Жестокое желание

20

ЛОРЕНЦО

Я думал, что знаю, что такое гнев. Я думал, что понимаю, что такое ярость. Но я никогда не знал ничего подобного той холодной ярости, которая проникает в мои кости, когда я переступаю порог и вижу Милу, скорчившуюся на кровати и плачущую, Дарси рядом с ней, Егора, держащего обеих женщин на мушке. Когда я вижу Ники на полу, раскачивающегося взад-вперед, с глазами, зажмуренными так сильно, что они почти скрылись в его маленьком лице, и руками, закрывающими уши.

— Брось пистолет. — Мой нацелен на Егора, он держит его перед собой, а я одним стремительным движением оказываюсь между ним и Ники.

— Я пристрелю ее. — Егор прижимает пистолет к виску Милы, откидывая ее голову в сторону, и я чувствую, как холодная ярость превращает мою кровь в лед.

Позже я почувствую ее жар. Я почувствую весь прилив эмоций, которые должен испытывать сейчас. Но в данный момент я не чувствую ничего — только твердое, бескомпромиссное осознание того, что этот человек должен умереть.

Быстро, если придется, чтобы сохранить Милу. Но, как мне кажется, все будет гораздо медленнее.

— Ты можешь. — Мой голос настолько ровный и холодный, что это шокирует даже меня. — Но я убью тебя раньше, чем ты успеешь убить хотя бы одного из них. И если ты хотя бы дрогнешь, чтобы направить пистолет на мальчика, я убью тебя прежде, чем ты успеешь нажать на курок. — Я не свожу взгляда с Егора и не свожу с него пистолета. — Ники, беги. Иди в свою комнату и закрой дверь. Сейчас же!

Мой голос звучит резче, чем мне хотелось бы, когда я говорю с ребенком, но необходимо, чтобы он послушался. Я скорее чувствую, чем вижу, как он смотрит на Милу из-за моей спины, и она делает крошечный, почти незаметный кивок.

Я слышу позади себя шум возни — Ники рвется к двери. Я готов к тому, что Егор даже не вздрогнет, но что бы он ни услышал в моем голосе, он в это верит. Он не двигается, его пистолет по-прежнему прижат к голове Милы в противостоянии, которое делает нас обоих неподвижными.

— Теперь, когда ты здесь, — говорит Егор, его голос звучит почти скучно, — мне плевать на этого мальчишку. Я собирался использовать его, чтобы заставить эту сучку дать мне информацию, но теперь я могу использовать ее, чтобы заставить тебя дать ее мне. Или ты будешь смотреть, как я проделываю дырки в ней и ее подруге, а потом трахаю их?

Мои глаза встречаются с глазами Милы через плечо Егора. На мгновение я ничего не говорю. А потом, когда он переводит пистолет на Дарси и собирается сделать выстрел, я делаю свой.

Я знаю, что есть шанс, что он ранит Дарси. Но у меня есть один момент, чтобы одержать верх. Дарси вскрикивает, бросаясь в сторону, и в тот же миг я нажимаю на курок, пуская пулю в колено Егора.

Его рука дергается вверх, пуля вылетает из руки. Где-то в глубине души я надеюсь, что она не задела никого в соседней квартире, но в данный момент мне все равно. Единственное, что сейчас имеет для меня значение, — убрать его подальше от Милы. Я бросаюсь вперед, всаживая пулю ему в другое колено, а затем врезаюсь плечом в его бок и валю его на пол.

Егор издает всхлипывающий стон боли, его пистолет все еще зажат в руке. Прежде чем он успевает навести его на меня, я делаю шаг вперед, упираясь носком сапога в его запястье и наваливаясь всем своим весом.

В воздухе раздается хруст костей, и он вскрикивает. Краем глаза я вижу, как Мила обхватывает Дарси руками и прижимает к себе, пока они обе сидят на кровати. Я хочу пойти к ней, но сначала мне нужно разобраться с этим.

— Я отпустил тебя сегодня вечером, — холодно пробормотал я, не сводя взгляда с его покрытого синяками лица. — Потому что не смог удержаться от того, чтобы не пойти к Миле после того, что ты сделал с ней. Но это больше не повторится.

Я скрежещу ботинком по его запястью, наслаждаясь звуками, которые срываются с его губ, звуками боли, наполняющими комнату. Другой ногой я сильно пинаю его по ребрам, а затем тянусь вниз, поднимая его с пола и отталкивая пистолет. Я хочу по возможности избежать повторного выстрела — пули, пролетающие сквозь стены и пол в жилом комплексе, представляют собой опасность, которая может вызвать больше осложнений, чем я хочу, но, если придется, я выстрелю.

Я бы предпочел убить его своими собственными руками.

При этой мысли холодная ярость снова овладевает мной, блокируя все рациональные мысли. Я смотрю в его глаза и вижу страх, сменивший его победную ухмылку, и комната сужается до нас с ним.

Я забываю, что Мила и Дарси все еще наблюдают за нами. Я забываю, что обычно я спокойный и рассудительный человек. Я забываю обо всем, кроме того, что Егор угрожает и причиняет боль тому, кого я люблю, и та нить самоконтроля, за которую я цепляюсь, обрывается.

Я чувствую себя почти вне своего тела, когда начинаю бить его. Мои кулаки встречаются с плотью и костью, снова и снова, я чувствую, как она прогибается и сминается под тяжестью моих ударов, как горячая кровь заливает мои руки. Я слышу, как его крики превращаются в стоны, в хныканье, в тишину, а я все еще продолжаю бить его. Мне кажется, что этого будет недостаточно, пока он не станет неузнаваемым, и на месте человека останется лишь кусок плоти.

— Лоренцо! Лоренцо!

Я слышу голос Милы. Задыхаясь, я замираю, сжимаю в кулаке окровавленную рубашку Егора, смотрю на его безжизненное лицо, мои плечи вздымаются.

— Он мертв, Лоренцо, — слышу я шепот Милы у себя за спиной. — Он мертв.

Я поднимаю глаза и вижу, что она сидит на краю кровати, колеблясь между желанием подойти ко мне и невозможностью сделать это из-за гипса на ноге. Оцепенев, я позволяю телу Егора упасть на пол с тяжелым стуком и выпрямляюсь, чувствуя себя так, словно смотрю на Милу в оцепенении.

Рядом с ней Дарси свернулась в клубок, обхватив руками ноги, и трясется, и всхлипывает. Мила протягивает руку и кладет ее ей на руку, все еще глядя на меня.

— Лоренцо, — тихо повторяет она, и это выводит меня из тумана.

— Черт, — вздыхаю я. — С тобой все в порядке? А как Дарси…

Дарси дергается, как будто испугавшись, и смотрит на меня влажными карими глазами.

— Что за черт? — Шепчет она, все еще дрожа. — Какого черта…

— Теперь ты в безопасности. — Я тяжело сглатываю. — Мне нужно позвонить, попросить кого-нибудь приехать и разобраться с этим, но ты в безопасности. Никто больше не попытается причинить тебе вред.

— Откуда ты знаешь? — Голос Дарси слабый и дрожащий, но в нем чувствуется и гнев. — Что все это значит, Мила…

— Я могу объяснить. — Голос Милы тоже дрожит. — Но сначала мне нужно увидеть Ники.

— Мне нужно вытащить вас всех отсюда. — Я поворачиваюсь к Миле, пересекаю пространство между нами и тянусь к ней, притягивая ее в свои объятия. — Чистильщики придут и разберутся с этим, но мне нужно, чтобы вы были в безопасности. — Я глажу рукой ее волосы, чувствуя, как она напряжена, как ей нужно добраться до брата, но не хочу ее отпускать. — Вот. Я помогу тебе. Дарси, я отвезу тебя домой…

Ее рот сжался в тонкую линию.

— Я сама доберусь до дома. Мне не нужна помощь… что бы это ни было…

— Дарси, пожалуйста. — Мила поворачивается к ней, ее глаза все еще влажные. — Лоренцо может помочь. Я обещаю. Он не такой, как тот мужчина, с которым я была раньше. Он поможет нам. Я клянусь. Я объясню все позже, но просто, пожалуйста, доверься мне. Он вытащит нас отсюда, и тогда я все тебе расскажу. Пожалуйста.

В глазах Дарси мелькает подозрение, я не могу ее винить, но она наконец кивает.

— Хорошо, — пробормотала она, испустив дрожащий вздох. — Давай уйдем отсюда.

Она сползает с кровати рядом с Милой, обходя мертвое тело Егора с настороженным выражением лица. Она помогает мне поднять Милу, и мы вдвоем поддерживаем ее, чтобы она могла ковылять по коридору к комнате Ники. Дверь закрыта, и мы слышим тихий плач по ту сторону. Моя грудь сжимается от эмоций, и я чувствую, как тяжело Миле от того, что она не может прибежать к нему.

Я открываю дверь, и Ники тут же поднимает глаза. Его взгляд скользит по нам троим, по лицу текут слезы, а затем он спрыгивает с кровати и бежит к Миле и Дарси. Он бросается между ними, едва не сбивая Милу с ног, но я достаточно крепко держу ее, чтобы она не упала и не наступила на ногу.

— Все хорошо, дружище, — шепчет Мила, поглаживая его по волосам. — Теперь мы в безопасности. Лоренцо помог нам. Он заставил страшного человека уйти. А теперь мы пойдем в более безопасное место, хорошо?

Ники напрягается, смотрит на Милу, а та смотрит на меня. Я говорю "в квартиру", и она кивает.

— Мы пойдем в башню, где мы будем в безопасности от этого страшного человека и всех, кто ему подобен. Сейчас его нет, но мы должны убедиться, что никто больше не сможет прийти. Хорошо? Лоренцо спрячет нас, как… — она ищет, что сказать, поджав губы. — Как профессор Икс укрывает всех этих детей в твоих мультфильмах. Хорошо? Мы пойдем в такое же безопасное место, как его школа.

Ники хмурится, прижимаясь головой к бедру Милы, но в конце концов кивает. Она выдыхает и берет его за руку.

— Когда Лоренцо убедится, что все страшные люди ушли, мы сможем вернуться, — обещает она. — Но пока мы пойдем с ним.

Он смотрит на Дарси, которая хмурится. Я выдохнул.

— Может, Дарси тоже с нами? — Тихо спрашиваю я, и Мила слегка кивает.

— Если она захочет.

Губы Дарси поджались, но она медленно выдохнула и кивнула.

— На сегодня, — соглашается она. — Пока он не убедится, что все кончено. Чтобы помочь позаботиться о тебе с Ники.

Мой водитель все еще ждет у обочины. Дарси уже достаточно оправилась, чтобы помочь Ники, а я подхватываю Милу и несу ее по лестнице к ожидающему внедорожнику.

— Дайте мне минутку, — говорю я ей и Дарси, помогая им троим забраться в кузов, и отхожу на достаточное расстояние, чтобы позвонить чистильщикам по телефону. Закончив, я сажусь в машину рядом с Милой и обхватываю ее руку, пока водитель отъезжает от обочины и направляется к моей квартире.

Есть и другие звонки, которые нужно сделать, есть вещи, которые нужно уладить. Данте должен знать, что произошло, и после этого состоится разговор между ним и паханом Братвы. Но сейчас я думаю только о том, чтобы Мила оказалась в безопасности за моими собственными запертыми дверями. Она, ее брат, и ее подруга.

Все как в тумане. Я привожу их всех в свою квартиру и провожаю Дарси в гостевую спальню с прилегающей душевой. Она негромко благодарит меня и исчезает за дверью, а я поворачиваюсь к Миле.

— Приведи Ники, — говорю я ей. — Мы его устроим. Я могу спать в одной из гостевых комнат, так что вы двое сможете занять мою кровать.

Мила смотрит на меня, и на ее лице появляется дымка замешательства.

— Я… ты не хочешь… — Она прикусывает губу, и я не могу понять, то ли она не уверена, что я хочу спать рядом с ней, то ли действительно думает, что после всего этого я буду требовать секса.

Я веду их обоих в спальню, выжидая момент, чтобы сказать хоть что-нибудь. Ники забирается на огромную кровать, сворачивается в клубок, глаза плотно зажмуриваются. Мила опускается на ее край, а я помогаю ей, протягивая руку, чтобы нежно погладить его по волосам.

Я тянусь к ней, проводя тыльной стороной пальцев по ее шее. Через несколько мгновений я вижу, что дыхание Ники становится ровным, и он засыпает, обессиленный страхом и событиями этой ночи. Я не сомневаюсь, что он проснется ночью, поэтому и хотел убедиться, что Мила сможет остаться с ним.

— У нас есть все время в мире, чтобы наслаждаться друг другом, — мягко говорю я, и она оборачивается ко мне, ее глаза расширяются.

— Что ты имеешь в виду…

Прежде чем я успеваю остановить себя, я опускаюсь перед ней на колени, моя рука ложится на ее бедро.

— Я люблю тебя, Мила, — тихо шепчу я. — Я хотел сказать это не так, как сейчас, по-другому, но после того, что произошло сегодня ночью, я не могу больше ждать. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я буду оберегать тебя, я буду обеспечивать тебя, между нами не должно быть никаких договоренностей, если мы будем вместе. Я забочусь о женщине, которая…

— Которая принадлежит тебе. — Это слово прозвучало слабым шепотом. — Разве это не одно и то же?

— Нет. — Я качаю головой, наклоняюсь, чтобы поцеловать тыльную сторону ее руки, лежащей рядом с моей. — Потому что я тоже принадлежу тебе. Я люблю тебя, Мила Илени. И мой мир был бы разрушен, если бы в нем не было тебя.

Я поднимаю руку и убираю прядь волос с ее лица.

— Тебе не обязательно говорить это в ответ. Я просто хочу провести этот момент с тобой, чтобы ты была здесь, в безопасности, со мной.

Она тяжело сглатывает.

— А как же Ники?

— Я позабочусь и о нем. Здесь много места, если ты хочешь остаться со мной. Или мы можем придумать что-нибудь еще.

— Он не твой. — Она прикусила губу. — Он тебе не родственник. Почему тебя это должно волновать?

— Потому что он — твоя семья. Ты любишь его, и поэтому он важен и для меня. Моя семья близка мне, Мила. — Я нежно касаюсь ее подбородка, поворачивая ее лицо к себе. — Еще один член нашей семьи — это повод для радости, а не для расстройства. Я знаю, что пройдет много времени, прежде чем у нас с тобой появятся дети. Твоя балетная карьера будет для тебя важнее. Я помогу тебе позаботиться о Ники. Он ни в чем не будет нуждаться. А в будущем, возможно, у нас с тобой будет другая семья.

Мила смотрит на меня так, будто видит впервые.

— Как долго ты об этом думал? — Шепчет она, и я тихо смеюсь.

— Дольше, чем, думаю, хотел себе признаться. — Я бросаю взгляд на Ники, а затем на нее. — Это быстро, я знаю. Если тебе нужно время, чтобы все обдумать, я понимаю. Но я люблю тебя и не могу больше оставлять это без ответа…

Она снова смотрит на меня и тянется вверх, ее пальцы обводят край моей челюсти.

— Я тоже тебя люблю, — пробормотала она. — Об остальном нам придется поговорить позже, разобраться, не сейчас, когда ты только что убил человека, а я все еще в шоке. Но я знаю это, Лоренцо. Я люблю тебя.

Я наклоняюсь и беру ее лицо в обе руки, прижимаясь губами к ее губам и задерживая их на долгий миг. Это поцелуй, который сейчас может ни к чему не привести, но это неважно. Достаточно того, что она прикасается ко мне, что она прижимается ко мне, что ее руки прижаты к моей груди, что я вдыхаю ее и знаю, что она в безопасности.