Жестокое желание

1

МИЛА

— Что значит, вам нужно, чтобы я заплатила наличными?

Секретарша по другую сторону стола сузила глаза. Она высокая, худая и необыкновенно красивая — впрочем, это не новость для Лос-Анджелеса, где все выглядят так, будто в любой момент собираются пройти пробы на модельную работу или роль в кино. На ней тонкие зеленые очки "кошачий глаз", которые немного сползают на нос, пряди светлых волос рассыпаются по лицу, и мне интересно, о чем она думает, глядя на меня. Для человека, работающего в кабинете психотерапевта, она, похоже, не очень-то сочувствует моей ситуации. Она смотрит на меня так, словно я раздражитель, с которым нужно покончить как можно скорее. Как будто я трачу ее время.

— Ваша страховка не покрывает эти услуги. Доктор Харгрейв уже обсуждал это с вами на последнем приеме вашего брата. И обычная оплата не была произведена. Боюсь, вам придется заплатить наличными до вашего ухода. — Она бросает взгляд на экран своего компьютера. — Триста пятьдесят за час.

— Я… — Я тяжело сглотнула. — Не знаю, смогу ли я это сделать сегодня.

Я вспоминаю о пачке долларовых купюр в своей сумочке, оставшейся после работы вчера вечером. Я планировала положить их на счет после сеанса терапии Ники, чтобы заплатить за квартиру. Она уже просрочена на три дня. Коммунальные услуги тоже не оплачены. Вчера я получила уведомление о том, что мой телефонный счет находится на грани отключения. От одной мысли об этом мне хочется свернуться в клубок и плакать до боли в голове, но это ничего не решает.

У секретарши тонкие губы. Никакого сочувствия.

— Боюсь, что мы не сможем записать Николая на следующий прием, если счет не будет оплачен сегодня. А если пациент выбывает из расписания доктора Харгрейва, его очень трудно записать обратно. Боюсь, я не смогу гарантировать вашему брату будущие визиты, если вы не сможете заплатить.

Я делаю глубокий, дрожащий вдох и бросаю взгляд на коридор. Ники еще не вышел с сеанса. Я не хочу, чтобы он подслушал все это. Все и так было непросто без того, чтобы он знал о наших финансовых трудностях, или о том, как трудно оплачивать его терапию. Ему всего одиннадцать, но он уже достаточно взрослый, чтобы понять, если услышит.

— Просто позвольте мне позвонить, хорошо?

Секретарша кивает, но выражение ее лица по-прежнему напряженное. Я отхожу от стола и сажусь на стул в приемной, который не находится рядом с другими пациентами. Я быстро нащупываю слишком знакомый контакт, чувствуя, что задерживаю дыхание, пока он звонит.

Он звонит снова и снова, пока не переходит на голосовую почту. Я закрываю глаза, чувствуя небольшое поражение.

— Альфио… — Я тяжело сглатываю. — Это Мила. Пожалуйста, перезвони мне. Я не пытаюсь давить на тебя, но счет за терапию не был оплачен. Мы говорили об этом в прошлый раз, я знаю, что ты занятой человек. Если тебе нужно что-то еще от меня, мы можем договориться… — Я прикусываю губу, стараясь не думать о том, что это может быть за что-то большее. Это не имеет значения. Если это означает, что о Ники позаботятся, то оно того стоит.

Прикусив губу, я быстро набираю сообщение. Я знаю, что Альфио не нравится, когда я слишком часто звоню или пишу, ему нравится, когда я всегда под рукой, но он хочет, чтобы все было под контролем. Ему не нравится, когда я в чем-то нуждаюсь. Но я слишком отчаялась, чтобы думать о возможных последствиях.

— Пожалуйста, хотя бы напиши мне ответ. Мне придется заплатить наличными за терапию Ники, и я не смогу оплатить счета. Мне придется брать дополнительные смены, а я знаю, как ты ненавидишь, когда ко мне прикасаются другие мужчины. Я сделаю все, что тебе нужно.

Текст звучит так же отчаянно, как и я, и я ненавижу это. Я ненавижу все это. Но с тех пор, как Альфио заинтересовался мной, я смогла лучше заботиться о Ники. Благодаря его терапии у него появились улучшения. И в конце концов, это все, что имеет значение.

Я готова пожертвовать чем угодно, лишь бы он был в безопасности и о нем заботились. После потери матери я — все, что у него осталось.

Проходит минута, потом другая. Ответа нет, и я вижу, как администратор смотрит на часы, а потом на меня. Через пять минут сеанс терапии закончится. Если я не заплачу к этому времени, Ники услышит наш разговор.

Сделав еще один глубокий вдох, я встаю и возвращаюсь к столу, доставая из сумочки пачку купюр. Я отсчитываю их, стараясь не смотреть на секретаршу, но когда я передаю ей деньги, то вижу осуждающее выражение ее лица.

— Вот. Можем мы теперь записаться на следующий прием? — Я стараюсь сказать это ласково, чтобы не выдать напряжения в голосе, но это трудно.

— Конечно. — Она морщит нос, глядя на деньги, потом на меня, но берет их и возвращается к компьютеру.

Пять минут спустя, когда она заканчивает работу и распечатывает для меня напоминание, дверь в коридоре открывается, и оттуда выходит Ники. У него через плечо перекинут рюкзак "Бэтмен", он не улыбается, но я вижу, что он более расслаблен, чем утром. За последний год, когда я была единственной сиделкой, я научилась улавливать эти маленькие подсказки.

Он идет прямо ко мне, прислоняется ко мне и обхватывает руками мою талию, когда я заканчиваю подписывать бланк разрешения на отправку в его школу и беру записку с напоминанием.

— Привет, малыш. — Я протягиваю руку вниз, взъерошивая его волосы. — Хочешь пойти за мороженым?

Ники ничего не говорит, но я чувствую, как он кивает. Я поворачиваюсь, провожая его к выходу из приемной и оставляя все это позади. Теперь, когда он здесь, со мной, мне нужно убедиться, что все выглядит так, будто все в порядке.

Ники не говорил вслух с тех пор, как год назад в автокатастрофе погибла наша мать. Он был с ней в машине и оказался в ловушке, пока парамедикам пришлось использовать "челюсти жизни", чтобы вытащить его и извлечь тело матери. Они ехали забирать меня с балетной тренировки, и чувство вины за это до сих пор не покидает меня. У меня были напряженные сольные концерты, предшествующие выступлению, и ноги так болели, что я не хотела ехать домой на автобусе.

Я направила все это чувство вины на заботу о Ники. Но после аварии ему стало еще тяжелее. Он по-прежнему не разговаривает, но я знаю, что терапия помогает, стало меньше приступов паники, меньше кошмаров. Это все еще нелегко, но ситуация улучшается. Я надеюсь, что еще через год он пойдет на поправку.

Если ему придется остановиться, я не знаю, что будет. Неважно, на что мне придется пойти, чтобы Альфио платил за то, что я не могу себе позволить.

В квартале от офиса доктора Харгрейва есть кафе-мороженое, и мы с Ники идем к нему, а его палец продевается в петлю ремня моих джинсов. Он делает это каждый раз, когда мы вместе в течение последнего года, — всегда каким-то образом держится за меня. Из-за этого расставаться с ним, гораздо сложнее.

Я снова незаметно проверяю свой телефон, когда открываю дверь и вхожу в магазин. На меня сразу же обрушивается волна теплого, пахнущего сахаром воздуха, и я чувствую, как тихая волна возбуждения проходит по Ники, который стоит, почти прижавшись к моему боку.

От Альфио ничего не слышно. Даже самых грубых сообщений нет. Я засовываю телефон обратно в сумочку, чувствуя себя обескураженной. Он редко долго не отвечает. Если он раздражен тем, что я связалась с ним, он пригрозит мне чем-нибудь или скажет, как он разочарован, начав игру, которую я слишком хорошо знаю, и которая закончится тем, что я попрошу прощения и приму его наказание.

Это игра, которую он любит. Я играю в нее, связываясь с ним с отчаянием, которое настраивает меня именно на то, что ему нравится. Но ответа все еще нет, и это тревожит меня, беспокойство просачивается в мои кости. Это не самое рациональное чувство, он может быть на деловой встрече или просто не в настроении общаться со мной, что случалось и раньше. Но я инстинктивно, нутром чувствую, что что-то не так.

Это чувство, которое в прошлом редко приводило меня к ошибкам.

— Хочешь малиновый шоколад? — Я стараюсь пока подавить беспокойство, не желая, чтобы Ники уловил его. Я знаю его любимые вкусы, и, поскольку он не хочет говорить, мы проходим через это каждый раз. Я перечисляю возможные варианты, пока он не качает головой в знак согласия.

— Соленая карамель? Хлопковый леденец? Клубничный чизкейк?

Он кивает в ответ на последний вариант, и я улыбаюсь девочке-подростку за прилавком.

— Можно мне клубничный чизкейк в сахарном рожке и фисташковый в чашке, пожалуйста?

Девушка кивает, начиная накладывать мороженое, и я чувствую, как в кармане зажужжал телефон. Я достаю его, сердце колотится в груди, и я надеюсь, что увижу там имя Альфио. Я не хочу видеть его сегодня, но я также не хочу иметь дело с последствиями от моего арендодателя завтра, если мне не удастся исправить то, что заставило Альфио просрочить платежи за терапию. Три дня, это мой льготный период, и хозяин дома дал мне понять, когда мы опоздали в прошлом месяце, что больше мне это с рук не сойдет.

Вместо этого на экране мелькает имя моего учителя балета, и я вздрагиваю. Я поднимаю трубку, усаживая Ники за столик, и отвечаю.

— Алло?

— Мила. — Хриплый голос Аннализы настолько полон неодобрения, что я знаю, что она собирается сказать, еще до того, как она заговорит. — Ты сегодня пропустила тренировку.

— Я знаю. — Я резко выдыхаю, стараясь звучать как можно более раскаянно. — Мне нужно было отвезти Ники на терапию. Я приду и наверстаю пропущенное время.

— Скоро будет показательное выступление. — Раздражение практически капает из ее голоса. Аннализа очень плохо переносит семейные проблемы, да и вообще все, что мешает балеринам выступать. — У тебя главная роль, Мила, но я уверена, что твоя дублерша будет готова уделять время, если ты не…

— Нет, я готова. — Я прикусила губу, стараясь сохранить голос ровным. Ники поднял глаза от салфетки, на которой он что-то чертил, и между его бровей образовалась небольшая складка. Я вижу, как от волнения его лицо начинает гримасничать, и если я не буду спокойна, то и он не сможет быть спокойным. — Я посвящу себя этому, обещаю. Я сделаю все возможное, чтобы в будущем не было никаких накладок.

— Вижу, что да. В последнее время ты выглядела уставшей на тренировках. Если тебе нужны таблетки, чтобы лучше спать…

— Нет, я в порядке. Уверяю. Завтра я приду на тренировку пораньше и наверстаю упущенное сегодня время.

— Я жду тебя здесь на час раньше. — Ее голос звучит отрывисто, и сразу после этого линия обрывается, оставляя в моем желудке ощущение пустоты. Мне не нужно смотреть на распечатанное напоминание в сумочке, чтобы понять, что прием Ники на следующей неделе также совпадает с запланированной тренировкой.

Придется попросить Дарси отвести его. Я знаю, что она согласится, она любит Ники и всегда рада помочь, но мне не хочется перекладывать на нее еще больше забот. А еще я не хочу быть единственной, кто будет с ним рядом. Меня и так много не хватает: балет, вечерняя работа в клубе, да еще и Альфио.

Вот уже полгода у нас с ним есть договоренность, еще со времен последнего показа, где у меня была первая главная роль Жизели. Влиятельные люди в Лос-Анджелесе часто покровительствуют балету как средству "поддержки общества", а некоторые покровительствуют отдельным балеринам, хотя об этом говорят тише. Я знаю, что у некоторых девушек, с которыми я танцую, есть договоренности с политиками и другими богатыми людьми, аналогичные тем, что есть у нас с Альфио.

Были? Я прикусила губу, снова взглянув на свой телефон, стараясь не паниковать. Я знаю, что, скорее всего, я преувеличиваю, но мне кажется, что все находится на грани краха. Худшие сценарии один за другим проносятся в моей голове, и я ковыряюсь в мороженом, чувствуя, как у меня сводит живот.

К тому времени как я доставила нас обоих домой, ответа так и не последовало. Я попыталась позвонить еще раз, но получила голосовую почту. К этому моменту он должен был либо разозлиться на меня, либо заставить меня задобрить его после "навязчивости". Ни того, ни другого не произошло, и беспокойство в моем животе нарастает все сильнее, пока я не могу его игнорировать.

Я никогда не приходила к нему домой без приглашения. Это, скорее всего, привело бы к последствиям, к которым я не уверена, что готова. Я видела Альфио в гневе всего несколько раз, и это ужасно, когда он вымещает злость на мне. Но я думаю о том, что мне придется столкнуться с хозяином дома или через несколько дней объяснять Ники, почему мы ужинаем в темноте, и подавляю страх.

Я усаживаю Ники за домашнее задание и пишу Дарси.

МИЛА: Мне нужно встретиться кое с кем сегодня вечером. Ты можешь присмотреть за Ники?

Ответ приходит почти сразу.

ДАРСИ: Конечно. Все, что тебе нужно. Я смогу приехать около семи?

Я отправляю ей еще одно короткое сообщение, сообщая, что все отлично, а затем занимаюсь делами по дому. Это скорее способ занять руки, а значит, и мысли, чем-либо еще, и на какое-то время это помогает. На какое-то время мне удается отбросить мысли о надвигающихся счетах, о том, как Альфио отреагирует на мое появление в его особняке без приглашения и почему он до сих пор не ответил мне ни разу.

Однако в скором времени все это снова нахлынет на меня. Сердце бешено колотится, желудок скручивает, и я думаю, наступит ли когда-нибудь время, когда все это не будет казаться таким. Когда жизнь не будет такой тяжелой, и мне не придется бросаться на ограниченную милость жестокого человека, чтобы убедиться, что о моем брате позаботятся.

К тому времени, когда я подаю на ужин дино-наггетсы и картофель фри для Ники и салат для себя, от Альфио все еще нет ответа. Через несколько минут раздается стук во входную дверь, и входит Дарси, все еще в своей сменной одежде.

Она работает физиотерапевтом. Мы познакомились на балете и быстро подружились. Несмотря на то, что она знает, чем я занимаюсь на второй работе, и хотя она догадывается о моих "отношениях" с моим покровителем, она никогда не осуждала меня за все это. У нее самой были трудности в жизни, и она понимает, что иногда приходится делать трудный выбор. Мы знакомы уже несколько лет с тех пор, как умерла моя мать, и она лучший друг, который у меня когда-либо был.

— Привет, малыш. — Дарси приветствует Ники, когда та входит на кухню, а Ники издает в горле трель, выдаваемую за волнение. Это похоже на попытку заговорить, и каждый раз, когда я слышу его, у меня вспыхивает надежда. Это еще не перешло в речь, но шесть месяцев назад он даже не издавал таких звуков. Он был абсолютно безмолвен.

Терапия работает. И именно поэтому я должна это сделать.

— Я займусь уборкой, если тебе нужно уйти. — Дарси смотрит на меня, нахмурив брови, что говорит о моем настроении, и я делаю вдох, пытаясь расслабиться.

— Хорошо. Мне нужно только переодеться, а потом я пойду. — Я одариваю ее благодарной улыбкой. — Спасибо.

— Не стоит благодарности. Мы с малышом всегда рады провести время вместе. Не так ли, Ники? — Дарси зачерпывает с листа для выпечки несколько оставшихся дино-наггетсов и опускается на стул рядом с ним. — Мм… Мне больше всего нравится стегозавр, я думаю.

Ники издает придушенный звук, почти смех, и я чувствую, как мои плечи немного расслабляются. Что бы мне ни пришлось делать с Альфио сегодня, от этого зрелища становится легче. Это напоминает мне, почему, и что это того стоит.

У меня действительно нет другого выбора.

Я удаляюсь в спальню и быстро перебираю одежду, висящую в шкафу. Вот, розовое шелковое платье-футляр с кружевным вырезом и подолом — больше похожее на прославленную ночную рубашку, чем на что-либо еще, которое Альфио подарил мне несколько месяцев назад, и я снимаю его с вешалки. Может быть, то, что на мне его подарок, смягчит последствия неожиданного появления на пороге его дома. Я знаю, что платье ему нравится, он чуть не сорвал его с меня, когда я впервые надела его для него.

Быстро надев платье и пару балеток, я расчесываю свои длинные светлые волосы. Чаще всего я ношу их причесанными, но сегодня я оставила их распущенными, ниспадающими шелковистым водопадом между лопаток. Мазок туши, чтобы затемнить мои светлые ресницы, и немного тона на губах, и я готова к выходу. Альфио предпочитает, чтобы на мне было как можно меньше макияжа — ему нравится тонкость моих черт и простота обнаженного лица, но мало кто понимает, что нужно для создания такого образа.

Когда я направляюсь к входной двери, Ники еще на кухне, и я этому рада. Я не хочу, чтобы он увидел меня в таком наряде и задумался, куда это я собралась.

Дарси замечает меня, когда я выхожу, и поджимает губы. На ее лице нет неодобрения, только озабоченность. Она что-то бормочет Ники, вставая из-за стола, и я напрягаюсь, когда она подходит ко мне.

— С тобой все будет в порядке? — Тихо спрашивает она, окидывая взглядом то, что на мне надето. — Ты ведь собираешься его увидеть?

— Может быть. — Я прикусываю губу, размышляя, насколько честно я должна говорить о том, что происходит. — От него ничего не слышно, а терапия Ники сегодня не была оплачена. Если он не выполнит то, что обещал в прошлый раз…

Глаза Дарси слегка расширяются.

— Ты просто собираешься встретиться с ним? Без…

Я киваю.

— Я должна разобраться с этим. Пожалуйста, не позволяй Ники слишком волноваться, хорошо? Я напишу тебе, когда приеду и когда уеду.

— Хорошо. — Дарси резко выдыхает. — Только будь осторожна, хорошо? Такие мужчины…

Ей не нужно заканчивать фразу. Я не хуже ее знаю, как кто-то вроде Альфио может отреагировать на то, что я задумала. Но это не меняет того факта, что я чувствую, будто у меня есть выбор.

Если он бросил меня по своей прихоти, я не знаю, что мне делать. Я готова рискнуть, чтобы выяснить это.

Я вызываю Uber в последний раз ободряюще улыбаюсь Дарси, выходя на улицу в прохладный вечер. Мне это не по карману, но я надеюсь, что расходы компенсирует помощь, которую я получу от Альфио. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу, ожидая его, стараясь не думать о том, что произойдет после того, как я приеду.

Тревожное чувство, которое я испытываю весь день, только усиливается по дороге. Что-то не так. Эта мысль засела у меня в голове, проникая все глубже и глубже, пока я не сцепила пальцы на коленях, сосредоточившись на том, чтобы не запаниковать. Я очень хорошо научилась управлять своими эмоциями ради Ники, но сейчас, без него, о котором нужно беспокоиться, это оказалось непросто.

Uber высаживает меня в квартале или около того от особняка Альфио, как я и просила. Я засовываю руки в карманы своей бордовой куртки из искусственной кожи и быстро иду к железным воротам. Я слишком поздно вспоминаю, что у входа всегда стоит охрана. Я могу даже не успеть поговорить с ним, если он действительно не хочет меня видеть или разговаривать со мной. Он просто прогонит меня, и у меня не останется другого выбора, кроме как уйти домой.

Но когда я добираюсь до входа в особняк, там никого нет. Ни у внешних, ни у внутренних ворот нет охранников, и они распахнуты настежь, не заперты. Тревожное чувство в моем нутре превращается в холодный озноб, начинающийся в животе и распространяющийся наружу.

Мне больше не кажется, что я преувеличиваю, думая, что что-то очень и очень не так.

Я должна уйти. Я знаю это еще до того, как сделаю шаг во внешние ворота. Здесь что-то произошло, что-то, с чем я не в силах справиться, и мне нужно уйти. Но то же отчаяние, которое заставило меня вызвать такси и приехать сюда, заставляет меня двигаться вперед, через внутренние ворота и внутренний двор, вплоть до огромной парадной двери из красного дерева особняка Альфио.

Я уже была здесь однажды. Он привез меня сюда на уик-энд, о котором я не люблю вспоминать. Все это время я переживала за Ники, и мне приходилось делать вид, что это не так. Я изо всех сил старалась скрыть это, но Альфио уловил мое настроение и наказал меня за это — за то, что я не была полностью сосредоточена на нем.

Как бы я хотела быть счастливой от мысли, что могу быть свободной от него. Хотела бы я чувствовать хоть что-то, кроме отчаянного страха, что я останусь одна и снова буду разбираться во всем этом.

Осторожно я нащупываю ручку двери. Я ожидаю, что она будет заперта, но дверь легко поворачивается, открывая главный вход в особняк. Внутри темно и тихо, охраны не видно, и я чувствую, как по позвоночнику снова пробегает холодок.

Конечно, даже если бы он уехал по делам или в отпуск, он бы оставил кого-то за собой. Не стал бы он оставлять особняк без присмотра, чтобы за ним никто не следил.

Я закрываю за собой дверь, стараясь не издавать ни звука. Если здесь кто-то есть, я хочу оставаться незамеченной как можно дольше, пока не смогу выяснить, что происходит. Годы занятий балетом сделали меня легкой на ногу, и я крадусь через подъезд к лестнице.

Медленно, по одной ступеньке, я поднимаюсь по лестнице, прислушиваясь к любым признакам жизни в доме. Я даже не знаю, что именно я ищу, кроме уверенности в том, что Альфио не просто исчез, или хотя бы какого-то объяснения случившемуся.

Я дохожу до верха лестницы и сворачиваю в коридор, как вдруг слышу глубокий голос, доносящийся из спальни Альфио. Но это не его голос, и я замираю, сердце внезапно заколотилось в груди. Раздается звук шагов, направляющихся к дверям спальни, и я резко отступаю назад, врезаясь в еще одну закрытую дверь. Я судорожно нащупываю ручку, открываю дверь и успеваю проскользнуть внутрь и закрыть ее за собой, прежде чем слышу, как открывается дверь спальни Альфио.

Тяжело дыша, я прислоняюсь спиной к закрытой двери комнаты, в которой сейчас нахожусь. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться, и понимаю, что нахожусь в другой спальне. Похоже, кто-то оставил здесь вещи: на комоде разбросана горстка личных вещей, рядом — металлический зажим для денег со сложенными в него купюрами и дорогие на вид часы.

Я тяжело сглатываю, глядя на деньги и часы. Я знаю, что не должна даже думать о том, что приходит мне в голову. Я знаю, что если Альфио вернется домой, или его гости, или тот, кто оставил это здесь, и выяснится, что это украла я, то я заплачу за это хуже, чем могу себе представить. Я не представляю, что Альфио может сделать со мной за такое. Но у меня также есть глубокое, неотступное чувство, что здесь произошло что-то плохое. Что-то, что означает, что мои "отношения" с Альфио, так или иначе, остались в прошлом. И если это правда, то мне понадобится любая помощь, которую я смогу получить.

Прежде чем я успеваю отговориться, я бросаюсь вперед, забирая деньги и часы с комода. Я запихиваю деньги и часы в сумочку и прижимаю ее к себе, прижимаясь ухом к двери и пытаясь услышать, не ушел ли еще человек из другой спальни.

Шагов не слышно. Голос затих. А мне нужно выбраться отсюда.

Альфио нет дома, я в этом уверена. А кто бы там ни был, мне следует избегать его. Я могу попытаться связаться с Альфио позже, но сейчас мне нужно уйти.

Я приоткрываю дверь на самую малость и выглядываю наружу. В коридоре темно и тихо, и я выскальзываю из комнаты, оглядываясь по сторонам, прежде чем начать свой путь по коридору. За спиной раздается скрип, и я оглядываюсь через плечо, чувствуя, как по позвоночнику пробегает еще одна дрожь. Там никого нет, только звуки дома, но я ускоряю шаг и снова оглядываюсь через плечо, спеша к лестнице.

Все в порядке. Мне просто нужно выбраться отсюда, вызвать другой Uber и…

Я понимаю, что забыла написать Дарси, когда приехала, и тут же натыкаюсь на кирпичную стену.

Кирпичная стена, от которой соблазнительно пахнет сандалом и ванилью, и чьи руки крепко сжимают мои руки. Не успеваю я перевести дух, как меня почти поднимают с пола, кто-то поворачивает меня, и эти негибкие руки отказываются отпускать меня, прижимая к стене.

Меня поймали. И если я не придумаю что-нибудь очень быстро…

Не думаю, что у меня будет хоть какой-то шанс сбежать.