Женщина на все времена

Глава 2

Утром Нола собралась еще до того, как Бредли подошел к открытой двери ее комнаты. В руках у молодой женщины был саквояж. Остальной багаж стоял у входа. Хэнк кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Он выглядел смущенным. Нола обратила внимание на то, что он чисто выбрит и аккуратно причесан.

— Доброе утро, — пробормотал он, не зная, куда девать глаза.

— Доброе утро, мистер Бредли. Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете. Во всяком случае, выглядите неплохо.

Он взял сундук и чемодан учительницы.

— Лошади готовы. Нам пора в дорогу. Похоже, сегодня будет ветрено…

— Ветрено? То есть надвигается… буря.

Хэнк то ли не слышал, то ли решил не отвечать.

На веранде гостиницы стояли Эстер и Тирман Скелли и напряженно вглядывались в облака, украсившие небо с самого раннего утра.

Со стороны конюшни появился еще один мужчина. Он тоже смотрел на небо и озабоченно хмурился. Увидев Нолу, этот человек уважительно снял шляпу.

— Доброе утро, — сказал он всей компании.

— Доброе утро, — первой приветствовала его Нола. — Похоже, будет дождь, не так ли?

Возражать стали все, чуть ли не хором.

— Нисколечко не похоже, — сказал Скелли, наморщив лоб.

— А как же небо? — не унималась молодая женщина. — Оно совсем не такое, как вчера.

Незнакомец рассмеялся.

— Вы здесь новенькая, да? Самое худшее, будет небольшая буря. Ну покрутит немного пыль, и все.

Итак, пыльная буря, подумала Нола Грейсон. Почему они прямо не говорят то, о чем думают? Боятся ее испугать?

Нола подошла к Эстер и Тирману. Они уже стояли около почтовой кареты. Хэнк проверил упряжь на своих лошадях — приземистых, сильных. Скелли улыбался во весь рот.

— Что вас так позабавило? — спросила Нола. — Или это секрет?

— Держать пари на это я бы не стала, — вмешалась Эстер, — но могу кое-что предположить.

Скелли взял ее за локоть, пытаясь остановить, но хозяйка гостиницы продолжала:

— Тирман сказал, что если ты останешься на ферме, туда направится целая вереница мужчин со всей округи.

Нола удивленно посмотрела на обоих. Она не привыкла к комплиментам такого рода.

— Гален следит за порядком в доме, — пробормотал Тирман, переступая с ноги на ногу. — У него никто не натворит глупостей.

— Мистер Скелли, уверяю вас, что глупости я могу предотвратить сама, — Нола явно дала понять, что разговор ей неприятен.

— Если ты проживешь в Австралии так же долго, как я, малышка, — не унималась Эстер, — то затоскуешь по какой-нибудь небольшой глупости.

Мисс Грейсон не смогла удержаться от смеха. Расхохотался и Тирман Скелли.

— Удачи тебе, — добавила Эстер и похлопала Нолу по плечу.

— Спасибо, она мне понадобится, — молодая учительница подумала, не придется ли ей опасаться Галена Хетфорда больше, чем целой орды нежеланных поклонников.

— Бедным ребятам у Райнхарта удача тоже будет не лишней, — заметил Тирман. — Не обижайте уж очень сильно нашего бедного Хэнка.

Нола обернулась к Хэнку Бредли и подняла бровь.

— Я уверена, что мы с ним поладим.

— Он даже боялся идти за вами, — выдала Хэнка Эстер.

Вчера вечером после того, как все ушли, Нола вызвалась помочь хозяйке гостиницы с уборкой. Они засиделись до часа ночи, болтая об Англии и о жизни в Австралии. Отправившись наконец спать, Нола тоже не была до конца спокойной и не знала, чего ей ждать наутро от того, кому она публично выплеснула в лицо воду.

— Мне жаль, если я доставила вам неприятности, Эстер, — просто сказала она. — Наверное, нужно было сдержаться.

— Ничего, малышка. Хэнка стоило проучить.

Нола посмотрела на экипаж, в котором ей предстояло ехать дальше.

— Нам пора. До свидания, Эстер. Всего вам доброго, мистер Скелли. Надеюсь, ваша карета не перевернется в пути.

— Буду стараться.

— Много старания для этого не нужно, — вставила свое слово хозяйка гостиницы.

Оба громко рассмеялись. Нола села в экипаж и помахала им на прощание.

Первые мили пути Нола и Хэнк молчали. Экипаж катился по пыльной земле, которая, казалось, тянулась отсюда до края света. День опять обещал быть очень жарким, но ветер явно изменился. Молодая женщина заметила, что ее спутник бросает мрачные взгляды на облака, которые собирались над ними.

— Нам далеко ехать? — спросила она, прервав затянувшееся молчание.

— Все зависит от того, какую дорогу выбрать, — ответил Бредли.

Нола сказала, что этот ответ ей непонятен и она просит объяснить точнее.

— Да нет, недалеко, — после недолгого колебания проворчал Хэнк.

— Недалеко? Двадцать миль? Тридцать? Или больше?

— Семьдесят восемь. Мы окажемся на земле Райнхарта, когда пересечем реку.

Следующую часть пути они снова ехали молча. Не перестававшая удивляться всему вокруг Нола с интересом смотрела, как столбы пыли, спускаясь на землю, катятся по ней, точно торнадо в миниатюре, собирая сухие листья эвкалиптов. Тирман рассказывал ей о здешнем феномене, который первые поселенцы назвали «Вилли-Вилли», нечто похожее на смерч. Она представления не имела, чего можно ждать от таких природных пируэтов, но теперь, когда «Вилли-Вилли», кажется, готов был показаться во всей красе, Ноле Грейсон стало не по себе. К тому же она чувствовала, как напряжен Хэнк. Интересно, что его так заботит: надвигающаяся буря или вчерашнее происшествие? А может быть, еще что-то? Она решилась:

— Пожалуй, нам стоит поговорить откровенно, мистер Бредли, — Нола надеялась на то, что Хэнк ответит ей, но он упрямо молчал. — Судя по всему, я в чем-то обманула ваши ожидания.

Бредли бросил на нее искоса взгляд, который можно было считать ответом — она права.

— В этом для меня нет ничего странного, — продолжила молодая учительница. — Я привыкла к тому, что люди удивляются, глядя на меня. Может быть, это потому, что я такая высокая и нескладная? Вы как полагаете?

— Мистер Райнхарт уж точно будет очень удивлен, — промолвил наконец Хэнк. — Но ваш рост здесь совершенно ни при чем.

Их глаза встретились, а потом Бредли внезапно широко улыбнулся. Нола ответила ему такой же дружелюбной улыбкой.

— Знаете, мне пришла в голову одна мысль. Рискну предположить, что на ферме Ленгфорда Райнхарта ожидали учителя-мужчину.

Бредли кивнул.

— Вы правы. Мистер Райнхарт отошлет вас назад со следующей почтовой каретой.

— Боюсь, что он не сможет этого сделать. Мистер Шелби, владелец агентства по найму персонала в Лондоне, который является моим агентом, заключил для меня договор. Его нельзя не выполнить.

Уверенность этой женщины в себе смущала и удивляла Хэнка. А еще больше он был удивлен тем, что Ленгфорд Райнхарт предложил человеку, которого он не знал, официальный договор найма на работу, да еще заключенный в Европе. В Австралии договоры очень часто скреплялись только рукопожатием, а все бумаги оформлялись потом. Если вообще оформлялись.

— Мистер Райнхарт всегда поступает так, как считает нужным, мисс Грейсон. То же самое я могу сказать о Галене Хетфорде.

— Называйте меня Нола, мистер Бредли, если я смогу называть вас Хэнком.

Он кивнул.

— Договор о моей работе заключен на год, и я не собираюсь его нарушать.

Хэнк Бредли просто не знал, как себя вести и как разговаривать с этой необычной женщиной, и тем не менее высказал свое мнение:

— Австралийская глушь — совсем не то место, где сможет жить образованная женщина. Такая, как вы, мисс Грейсон. То есть Нола.

— Глупости, Хэнк. Там, где растут дети, есть место и для женщин.

— Да это-то так, — согласился Бредли и почесал затылок. — Но ваше мнение разделяют далеко не все. Женщины не выдерживают здесь долго. В Джулиа-Крик всего две представительницы слабого пола — Эстер и Глэдис. На ближних фермах есть женщины, но вряд ли больше десяти. Вот и все. Кстати, «ближние» — это по нашим, австралийским, меркам. Жизнь здесь очень суровая.

Нола вспоминала женщин, которых видела в дороге — на пароходе, в поезде… Да, приходится признать, что те не выглядели ни спокойными, ни веселыми. А если женщина к тому же одинока? Вот взять хотя бы Эстер. Разговаривая с ней вчера вечером, Нола узнала, что у нее есть дети — сын и две дочери, они учатся в Сиднее. Эстер надеялась, что девушки после окончания учебы вернутся домой, и связывала с этим большие надежды на то, что тогда они расширят дело и гостиница станет, как она выразилась, «настоящей». Главное, чтобы девочки ни в кого там не влюбились и не соблазнились жизнью в большом городе. Сыну Эстер прочила совсем другое будущее, да и сам он хотел стать адвокатом. Значит, к матери не вернется. Что делать адвокату в этой глуши?

— Тем тяжелее здесь мужчинам, Хэнк, если компанию им составляют только другие мужчины.

— Мы все очень много работаем. Скотоводство — это просто безостановочная карусель. Овчары или постоянно на пастбищах, или перегоняют овец. А уж стрижка… Очень немногие жены согласны одни жить на ферме в то время, как их мужья уходят со стадами на тысячи миль от них.

Нола понимающе кивнула.

— Здесь везде чисто мужская компания, — продолжил Хэнк. — Словом, наша жизнь для женщин не годится. Конечно, семьи и дети есть везде, но у нас это редкость. Школ нет, поэтому детей, когда они подрастут, посылают учиться в города побольше, а вслед за ними часто уезжают и матери.

— Если бы на фермах было больше женщин, они могли бы держаться вместе, пока мужчины на пастбищах.

— Да что вы, Нола! Вы просто не представляете себе здешние расстояния! Некоторые хозяйства находятся за сотни миль друг от друга.

— А если им встречаться в Джулиа-Крик, чтобы поболтать за чашкой кофе? Можно было бы организовать женский клуб…

Хэнк смотрел на молодую учительницу с изумлением. Женский клуб? Здесь, в Австралии? Да, эта англичанка явно не понимает, где она оказалась.

— Вот приедем на ферму, и вам все станет ясно, — ответил он на фантазии Нолы.

Она снова кивнула и внимательнее посмотрела на своего спутника. По нормам элегантности и привлекательности, принятым в Европе, красавцем его назвать, конечно, было нельзя, но здесь он безусловно мог бы составить счастье одинокой женщины. Лучики морщинок, разбегавшиеся от глаз Хэнка, свидетельствовали о его добродушии, да и улыбка была очень симпатичная. Интересно, сколько ему лет? Вряд ли больше сорока.

— Вы могли бы поехать в город, познакомиться там с хорошей женщиной и вернуться сюда с женой.

— Горожанка не захочет жить в глуши, — Бредли мгновенно развеял эти планы. — Вы тоже вряд ли бы приехали, если бы знали, каково здесь.

— Это не так, Хэнк. Мне все подробно описали, и тем не менее я захотела сюда поехать.

— Но почему?

— Мне это интересно. Я хочу учить и воспитывать детей, которые выросли в таких необычных условиях. Каждый человек должен расширять свой горизонт, если есть возможность, Хэнк. Жизнь сама по себе большая школа, и здесь, на далеком континенте, вероятно, больше, чем в каком-либо другом месте.

При этой сентенции в ее глазах сверкнули лукавые искорки. Хэнк их заметил и подумал, что уж, наверное, что-то в столь неординарном решении молодой английской учительницы кроется.

— А почему вы все-таки уехали из Лондона? — спросил он напрямик. — Может быть, что-то там натворили?

Да, тактичными здешних жителей не назовешь…

— Вовсе нет. Правда, — Нола улыбнулась. — Но, честно говоря, Хэнк, в Лондоне обо мне никто плакать не будет. Мои взгляды на многое — очень на многое — оказались слишком смелыми для чопорного английского общества.

Они помолчали, и Нола решила задать вопрос, который ее очень занимал.

— А почему на ферме нет женщин? Где, например, миссис Хетфорд?

Хэнк ответил не сразу.

— Насколько я знаю, она умерла, — пробормотал он.

— А миссис Райнхарт? Или хозяин поместья никогда не был женат?

Хэнк, судя по всему, мало что мог рассказать об этих людях, которые ее так интересовали.

— Галена я знаю несколько лет, но сам-то работаю не у Райнхарта. Я живу южнее Джулиа-Крик.

— Живете?

— Ну да. Живу и работаю. На ферме у Ленгфорда Райнхарта я помогаю при осмотре животных, но малыш Галена сильно болел лихорадкой, и в этом году проверку на бруцеллез еще не начинали. Я мало что знаю о мистере Райнхарте.

— Тем не менее, Хэнк, я нахожу все это странным.

— Что?

— То, что мужчины добровольно живут здесь так изолированно, без семьи.

Хэнк не знал, что на это ответить. Вместо этого он достал пакет с едой, которую им дала с собой Эстер, и протянул Ноле сэндвич. Она и не заметила за интересными разговорами, что солнце уже стоит в зените и, судя по всему, они проехали большую часть пути. Бредли предложил ей флягу с водой.

Обед обедом, но Нола не собиралась прекращать столь занимавшую ее беседу.

— Каков же все-таки мистер Райнхарт? — не отступала англичанка.

Хэнк молча жевал огромный ломоть хлеба с мясом. Похоже, Эстер сделала им разные сэндвичи — побольше и поменьше. Как это мило!

— Подождите еще немного, и все увидите сами, — ответил он наконец, справившись со своим гигантским сэндвичем.

— Мне сказали, что новому учителю придется выполнять и другие работы, в частности вести бухгалтерские книги и делать кое-что по хозяйству. А вы не знаете, кто там у них обычно занимается домашней работой? Кто готовит еду, кто убирает дом?

— У нас здесь свои правила, — с достоинством ответил Бредли. — Домашней работой должен заниматься каждый. Так было всегда, и будет, я полагаю.

Скоро пейзаж изменился. Участки красноватой земли, на которой виднелись скудные остатки жаждавшей влаги травы, перестали попадаться совсем. Началась небольшая возвышенность, с которой взглядом можно было охватить местность, изредка отмеченную часовыми — эвкалиптами, а далеко на горизонте Нола смогла различить цепочку холмов.

И вдруг совершенно неожиданно пошел дождь. Сначала он был мелким, потом на землю стали падать крупные капли. Бредли поставил на экипаж специальный навес. Да, австралийцам нужно отдать должное — у них все под рукой.

— Что это значит? Засуха закончилась? — спросила Нола и удивилась тому, что Хэнк нахмурился.

— Так быстро она, к сожалению, не кончается, — пробормотал он.

— Как жаль! Тирман Скелли говорил, что трава здесь у вас может вырасти чуть ли не за одну ночь.

— Это верно, но такого дождика для этого не хватит. Он должен идти несколько дней, не прекращаясь. Чтобы реки наполнились, нужны долгие дожди. От этого здесь все зависит. Вы скоро сами поймете, как погода влияет на нашу жизнь.

Земля, напитавшаяся влагой, теперь оставалась на колесах экипажа и мешала им ехать быстрее. Нола удивилась тому, как мало свежести принес дождь. Похоже, что его единственная задача была в том, чтобы сделать атмосферу давящей, просто невыносимой. Где-то вдали грянул гром.

— Нам еще нужно перебраться через реку. Вон она, видите? — Хэнк стал говорить громче, потому что теперь грохотало не переставая. — К югу от нас идут ливни.

— Откуда вы знаете? — Нола продолжала задавать вопросы, не повысив голос ни на октаву.

Хэнк указал на небо южнее — оно стало почти черным.

— Вода в реке поднимется очень быстро. Может случиться так, что нам придется бросить багаж. Иначе лошади не вытянут.

Нола возмутилась:

— Свой багаж, если хотите, бросайте, а мой мне нужен. В сундуке школьные учебники.

— Или сундук, или вы, — серьезно сказал Хэнк.

Это, конечно, была шутка. Увидев ее огорошенное лицо, Бредли добавил:

— Я вернусь позже и заберу все вещи.

— Что касается меня, я лучше переплыву реку, если будет нужно, но не брошу сундук. Там учебники!

Нола спрыгнула на землю и решительно схватила одну из лошадей под уздцы. Хэнк от испуга чуть не свалился на землю.

Молодая женщина в сердцах мысленно проклинала свое платье, в котором ей сейчас было очень неудобно. В мгновение ока ее туфли, чулки и нижняя часть юбки были залеплены глиной.

Бредли тоже слез, отстранил непрошеную помощницу и повел лошадей к реке. Когда они добрались до нее, вода уже неслась потоком.

— На другую сторону мы перейти сможем, — прикинул Хэнк. — Река широкая, но здесь есть брод.

— А нет ли какого-нибудь моста?

Хэнк скривился, словно Нола сказала глупость.

— Мосты есть только у вас в Англии. Или в другой цивилизованной стране.

Нола посмотрела на него удивленно.

— Страна цивилизованна настолько, насколько цивилизованны люди, которые в ней живут. Австралия не исключение. Полагаю, владельцы скотоводческих ферм могли бы объединиться и построить мост через реку. Это пошло бы на пользу всем.

Хэнк покачал головой.

— Послушайте меня и не высказывайте это предложение в присутствии других. Тут терпеть не могут, когда новички раздают хорошие советы…

«Особенно если эти советы дают женщины», — добавил он про себя.

— Новичкам — женщинам — не разрешается наступать на любимую мозоль, не так ли? — язвительно спросила Нола.

Хэнк едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Да, с ней не соскучишься.

— Обычно мы переходим реку запросто, — он заговорил о деле. — Вода исчезает так же быстро, как и приходит. Засуха продолжается второй год. Было несколько дождей, но они тут не помогут, их хватает только на то, чтобы расстроить скотоводов и разнервировать животных. Завтра вода уйдет. Мы можем остаться здесь и подождать.

Нола едва не подпрыгнула от возмущения. Сидеть под дождем?

— Я иду вперед, — решительно заявила мисс Грейсон.

Она уже так давно была в дороге, что многое бы отдала за ванну.

Прямая дорога через реку, которую они в любом случае должны были преодолеть, казалось бы, во всем соответствовала ее желанию.

Сначала Хэнк настаивал на том, чтобы Нола оставалась в экипаже, когда он поведет коней вброд. Она тотчас отвергла это предложение, потому что понимала, что ее помощь не будет лишней. Вода прибывала очень быстро, и Бредли наконец сдался. Учительница все-таки выглядела сильной женщиной, да и лошадям будет полегче.

Они вместе повели лошадей в воду. Нола сразу заметила, что течение очень сильное. Коричневая вода билась о ее голени и норовила свалить. Глаза у лошадей расширились, и они испуганно заржали. Хэнк успокаивал и подбадривал коней. Нола делала все то же самое, что он.

Они шли медленно, но приближались к другому берегу и были уже почти в безопасности. И вдруг… Выходя из воды, одна из лошадей оступилась, и карета начала заваливаться набок. Нола закричала — она испугалась, что экипаж опрокинется на нее. Бредли отчаянно тянул споткнувшуюся кобылу. Экипаж выровнялся, но дверца его открылась, и чемодан упал в воду. Если бы Хэнк не удержал сундук, тот тоже бы полетел вниз.

Не заметив то, что произошло с ее багажом, Нола карабкалась на высокий берег. Юбка мешала, и она высоко подняла ее. Куски земли отваливались от края берега и летели в воду. Глинистая почва под ногами молодой женщины поехала, и она заскользила вниз, в последнюю секунду попытавшись схватиться за какую-то ветку. Это ей не удалось… Нола Грейсон рухнула в воду, и ее подхватил бурлящий поток.

Молодую женщину потащило течение. Экипаж удалялся, причем пугающе быстро. Нолу захлестывала волна за волной. Она отчаянно сопротивлялась потоку, судорожно ловила ртом воздух и выплевывала ил.

С ее падения прошли секунды, но они показались Ноле вечностью. Что же это за бешеная река! Но она не сдастся! И ей поможет Хэнк. Он же наверняка видел, что она попала в беду! Вид кареты, которую он, напрягая все силы, тащил на берег, вселил в женщину надежду, и она мужественно боролась за свою жизнь. У следующего поворота реки Нола увидела, что в воду падает громадный эвкалипт. Он рухнул, и брызги взметнулись до небес. Его скрюченные ветки почти попали на другой берег. Вот удача! Через несколько минут Нола схватилась за ствол, который сдерживал бурлящий поток. Она задыхалась, и острая боль пронзила грудную клетку. Учительница в отчаянии вцепилась в дерево, но вода не оставляла ее в покое и трепала измученное тело.

— Держитесь, Нола! — услышала она крик Хэнка.

В воздух взметнулась крепкая веревка, но до того, как она успела собрать силы, чтобы схватить ее, веревка исчезла.

— Хватайте!

На сей раз веревка успела коснуться ее руки.

— Еще разок! — кричал Хэнк.

И Нола смогла поймать веревку.

— Обвяжите ее вокруг талии, — приказал Бредли.

Но тут смелую учительницу сковал страх. Ей казалось, что если она сделает хотя бы одно движение, ее унесет вниз и она погибнет.

— Быстро! Поток становится сильнее! Дерево не выдержит!

Она и сама чувствовала это. Дерево сдвинулось… Тот же самый страх, который парализовал ее волю, теперь заставил делать то, что говорит Хэнк. Нола обвязала веревку вокруг талии и нашла в себе мужество оторваться от ствола эвкалипта, который помог ей продержаться на плаву. Веревка натянулась, и Бредли тремя отчаянными рывками вытащил ее из воды. Громадное дерево еще несколько секунд перегораживало реку, но поток оказался сильнее и уволок эвкалипт вниз по течению.

Минуту Нола лежала в изнеможении, не в силах двинуться. Она просто не верила в то, что ее спина опирается на землю. Потом учительница села и попыталась осмотреть себя. К счастью, переломов не было. Царапины, синяки и несколько порезов не в счет. Платье порвалось, к подолу прилипла какая-то дрянь. Лицо и руки измазаны илом. О том, что у нее на голове, лучше не думать.

К ней подошел Бредли и протянул руку.

— Нужно ехать дальше, Нола, — сказал он сочувственно. — Скоро стемнеет, а у нас впереди еще восемь миль.

Она сразу поднялась и попыталась улыбнуться.

— Хорошее же впечатление я произведу на господина Райнхарта, — вздохнула молодая учительница.

Хэнк тоже улыбнулся, отдавая должное ее самообладанию после того, как она едва избежала смерти.

— Прошу прощения, ваш чемодан уплыл, но сундук — главное сокровище — спасен.

— Платья я найду, — отмахнулась Нола, — сложнее было бы достать книги.

Перед отъездом Тильден Шелби передал ей очень приличную сумму, полученную от Ленгфорда Райнхарта. Деньги предназначались на дорогу, питание, экипировку, но она почти все до последнего пенни потратила на книги и другой учебный материал.

Бредли смотрел на Нолу с явным восхищением:

— У меня есть запасная одежда, если вы хотите переодеться. Правда, могу предложить только брюки и рабочую рубашку, но они, по крайней мере, сухие.

Нолы была очень растрогана:

— Спасибо, Хэнк. Но еще больше я благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь.

— Вас спасло то, что вы умеете плавать. Честно говоря, когда я увидел, как вы рухнули в воду, подумал, что вам конец.

— Я тоже, — призналась она.

— Если бы ваши английские знакомые могли вас сейчас увидеть… — сказал Бредли и, не выдержав, рассмеялся.

Нола была рада, что у нее нет под рукой зеркала. И вдруг ей вспомнилась миссис Гарет. Как она тогда упала на поле для игры в крикет и вся измазалась…

— Поверьте, Хэнк, они-то как раз не были бы удивлены.

Нола провела рукой по лицу, и на нем остался еще один грязный след.

— Знаете, а в этом есть смысл! Если я надену вашу одежду, мистер Райнхарт, может быть, в первую минуту подумает, что новый учитель — мужчина, как они там ждут…

Хэнк критически осмотрел ее и отрицательно помотал головой.

— Ни одного шанса, — таков был приговор Бредли. — Он, может быть, человек со странностями, но точно не слепой.

Между тем Нола обрадовалась — она все-таки настоящая женщина!

При любых обстоятельствах.

— Ну хоть это я о нем теперь знаю, — ответила молодая учительница.

Хэнк достал свою одежду и сообщил ей еще одну приятную новость.

— Посмотрите, что еще осталось в экипаже.

— Моя сумка! Отлично! У меня есть немного вещичек! И главное — целы документы.

Она взяла предложенные ей рубашку и брюки и исчезла за каретой, чтобы умыть лицо и переодеться. Бредли закурил. Со вчерашнего дня на него обрушилось столько впечатлений, что их, пожалуй, хватит лет на пять их размеренной, монотонной жизни, не столь богатой событиями.

Как хорошо, что у запасливого Хэнка оказалась одежда! Переодевшись в сухие вещи, Нола воспряла духом. Лучше могла быть только горячая ванна, но откуда ей тут взяться? Впрочем, не надо и ванны, воды на сегодня для нее достаточно.

Рубашка Хэнка оказалась слишком широкой, но брюки подошли, правда, пришлось потуже затянуть пояс. Сапоги, конечно, велики, но ее-то собственные туфли слетели с ног в реке, так что привередничать не приходилось. Мокрые грязные волосы Нола привести в порядок не смогла и спрятала их под уцелевшей шляпой. Нельзя сказать чтобы эта шляпа хорошо сочеталась с сапогами Бредли, но что прикажете делать?

Скоро их взору предстали широкие ворота с табличкой «Земля Ленгфорда Райнхарта». На взгляд молодой женщины, ворота не мешало бы покрасить, и Хэнк словно прочитал ее мысли.

— Ворот на здешних пастбищах много, и все вроде этих. До них просто руки не доходят. Дай Бог с овцами управиться! А земля Райнхарта начинается сразу на этом берегу. Здесь южная граница зоны скотоводства в нашем штате.

Они продолжали путь, но ни одной постройки все еще не было видно. Нола спросила:

— Сколько гектаров занимает поместье?

— Гектаров? Я не силен считать в уме.

— Как это понимать?

— Тысяча триста квадратных миль — это сколько гектаров?

Нола удивилась:

— Такое большое?

— Да что вы! Это одно из самых маленьких владений в наших краях. Некоторые поместья занимают несколько тысяч квадратных миль. Там огромные стада овец. Но есть-то животным нужно. Вот овчары и перегоняют их с пастбища на пастбище.

— Должно быть, это очень трудно — смотреть за такими стадами, — задумчиво сказала молодая женщина.

— Хорошие овчары справляются. Да и собаки помогают. Здесь собаки особые — настоящие пастухи.

— Сколько же у мистера Райнхарта овец?

— Трудно сказать. Лето на лето не приходится. В этом году приплод еще не считали и прививки животным не делали. Хотели было начать, а тут малыш Галена заболел. Хетфорд, конечно, остался дома, а без него никак.

При этом замечании Нола внимательно посмотрела на своего спутника. Тут было о чем подумать.

— Мистер Хетфорд прислал в Лондон фотографический снимок усадьбы. Она произвела на нас впечатление.

Хэнк усмехнулся:

— Вы взяли с собой этот снимок?

— Да, он у меня. По-моему, фотография лежит вместе с документами. Одну минуту, — Нола порылась в сумке и вытащила снимок.

Бредли рассматривал фото. На нем был запечатлен дом с балюстрадой вокруг всего второго этажа и с витыми железными перилами. Сзади можно было различить несколько хозяйственных построек и два флигеля. Еще какие-то здания… Да, это, конечно, дом Ленгфорда Райнхарта, только…

— Вероятно, фотографию сделали очень давно, — высказал свое предположение Хэнк.

— А что там произошло за это время? Какой-нибудь балкон обвалился? — язвительно спросила Нола.

Хэнк примирительно улыбнулся:

— Мы скоро приедем, и вы все увидите сами.

Бредли натянул поводья, и лошади встали. Они как раз добрались до вершины холма — отсюда была видна вся усадьба. На какое-то время Нола потеряла дар речи. Она все сравнивала и сравнивала фотографию с тем, что простиралось перед ней.

Дом был на месте, но с того момента, когда делали снимок, он явно пришел в упадок. Железные перила местами сломались, а на веранде их не было совсем. Что касается хозяйственных построек, даже издалека было видно, что их требуется заново покрасить.

Словом, на фотографии был хорошо ухоженный сельский дом с лугом и большими клумбами. Сейчас все выглядело запущенным, а от клумб не осталось и помина. Хэнк тронул Нолу за локоть, чтобы привлечь ее внимание, и показал на маленький флигель, расположенный налево от главного дома.

— Гален с детьми живет там, — сказал он. — Собственно говоря, там должен был бы квартировать и новый учитель, — Хэнк в смущении приподнял брови.

— Ничего страшного. Я полагаю, мы сможем решить все проблемы, — уверенно заявила Нола.

— Флигель справа — бывшая школа. Раньше на ферме было много рабочих и обслуги побольше. У некоторых имелись семьи. Дети учились в поместье. Вероятно, им преподавала жена мистера Хетфорда. — Бредли указал на другие здания на фотографии. — Дом для овчаров, конюшня, силосная башня. На этом снимке не видно хлева, в котором держат коров. Птичника тоже не видно.

Нола кивнула и внимательно посмотрела на фотографию.

— Для одинокого владельца фермы хозяйство громадное. Должно быть, мистер Райнхарт планировал иметь большую семью. Для чего иначе он бы стал все это строить? Да и дом ведь не маленький!

— Дом действительно большой. Самый большой в округе. Однако мистер Райнхарт никогда не выезжает из своего поместья. И к нему, насколько я знаю, тоже много лет никто не ездит.

— Но как же он может управлять таким хозяйством, сидя дома? — Нола была очень озадачена всеми этими подробностями.

— Все делает Гален Хетфорд. Да и решения принимает тоже он.

— Один?

— По большей части, насколько я знаю. Нет, конечно, хозяин — мистер Райнхарт. Наверное, он дает Галену указания. О Ленгфорде Райнхарте разное говорят. Был слух, например, что он почти все время проводит в комнате, где очень мало света. Ни с кем практически не общается. Таких людей называют отшельниками. Вроде бы он сам ведет бухгалтерские книги, хотя, думаю, в последние месяцы в них мало что приходилось записывать. Так что вся ответственность за хозяйство лежит на Галене, а у него, как вам известно, трое детей растут без матери. Бедняге Хетфорду нелегко.

Нола не знала, что на это сказать. Она была смущена. Смутился и Хэнк Бредли:

— Собственно, я не должен был вам все это рассказывать.

Молодая женщина постаралась взять себя в руки.

— Спасибо, что доверились мне, Хэнк. Мне полезно узнать хотя бы немного об обстоятельствах жизни детей, которых я буду воспитывать. Судя по всему, здесь есть проблемы.

— Галена мне на самом деле жалко. Он вкалывает с утра до ночи, и конца этой работе не видно. Думаю, больших прибылей у мистера Райнхарта сейчас нет, как и у многих других скотоводов. Все, что зарабатывает, он вкладывает в хозяйство. Если засуха в ближайшее время не кончится, овцы начнут падать. Травы-то нет.

— Скажите, Хэнк, а почему мистер Хетфорд работает именно здесь? Такой человек, как он, мог бы устроиться на действительно богатой ферме.

— Гален попал к Райнхарту совсем молоденьким парнишкой. Тогда у него как раз умерли родители, и мистер Райнхарт взял его под свою опеку. Он был ему как отец. Ферма Райнхарта для Галена не только место работы. Он любит эту землю и верит, что она даст возможность обеспечить будущее его детей. Хетфорд мечтает о том, чтобы все здесь восстановить и сделать имение таким, каким оно было раньше.

«Что же, — подумала Нола Грейсон, — похоже, этот человек заслуживает уважения». Вслух она сказала совсем другое:

— Знаете, я от всей души надеюсь, что смогу быть ему полезной. Вы как думаете, Хэнк?

— Да, Галену стало бы намного легче, но мне с трудом верится, что мистер Райнхарт согласится вас оставить. Он даже нас, тех, кто помогает на ферме постоянно, не жалует. Сейчас я не знаю, сколько здесь пробуду. Все будет зависеть от того, что они решать делать с вами и как спланируют вакцинацию своих овец.

— А почему мистер Райнхарт не наймет на эту работу никого другого?

— Никто не пойдет.

— Почему?

Хэнк выглядел обескураженным.

— Даже не знаю. Пытался выяснить, но что-то все молчат.

— Разве с ним так тяжело работать?

— Трудно сказать, каким он был раньше. Сейчас, я уже вам говорил, мистер Райнхарт мало во что вмешивается. Он очень нелюдим. У нас таких не любят.

Нола задумалась. Выражение лица Хэнка Бредли и тот факт, что Ленгфорд Райнхарт и со своими знакомыми — мужчинами! — нелюбезен, не сулили ей ничего хорошего. Она спросила себя, что ждет ее в этом когда-то таком красивом, судя по фотографии, а теперь столь запущенном имении.

— Поехали? — спросил Хэнк.

Она кивнула.

Нола очень удивилась тому, как быстро на австралийской равнине наступает ночь. Между тем зрелище было завораживающее. Сначала в течение четверти часа небо каждую минуту меняло окраску, потом вспыхнуло еще раз багрово-красными тонами, и сразу стало темно. Сумерки, сопровождавшие английский летний вечер, здесь отсутствовали.

К главному дому Хэнк Бредли и привезенная им учительница подошли в темноте. Дом выглядел нежилым. Лужайка и клумбы заросли сорняками. Свет не горел ни в одном окне, и около других построек тоже не чувствовалось никакого движения. Что они там, с одной свечой, что ли, сидят?

— Гален, наверное, ужинает у себя, — объяснил Хэнк извиняющимся тоном.

Столь долгое путешествие закончилось — Нола Грейсон стояла перед домом, в котором предполагала жить и работать.

Она не ожидала встречи с оркестром, но выйти поздороваться хозяин, по ее мнению, мог бы. Хэнк застыл рядом с ней. Ее наряд — клетчатая мужская рубашка, брюки, сапоги на пять размеров больше и дамская шляпка — выглядел комичным и при других обстоятельствах заставил бы улыбнуться кого угодно. Кого угодно, но не Ленгфорда Райнхарта. Хэнк был уверен в этом на сто процентов. Нола почувствовала, о чем он думает.

— Может быть, вы подождете здесь, — предложил он, — а я зайду в дом и поговорю с Райнхартом? Объясню ему, как обстоят дела, и скажу, что вы заглянете к нему завтра. У вас будет время почиститься, привести себя в порядок и отдохнуть… Да и он свыкнется с мыслью, что произошло то, что произошло.

Нола знала, что Хэнк хочет помочь и, конечно же, попытается сделать все, что в его силах, чтобы представить ситуацию в выгодном ей свете. Однако как бы она ни ценила готовность Бредли быть ей полезным, не в ее характере было уклоняться от угрожавшего конфликта, а конфликт здесь был неминуем.

— Я не смогу заснуть, если отложу встречу с мистером Райнхартом до утра. Предпочитаю выяснить отношения сразу.

Хэнк кивнул. Он предполагал услышать на свое предложение что-то в этом роде.

Колокольчика на двери не было. Молодая женщина постучала, и этот стук отдался внутри каким-то призрачным эхом. В ответ — ни звука. Хэнк нажал на ручку двери.

— Здесь, в нашей глуши, дома редко запирают, — пояснил он.

Они вошли. Бредли хорошо ориентировался в доме Ленгфорда Райнхарта и быстро зажег лампу.

Даже в неярком свете было видно, как обветшало все вокруг. В углах паутина, везде пыль. Краска на стенах выцвела. Все это производило очень грустное впечатление, особенно потому, что Нола Грейсон интуитивно почувствовала, что этот дом явно представлял собой нечто особенное.

Нола громко поздоровалась и рассердилась на неуверенность в своем голосе. Ответа все еще не было. Она взяла лампу и пошла вперед. Хэнк медленно двинулся следом. Первая комната, судя по всему, гостиная, загромождена мебелью. Дверь по коридору налево чуть приоткрыта. В этой комнате оказались письменный стол, несколько стульев — все в пыли — и книжные шкафы, стоявшие по стенам. Раньше здесь, должно быть, была библиотека. Этому факту Нола очень обрадовалась.

Книги были ее страстью. Молодая женщина не удержалась от искушения. Подошла к книжному шкафу, открыла его и взяла с полки первую попавшуюся. Это оказалось жизнеописание Шеридана Райнхарта, австралийского поселенца самого первого периода. Полистав книгу, Нола увидела иллюстрации, которые изображали борьбу первопроходцев за выживание. Она поставила том назад, на полку и взяла с письменного стола конторскую книгу. Последняя запись сделана три месяца назад. Мисс Грейсон настолько углубилась в ее содержание, что едва слышала приближавшиеся голоса.

Ленгфорд Райнхарт все-таки спустился по лестнице и увидел внизу Хэнка Бредли, взволнованного донельзя.

— Это мы, мистер Райнхарт! Прошу прощения, что приехали так поздно, — Хэнк сделал шаг к библиотеке. Хозяин дома проследил за его взглядом и увидел рядом с книжным шкафом какую-то нелепую фигуру. — Мы попали в ливень, река просто взбесилась, и… новая учительница оказалась в воде. Я сумел ее вытащить. Боюсь, что мы выглядим после этого несколько неопрятно, сэр.

— Тогда идите умойтесь, Бредли. Я хотел бы поговорить с мистером Грейсоном.

Хэнк чувствовал себя последним подлецом, потому что не бросился тотчас защищать Нолу. Если бы только у Ленгфорда Райнхарта не был такой сильный характер, и если бы ему самому, Хэнку, не была нужна работа на этой ферме!

— Тирман Скелли передал для вас вот это. Ваша почта, сэр, — Хэнк вынул из своей сумки конверты и газеты.

Он старался, как мог, тянуть время, и это разозлило Райнхарта.

— Разворачивайтесь, Бредли, и скажите Галену, что учитель будет ужинать у него.

— Да, сэр, — бросив последний взгляд на библиотеку и полный сочувствия к Ноле, Хэнк вышел из дома.

Вчера она была с ним крайне нелюбезна, но сегодняшний день, который они провели вместе в дороге, и все пережитые впечатления, если можно назвать впечатлением то, что Нола едва не погибла, заставили Бредли о многом задуматься. Бесспорно, мисс Грейсон — удивительная женщина. Ему есть что сказать в защиту молодой учительницы! Однако он точно знал, что ни одно его слово не переубедит Ленгфорда Райнхарта. Он не мог бы сделать для нее ничего больше, кроме как утешить, когда она выйдет из дома.

Нола почувствовала, что она больше не одна в комнате, и закрыла конторскую книгу. На пороге стоял, судя по всему, ее работодатель — хозяин этого дома. Поздороваться он не спешил.

— Почему вы читаете мою конторскую книгу?

Нола положила книгу назад, на письменный стол, и внимательно посмотрела на Ленгфорда Райнхарта. У нее была возможность рассмотреть, света зажженной Хэнком лампы для этого вполне хватало. Казалось бы, внешность заурядная — Райнхарт был мужчина маленького роста с серебряными волосами и пронзительными светло-голубыми глазами, но Нола удивилась и даже немного испугалась. Он оказался намного старше, чем она ожидала, и выглядел очень хрупким. Лицо все в морщинах. Бледная, почти прозрачная, как пергамент, кожа. Узкие, плотно сжатые губы. В руках палка, на которую он тяжело опирается. Как себя с ним лучше держать?

— Мистер Райнхарт, я полагаю? Здравствуйте! Мои извинения, просто я очень люблю книги и радуюсь, попадая в дом, где их много. Конторскую книгу я взяла случайно…

Старик прищурился, и его лицо исказила гримаса отвращения. Откуда Ноле было знать, что он все еще предполагает, что к нему прибыл учитель-мужчина и ему было крайне неприятно видеть этого высокого хлыща, слишком худого, с бабьим голосом? Подобных мужчин не любили в Австралии нигде, и уж тем более их не любили в поместье Ленгфорда Райнхарта.

Хотя молодая женщина знала, как непрезентабельно выглядит, все равно эта гримаса показалась ей оскорбительной. Нола Грейсон гордо подняла голову. Она продолжила говорить вежливо, но в ее голосе послышались стальные нотки.

— Извините меня за внешний вид, но мы попали в ливень, и я упала в реку. Мистер Бредли был очень любезен и предложил мне свою запасную одежду…

Райнхарт смотрел на нее, не мигая. До него стало что-то доходить. Нола продолжила:

— Мой чемодан тоже упал в воду, а там были все платья. Чемодан унесло потоком…

Продолжить ей не удалось. Хозяин дома вышел из ступора и завопил:

— Вы… Вы женщина!

Нола мгновенно оценила ситуацию.

— Да, конечно. Мистер Райнхарт, у меня рекомендательное письмо…

— Это неслыханно! Я не хочу здесь никакой женщины! Я отказываюсь от договора с агентством Шелби!

Нола почувствовала, что ее сейчас тоже захлестнет ярость, но все же постаралась сдержаться.

— В запросе, который мистер Хетфорд отправил в Лондон с вашего разрешения, как я могу предположить, не было написано, что на должность учителя требуется именно мужчина.

— Я читал письмо Галена. Из него можно было сделать здравый вывод, что нам нужен именно мужчина. Только слабоумный это бы не понял.

Нола терпела этот мужской шовинизм из последних сил. Видит Бог, их хватит ненадолго!

— Я уверена, что вам хорошо известно, что лишь немногие преподаватели, будь то мужчины или женщины, готовы жить здесь, в вашей глуши, мистер Райнхарт. Иначе зачем бы вы обратились в агентство в Англии? Повторяю, у меня есть рекомендации мистера Шелби, подтверждающие мою высокую квалификацию. Смею вас заверить в том, я буду хорошей учительницей детям Галена Хетфорда.

— Не будете. Завтра вы возвращаетесь в Джулиа-Крик, со следующей почтовой каретой едете в Винтон, оттуда в Мериборо, а потом в Англию.

Нола Грейсон приосанилась. У нее были основания полагать, что ее высокий рост — не последний козырь в спорах с такими противниками.

— Я остаюсь!

Ленгфорд Райнхарт тоже выпрямился, насколько это было возможно.

— Повторяю еще раз. Я сказал, что вы уезжаете, и это значит, что вы уезжаете.

Он яростно стукнул палкой в пол, и этот стук отдался эхом по всему дому. У не впечатленной этим ни в малейшей степени молодой учительницы стоял перед глазами один из ее бывших питомцев — избалованный ребенок, который каждый раз топал ногами, когда что-то было не по его.

— Нет! Я никуда отсюда не уеду, — отрезала Нола Грейсон. — У меня договор о работе на год, и я собираюсь его выполнить. Продлевать мой контракт или нет, вот это уже в вашей воле. Если вы выберете второй вариант, я уеду, но сначала должен пройти год. Это мое последнее слово.

— Я подписал договор с Ноланом Грейсоном, а не с вами.

Ленгфорд Райнхарт открыл ящик письменного стола и вытащил свой экземпляр договора.

Она подошла и взяла у него бумаги.

— Меня зовут Нола Грейсон.

Тильден Шелби явно с умыслом размахнулся пером и оставил после ее имени черточку, которую можно было принять за букву «н». Что же, ловко. Ей вспомнился вопрос Эстер, как произносится ее имя. Теперь стало ясно, что имела в виду хозяйка гостиницы в Джулиа-Крик.

— Я никому не позволю себя дурачить! — заорал Ленгфорд Райнхарт.

— Вас и не дурачили, поверьте мне. Боюсь, что почерк у мистера Шелби не самый разборчивый, но обманывать он совсем не хотел.

Нола сознавала, что немного лукавит, но в конце концов она ведь проехала тысячи миль не для того, чтобы ей тут же отказали от места. Тильден Шелби прочитал ей письмо Галена Хетфорда вслух, и она прекрасно помнила: о том, что требуется именно преподаватель-мужчина, там четко сказано не было.

— Если уж мы заговорили о том, кто кого дурачит, — деловито продолжила молодая англичанка, — то скорее это относится к вам. Старое фото вашей фермы — это что? Вы хотели, чтобы у будущего преподавателя сложилось мнение, что здесь его ждет рай земной, и тем самым пытались сделать свое предложение более заманчивым, — она протянула старику снимок. — Все это мало похоже на то, что я увидела. Правда, мы приехали в темноте. Боюсь, что при дневном свете я буду разочарована еще больше.

Глаза Ленгфорда Райнхарта чуть не выскочили из орбит. Но сказать-то ему было нечего!

Нола почувствовала, что победа близка, и решила немедленно развить успех. Она сунула под нос старику договор о работе.

— Эти бумаги можно представить в любой суд, мистер Райнхарт. Даже здесь, в Австралии, где у вас шансы, безусловно, лучше. Но ведь под договором стоят наши подписи — моя и ваша. Вы наняли меня на год, и я дала согласие.

— Если вы думаете разжиться за мой счет, — мрачно вымолвил Ленгфорд Райнхарт, — билет до Англии я вам оплачу, но больше ничего не дам.

— Вы хотите меня оскорбить, сэр? Даже не пытайтесь. Финансовый аспект нашего договора — для меня вопрос вторичный. Я учительница! Я приехала сюда не для того, чтобы с порога развернуться. Впрочем, в ближайшие недели, так или иначе, пароходов из Мериборо нет. Вы же не думаете, что я буду жить под эвкалиптом?

Старик не сводил с нее ненавидящего взгляда:

— Вы уедете в Джулиа-Крик. Там есть гостиница, как вам известно. Здесь для женщин нет места.

Нола лихорадочно соображала. Если его сейчас не переупрямить, все пропало. Взгляд англичанки обратился к верхнему этажу. Там наверняка хватит комнат для целого коллектива учителей.

— Да что вы, сэр? А по-моему, здесь достаточно места!

— Я не желаю, чтобы вы оставались в моем доме, — стоял на своем Ленгфорд Райнхарт.

— Да я лучше действительно лягу спать под деревом, чем в доме злобного упрямого старика!

Ленгфорд от возмущения потерял дар речи. Таких женщин ему еще видеть не приходилось!

— Присланная вами фотография помогла мне сориентироваться. Насколько я знаю, в поместье есть здание бывшей школы. Там я и переночую.

— Ладно, будь по-вашему, — процедил сквозь зубы Райнхарт. — Я уверен, что это ненадолго. Вы очень скоро поймете, что наша жизнь не для вас. Оставайтесь, ну, скажем, на месяц, если вы столько выдержите, но преподавать в это время не будете. Вы отправитесь на следующем корабле, который поплывет в Англию. Только за это время не попадайтесь мне на глаза.

— Вы мне тоже, сэр, — отрезала в ответ Нола.

По выражению лица старика она поняла, что он не сдастся. Единственным утешением было то, что, возможно, за эти несколько недель что-либо прояснится. Кто знает, может быть, она будет даже рада уехать отсюда.

— И я буду учить детей! Даже не пытайтесь мне мешать в этом.

После всех неприятностей этого дня Нола вдруг почувствовала ужасную слабость. У нее буквально подламывались ноги.

Да и было от чего. Она едва не погибла, поместье Ленгфорда Райнхарта ни в малейшей степени не отвечало ее ожиданиям, а хозяин встретил ее крайне враждебно. Пожалуй, ни одно из этих обстоятельств в отдельности — даже первое! — не смогло бы поколебать ее уверенность в себе и оптимизм, но вместе взятые они оказались сокрушающими.

К глазам готовы были подступить слезы, и Нола всю свою волю направила на то, чтобы мистер Райнхарт не заметил ее состояние. Она должна держаться!

— Я удивляюсь тому, как… как вы бессердечны, — сказала молодая женщина, и голос ее был спокоен. — Чтобы добраться сюда, мне пришлось провести в дороге несколько недель. Я вытерпела долгое и тяжелое путешествие морем, потом ехала на поезде и в почтовой карете. Затем день в экипаже по ужасной дороге — одни ухабы, чуть не погибла в вашей сумасшедшей реке, лишилась своих вещей… — она перевела дыхание и продолжила: — Мне крайне необходим отдых. Даже человек, которого я вчера обидела, оказался ко мне добрее, чем вы, пожалел и отдал свою одежду. Вы же, сэр, не только не предложили мне даже чашку чая, но и не поздоровались со мной.

Ленгфорд Райнхарт снова впал в ступор. А Нола с высоко поднятой головой и таким достоинством, какое только можно было проявить в больших мужских сапогах не по размеру, прошла мимо него и закрыла за собой дверь. На это ушли ее последние силы. Молодая учительница встала посреди веранды и глубоко вдохнула. Как раз в этот момент к дому подошел Хэнк Бредли.

Пытаясь говорить так, чтобы он не услышал в ее голосе слезы, Нола окликнула его:

— Как хорошо, что вы здесь, Хэнк! Не могли бы вы отнести мой сундук в здание бывшей школы?

Бредли не смог скрыть свое изумление.

— Вы остаетесь?!

Нола старалась выглядеть спокойной.

— Само собой разумеется! Вы можете представить меня мистеру Хетфорду и познакомить с его детьми?

Он кивнул, но как-то невесело. Нола спросила себя, что здесь опять не так. Какие еще испытания ждут ее сегодня?!

— Не знаю, что у вас там было с мистером Райнхартом, могу только догадываться, но Гален Хетфорд тоже вряд ли будет с вами любезен, Нола. — Хэнк явно был чем-то расстроен.

Молодая женщина вздрогнула. Нет! Она слишком измотана, чтобы выдержать еще одну подобную сцену!

— Я привыкла не ждать ничего хорошего, Хэнк. Так меньше разочаровываешься.

Бредли совсем смутился, и ей стало его жалко. В конце концов, он-то ни в чем не виноват.

— Не обращайте внимания, — продолжила учительница. — Конфликты мне не в диковинку. По сравнению с некоторыми моими бывшими работодателями мистер Райнхарт просто ягненок.

Это не совсем соответствовало действительности, но Нола была полна решимости не дать вредному старику возможности даже через кого-то заметить, как ей было трудно и страшно. Она заставила себя улыбнуться, и Хэнк тоже повеселел.

— Знаете, мне кажется, никто из них вас не забудет.

— В этом Тильден Шелби с вами безусловно согласится.

Нола рассмеялась, и напряжение последнего часа из этих бесконечных суток стало ослабевать.

— Ну идемте же, — решительно сказала молодая женщина.