Жена для Императора морей (СИ)

ГЛАВА 8. Горячий и мокрый эпизод в постели

Алёшка сидит на ковре, лучи солнца от цветного стекла лавки играют в его волосах. Он рассматривает целый ящик с нераспроданными ещё в прошлых сезонах ракушками.

— Так, а что это был за голос?

Люба с Афиной сидят за стойкой, пьют чай со льдом и переговариваются шёпотом.

— А? Да, обычный страж, в подводном мире везде такие.

Она указывает на огромную ракушку на столе. Люба не удерживается и подходит к ней, отставляя голубую чашку в сторону. Прислоняется ухом, чтобы услышать гул морского прибоя, но вместе этого получает хриплый шепоток:

— Чего суёшься куда не надо? А если я тебе в рот заглядывать стану?

— Действительно, — бурчит Люба, отстраняясь и краснея, — в рот заглядывать неприлично.

Афина усмехается.

— Так зачем тебе бусы, детка? Для общения с кем-то?

Люба хмурится, возвращаясь на своё место. Она не знает, может ли доверять ведьме и не хочет подставить Арктура.

С другой стороны, почему это она уверена, что он стоит того, чтобы ради него врать?

— Что, в каком смысле? Мне просто понравились. Не знаю отчего, — она скромно улыбается.

Афина кивает.

— Ну, немудрено. Ты — упрямица, если что-то в голову ударит, то всё.

— Что, всё?

— Всё, — загадочно шепчет маленькая ведьма.

Люба качает головой.

— А ты правда собралась его есть?

— Я бы не смогла. Наверное. Но инстинкты, понимаешь — дело такое. У ведьм это в крови. Пусть кровь с каждым поколением и разбавляется, мда… Если бы я хотела избавиться от этой привычки, маленькой шалости — детей воровать, то пришлось бы и с силой прощаться. С замужеством та же история.

— Не думала, что морские ведьмы могут жить… так.

— На суше-то?

Люба аккуратно кивает. Сквозняк колышет нанизанные на верёвочки камни и ракушки, и они мерно постукивают.

Можно было бы испугаться, что чай окажется зачарованным, а ведьма всё ещё хочет съесть Алёшку, но…

Чай этот они заказали в соседнем кафе, Афина кажется такой… простодушной, а Любе нужно выяснить хоть что-нибудь о той ситуации, в которую она попала.

Русал-то не шибко разговорчивый. Прям нем как рыба.

— Да так я раньше в море жила, тебя ещё маленькой помню.

— В каком смысле? Только не говори, что меня в детстве выкрали люди, а на самом деле я русалка.

Афина смеётся.

— Да, не, дурость какая-то. Ты ни туда ни сюда.

— Кто я?

— Ни рыба ни мясо.

Это у них видимо, расовая черта такая!

Ведьма, отсмеявшись, всё же рассказывает то же самое, чем отвлекала мальчишку по дороге к морю. Где планировала его утопить, но это в прошлом. Ведьмы! Народ опрометчивый, подверженный сиюминутным желанием, но добрый в душе!

Где-то глубоко.

На дне морском.

— И ты такая же, тебя отдать должны были, да не знали об этом. И на море вы не ездили, бедолаги. Вас же уже не просвещают, и в школе этому не учат!

— Но на мне нет никакой метки, я точно знаю!

Афина лишь усмехается в ответ.

— Потом тебя отец в шесть лет на речку, потащил, помнишь? Мне такой путь пришлось проделать тогда! Ну, ты что не помнишь? Ещё с лодки упала.

Люба что-то припоминает, но очень смутно. Она тогда сильно наглоталась воды и почему-то жгуче-солёной, какой никогда раньше не пробовала. Но ей никто не поверил. И про то, что в реке был морской ёж — тоже.

— Я тебе дала видение, как бы ты жила в замке, как стала бы невестой какого-нибудь благородного русала, а, может быть, и самого короля!

— А я что?

Афина отпивает чай.

— Что, что? Какие-то мультики хотела досмотреть. А я тебе их не показала, их у нас не было, ты и не пошла. Лягнула меня пяткой! Я ещё подумала тогда, что ты пропащая какая-то совсем.

Люба смеётся.

— Ну так… нечего ребёнка женитьбой завлекать! Совсем уже? Кто бы на моём месте пошёл?

Афина вздыхает:

— Вот, упрямая! Зачем нужна такая жена? Я и сама такая, поэтому не стала гоняться за тобой. Суша — так суша.

— А так можно?

— Ну-у… — тянет карлица. — Я и сама тогда собиралась уходить… из моря. Сватался ко мне один, не люб мне был. Да и силу свою терять не хотелось. Вот я и сбежала. Магия моя при мне, пусть уже и не такая, но статуса прежнего больше не имею. И ничего — живу тут прекрасно. Летом торгую разным, зимой сплю.

— Совсем?

— А что делать? Холодно. Тебя точно не подослали ко мне?

Люба смеётся. Вот это вопросы она задаёт. Как её только не нашли до сих пор?

— Нет.

— Ну, я остаюсь тогда, погорячилась с побегом. Не по мою душу море волновалось, обо мне все уже забыли, видно…

— А из-за чего могло быть?

— Не знаю, деточка. Мне лучше не соваться, пусть и тревожно.

Вроде как уладив все дела, пусть Любе и кажется, что она о чём-то серьёзном забыла, она спешит взять Алёшку под руку и вернуться в отель, чтобы проверить Арктура.

Пусть небо и ясное, а на душе неспокойно.

Афина здесь и останется, если не обманула её, можно будет зайти ещё, поболтать.

Ей, наверное, одиноко… Поэтому так охотно и говорит о морских глубинах. Кто ещё из людей всё поймёт?

Хотя Люба сама от себя не ожидала, что будет так вникать.

Уже подходя к отелю, она вспоминает, что забыла в лавке.

Книгу.

Снова.

— Вот так и составляй читательские планы на лето!

— Чего? — останавливается рядом Роман, в рубашке нараспашку и… трусах. — Привет.

И ждёт ответа с улыбкой, будто Люба обращалась именно к нему.

— Это ведь даже не шорты, — поправляет она очки.

— А? — оглядывает он себя. — А мне сказали, что для плавания, и что ходить просто можно, ну, для пробежек там, всё такое. Типа, спортивные.

— Не похоже на то, — заявляет Люба строго, будто это и её касается.

— А мне кажется, хорошо всё, — в голосе его довольство. — А ты… — и тут взгляд его падает на уже подуставшего и притихшего Алёшку. — Эм… твой малой? Так поэтому ты, ну… Ясно.

— Что тебе ясно?

Как ей всё-таки надоели его скоропалительные выводы!

Он думает о ней что угодно, что она встречается с женщиной, что у её низкая самооценка, что у неё ребёнок! Что угодно кроме того, что он ей просто не нравится.

Ведь как же так?

Быть этого не может!

Мужчины.

Роман присаживается на корточки перед Алёшей и улыбается ему так, что малой смущается и прячется за Любой.

— Какой парень у тебя классный, — звучит одобрительно, и Рома поднимает на Любу понимающий и участливый взгляд. — Это ничего, зря ты волновалась. Всё нормально. Всякое в жизни бывает.

— Он не «всякое в жизни бывает», он Алёшка! А ты — идиот.

Люба тянет малого за руку, подальше от странного мужика в трусах, в которых он ещё и бегать собрался!

— Постой! — спохватывается Рома и спешит за ней. — Не так прозвучало, прости. А где… Хотя, нет, бестактно о таком спрашивать. Но ты знай, что мне всё равно, кто он и где! Нет, то есть, не то, чтобы я уже надумал о нас с тобой невесть что… Просто это в любом случае не преграда, ну, твой сын и бывший.

Алёшка, мало что понимая из его тирады, поднимает на Любу недоумённый взгляд и качает головой, произнося почти что Маринкиным тоном:

— Мужчины… — и вздыхает горестно.

Она с ним полностью согласна. Но весь этот цирк прерывает знакомый, глубокий и властный голос:

— А я тебя везде обыскался и, видимо, вовремя нашёл.

Люба с бешено колотящимся сердцем медленно оборачивается к Максиму.

Высокому, красивому блондину в идеальной форме — фору ему может дать разве что Арктур.

Её бывший жених.

Роман мрачнеет. И сдерживается, чтобы не отступить.

— Люба, — всё-таки произносит он, в том числе для того, чтобы обратить на себя внимание (и не показаться трусом), — всё нормально?

— Да, это Максим, мой… друг, Максим это мой… Роман, в смысле, сосед. Ты что тут делаешь?

— С друзьями встречаемся недалеко отсюда. По пути решил проведать тебя. Маринка сказала, где искать. Она… — он усмехается, — не изменилась.

— Мама? — тут же оживляется Алёша.

— Мама? — переспрашивает Роман.

— Что? — реагирует Люба, будто обращаются к ней.

А затем переводит взгляд на Рому.

— Что-то ещё хотел?

— Да нет, — качает головой. — Но… Эм. Мне вас оставить? — переводит он взгляд с неё на Максима и обратно.

— А что, хочешь составить компанию? — Люба глядит на него, как на извращенца.

— Ч-что? — спрашивает он, и вдруг во взгляде его появляется негодование. — Я просто не понимаю, Любовь, что происходит. И хотел уточнить насчёт нашего свидания.

Максим смеётся.

— Ей не нравятся такие, как ты, — говорит со знанием дела и так просто, будто даёт совет простофиле. — Люб, нам нужно поговорить, у меня не так много времени. Хотел уладить всё сейчас.

Романа это задевает.

Сначала пренебрежение от этой… козы! Теперь от её… козла!

— Это не тебе решать, — цедит он сквозь зубы. — Люба, только скажи, и я…

А что, собственно, он? Но Роман делает многозначительную паузу.

— Увидимся вечером! — окончательно соглашается она на свидание, чтобы поскорее закончить весь этот абсурд.

Нахохлились оба, как петухи, боже!

Она зевает и переводит взгляд на Максима.

— Идём, Алёшку нужно кормить по второму кругу.

На это Роман уже ничего не говорит, но и первым не уходит. Хочет проводить их… жёстким взглядом. Чтобы тип этот взгляд его спиной чувствовал! Так-то…

Алёшка зато окончательно оживает и нарезает круги вокруг Максима.

— А вы с нами теперь будете? А где маму видели? А давайте мы теперь все за мамой съездим?

— Ты разве не слышал? — усмехается Люба. — Он очень торопится. И здесь только мимоходом, его главное дело лежит гораздо дальше, где он с парнями соберётся вокруг костра и скажет, что берёт меня, упрямицу такую, в жёны.

— Ты меня прекрасно знаешь, — ухмыляется Максим. — Сильно скучала?

— Скучаю по книге, до которой не могу добраться уже который день…

Алёшка отчего-то важно кивает.

— Книги, это хорошо. Я только не понял, их умные читают, или глупые, чтобы поумнеть? Но ты, тёть Люб точно умная.

— Их читают, чтобы отвлечься от реальных проблем, но я тоже могу отвлечь. Любовь, нам нужно начать сначала, возражения не принимаются. Твои выводы слишком скоропалительны. Я купил нам путёвки на осень. В… барабанная дробь, — он ухмыляется, очень довольный собой, — кругосветное путешествие! Ты мне ничего не должна, я прошу тебя поехать, провести со мной время и подумать. Нам ведь было хорошо.

Они устраиваются за столом на террасе.

— Но я не люблю тебя, — напоминает Люба.

— Глупости, — он отмахивается, но по глазам видно, что её реакция ему не нравится.

Приехал всё-таки, сделал сюрприз, а тут какой-то Роман, который явно хуже него, и она сама, которая как будто бы не рада и не краснеет даже, не трепещет!

— У меня работа.

— Уволишься.

Люба смеётся. Вот же… придурок!

Не дождавшись ответа, Анита заходит в номер и включает свет.

Пахнет солью. Йодом и свежестью.

Первое, на что обращаешь внимание, это лужи и стены, с которых стекают капли воды.

В помещении бассейн, отчего-то полусдувшийся, с мордой… то ли единорога, то ли странной коровы. Теперь понять с первого взгляда сложно.

А с кровати, укрытый покрывалом, на Аниту взирает невозмутимо и уверенно Он.

Мышцы перекатываются под гладкой, идеальной кожей, покрывалу не скрыть, как он высок. Кубики пресса притягивают взгляд. Будто не живой человек, а картинка из журнала. При этом ничего излишнего нет, всего в меру, всё гармонично. Высокие скулы, широкие плечи, гордый профиль. Мокрые чёрные волосы в растрёпанном пучке…

И молчание. Величественное молчание.

Анита замирает, не ожидавшая увидеть ничего из вышеперечисленного. И особенно…

— Ой, простите! — спешит выйти она за дверь.

Вваливаться в чужой номер нехорошо, когда в нём есть гости, будет плохой отзыв.

— Стоп.

Нет, всё равно, так не пойдёт, что здесь за вода?! И почему тут ночует неизвестно кто? Всех нужно регистрировать! Её убьют, потому что она спит по ночам и не заметила. Да, это точно на неё повесят. Чёрт-чёрт-чёрт.

— Что здесь происходит? Почему здесь бассейн?!

Арктур переводит взгляд на единорога и обратно на Аниту. И теперь в глазах его читается недоумённое возмущение.

Почему эта человечка кричит на него?!

— Прошу вас, поднимитесь, мы должны что-то решить прямо сейчас! Как вы здесь оказались, когда пришли, может, ещё сутки назад?

Чтобы ни в её смену и тогда можно позвонить управляющей.

В другом случае — не стоит.

Он задумывается, врать королю не пристало. Но Арктур не помнит точно, из-за боли и слабости сознание было спутанно. Но вроде бы не сутки… Вроде бы чуть меньше…

И Арктур отрицательно качает головой.

И небрежным жестом показывает нахалке, чтобы та покинула комнату.

Хвостом не шевелить сложно. Его пришлось слегка поджать, чтобы плавник не вываливался с края кровати. И Арктур успевает устать лежать без воды в напряжении, в ткани, которая неумолимо впитывает в себя такую нужную ему влагу.

Но вот он замечает стакан с водой на тумбе у кровати, и спокойно принимается пить. И громкие, неспешные глотки его словно эхом отражаются от стен.

— Ясно, — едва ли не шипит Анита и принимается ходить по номеру из стороны в сторону. — Ясно. И что мы будем делать? Я позову горничных всё убирать, они доложат всё… Вас с Любовью придётся выгнать. Понимаете?

Арктур обдумывает её слова, осматривается будто в поисках чего-то, вздыхает и запускает руку под покрывало. После чего раздаётся какой-то щелчок, и… Вот он уже протягивает Аните две золотые монеты.

— Это что такое? — хмурится она. — Мне это всё не нужно… Золото что ли? — всё же подходит ближе.

И он кивает, и подаётся чуть ближе, явно ожидая, что она возьмёт их.

— Я не понимаю… Э, откуда вы их достали? И что мне с этим делать?

На этот раз смотрит он на неё, как на… Глупую женщину. И достаёт третью монету.

— А деньги есть?

Всё же решается спросить Анита.

Как бы ответить ей, что именно здесь больше ничего нет?

Арктур кивает на окно и машет рукой, мол, там только. И качает головой. А затем переводит взгляд на настенные часы и вопросительно смотрит на Аниту. Якобы: «подождёшь?»

— Ты что, немой?

«Немой качок, закутанный в простыню, возможно, обоссанный, что вообще здесь у этой дамочки происходит?»

Анита морщит носик.

А русал неопределённо ведёт плечом и улыбается ей совершенно обезоруживающей улыбкой.

Ну и как ей поступить, спрашивается? Какой-то извращенец достаёт откуда-то монетки, всё мокрое, и если придать это огласке, не факт, что её не уволят!

Станут камеры смотреть и вся эта муть.

А она просто хочет пойти к себе и отдохнуть перед… ещё одной работой.

— Ладно, мне нужно поговорить с Любовью, вы ненадёжный…

Она принимается всё вытирать как можно быстрее, потому что уже давно должна была вернуться за ресепшен. Вова, наверное, уже пришёл…

— Давайте, поднимайтесь, мне нужно заменить простыни! Ужас, как же так можно, вставайте… — дёргает за одеяло.

И он напрягается, вцепляясь в него крепкими пальцами.

— Наверное, он не одет… — раздаётся позади них голос Маринки.

Она скользит горящим и любопытным взглядом по незнакомцу в постели подруги и решает выручить его. Ради Любы.

Ай да Люба! Тихоня с книжкой, ну как же!

Сама Маринка стоит в соломенной шляпе, загорелая, в лёгком синем платье без бретелек и с загипсованной ниже локтя рукой.

— И что? — на нервах выдаёт Анита. — Я здесь только что не видела! Это всё нужно как можно быстрее застирать! Чтобы не было… пятен.

— Да если что за всё заплатим, — машет Маринка своей свободной рукой, будто знает, что у незнакомца реально есть деньги. — Не надо мужчину смущать. Это они все только внешне грозные такие, — хихикает. — Хотя, конечно, любопытно, — тут она становится едва ли не грозной, — с чужих мужиков одеяла стаскивать, так?! Что вам, делать больше нечего, к моей подруге цепляться? То ночью тут разборки какие-то, — вспоминает она то, что ей уже доложили соседи, — то сейчас её молодого человека смущаете. Что тут, притон по-вашему развели, пил кто-то, шумел? Вода, да, странно… Ну так всё же целое, вроде, и заплатить вам лично предлагают. Идёмте, нечего человеку докучать.

Анита едва ли не всхлипывает.

— Бассейн в номере! Зачем она это сделала?! — она цепляется за Маринку, будто сама тонет. — Тут море в двадцати метрах! У неё бассейн возле кровати! С солёной водой!

— Ну… она любит принимать ванну. А здесь нет ванны.

Анита складывает ладони лодочкой и тяжело дышит в них, а затем выдаёт:

— Если вы что-то кому-то скажете об этом, то… Я сама разберусь с вашей подругой! Сейчас же позвоню ей!

— Да-да, — энергично кивает Маринка. — Звоните, конечно. Я как раз её ищу.

— Отлично!

Анита спешит к ресепшену, чтобы сдать смену, а затем позвонить Любе и со всем разобраться. Хоть как-нибудь.

Сама Люба продолжает говорить то, что в последнее время приходится произносить слишком часто:

— Если я сказала нет, значит, нет, Максим, это не обсуждается. Я знаю, чего я хочу, и не нужно меня убеждать в обратном.

— А, может, ты имела в виду — кого? — не унимается он.

— Здесь же ребёнок, — она останавливается перед входом в отель. — Всё, дальше не иди за мной.

Максим едва сдерживается, чтобы не наорать на неё. Всё пошло не так, как он ожидал.

— Обещай хотя бы подумать.

— Ага, — она заходит в холл.

За ресепшеном о чём-то переговариваются Анита с Вовой, Люба устало машет им рукой, как вдруг девушка едва ли не с криком кидается вперёд на неё.

Алёша пугается и снова прячется за Любой, начиная хныкать. Видимо, недавнее похищение таки оставило свой след…

— Что происходит? — недоумевает Вова-Александр.

Анита пугается, что из-за ребёнка плачущего её точно выгонят, а потому притормаживает.

— Идёмте со мной! Вов… Александр, подождите меня, пожалуйста. Любовь, это по поводу вашего мужчины, — веско добавляет она и бросает жгучий взгляд на своего коллегу, проходя мимо.

Алёша, вцепившись в руку Любы, идёт рядом, всё-таки успокаиваясь.

— Все сегодня… странные, — комментирует он, заглядывая Любе в лицо. — Это из-за дяди Максима?

— Что ты имеешь в виду? — шепчет Люба, напряжённая до предела.

Она узнала о русале? Почему тогда такая возмущённая, а не испуганная? И что теперь будет?

Зря она в русалки не подалась, как говорится.

— Ну, — отвечает Алёша, тушуясь, — а о каком тогда мужчине?

— Ааа, — тянет Люба, — не знаю.

— О немом мужчине, о мокром мужчине, об… — Анита решает не договаривать.

Они доходят до коридора, где уже ждёт Маринка.

— Мама! — бросается к ней Алёшка. — Ой, а это что? — замечает он её руку.

— А у тебя, что? — присаживается она перед ним и принимается рассматривать пластырь на его лбу.

— Это у них, — указывает он ручкой на Аниту, — стулья плохие. Я сидел, а он сломался подо мной. И я стукнулся об стол. Думал, сотрясение будет.

Маринка поднимает на Аниту просто убийственный взгляд. И замолкает даже Алёшка, ощутив, как вмиг изменилась вокруг них атмосфера.

— Так, у меня в чём проблема-то? Что такое? Почему мой номер открыт?! — возмущается Люба.

Анита сжимает кулаки за спиной.

Это. Самые. Противные. Гости. В. Её. Жизни.

— Мужчина, который отдыхает с вами, не зарегистрирован, это против наших правил, вы должны были это знать, потому что подписывали договор. У вас в номере бассейн и от него по всему полу и кровати вода. Надеюсь, что только вода. Это порча имущества. По-хорошему, нужно вызывать специалиста, чтобы оценил, какие вам прописывать штрафы. Ну и выселение без возможности когда-либо ещё посещать нашу сеть отелей.

— А мне тогда в свою очередь, — поднимается Марина, — придётся написать куда нужно, чтобы к вам явились с проверкой. Раз мой сын умудрился покалечиться всего лишь…

— Позавтракав, — подсказывает он.

— Позавтракав у вас!

— Но откуда мне знать, как и где он ударился? И при чем здесь ваш сын? Мы сейчас разбираем вопиющее нарушение правил вашей подругой Любовью… Любовь, вы куда?

Люба не выдерживает. Влетает в номер и закрывает за собой дверь.

А Маринка упирает руки в бока.

— То есть, мой сын менее важен, чем дурацкий бассейн в номере?! А камеры? Милый, — снова присаживается перед ним, — где ты завтракал? Сейчас тётя пойдёт вместе с нами смотреть запись с камер…

Это всё ещё слышит и Арктур. Мало что понимает, а потому слегка тревожится. Ещё и дышать становится тяжелее.

Он смотрит на Любу с немым вопросом во взгляде. Всё ещё укрываясь покрывалом на её кровати.

Сердце рвётся в груди. Как она посмела вламываться в номер! Загонять её русала в кровать, чтобы он там сох! И это после того, сколько Люба усилий приложила, чтобы с ним всё было в порядке! Немыслимо!

— Сейчас, сейчас… — частит она и принимается снова накачивать бассейн хоть немного, чтобы он держал форму, но быстро вспоминает, что сначала лучше русалу вернуться в то, что есть. — Давай, Арктур, сможешь приподняться? — заглядывает в его топазовые, невероятные глаза.

Он кивает ей и с трудом, но сползает с кровати. А там, помогая себе потускневшим уже хвостом, добирается до бассейна и с помощью Любы забирается в него. Расплескав воду.

— Прости, Любовь… — произносит он с явным огорчением. — Ты просила быть аккуратнее… Я был, просто когда та девица зашла… — вздох, который прозвучал вместо следующих слов, был наполнен болью и усталостью.

Но она затыкает его, приложив ладонь к бледным губам. И только внимательно несколько секунд рассматривает.

Во-первых, ему не нужно тратить лишние силы на разговоры.

Во-вторых, он обалдел что ли? Хочет весь отель на ноги поднять своей сиреной?!

— Тише, — отстраняется, — сейчас я всё сделаю.

И добавляет, ненадолго запустив пальцы в его чёрные волосы:

— Всё будет хорошо.

А дальше процедура уже отработанная: надувание единорога, вливание воды с солью, уборка.

Он наблюдает за ней со дна, вслушиваясь в шаги, дыхание, движения…

Веки слипаются. Он всё ещё слишком слаб, чтобы вот так выходить из воды и пытаться что-то делать. И всё же, не поднимаясь наверх, чтобы не привлечь внимание чужих людей, находит в себе силы произнести:

— Я благодарен. Любовь, можешь ли ты… провести со мной ночь?

— А? — не понимает она, всё же хихикнув из-за того, как это звучит. — Мне нужно идти, я разберусь со всем и принесу тебе еды, хорошо? А переночевать… да, наверное, я буду здесь. Правда, с Романом вечером придётся пойти на свидание. И эта меньшая из наших проблем.

Арктур хмурится, поднимается на поверхность и прожигает её взглядом.

— Я против…

Она устраивает ладонь на его прохладной щеке.

— Ещё поговорим.

Он прикрывает веки. Шумно вздыхает. И дарит ей укоризненный взгляд, в котором полыхает ледяное пламя. А после снова опускается на дно.

— Идёшь к мужчине, значит, что ж… Золото возьми. Но на него не трать.

— Да подожди ты, дурак, я не уйду к нему, пока не накормлю тебя. И какое ещё золото?

Люба поднимается и ловит себя на мысли, что любуется его хвостом.

А хвост от воды и отдыха успел стать ярче и теперь плавники Арктура переливаются изумрудным сиянием и просвечивают на свету, который дробится бликами на чешуе.

— Я голоден, ты права, — добреет его голос. — Ты принесла мне чайку? Золото осталось на постели.

— Принесу. Жди.

Ремарку о золоте она решает опустить, только захватывает сумочку и выходит.

Если всё не разрешится и зайдут ещё раз, то…

То она всем глаза повыцарапывает!

Маринка тут же ловит её на выходе.

— Ну?!

Люба не знает, как с ней говорить.

— Где Анита? Вы разобрались насчёт Алёшки?

— Не переживай о ней. Я взяла удар на себя. Точнее, нанесла ей ответный за тебя. Ну да ты поняла! Ну? — повторяет она, и загораживает Любе путь. — Кто он? Чего прятала такого, можешь не отвечать, я бы тоже прятала от греха подальше. Но… откуда, Люб?

Она кладёт ладонь Марине на плечо и чуть сжимает.

— Не могу пока ничего говорить и не хочу. Рано ещё, понимаешь? Давай после отпуска?

На враньё, тем более подруге, сил нет.

Марине требуется приложить немало усилий, чтобы не обидеться или не продолжить расспросы.

— Ладно… — наконец сдаётся она. — С одним условием! Я не достаю тебя, но ты мне будешь хоть что-то рассказывать. Например… ну, чем вы занимаетесь. Что он говорит. Ещё какие-нибудь мелочи. Или что вы собираетесь на свидание в такое-то и такое время. А то как мне с тобой общаться, когда отдыхаем мы, вроде, вместе, но у тебя там скрытая жизнь идёт и я не знаю, как себя вести?

— Да ты что, Марина, — тянет Люба не очень уверенно, — он исчезнет скоро. А свидание сегодня с Ромой будет. Тем, противным. Он мне мышь подарил. Только я не взяла.

— Ничего он не противный… — роняет она, заправляя за ухо прядь волос. — И ты недоговариваешь что-то. Говоришь, рано рассказывать, давай потом. А теперь, что он исчезнет. Или, — тут же будто радуется она, — это от неуверенности в себе? Да ты что, Люб! Такого мужика в постель завалила. Даже не смей теперь в себе сомневаться!

Люба всплёскивает руками:

— Почему меня все хотят убедить, что я не уверена в себе? Это из-за очков? Потому что книжки читаю? Маринк, ну что за стереотипы?

— Так а я что, я ничего! — смеётся Марина. — Я радуюсь за тебя, дурында. Просто, чего ты ещё так отвечаешь? Ты ж вдруг скрытной стала, о чём мне ещё думать? Или, — понижает она тон, — он бандит? Блин, Люб, не дури тогда лучше. Я вот уже с приличной компанией съездила отдохнуть… — показывает гипс.

— Ой, точно, — Люба пугается, — прости, что сразу не спросила! Что случилось-то?

Фразу «я же тебе говорила» она благоразумно оставляет в собственных мыслях.

— Ну… это об лодку я руку поломала. Когда меня толкнули. А я уплыла! Уроды, а? Вот пусть теперь сами выбираются оттуда, как хотят. Он меня толкнул, Люб!

Люба выдыхает с огромным облегчением.

Ну слава богу, что хоть так.

— Ладно, сиди с Алёшкой, у него кстати ракушки твои, а я пойду разбираться с девушкой. Думаешь, меня не выгонят?

— Думаю нет. Не захочет усложнять всё. А то я ж тогда тоже скандал устрою, — подмигивает Марина и едва ли не подпрыгивает на месте. — Ракушки?! И он молчал? Ладненько, я побежала, — она целует Любу в щёку и оставляет её одну.

Люба усмехается, ждёт в холле, когда Анита сдаст смену и идёт проводить её до бунгало недалеко от отеля, где проживает персонал.

— Вы у нас должны жить ещё больше недели… Я не знаю, что делать. Во-первых, никаких бассейнов и мне придётся это контролировать. Во-вторых, зарегистрируйте своего мужчину.

Люба думает, что это будет непросто.

— Слушайте, — с лёгкой улыбкой, за которой скрывается усталость, говорит она, — у меня тип кожи такой, нужно принимать ванны… Это очень редкая, эм, особенность. Я буду аккуратнее, никаких луж больше не будет, даже когда вы пришли, там было больше моих мокрых тряпок. Но даже этого не будет. Я слежу за всем и собираюсь сдать номер в идеальном состоянии. И мужчина… Я бы хотела, чтобы о нём никто не знал. Он не будет выходить из номера, а если разок и выйдет, то все подумают, что он мой гость. Что такого?

— Вы предлагаете мне идти на риски и спрашиваете, что такого?

Люба кивает.

— Понимаю. Сколько? — ей нечасто приходится давать взятки и это каждый раз странно и волнительно.

— Ну, как минимум, мою зарплату за этот месяц и два следующих, которые я собиралась отработать здесь. На случай, если меня из-за вас уволят.

— Вы же понимаете, что я бы заняла номер с ванной, если бы могла себе позволить такие суммы!

Анита останавливается и складывает руки на груди.

— Дальше провожать не надо. Вы просите о чём-то странном. У вашего… парня было золото. По крайней мере, так выглядело. Я озвучила условия. Если договоримся, ваш отдых будет комфортным, если же нет…

— Но это просто смешно, — возражает Люба. — Не зарегистрировать одного человека — мелочи.

— Я ведь не слепая! Видела его мускулы, повадки странные… Правда хотите шуму поднять?

Люба сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос.

Боже, девочка смотрела совсем не туда!

Ладно, Арктур что-то говорил про золото, а если у него ничего не найдётся, что ж… придётся спешно менять отель. Что достаточно проблематично.

Они расходятся, Люба уставшая и в смешанных чувствах возвращается в номер с пакетами, полными еды.

И Арктур вмиг оживляется, словно уловив запах съестного.

— Не чайка? — звучит разочарованно.

— Ты смотри, не разговаривай лишний раз… А чайки противные на вкус, разве же курица не лучше?

Он задумывается и кивает. И слегка уходит под воду, чтобы ответить безопасно для чужих ушей:

— Экзотичнее. Но можешь дать, — разрешает он и начинает улыбаться.

— Прожорливый… Хорошо, что ты русал и скоро уплывёшь, иначе я бы тебя долго не смогла тянуть, — она фыркает, раскладывает еду по тарелкам, тарелки на поднос и садится рядом с бассейном. — Вот запечённые мидии, ты же вроде ешь такое? Курица и салат чукка. Приятного аппетита. И помни, что я говорила про кости. И не нужно тащить еду под воду, понял?

— Хм… — разносится гулким эхом. — Почему не под воду? Странно, но воля твоя, — он поднимается, хвосту снова тесно, и Арктур, стараясь сделать это как можно более осторожно, спускает его с края бассейна. — Вкусно, — пробует угощение, — почти как дома.

— Тише, — шепчет она и, поддаваясь внезапному порыву, касается его хвоста подрагивающими едва заметно пальцами.

— Нравится? — шепчет русал, улыбаясь тепло, и едва ли не жмурится от удовольствия. — Чем глаже чешуя, тем лучше. Моя, что шёлк… Верно?

Да, она ощущается уже не так, как раньше, видно, его силы теперь восстанавливаются быстрее. Хвост гладкий, чешуйка к чешуйке и даже немного… бархатистый. Переливается изумрудным и источает какую-то непонятную ей, даже немного пугающую мощь.

Она откусывает кусочек мяса от копчёного окорока и принимается массировать упругие мышцы, даже не замечая этого, увлёкшись…

И русал расслабляется, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век с довольством, принимая её… знак… чего? Вряд ли она понимает, кто перед ней, вряд ли начала боготворить его. Или может, просто ласковая? Очень мило, если она, такая маленькая человечка, просто впечатлилась и отнеслась к нему с добротой.

— Мм, — не выдерживает он всё же, — да, продолжай…

— Ты смотри, ешь и думай, где денег достать, Анита их хочет столько, сколько я разом никогда не видела! Или нужно сразу думать, как отсюда съезжать? Тогда деньги нужны на другой номер.

Люба отстраняется, когда понимает, что трогает его. Просто это оказалось делом очень даже приятным и расслабляющим. Если бы одновременно мяли её мышцы, было бы вообще…

Она смущается от того, как это звучит, пусть и в её голове, а потому мило краснеет.

И в этот момент в дверь кто-то стучит.

— Люба, — голос администратора, Вовы. — Можно войти?