Жена для Императора морей (СИ)

ГЛАВА 13. К чёрту сокровища, да не морскому!

Всё это время Люба сидела напряжённая и переполненная переживаниями. Но вот он зовёт её…

А вдруг ничего не вышло или всё вышло… криво?

Что она там увидит?

Она приоткрывает дверь.

— Ну, как ты?

— Ну, так… — отзывается он.

Арктур стоит… Стоит! У душевой, держась за стену, и улыбается вымученно и смущённо. В чистых и мерцающих глазах его читается растерянность и любопытство.

Он мокрый, на этот раз от пресной воды. С распущенными чёрными волосами. Обнажённый. По кубикам пресса стекают серебристые крупные капли… Ниже не смотреть сложно… Ноги вопреки опасениям Любы крепкие и стройные, в меру подкаченные. Но Арктура они больше всего и волнуют.

— Как… — произносит он, явно пытаясь подобрать нужные слова. — Как этим пользоваться?

— Боже… — выдыхает она, стараясь сохранить приличия и не слишком краснеть. — Ты такой…

Она задыхается и вместо тысячи слов подаёт ему полосатое полотенце.

— Прикройся, для начала, п-пожалуйста…

— Мм? А, конечно, — завязывает он его у себя на бёдрах и, пошатнувшись, вновь хватается за стену. — Ну, каков я? Без хвоста.

И смотрит на Любу сверху вниз. Ростом он, конечно, и в человеческом облике отличился…

— Хорош… А ты как думал? — не лукавит Люба и делает это с большим удовольствием. — Больно было?

— Ага, — звучит слишком довольно, но реакция Любы так приятна ему и так радует, что и некоторое беспокойство уходит на задний план. — Я впервые это делаю… — признаётся он вдруг так, словно открывает секрет.

Люба запускает пальцы в его тёмные волосы, приглаживая, будто успокаивая и хваля.

— Разве не было любопытно попробовать раньше?

— Нет, — без раздумий отвечает он и делает шаг. — Я должен сту-ступать на всё или на… — он смотрит, как она стоит, и делает так же. — Вроде видел уже, а так странно. Не понимаю, как вы с ними живёте.

А после, не очень твёрдой походкой, но идёт в комнату, уже ни за что не держась.

— Люди ведь надевают на себя всякое, — снимает он полотенце, чтобы не мешало, и вешает на край двери, — и не ради украшения, так? Ты принесёшь что-то и мне? — садится на кровать.

Люба проходит мимо него с закрытыми глазами и спотыкается.

— Есть ещё такое понятие, как приличие… Некоторые… части тела, — с трудом пытается сформулировать, — неуместно показывать другим людям.

— Хорошо, — легко соглашается он, натягивает на себя одеяло и ложиться. — Мм, а без хвоста лежать здесь приятнее. Иди сюда!

Она оборачивается.

— Зачем?

— Приятно же. Хочу разделить с тобой. И вообще, — смотрит на неё строго, слегка приподнявшись на локтях, — когда зовёт король, нехорошо медлить и спорить.

— Но я не одна из твоих русалок!

— Но я ведь... всё ещё я, и ты знаешь, перед кем стоишь!

Люба садится на край кровати.

— Я у себя дома, в переделах земли людей, а ты здесь гость, твоё величество.

Арктур смеётся и сгребает Любу в охапку, устраиваясь на постели вместе с ней. Не применув и положить её под одеяло, к себе…

— Приятно, — шепчет он ей на ухо, и жмурится, когда волосы Любы щекочут ему щеку. — Приятно же. И отдохнуть хочется, — обнимает её крепче.

— О, боже… — шепчет Люба и судорожно сглатывает. — Боже, ладно, ты рыба и видно не понимаешь… Будешь отдыхать тогда? Я рада, что душевая не была залита голубой кровью. Пойду продавать сокровище и покупать тебе одежду.

— Была.

Люба замирает и не может найти, что сказать в ответ, только сверлит его взглядом небесно-голубых глаз.

— Это ничего, я всё смыл, — говорит он с улыбкой, прижимает к себе крепче и целует её за ухом.

А затем чуть ниже. И ещё чуть-чуть. И так пока не впивается в шею, а рука его не смыкается у Любы на бедре.

Она стонет, сердце глухо бьётся в ушах, по телу разливается сладкая, щекочущая истома, пониже живота сворачивается пульсирующий ком.

— Тише, перестань… — шепчет сбивчиво, прекрасно понимая, что если бы не нравилось, давно бы врезала ему.

Но как такого ударить?

Ещё и вымучился и думает, что её волнует, не будет ли грязи.

— Я ведь тебе говорила про приличия…

— Разве плохо то, что нам хорошо? — шепчет он, и вдруг оказывается над ней, и горячая ладонь его ползёт по любиному животу выше. — Ты очень нравишься мне, — мерцают его глаза, и Арктур склоняется за поцелуем.

Она всхлипывает и отворачивает голову. От уголка глаза течёт поблёскивающая слезинка.

Арктур замирает, не смея продолжить. А затем осторожно и медленно, будто это может всё сгладить, отстраняется, позволяя ей подняться.

И заключает огорчённо:

— Я расстроил тебя…

От звука его голоса, от того, как он это говорит, становится больно. Люба поднимается, стараясь на него не смотреть.

— Мне нужно идти. Будь осторожен. Дверь никому не открывай, хотя…

Она вдруг усмехается.

— Раз у тебя больше нет хвоста, чего нам бояться? Разве есть смысл отдавать деньги?

— Я бы хотел ещё побыть здесь, с тобой… — задумчиво отвечает он. — О сокровищах не волнуйся, после я подарю тебе их гораздо больше. Любовь… — он тянет к ней руку, но схватить и притянуть её к себе не решается. — Я не хотел ничего дурного. И пугать тебя тоже. Возвращайся скорее.

— Мне и не нужны, — будто не слышит она половину его слов, — я могу вернуть в море. Потому что, если мы вынесем бассейн — к нам не будет претензий. А ты мой гость. И тебе не обязательно ночевать здесь в смены Аниты. Как думаешь?

Он передёргивает плечом.

— Тогда просто подари ей какое-нибудь украшение, чтобы дева не держала обиду на нас. И всё. А остальное оставь себе. И… этого ведь хватит, чтобы ты задержалась здесь ещё ненадолго? Сделай деньги из сокровищ, но уже для себя. Я так хочу, я всё решил, — повелительный жест: — ступай!

Люба вскоре уходит и пропадает до позднего вечера. И то скорее неё в дверь стучит Анита, у которой сейчас самое тихо время — она больше не ждёт гостей, все номера забронированы, так что можно выдохнуть.

— Любовь? Вы уже вернулись?

Арктур встаёт со стула, на котором сидел у окна, и плотнее закутывает вокруг своих ног покрывало. Любовь ведь сказала что-то про правила приличия в этом мире…

Поможет ли говорить с человеком тонкая ниточка бус, которую Люба оставила ему, Арктур не знает, но проверить можно.

И он пробует:

— Любовь ещё не пришла. Чем могу помочь?

Анита выдыхает:

— Вы мне откроете? О таком нельзя разговаривать через дверь!

Арктур подходит к двери, открывает без затруднений, хотя замки и двери здесь отличаются от привычных ему. И отступает всего на шаг, как бы и давая Аните место, чтобы пройти, но и нависая при этом над ней горой.

— О чём ты хотела говорить? — смиряет её своим чистым и холодным в этот момент взглядом.

Тон его такой, будто Анита вторглась в его собственность, чтобы просить нечто, что давать он не обязан. Будто время его отнимает, нахалка.

— Ой, — тут же прикрывает рот рукой Анита, не ожидая снова увидеть его полуголым. Но она быстро находит, на что перевести взгляд, проходя в номер. — Почему здесь бассейн до сих пор? Ну хоть уже не так мокро…

— Наигрались, скоро уберём, — отвечает он сразу же, спокойно, не торопясь, и зачем-то касается прохладными пальцами её шеи.

Анита чувствует, как мурашки разбегаются по всему телу, и замирает.

— Что это за игры такие?

— В русалок, — говорит он, склоняясь к её уху. — А что, нельзя было? — звучит вкрадчиво.

— А к-как это?

— Неужели хочешь, чтобы показал? Любовь уже побывала на дне, испугалась, бедняжка, — хмыкает он, и в шутку или нет, подталкивает Аниту к бассейну.

Она оборачивается и упирается ладонями в его могучую, но почему-то прохладную грудь.

— Вам что, холодно?

Брови его на секунду вздрагивают от лёгкого удивления. Арктур ожидал, что скорее испугает её, а не… Что? Вызовет желание позаботиться, услужить?

— Нет, не холодно. Как ни странно, в самый раз. Хотя день предполагался жарким. Так, что?

Анита выдыхает, она так близко к нему, он так… опасен.

— Я пришла поговорить о деньгах. И о вас. Я догадываюсь, кто вы. Обычный человек не торчал бы сутками в номере, когда до моря рукой подать.

Арктур становится мрачным и взглядом пробивает её насквозь.

— Догадываешься? Скажи же…

Анита облизывает губы.

— Смотрите так, будто хотите меня убить. Но я не собираюсь вас выдавать, я не дура!

— Что ж, я выберу поверить тебе, — великодушно решает он. — Но зачем было давать знать, что понимаешь всё. Шантажировать решила? Плохой вариант. Я ведь хотел по-хорошему…

Анита пальцами проводит по его гладкой коже, под которой перекатываются мышцы.

— Нет, я просто… Почему вы в таком виде?

— Одежду ещё не принесли. Так получилось. После одного случая… — он наблюдает за ней с любопытством, не совсем понимая, зачем эта дева трогает его, когда он без хвоста и вряд ли слишком отличается от людских мужчин.

— И как я могла не догадаться? У кого ещё может не быть одежды?

— У кого? — переспрашивает он с живым любопытством.

Человечек сложно порой понять.

— У таких как ты! Конечно же. Погоня была, да? Одежду по дороге потерял?

Арктур кивает и отходит к окну.

— Скорее пришлось скинуть из-за ран и погони… Ты хочешь именно денег или ожерелье с перстнями подойдут? Я думал подарить тебе подарок. Отплатить за беспокойство.

Она заглядывает ему в глаза.

— Убил кого-то? Что произошло?

— Нет, не убил. Это меня хотели. Бои за власть, скажем так. Но не стоит такой, как ты, забивать себе этим голову, — он оборачивается к ней и пальцем осторожно, но довольно ощутимо упирается, почти что стучит, в её лоб. — Что любопытная такая? Как у вас говорят, меньше знаешь, крепче…

Она охает.

— Да, ты прав! Но это так… будоражит…

— Глупышка, — улыбается уже совсем по-доброму, и отступает на шаг, словно не желая её больше пугать, словно давая простор. — Так легко удивить… С другой стороны, мне вот интересна жизнь таких, как ты. Повседневная жизнь. И город этот… Я здесь впервые. По… — он осекается, но всё же решает договорить, и во взгляде его загораются весёлые искры, — позабавишь меня?

— В каком смысле? — даже теряется Анита. — Показать город?

— Ну, можешь и показать, — отвечает так, словно был ещё какой-то вариант, но Арктур решил уступить. — Сейчас тебе будет удобно? — и подходит к двери, словно и правда собирается идти в одном покрывале на бёдрах.

— А у тебя правда нет одежды? И нет, сейчас я не могу, на работе всё-таки. Почему Люба с тобой… эм, тебя… не забавила?

Арктур усмехается, про себя отмечая, как ловко эта человеческая девица перешла на «ты». Но со стороны он наверняка выглядит зловеще-загадочным.

— Она забавит меня… в ином плане.

Анита краснеет.

— Тогда… разве хорошо просить меня… уделить тебе время?

Он изгибает бровь, будто бы сердито.

— А ты категорически против? И работа так важна, что откажешь мне? Тогда ты не понадобишься, ведь вернётся Любовь.

Анита складывает руки на груди и вдруг выпаливает:

— Она разве не с Романом? Они друг от друга не отлипают, и в номер он… Эм, а ты, вы… Ну да, — хмурится и опускает взгляд.

— Что, я? — нависает он над ней, и смотрит с любопытством. — Не совсем понимаю… И насчёт Романа можно подробнее?

— Ну, вы наверное… втроём… Я не осуждаю!

Арктур начинает красиво и громко смеяться.

— Фантазёрка, — звучит даже ласково, и он заправляет Аните за ухо прядку выбившихся волос. — Ну, так как, прогуляемся?

— А что мне за это будет?

— Женщины, — фыркает он. — Вот, что ж такое… Думаешь, обижу, не отблагодарю? Сюрприз будет.

— Не знаю даже… Так рисковать. Да и не опасно тебе разве так выходить-то?

Но вместо ответа он… просто выходит за дверь.

— Поторапливайся, человека! Где тут выход?

Анита вцепляется в его руку, охает от того, насколько мускулы оказываются крепки, и тяжело сглатывает.

— В таком виде нельзя! И мне со сменщиком нужно договориться сначала… Боже, — уже шёпотом, — что ж я делаю…

— Со сменщиком? — спорить он не собирается, человеке виднее, и возвращается в номер. — Только быстрее, хорошо? Я сижу здесь уже который день. И на ногах впервые. Размяться бы.

Анита приподнимает брови. Ясно. Вот до какого состояния Любовь мужика довела! Это ж надо…

Она связывается с Вовой, просит его себя подменить и поделиться рубашкой и шортами. И трусами.

— Так что случилось-то? — заходит он в отель зевая. Спустя двадцать минут. Какой ответсвенный!

Высокий, красивый, добрый и простой. У Аниты дыхание сбивается, и она не может собраться с мыслями, пока он не подходит к стойке регистрации.

— Ну, ты ведь уже согласился… Вот, смотри, тут чокнутые приехали, и на втором этаже есть пара проблемок, и ещё… доделаешь отчёт? Спасибо за вещи! Хочу перехватить любовника твоей ненаглядной, — делает на это акцент, — пока-пока!

С бешено колотящимся сердцем и пакетом с одеждой, Анита взлетает по лестнице и забегает в номер шикарного бандита, с — несомненно — трагичной судьбой.

— Вот, — протягивает пакет, — как зовут-то тебя?

Он берёт пакет и придирчиво рассматривает вещи, после чего принимается медленно вынимать их. И, повернувшись к Аните спиной, переодевается.

Закончив, недовольно оборачивается к ней, чуть склоняет голову в учтивом кивке и представляется:

— Я Арктур. Великий, — добавляет после небольшой паузы, и едва заметно кривится. — Одежда тесновата. Мода ваша мне не по нраву.

— Великий кто? — рассматривает Анита его со смешком.

Рубашка, свободная на Вове, этому господину в облипку, с брюками та же катавасия.

Вот-вот порвутся.

А с трусами, интересно, как?

Анита прикрывает рот ладошкой, фыркает, но удерживается от вопроса.

— Я Великий, — в голосе его отчётливо звучит снисхождение. — Де… девочка, — имя её он успел позабыть. Нехорошо, невежливо, должно быть… Но людские имена дев такие странные и разнообразные…

Арктур на пробу прохаживается по комнате. Как ощущается на нём одежда, ему не нравится. Но, что уж поделать.

И тут взгляд его падает на опорки человеки.

— А как же… — опускает он глаза на свои босые ступни. И замирает, раздумывая.

В принципе, выглядит вполне привлекательно, аккуратно, чисто. Хотя Арктур и не уверен, какие критерии здесь оценивания лжеплавников.

— По-твоему, я красив? — спрашивает он вдруг, не успев сдержаться. И поясняет в спешке, чтобы она не подумала чего-нибудь ни того: — Как человек. Ну, как мужчина?

— К-конечно, — Анита отступает на шаг, — очень… Артур… Великий.

— Арк… — нет, осекается Арктур, он не станет поправлять, пусть так, даже к лучшему. На улице позовёт его, не услышит никто нежелательный настоящее его имя. Да и, как знать, может на языке человек его имя должно звучать именно так? — А если красив, во что облечь мне их, дабы не испортить? — приподнимает ногу, с любопытством шевеля на ней пальцами.

— Ой, — хватается Анита за голову, ой, забыла совсем… У нас там в камере забытых вещей есть разное с прошлого года, ну или я могу тебе тапочки дать… одноразовые. Идём к ресепшену…

А сама думает: боже он чокнутый, а она его держала взаперти, это аморально…

Главное, чтобы Вова этого не заметил. Пусть поревнует. А потом… потом Анита что-нибудь придумает.

Ей так хочется почувствовать себя на месте постояльцев хоть на несколько часов. Конкретно — на месте Любы. Она ведь совершенно незаслуженно всё время оказывается в центре внимания мужчин!

Вова наблюдает за приближающимся мужчиной и не сразу, но признаёт в нём странного знакомого Любви.

— О, здравствуйте, — улыбается он дежурно.

— Здравствуй, — признаёт его и Арктур, и улыбается в ответ дружелюбно.

Но затем вспоминает, что Люба как-то ещё отзывалась о нём, с неким… интересом. И улыбка исчезает с его губ.

— День добрый, — звучит уже более сдержанно и рука его, отчего-то, смыкается на талии Аниты. По-хозяйски так, уверенно.

Арктур и сам не знает, зачем. Но пусть этот самец поймёт, кто главный здесь!

— Оу, — Анита стреляет глазами в Вову, прекрасно понимая, как всё это выглядит, да и как есть на самом деле, но… Как там Марина, которая с плачущим мальчиком, говорила? Это же лето, море, отпуск! Последнее зачёркнуто, но не замазано корректором, так что… — Вовк… эээ, Владимир, то есть, Александр, — взгляд падает на его бейджик. — Там обувь у нас оставалась какая-нибудь бесхозная? Дашь Артуру попользовать?

Вова даже будто с облегчением кивает и, почесав затылок, выносит из каморки три пакета. В одном кирзовые сапоги большого размера, неизвестно откуда взявшиеся в месте, что открывается в мае и закрывается в сентябре. Сандалии, вроде мужские, но маленькие. И красные туфли.

Зачем Вова вытащил и их — непонятно.

И почему-то именно на них с сомнением и задумчивостью уставился Арктур.

Он замирает, не зная, что делать, и отпускает Аниту, как бы ожидая, что она решит всё за него.

— Не, это никуда не годится… В сапогах ты упаришься, остальное не по размеру, — тянет она, с опаской наблюдая за своим спутником. — Сделаем иначе…

Она забирает пакеты и скрывается за дверью коморки, оставляя администратора и бандита наедине.

— Ну… — тянет Вова. — Как вам у нас?

— ЧуднО, — отзывается Арктур, окидывая его оценивающим взглядом, и вдруг вопрошает требовательно: — Жена есть?

— Ээ, нет. А должна?

— Найди, — кивает он. — Обязательно. И поскорее. Но… на Любовь не надейся. Ясно? И на мою сегодняшнюю спутницу. Не подходишь ты ей.

Вова думает несколько мгновений, продолжать ли этот разговор вообще, или свести всё к погоде. Всё же человек он культурный, но…

— Почему не подхожу Аните? Откуда вам знать? Почему не надеяться на Любовь? Вы ведь учились вместе, правда?

Арктур кивает, больше своим мыслям, правда, чем на слова этого… Этого…

Он на секунду закусывает губу.

— Мне не нравится, когда ты рядом с Любовью. А Анита… Милая Камба… девушка. Ты даже не пытаешься ухаживать за ней. Так и не пытайся. Хотел бы, давно твоей бы была. А так, зачем? И что говорит её…

«…отец».

Арктур замолкает, нет, лучше спросить у самой Аниты.

Почему-то он начинает чувствовать свою ответственность за неё. Совсем немного. Как если бы она была одной из русалок в его царстве.

— Она мой друг, вы неверно поняли, — улыбается Вова. — И всё же… Любовь… Она была так добра к вам. Она такой хороший… друг.

Арктур улыбается.

— Очень хороший… друг. Хотя мне дружить непривычно.

— Расскажите о ней? Что ей нравится? У нас всё никак не выходит поговорить по душам. Но она… чудесная.

— Ей нравится…

«Мой хвост...»

— … мои ноги, — говорит Арктур и отходит в сторону, как бы заканчивая разговор.

Вова остаётся в спутанных чувствах, а Анита возвращается с упаковкой одноразовых белых тапочек.

— Ладно, спасибо, что подсобил, я буду тебе должна…

— Стой, — он позволяет себе задержать её и шепчет: — ты в курсе, что это тот мужчина, которого я до номера доволок. Он ненадёжный. Упиться до такого состояния, чтобы потерять одежду! И, видимо, он так её и не нашёл.

Действительно, этот Артур убеждал его не смотреть в сторону Любви, нацепив при этом, его же рубашку и — наверняка — трусы.

Арктур же настораживается, наблюдая за ними острым блестящим взглядом, и делается похожим на каменное изваяние. Красивое, нетерпеливое, грозное изваяние…

— Да мало ли какие ситуации в жизни бывают. Не надо судить книгу по обложке!

Вова едва ли не заикается:

— Ты как раз это и делаешь!

Тесная одежда только подчёркивает мускулатуру этого… этого… самца.

— Отвратительно, — припечатывает Вова.

Анита кривится, поджимает губы, но ничего не говорит.

— Артурчик, идём, — вцепляется она в его руку.

— Он, — склоняется Арктур к её уху, — докучает тебе? Мне… поговорить с ним… ещё?

— А что ты раньше говорил? — любопытствует она, выводя его за дверь и там распаковывает пару дрянных, едва ли не бумажных тапочек. — Экономят они на них жутко… И на полотенцах.

— Надень, помоги мне, — улыбается он ей обаятельно, и голос такой, что обволакивает, Арктур будто предлагает ей, разрешает, а не просит. — Говорил, что он плохо обходится с тобой. Чтобы действовал, если нравишься, и не смел, если нет, а видит просто… какая ты, и решит попробовать. Негоже это, понимаешь? И вообще, — хмурится, — куда твой отец смотрит? Или брат старший? Или… кто у тебя есть?

Она замирает. Ведёт плечом.

— Брат… есть.

И, будто стряхнув что-то с себя, хмыкнув, надевает на него тапочек.

— А что за история такая про то, что тебя Вова пьяного и голого до номера её тащил? Как так получилось?

— Ранен я был, — отвечает он честно, — а Любовь это скрыла да придумала, что я пьян. Но за ложь её не суди, пришлось ей. Понимаешь?

— Да… Боже… — Анита, хоть и чувствует себя из-за этого странно, помогает ему и со вторым тапком. — А как себя сейчас чувствуешь?

— Наклоняться больновато, — признаётся Арктур. — В остальном неплохо. Но если спотыкаться стану, не обращай уж внимания.

Конечно, спотыкался бы он не из-за боли, но знать и это Аните ни к чему.

Они выходят на улицу, прогуливаются вокруг отеля неспешным шагом. Арктур вдыхает солоноватый, тёплый воздух, прислушивается к шуму листвы деревьев и гулу этого мира.

Он старается не останавливаться на каждом повороте, слишком пристально не разглядывать людей, причудливые здания, растения, птиц и сухие дороги. Но слишком часто с губ его срывается тихое и удивлённо-одобрительное: чуднО, чудно…

А когда учуял он запах. Странный запах еды, и увидел палатку с…

— Что это? — тянет к ней Аниту, уже во второй раз цепляясь за асфальт порвавшимся тапочком. — Смотри-ка, что это, вкусно? Чудно…

— Ты что хот-догов никогда не видел? — наблюдает за ним Анита с опаской, с каждой минутой становясь всё бледнее.

До чего же странный тип.

— Не видел, никогда не пробовал. Дай мне один догиход, — протягивает он руку, обращаясь к молоденькой девчонке, что продавала их. — Да повкуснее.

— Переводится как «горячая собака», — любезно сообщает Анита, обдумывая, мог ли он сидеть в тюрьме так долго, что всё теперь вызывает столь бурную реакцию.

— Оу… собак я не ел.

— Это свиные сосиски. И с вас сто семьдесят рублей. Напиток будете выбирать? — хлопает глазами продавщица.

— А что из напитков? — деловито интересуется Арктур, выглядя слегка разочарованным, узнав, что сосиска из какой-то свиньи. Собак он хотя бы знает. — А заплачу я чуть позже, красавица.

Девушка переводит взгляд на Аниту, которая, как ни крути, выглядит куда адекватнее.

— Так нельзя. Простите, но я не могу…

— Ладно, — выдыхает она, и разочарование в её голосе такое же глубокое, как бушующее недалеко от них море, — я заплачу.

Продавщица, как по команде, перечисляет Арктуру пяток напитков, граммовки и цены.

— Мм… давайте всё, — решает он и улыбается Аните обезоруживающе: — Ты моя спутница сегодня, мой… проводник. Благодарю тебя.

— Ты всё не выпьешь ведь… — лепечет она.

— Зато попробую! — радуется он.

На этом Анита понимает, что её несколько часов иллюзорного отдыха, не обернуться ничем хорошим… Что ж, может, и к лучшему.

***

Люба возилась с сокровищами куда дольше, чем планировала, и в итоге одежду Арктуру пришлось покупать на деньги, которые тратить было уже нежелательно. Но необходимо.

Аниты нет за ресепшеном, это не может не радовать. Люба представляет, как приоденет своего морского царя, сдует, наконец, единорога, впустит горничную, хорошо проведёт время…

Она открывает дверь, обходит номер, даже под кровать заглядывает — Арктура нигде нет.

— Что же это… — бледнеет она. — Что же случилось?..

Она возвращается к ресепшену, там красуется табличка «буду через двадцать минут». Снова забегает в номер, находит на дне бассейна золотую монету и… сталкивается в дверях с Маринкой.

— Ты чего? — тут же замечает она её настроение. — Ударил?!

— Что? — не понимает Люба сразу и переспрашивает уже громче. — ЧТО?

— Всё-таки ударил тебя, гад этот?! — повышает голос и она, нет, не так — кричит на весь коридор, уперев руки в бока.

— Маринка, ты издеваешься? С чего бы? Как ты вообще могла о таком подумать? Ты не понимаешь, он пропал… мне надо… к морю.

Маринка всплёскивает руками.

— К морю? — бледнеет она. — Любка, зачем? Не надо! Он ведь, не знаю, мог просто в магазин выйти.

— Голый? — Люба упирает руки в бока. — Без денег? Вряд ли понимая, что такое магазин?

— В смысле? — отступает Маринка, теряя свой боевой настрой. — Люб, что там у вас происходит, а?

Она лишь машет на подругу рукой.

— Нет времени объяснять! Слушай… Я побегу, а ты дождись администратора, чтобы спросить про Арктура, может, кто что видел… Мне напиши или позвони. Хорошо? А… где Алёшка?

— С Ромкой играет, — лепечет Марина и всё-таки решается уточнить: — Что-то украл у тебя? Я слышала, он бандит.

— Не слышала, а предположила неизвестно с чего сама… — отзывается Люба глухо. — А ты что… Почему ребёнка доверяешь малознакомому, безответственному мужику?

— Он добрый, — легко отзывается она, пожимая плечами. — Но всё же пойду проверю их… А ты подожди меня, стой здесь, я тебя одну не оставлю! — и Маринка спешит проведать сына, поминутно оглядываясь на подругу.

— Сделай то, о чём я тебя попросила! — кричит Люба ей вслед и направляется к двери.

Она ищет Арктура возле отеля, стискивая в хрупких пальцах монетку, и когда всё-таки не находит, решает приблизиться к морю.

После встречи с другим русалом это кажется авантюрой, но сейчас вокруг люди, и она чувствует себя гораздо безопаснее у пляжа, чем было ранним утром.

Маринка звонит ей как раз в то время, как она приходит на место.

«Люба, ты там как, в порядке?»

На фоне слышна какая-то возня и мальчишечий смех.

— Д-да… Спрашивала, что сказали?

«Ну, не видели его, говорят. Я не стала прям приставать, боялась хуже сделать, он ведь… скрывается, да? Я уверена, Люба! И в том, что тебе лучше его не искать, тоже. Поверь мне, у тебя ещё куча таких будет! Ты… ты где сейчас?»

— У моря… И не говори так о нём.

«Ладно-ладно, — меняет она тон, будто говорит с ребёнком или умалишённой. — Хорошо. Поговорим?»

Люба выгибает бровь.

— О чём?

«О чём хочешь. Давай что-нибудь обсудим?»

— Маринк, я немного занята, давай потом…

Люба сбрасывает звонок. Как владыка морей мог уйти незамеченным? Точно случилось что-то недоброе… Наверняка козни его братца.

Она проходится вдоль берега и замечает у скал… её

Уже знакомая ей русалочка, тоненькая, с треугольным острым личиком и большими, нечеловеческими глазами, смотрит на неё, слегка показавшись из воды, и манит к себе рукой. И словно тихая, едва уловимая музыка доходит до Любы, будто волна от движений русалочьих длинных пальцев.

Она застывает на месте, не зная, что предпринять. Так и манит к морской красавице, но та связана с врагом Арктура.

С другой стороны, возможно, войти в море сейчас, единственный способ узнать, что случилось с тем, о ком Любовь заботилась все эти дни.

Русалочка на пару секунд полностью уходит под воду, испуганная кем-то из особо шумных людей. Но совсем скоро выныривает ближе к скалам и вновь подзывает Любу к себе.

И та, даже сразу этого не замечая, ступает в пенную солёную воду, хранящую в себе тепло жаркого дня.

Русалочка вопреки ожиданиям не приближается, опасается, видно, выбираться на мель.

— Иди, иди сюда, — зовёт она, нижнюю часть лица опустив под воду, оставляя на поверхности лишь глазища свои и зелёные волосы.

— Для чего? — останавливается Люба. — Как… дела?

Как бы вызнать-то?

— Тревожно в царстве морском, — её голос отзывается звонким эхом. — А у вас?

Люба кивает.

— Да!

Морщит носик и исправляется:

— Чего ты хочешь?

— Подружиться, — раздаётся смешок, опасливый такой, но звонкий. — Никогда не видела так близко людей. А ты ещё и… друг? Ты ведь нам друг? Раз в прошлый раз, ну… Ты понимаешь.

— Что? — Люба делает несмелый шаг вперёд.

— Ты приходила, — понижает тон, — от моего господина. Значит, ты друг?

— Кто твой господин? Тот с синим хвостом?

Русалочка качает головой.

— Это брат его, наш лорд.

— Он предатель! — не выдерживает Люба и ударяет ладошкой по воде.

— Разве? — пугается русалка и, отпрянув от неё подальше, поднимает золотистым хвостом шквал брызг.

— Да что происходит?!

— Я просто хотела узнать, быть может, господин и правда… здесь? Потому что наш лорд…

Её прерывает Маринкин крик, и русалочка резко уходит на дно.

— Любка! Не делай этого, он не стоит того!

И Марина с паническим взглядом бросается в воду.

— Что? — оборачивается Люба. — Чего не делать? Ты пьяна?

— Не надо, жизнь дороже, выйди из воды! Как ты можешь, из-за мужика-то! Малознакомого!

— Я не понимаю… — шепчет Люба. — Мы с тобой вообще знакомы? Или тебе солнышко голову напекло?

Маринка доходит да неё и хватает за локоть.

— Но что мне ещё думать? Ты заполошенная решила, что мужик твой пропал, и в воду полезла! Вот чего ты в воде стоишь, а?

— Мы на море или где?

Любу уже начинает трясти. Арктур пропал, русалка не внесла ясности, Маринка спугнула её, Маринка… считает, что она пошла топиться — топиться, Карл! — из-за того, что её якобы бросили. А до того ещё — что она может позволить себя ударить.

Чёрт, чёрт, чёрт…

Вполне возможно, что вернутся они в Саратов разными дорожками, да ещё хорошо будет, если и смены Марине дадут такие, чтобы с Любой не соприкасаться.

Потому что это не-вы-но-си-мо!

И да — до окончания отпуска всего несколько дней.

Маринка тупит взгляд и отпускает её руку.

— Прости… Я испугалась за тебя. Ты ведь моя лучшая подруга. А тут вдруг стала вести себя так странно… Нет, я и хотела, чтобы ты разошлась не на шутку! Но вдруг этот, эм, внушительный мужчина. А потом ты такая испуганная, и бежишь к морю… Что мне ещё думать?

— Можно я больше не буду твоей лучшей подругой? — в сердцах спрашивает Люба спокойно, без криков, сдвинутых бровей и какой-либо жестикуляции.

И Марина медленно отступает, затем спешно выходит из воды и, ничего не ответив, уходит прочь.

Люба трёт лоб, уперев большой палец в челюсть, в это мгновения чувствуя себя слишком растерянной и уставшей.

Она выдыхает, глядит на море и, не заметив там русалки, бредёт назад к отелю.

Вдруг Арктур уже вернулся?

А если нет, логичным шагом будет заглянуть к морской ведьме, как бы забавно это ни звучало. И, может быть, купить себе ведёрко мороженого и принять душ.

Тем временем Арктур уже допивал третий напиток, сидя на скамейке недалеко от отеля.

Наевшись, нагулявшись до тех пор, пока пятые тапочки не износились, он остался вполне доволен собой и этой чужой, непривычной ему местностью. И даже солнцем, что нагревает и сушит его кожу.

— Анита, ты очаровательная, умная девушка, — произносит он вдруг, зачем-то касаясь её руки кончиками пальцев, невесомо поглаживая.

— Ой, спасибо, конечно, — едва ли не заикается она, — но вот в тебе, Великий, я не уверена…

Боже, как же он её вымотал дурацкими вопросами, требованиями что-то купить, сменой тапочек!

А казался таким сильным, властным, опасным…

Но всё же он красивый настолько, что трудно отвести взгляд… Так что она несколько раз сфоткалась с ним. Не для инстаграма, конечно, она не дура, чисто для себя. Чтобы пересматривая фото в моменты тоски, усмехнуться и подумать: «Что это вообще было?».

Но он вдруг улыбается обаятельно и при этом с каким-то тёмным коварством.

— А что думаешь обо мне? Я, должно быть, кажусь тебе странным и не от мира сего? Так я впервые в этих краях, немудрено. Видела бы ты меня в моих владениях! А точнее, как относятся там ко мне…

Анита окончательно мрачнеет. Теперь даже смеяться нехорошо. Нет, не преступник он никакой, старательно ей же романтизированный. А обычный псих. И золото, наверное, ненастоящее было. Никакие деньги она не получит.

Неприятная ситуация…

— Если всё так… То о чём думаешь, когда трогаешь меня вот так?

Нет, правда, чокнутый, а руки распускает, как нормальный!

Точнее, ненормальный…

Точнее… неважно!

— Мм? — проводит он пальцами от её запястья до плеча и обратно, заставляя кожу покрыться мурашками. — Мне нравится ощущать эту тёплую гладкость…

Разумеется, именно в это мгновение Люба, радостная оттого, что он жив, здоров и даже одет, добирается до пределов слышимости и видимости. Новые очки при ней.

Она замирает, пытается осознать свои чувства прежде, чем что-либо говорить, но Анита замечает её первой.

— Наконец-то! — едва не срывается её голос. — Уберите его от меня!

Арктур выразительно изгибает бровь, удивлённый её реакцией, а затем переводит на Любу внимательный взгляд.

— Я гулял.

Она кивает, облизывает губы и выдаёт:

— Вижу. Думала попросить тебя собирать вещи, но у тебя же их нет. На этом, милый, мои полномочия… всё.

Ей неприятно, может, даже больно, но она это переживёт. Нужно сосредоточиться на отдыхе. Взять от последних дней всё, что возможно.

Позвонить Максиму…

Нет, перебор. Люба крепко зажмуривается, как бы пытаясь помочь себе прогнать неадекватную мысль.

Бывают такие моменты, когда хочется забыться в чьих-то объятьях. И тут к кому ещё приходить на помощь, если не бывшему? Не чужие люди всё-таки, а о минусах его, из-за которых, собственно, произошло расставание, как-то не вспоминается… Пока не наступает утро и не становится мерзко до одури.

Ну, так Люба себе это представляет. Так что лучше даже не пытаться.

Арктур встаёт и оказывается перед ней, а затем вдруг подхватывает её на руки и губами касается лба.

— Заболела? — спрашивает спокойно и негромко. — Выглядишь… необычно. Пойдём обратно, да?

Люба едва не вскрикивает и вцепляется в его плечи.

— Отпусти. Меня.

— Не бойся, я никогда тебя не уроню, — направляется он к отелю. — У неё такая тёплая и странная кожа, — делится Арктур впечатлениями. — Я думал, у всех одинаковая, но нет. Твоя мягче… У нас чешуя, к слову, тоже различается. Если тебе любопытно.

Люба, не зная как ещё на него воздействовать, шипит уже у дверей отеля:

— Именем Нептуна, убери от меня свои руки! Я не давала согласия!

— Ты знала моего прадеда? — Арктур на этот раз слушает её и ставит Любу на ноги. — Ты… сердишься за что-то? На меня?

— Да, так что в номер ты не зайдёшь, и в отель не надо. Не будем создавать лишние проблемы другим людям, хорошо?

Он отвечает не сразу.

— Хорошо… Только скажи, всё ли в порядке с драгоценностями, ты сделала, что собиралась? У тебя больше не будет проблем?

Она едва заметно хмурится и прислоняется к стене то ли от напряжения, то ли от усталости.

— Это ведь считается кладом, значит, нужно было сообщить в органы. Мне достанется процент после экспертизы. Но это может затянуться на несколько месяцев, как оказалось. Да и в любом случае, это твои деньги, я от них откажусь. Или перешлю Аните, если она согласится ждать. Но… мне кажется… ты уже нашёл способ с ней расплатиться.

— Нет, она всё ещё ждёт обещанного… Прости, не думал, что должен был искать другой способ. И… — голос его меняется с недоумённого на строгий. — В смысле, сообщить? То есть, клад? Это были мои сокровища. Мой подарок тебе.

— Из моря моей страны! Ты что хотел, чтобы я с этим на чёрный рынок пошла или в ломбард? Это преступление! Но… ты не знаешь наших порядков, — она нежно улыбается. — Да и человеческих… От тебя было бы странно требовать. Я не злюсь, всё хорошо. Будь счастлив.

И собирается уходить.

Практика показывает, что такие разговоры нельзя затягивать, иначе они ни к чему не приведут.

— Из моего моря! Все солёные воды мои!

Она закатывает глаза, замечает Вову за стойкой регистрации, удивляется, но ничего не говорит. Поднимается к себе быстро, чтобы администратору не приспичило поговорить с ней. Сейчас это было бы слишком.

Но Арктур упрямо следует за ней, не собираясь уходить, пока не выяснит детали.

— Когда тебе отдадут всё обратно, Любовь?

— Ты собрался меня преследовать? Откуда мне знать? Они сказали, что перезвонят. До полугода. Сейчас наверняка половина отделения на море поехала… сокровища искать.

— Мои? — останавливается он. — На Дне которые? То есть, они все мои, если в морях лежат. Но эти-то были со Дна. Любовь… Знал бы, не отправил тебя туда. Как же так, ты теперь… Как же так, — сокрушается он. — Ну, ничего, я слово давал, значит, исполню. Сам к морю пойду. Жди. И Аните заплатим. И тебя одарю за помощь. Ты достойна… — и он разворачивается, собираясь и вправду рискнуть, открыв себя морю.

— Да с чего бы? — совершенно путается Люба. — Ты теперь без хвоста. Нам нечего скрывать. Тебе не нужно никому платить. А в море твой враг!

— Честь важна для меня. Мы обещали ей. Тебе я доставил неудобства. Ты… стала мне добрым другом. Я слово своё сдержу, — и Арктур направляется к выходу.

— Нет! — идёт она за ним, чувствуя себя полной дурой. — Я же спать не смогу! Побойся Бога, хватит меня мучить! Я тебя освобождаю от твоего обещания. Более того, я ничего от тебя не хочу. Всё. Просто оставь меня в покое. Я больше тебе не нужна.

Он останавливается так резко, что Люба могла бы врезаться ему в спину.

— Не нужна? — звучит глухо. — Как это, не нужна? — и ещё тише: — Ты всегда… нужна мне.

— Ты посмотри на себя… Можешь сесть на хвост любой идиотке, пока не восстановишь силы. И это будет разумно, советую поступить именно так.

— Не понимаю, — оборачивается он и заглядывает ей в глаза, — не понимаю о чём ты, Любовь. И что произошло, понять не могу тоже. Я снова нарушил какое-то людское правило?

— Ты. Заставил. Меня. Волноваться.

— Разве? Прошу меня простить… — Арктур с нежностью заключает её ладони в своих, и касается их горячими губами. — Не знаю, как так вышло. Мне не терпелось пройтись. Думал успею к твоему возвращению.

Она качает головой. И всхлипывает, хотя не собиралась разводить мокроту.

— Я понимаю, что ты не человек и для тебя это нормально. Но я старая женщина, мне недосуг бегать по пляжу и гадать, жив ты или мёртв.

Арктур смеётся и на этот раз прижимает её ладони к своей груди.

— Милая человека, ты очень молода. И жив я, конечно же, жив. Позволь мне загладить вину… Тебе не к лицу грустить. Тем более из-за такой рыбины, как я.

— Кто? — Люба всё же фыркает и дарит ему улыбку.

Арктуру повторять это нелегко, император, как-никак. Но он видит слёзы на глазах Любы, и вздыхает:

— Рыбина… я. Невнимательная. А это большой минус для рыб.

На этот раз она и вовсе смеётся. И всё же решается высказать:

— Почему бы тебе не пойти ночевать у Аниты? Ты ведь с ней ушёл. И трогал её.

— Трогал? Хм… А ты разве не трогала бы хвосты других русалок?

Люба задумывается.

— Трогала бы.

— Ну вот, — улыбается он.

Люба усмехается:

— А если бы я трогала хвосты других… русалов?

И улыбка сползает с его лица.

— Ладно, я понял.

— Правда? — приподнимает она бровь и глядит на него с недоверием.

— Да. Больше такого не повторится. Мужчин, — после недолгих раздумий, на всякий случай добавляет он, — трогать не буду тоже.

— А? — она отшатывается от него.

— Мало ли, — отчего-то передёргивает его.

И внезапно Арктура ведёт в сторону так, что ему приходится опереться о стену.

— Что с тобой?

Люба подрывается к нему и вцепляется в руку.

— Устал, видимо, не привык ходить, — огорчённо вздыхает он.

И ведёт горячей ладонью по спине Любы. После чего раздаётся треск ткани, и Арктур чувствует, как руке его становится свободнее.

Люба посмеивается по-доброму.

— Ещё бы, бедный, пойдём в номер… Чья на тебе одежда, кстати? Очень… миленько.

— Не знаю… — отзывается он, по пути стягивая с себя порванную… — Забыл, как называется. У нас такого нет. От жары мы спасаемся на глубине. А там кровь такой же температуры будет, как и вода. Если, конечно, не… Неважно, — отводит он взгляд усмехаясь.

Люба отчего-то краснеет и запускает его в номер.

— Ложись… Отдохни. Ты, наверное, голодный?

— Голодный, — и правда ложится он. — Но больше всего сейчас я хочу тебя.

— В каком смысле? — замыкается она, чувствуя себя… странно.

Арктур протягивает к ней руку.

— Чтобы ты лежала рядом. Иди ко мне, Любовь.

— Я тебе уже говорила, что приличная девушка, не помнишь?

— Помню. Я не позволю себе лишнего. Веришь?

Она вздыхает. Не совсем это хотела услышать. Чуть-чуть промахнулся.

— Хорошо.

И садится на постель.

И Арктур сразу же притягивает её к себе ближе, обнимая, зарываясь лицом в её волосы.

— Так рад… Соскучился по тебе.

Люба улыбается.

— Со всеми друзьями так себя ведёшь?

— Если честно, ты не просто друг.

Сердце пропускает удар. А это уже то, что ей хотелось услышать.

— Продолжай.