Моран наконец обратил на меня свое внимание.

– Что, решил поиграть на моих нервах? – прошипела я, царапая ногтями полированную поверхность.

Моран хмыкнул, и его губы изогнулись в кошачьей ухмылке.

– Что? Успешно?

Я резко выдохнула, стиснув зубы в попытке обуздать свою ярость. Отвернувшись, я собрала свое спокойствие по кусочкам, прежде чем снова взглянуть на него и выдавить из себя милую улыбку.

– Нет, думаю, ты можешь постараться и лучше, дорогой.

Я поставила ногу на стул, и подол моего платья соскользнул по ноге, обнажив гладкую кожу. Юргис присвистнул, но Моран одним жестким взглядом заставил того замолчать. Я поставила вторую ногу и шагнула на стол, мои движения были грациозными и обдуманными.

Я подошла к нему, стараясь не задеть посуду, кровь вскипала от предвкушения.

Когда я подошла к нему, Моран было потянулся за бокалом вина, но я оттолкнула его ногой, и бокал разбился вдребезги, упав на пол.

– Вино затуманивает разум. А я хочу, чтобы ты запомнил этот момент. Это послужит тебе уроком, – заявила я, взирая на него сверху вниз.

Моран прищурился, и в его глазах зажегся вызов.

– Какой урок? В следующий раз научить тебя как следует этикету за столом?

Я упала на колени и хищным движением ухватилась за спинку его стула, притягивая его ближе.

– Обманул меня. Не съел волчью ягоду. В следующий раз отдай ее Шуре, она подарит ее тому, кто этого действительно заслуживает. А ты… – я провела когтями по его плечу, наслаждаясь возникшим между нами напряжением. – Возможно, ты и одурачил меня своим трюком. Но ты же знаешь, что мы слишком уж похожи, чтобы не наслаждаться обществом друг друга.

Я наклонилась ближе, наши взгляды встретились в немой битве. Я нежно прижалась губами к его губам, но он не ответил. Почему? Он действительно предпочитал мне Шуру? Дурак!

Наклонившись ближе, я прошептала ему на ухо низким и угрожающим голосом.

– Ты мой волк. И если я когда-нибудь снова почую на тебе запах другой девицы, ты пожалеешь об этом больше, чем можешь себе представить.

– А что об этом думает сама Шура? – прошептал он мне в самые губы.

Почему его так волновало, что она думает?

– Мы обе хотим наказать тебя за это. Наказать так, чтобы ты никогда не осмелился даже подумать о какой-либо другой женщине, кроме нас.

– Вас?… Ты сама-то слышишь себя?

Я уселась на стол, свесив ноги с края. Заметила, как напряглось лицо Морана: он поджал губы, сжал кулаки. И я прекрасно знала почему – моя ступня находилась прямо на его причинном месте.

Моран промолчал, хотя уголки его губ слегка дрогнули. Он неспешно налил себе еще один бокал вина.

– Разрешишь? Мне необходимо затуманить свой разум. Если этого не сделаю, будешь хромать до конца этого месяца. А Шуре этого я не желаю.

Он схватил меня за ногу, грубо притягивая к себе. Я лишь рассмеялась, заметив смущение остальных за столом.

– Встань со стола, не унижай себя, – небрежно высказался он, поднимаясь. – Твои темные чары на меня не действует.

– Да неужели? Раньше они неплохо работали. – парировала я, моя уверенность была непоколебима.

– Ты так думаешь? Подумай еще раз.

Он выудил из кармана что-то завернутое в салфетку и кинул его содержимое в свой бокал с вином.

– Теперь Шура узнает, что ты не имеешь полной власти над ее телом. Ты не можешь контролировать, с кем и на сколько ей разрешено владеть собой. Решает она, а не ты.

Он ухмыльнулся и ушел из-за стола.

Мне захотелось закричать, разорвать его на части за то унижение, которому он меня подверг. Никто и никогда не разоблачал меня подобным образом. Моран думает, что открыл ей глаза? Он жестоко ошибается. Мы делим это тело поровну, и я не собираюсь отпускать свои бразды правления.

Опустив голову, я рассмеялась сквозь бурю распоясанных эмоций, бушевавших во мне. Ладно, если он желает поиграть со мной в эту игру, я изменю ее правила. Нет. Я их вообще сотру.

Утро вечера мудренее, а дева мужа удалее.