7

МИЛА

После того, как прошла эта встреча, я боюсь надеяться. Я медленно поворачиваюсь к нему лицом, стараясь не допускать мысли, что все это может закончиться чем-то иным, кроме как уходом отсюда с пустыми руками, с такими же незначительными перспективами, какие были у меня полчаса назад.

— Работа?

Лоренцо кивает.

— Присядьте. Пожалуйста, — добавляет он, резко выдыхая. Его лицо напряжено, и по мне пробегает странная волна жара, когда я думаю, не тяжело ли ему за столом.

Он хочет меня. Я не понимаю, почему он отклонил мое предложение. Я не уверена, что когда-либо видела мужчину настолько возбужденным, как мгновение назад, когда Лоренцо стоял передо мной, держа свой твердый член в дюймах от моего лица. Он был огромным, толстым и напряженным, и какая-то часть меня хотела увидеть, что он может предложить.

Часть меня хотела сделать именно то, что я предлагала. Взять его в рот и узнать, каков он на вкус. Увидеть, как его красивое лицо напряглось от удовольствия, и узнать, какие звуки он издает в этот момент, как его пальцы скользят по моим волосам…

Лоренцо прочищает горло, жестом указывая на стул перед собой, и я поспешно подхожу и опускаюсь в него. Я чувствую, что мое лицо покраснело, и сцепляю пальцы на коленях, глядя прямо на него.

— Я могу сказать, что вы провели изучение моей семьи, мисс Илени, — тихо говорит он. — Вы должны были это сделать, чтобы знать о Неоновой Розе. Хотя бы немного. Значит, вы знаете, что мы за семья.

Я киваю, чувствуя, как сжимается горло.

— Мафия, — тихо шепчу я. — Как и Альфио.

Лоренцо мрачно усмехается.

— Нет. Совсем не как он. Альфио Альтьере был выскочкой, сыном мафиози, не имевшим никакого права называть себя доном, который захватил свою территорию насилием и безуспешно пытался удержать ее с помощью удивительно глупых средств. Вам, моя дорогая, повезло, что вы не попали под перекрестный огонь. Если бы вы решили заглянуть в его особняк двумя днями раньше… — Он пожимает плечами. — Возможно, для вас все сложилось бы иначе.

По моему позвоночнику пробегает холодный озноб. Я знала, что Альфио был опасным человеком, который вел опасную жизнь, но никогда не слышала, чтобы об этом говорили так прямо. Это суровое напоминание, и я только что предложила себя очень похожему человеку. Человеку, который говорит, что хочет дать мне работу другого рода.

— Моя семья была мафией на протяжении многих поколений, — спокойно говорит Лоренцо. В его голосе звучит нотка гордости. Значит, его семья имеет для него какое-то значение. Интересно, смогу ли я использовать это в своих интересах? — А недавно у нас расширился бизнес. Это может принести пользу нам обоим, если вы готовы помочь в этом.

— В чем именно? — Мое сердцебиение учащается, быстро бьется в груди. Что бы он ни собирался от меня потребовать, я сомневаюсь, что это будет законно.

— Один из наших бизнесов связан с продажей наркотиков для вечеринок. — Лоренцо слегка откинулся в кресле, спокойно глядя на меня. — МДМА, экстази и тому подобное.

— Это незаконно. — Это нелепость, учитывая наши отношения друг с другом до сих пор, но слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить.

Рот Лоренцо искривляется.

— Как и убийство, на которое вы уже нарвались. Думаю, торговля сексом за деньги — тоже.

Он прав. Я прикусываю губу.

— Так вы… что? Хотите, чтобы я продавала для вас наркотики?

— Проще говоря, да. Ты работаешь в "Бутоне розы". Наши наркотики уже переправляются через множество других клубов, но у меня пока нет человека, работающего внутри такого заведения.

Что-то в его словах задело, совсем чуть-чуть.

— Дерьмовый стрип-клуб, вы имеете в виду.

— Я не собирался заходить так далеко. — Его голос ровный, спокойный, похоже, после моего предложения он вновь обрел самообладание. Дьявольское любопытство овладевает мной, и мне хочется увидеть его, узнать, возбужден ли он еще. Не прячет ли он свое желание за этим тщательно скрываемым лицом и шелковистым тоном голоса. — Но да, мисс Илени. Если вы согласны, я принесу вам товар, когда вы придете на следующую смену. Вы будете отвечать за его перемещение. Когда продадите его, принесете мне деньги, и я отдам вам вашу долю. Вы получите пятнадцать процентов от прибыли.

Мой пульс учащается, голова начинает кружиться. В каком-то смысле это хуже, чем то, что я предлагала раньше. Лоренцо не ошибается, что проституция технически незаконна, но, если только он сам не захочет сдаться за эту сделку, вероятность того, что меня когда-нибудь поймают, была практически нулевой. Шансы попасться на продаже запрещенных наркотиков гораздо выше.

Но у меня нет выбора. Прибыль будет хорошей. И мне не придется трахаться с кем-то, чтобы оплатить счета.

— Двадцать процентов, — ровно говорю я ему, встречая его взгляд. — И у меня есть вещи, о которых я должна позаботиться сейчас. Я не могу позволить себе ждать, пока вся первая партия будет продана. Мне нужен аванс за первую партию.

Лоренцо поднимает бровь. Пожалуйста, отчаянно думаю я, надеясь, что он не заставит меня умолять. Я так чертовски устала умолять.

Но это не будет стоить того, если все рухнет до того, как я увижу свой первый платеж.

Что бы он ни увидел на моем лице, он сдается.

— Двадцать процентов, — соглашается он. — Брат, конечно, за это с меня шкуру сдерет, но…

Я не спрашиваю его, чем заканчивается это предложение. Может быть, это чувство вины, что он желает меня, хотя у него явно есть моральные устои против того, чтобы принять мое первое предложение. Может быть, он неравнодушен к дамам, попавшим в беду, — как бы мне ни хотелось думать о себе в таких терминах.

— Что касается аванса… — Лоренцо делает паузу, явно производя какие-то расчеты в голове. — Этого должно хватить. — Он тянется вниз, открывает ящик стола, и я слышу шорох. Мгновение спустя он протягивает мне тонкую пачку банкнот — все пятидесятки. Восемь штук.

Для начала четыреста долларов. Достаточно, чтобы оплатить коммунальные услуги. Облегчение охватывает меня, заставляя забыть об опасности, на которую я только что согласилась.

— Они чистые? — Спрашиваю я, потянувшись за деньгами.

Лоренцо усмехается, как будто этот вопрос его забавляет.

— Вы можете положить их на депозит без каких-либо проблем.

Я киваю, сглатывая, и кладу деньги в сумочку. Мое сердцебиение ничуть не замедлилось.

— Я работаю сегодня вечером, — тихо говорю я, и Лоренцо кивает.

— Тогда я привезу вам товар сегодня вечером.

В его взгляде что-то мерцает, и я слишком хорошо знаю мужчин, чтобы не понять этого. Он представляет себе, что видит меня в клубе, в нижнем белье, накрашенную и ухоженную, чтобы вызвать вожделение у окружающих. Он представляет, как я танцую.

И ему нравится эта мысль.

Тепло снова разливается по моему животу, вьется по венам, спускается по бедрам, по ребрам, поднимается к горлу. Я чувствую незнакомую пульсацию желания, очень похожую на ту, что я ощутила, когда Лоренцо прижал меня к стене в особняке Альфио, прежде чем я узнала, кто он такой.

Это опасно. Этот человек опасен.

Но у меня нет выбора.

— Увидимся вечером. — Я быстро встаю, борясь с искушением бросить взгляд на стол и попытаться увидеть, что он все еще тверд. Он, несомненно, поймает меня, и это смутит нас обоих.

Но ответ на мой вопрос прозвучал сразу же, как только я вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.

Я замираю на мгновение, пытаясь собраться с мыслями, и слышу резкий вдох изнутри. Раздается металлический звук — лязг пряжки ремня и звук застежки-молнии, а затем я слышу низкий, приглушенный стон, когда до моих ушей смутно доносится звук встречи плоти с плотью.

От желания, пронзающего меня, слабеют колени.

Я никогда бы не подумала, что слышать, как мужчина доставляет себе удовольствие, может меня возбудить. Бывало, Альфио заставлял меня смотреть на него, хотя я никогда не хотела этого. Это никогда не возбуждало меня. Но это…

Это из-за меня. Нет причин думать иначе. Я вспоминаю толстую линию члена Лоренцо, жестко выделяющуюся на фоне брюк, когда он провел большим пальцем между моих губ, и понимаю, что на протяжении всего этого разговора он едва сдерживал свое желание.

Я прислоняюсь спиной к стене, внезапно ощущая, что мне трудно дышать. Я все еще слышу приглушенные звуки изнутри, и у меня внезапно возникает дикое желание открыть дверь и войти в его кабинет, застать его за этим занятием. Пройти по другую сторону его стола и обхватить рукой его толстый член, обхватить его губами и услышать, как он так стонет для меня.

Я так давно никого не хотела. С тех пор как секс стал хоть немного связан с удовольствием, а не с необходимостью выживать. Много лет назад был один из мужчин артистов балета, несколько раз я цепляла его на вечеринках. Но все это померкло, и долгое время никого не было.

Потом в моей жизни появился Альфио, и секс приобрел другой вкус. Который я очень хочу забыть.

До моих ушей доносится еще один низкий, приглушенный стон, как будто Лоренцо отчаянно пытается не шуметь, но ему это едва удается. Желание увидеть, как он кончает, попробовать его на вкус, захлестывает меня, и я начинаю тянуться к ручке на краткий, безрассудный миг.

И тут же останавливаю себя.

Он уже отказал мне. И не раз. Если он откажет мне снова, я могу потерять и другое предложение, которое он мне сделал. И тогда… Я не могу сделать выбор ради собственного удовольствия. Все мои решения сейчас сводятся к выживанию.

Изнутри доносится вздох, человек стискивает зубы, задыхаясь. Я закрываю глаза, сердце колотится. Он кончает прямо сейчас, его рука обхватывает член, думая обо мне. Я чувствую ответную пульсацию между ног, боль, распространяющуюся по мне, представляя, как Лоренцо лихорадочно гладит себя, сперма растекается по его пальцам, когда он притворяется, что это моя рука, мой рот вместо него.

Изнутри офиса доносится скрип, и я напрягаюсь. Черт. Мне нужно убираться отсюда. Если он выйдет и застанет меня бездельничающей в коридоре, поймет, что я его слышала, я все равно могу потерять работу, и без всякого удовольствия, которое можно было бы получить, прервав его.

Я быстро бегу к черной лестнице на другом конце этажа и выхожу на яркий солнечный свет. Сердце колотится, словно я пробежала марафон, лицо раскраснелось, ладони влажные, а между бедер ощущается неловкая влажность.

Боль не утихает, пульсирует не переставая.

Моргая, я пробираюсь к ближайшей автобусной остановке. Я словно в оцепенении иду домой, торопливо поднимаюсь по лестнице в свою квартиру.

Здесь тихо и пусто, кроме меня самой. Я так редко бываю здесь одна. Я прохожу через всю квартиру в свою комнату, закрываю за собой дверь и падаю на кровать. Закрыв глаза, я снова представляю себе Лоренцо.

Я не знаю, испытывать ли мне облегчение, разочарование или страх от того, что все сложилось именно так. Я не хотела спать с другим боссом мафии, не хотела принадлежать другому мужчине, быть у него на побегушках. Но я не ожидала, что почувствую то, что почувствовала, когда он приказал мне встать на колени.

Медленно я поднимаю руку и прижимаю пальцы к нижней губе, подражая его прикосновениям. По мне пробегает дрожь, боль распространяется. Я провожу кончиками пальцев по губам, представляя, что вместо него это он, что он принял мое предложение. Вместо того чтобы довести себя до быстрого и беспорядочного оргазма в своем офисе, он отвез меня в другое место, может быть, в отель или в свою квартиру и показал мне, как сильно он меня желает.

Моя рука скользит ниже, к горлу, кончиком пальца проводит по впадинке, а затем по ключице. Я знаю, что поступаю нелепо, он не стал бы прикасаться ко мне вот так, нежно и медленно. Скорее всего, он снова поставил бы меня на колени, потребовал бы открыть рот для его члена и трахал бы мое лицо, пока не кончил бы мне в горло.

Эта мысль не должна вызывать во мне острый прилив вожделения, но это так.

Я прикусываю губу, подавляя стон по давней привычке. Сейчас я одна, но это не совсем обычно, и в тех редких случаях, когда мне нужна разрядка, я обычно вынуждена молчать. Обычно я быстро мастурбирую в душе, где у меня больше всего личного пространства.

Уже несколько месяцев я не прикасалась к себе. Еще до Альфио. Я тянусь к блузке, стягиваю ее через голову и отбрасываю, представляя, что вместо нее это делают сильные руки Лоренцо. Я представляю, как он быстро расстегивает мой лифчик и отбрасывает его в сторону, а его большие пальцы проводят по моим нежно-розовым соскам, пока они не напрягаются, умоляя его язык.

Его рот. Боже, у него красивые губы, красивее, чем должны быть у мужчины. Я выгибаю спину, представляя, как прижимаю свою грудь к его рту, чувствую, как его язык обводит мой сосок, посасывает его между губами, пока один, а затем и другой не становятся твердыми и жесткими, а его зубы не перебирают их.

— Блядь…, — шепчу я вслух, ерзая на кровати, сжимая бедра. Я чувствую, какая я мокрая, абсолютно мокрая, и думаю, понравится ли ему это. Если бы он расстегнул мои брюки, стянул их с бедер и просунул пальцы между моих ног, то застонал бы, когда обнаружил, насколько я готова к нему.

Я чувствую себя бесстыжей, лежа обнаженной на кровати ранним вечером, мои руки блуждают по телу, притворяясь, что они принадлежат мужчине, которого я едва знаю. Но теперь, когда я начала, я не могу остановиться.

Моя кожа покалывает под моими прикосновениями, я дрожу, прикусив губу и закрыв глаза. По правде говоря, я понятия не имею, как Лоренцо будет ко мне прикасаться. Я думала, что он ничем не отличается от любого другого мужчины, который когда-либо хотел меня, но он сказал мне нет, когда мог бы использовать любую часть меня для своего удовольствия в своем кабинете вместо собственной руки.

Может быть, он прикоснулся бы ко мне нежно, а не причинил бы мне боль.

Эта мысль только разжигает мое желание. Одной рукой я глажу свою маленькую грудь, продолжая поглаживать сосок, а другая рука скользит по моему впалому животу, спускаясь к гладкой, обнаженной коже между ног. Я настолько мокрая, что даже внешние губы моей киски намокли, и я не могу сдержать вздох, который вырывается из меня, когда я погружаю палец между складок и провожу кончиком пальца по клитору.

Он настолько чувствителен, что мои бедра мгновенно вздымаются вверх от моих прикосновений, набухая сильнее, чем я когда-либо чувствовала. Я раздвигаю складки большим и средним пальцами и настойчиво провожу указательным пальцем по твердым пучкам нервов, разрываясь между желанием кончить немедленно и желанием оттянуть этот момент. Все мое тело содрогается от потребности, и я чувствую, как сжимаюсь, отчаянно желая наполниться.

У меня нет никаких секс-игрушек. Сейчас мне хотелось бы иметь фаллоимитатор, что-то, что можно было бы вставить внутрь себя и представить, что это член Лоренцо трахает меня, заполняя до отказа, пока я не кончу на всю его толстую длину. Вместо этого я опускаю другую руку между бедер, просовывая два тонких пальца в свой мокрый вход, и слышу, как я испускаю стон разочарования.

Этого недостаточно. Я никогда так сильно не нуждалась в том, чтобы меня трахали. Я бьюсь о свою руку, пытаясь найти угол, который позволит мне получить больше, и прикусываю губу, перекатываясь на живот.

О, Боже. Вот оно. Недостаточно, но лучше: мои бедра выгнуты дугой, задница высоко поднята в воздух, палец все еще перекатывается по пульсирующему клитору, когда я ввожу в себя два пальца сзади. Образ Лоренцо, прикасающегося ко мне, сменяется чем-то другим — он входит в мою спальню и застает меня вот так, беспомощно выгнувшуюся дугой, когда я трахаю себя своими же пальцами, обнаженную на кровати, широко расставив ноги, когда я стону для него.

— Блядь, пожалуйста, пожалуйста…

Я не знаю, о чем именно я умоляю. Об оргазме, о наслаждении, о том, чтобы он действительно появился и дал мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь. Я теряюсь в море похоти, все мои сомнения и чувства по поводу ситуации забыты, так как возбуждение захлестывает меня. Я добавляю третий палец, безжалостно насаживаясь на руку, а в голове мелькают фантазии о Лоренцо, который стоит позади меня и безумно трахает меня своим толстым членом, и о нем, который стоит у моей двери и гладит себя, наблюдая за моей мастурбацией.

— О боже, о…, — стону я, зарываясь лицом в подушку, когда чувствую, как наступает кульминация, мой живот сжимается, и я падаю вперед на живот, моя задница по-прежнему приподнята вверх, чтобы я могла вводить пальцы в свою киску. Влажные, небрежные звуки наполняют воздух, и я представляю, как Лоренцо стоит у изножья моей кровати, наблюдая за мной, поглаживая себя, и стонет, стоя на коленях позади меня. Продолжай, ты почти у цели, — бормочет он, и звук его руки на члене присоединяется к влажному звуку моих пальцев в киске. Дай мне посмотреть, как выглядит эта красивая киска, когда ты кончаешь, милая девочка. Кончи на свои пальцы для меня.

Оргазм ударяет меня с силой, прорываясь сквозь меня, и я извиваюсь на руках, вскрикивая от удовольствия в подушку, представляя, как он тоже кончает, стоя на коленях позади меня. Я представляю, как его сперма разбрызгивается по моей заднице, стекает по руке и бедрам, пока я пальцами провожу по себе во время кульминации, и все больше моего возбуждения вытекает на мои пальцы. Мой клитор непрерывно пульсирует, твердый и набухший под моим лихорадочно вращающимся пальцем. Я стону в подушку, и как будто дико бьюсь о руки Лоренцо, кончая сильнее, чем когда-либо в своей жизни.

Долгое время после этого я не могу дышать. Все, что я могу делать, это лежать, зажав руками рот, а из уголков моих глаз текут слезы от силы оргазма. И когда наслаждение отступает, я не могу представить, что на меня нашло.

Лоренцо — красивый мужчина. Он явно меня заводит. Но он также строг, требователен и так крепко держит меня в узде, что я задаюсь вопросом, что нужно сделать, чтобы этот контроль ослаб.

Еще один импульс афтершока прокатывается по мне, моя киска сжимается вокруг моих пальцев, и я снова зарываюсь лицом в подушку. Вот оно. В нем есть что-то помимо физического — что-то, что заставляет меня задуматься, каково это — заставить его нарушить этот контроль.

Каким бы он был, если бы освободился, и каково это, быть женщиной, которой это удалось?

Что, черт возьми, со мной не так? Я тряхнула головой, села и потянулась за халатом, брошенным на стул. Мне нужно принять душ и проветрить голову. Руки у меня липкие, заскорузлые от возбуждения, и я чувствую, как смущение охватывает меня, нагревая каждый сантиметр моей кожи.

Я никогда не фантазировала о ком-то подобном, пока трогала себя. Мои фантазии всегда были чем-то туманным, словами или действиями, которые никогда не привязывались к конкретным людям. Мне кажется неправильным, что я представляла его таким.

Но потом я задаюсь вопросом, представлял ли он меня раньше в своем кабинете, и по моей коже прокатывается еще одна волна жара.

Я тяжело сглатываю, накидываю халат и проскальзываю из спальни в ванную, чтобы принять душ. Я стараюсь не думать о сегодняшнем вечере, пока нахожусь под струями горячей воды, о том, что увижу его, или о возможных последствиях принятого мной решения.

* * *

По нервам, гудящим на моей коже, и напряжению в теле, когда я прихожу на работу, становится ясно, что мне не удалось выкинуть Лоренцо из головы. Это замечают даже другие девушки, а Джуэл, одна из танцовщиц, которая ближе всего мне подходит в качестве подруги, прислонилась к стенке моего туалетного столика со знающим выражением лица.

— У тебя такой вид, будто ты вот-вот выпрыгнешь из своей кожи. Мисс Аннализа догадалась, что ты здесь танцуешь или что-то в этом роде?

Остальные девушки уже давно выяснили, что я танцую для лос-анджелесского балета и что, прежде всего, я не хочу, чтобы Аннализа знала, что я здесь работаю. Технически это не противоречит правилам, и я далеко не первая балерина, которая раздевается на стороне, чтобы увеличить свой доход, но я не хочу иметь дело с последствиями того, что она узнает. Я бы никогда не услышала, чем все это закончится. С тех пор каждый день я казалась бы ей уставшей, любой мой промах, любая пропущенная минута тренировки, все было связано с этим. Она говорила бы, что это пустая трата моего таланта и энергии, лишающая меня шансов на успех в балете, как будто голодание или отсутствие горячей воды дома не повредит этим шансам.

— Нет. Просто я сегодня на взводе, вот и все. Я плохо спала. — Это хорошая отговорка, но правда в том, что я не так уж хорошо сплю. С тех пор как произошел несчастный случай. Иногда мне снятся кошмары, и я всегда на взводе, всегда жду, что Ники закричит ночью или что-то от меня потребует. В одночасье я превратилась из сестры в человека, заменяющего ему мать, и стресс от этого изматывает меня.

Мне некому облегчить это. Но и зацикливаться на этом нет смысла.

— Не хочу усугублять твою ночь, но Дик на тропе войны. — Джуэл отталкивается от края моего туалетного столика, отбрасывая свои светло-русые волосы. — Так что соберись, иначе он может сократить твои смены.

Я киваю, внутренне застонав. Ричард — это имя человека, который владеет клубом, и мы все частным образом называем его Диком, потому что именно так он и выглядит. Он фальшивый сутенер, мужчина лет тридцати, у которого в шкафу постоянно крутятся бархатные пиджаки с драгоценными камнями, которые он надевает к своим плохо сшитым брюкам, потому что считает, что так он выглядит круче, чем есть на самом деле. В сочетании с зачесанными назад черными волосами и бриллиантовой шпилькой в одном ухе, которая, я уверена, не настоящая, он на самом деле является посмешищем для всех танцоров в этом месте. По крайней мере, в частном порядке. Мы стараемся оказывать ему уважение, которого он, по его мнению, заслуживает, когда он действительно рядом, потому что он не прочь нагрубить кому-нибудь из девушек. И хотя все мы технически являемся независимыми подрядчиками, он может легко сделать так, что мы не сможем найти себе смену.

— Чем он расстроен на этот раз? — Я достаю помаду, провожу бледно-розовым по губам и пытаюсь подавить нервозность, поселившуюся в глубине живота. Если Дик узнает, что я собираюсь протаскивать наркотики через его клуб, в лучшем случае он захочет получить долю. В худшем…

Я не хочу думать о том, что может быть в худшем случае.

Джуэл пожимает плечами.

— Возможно, одна из девушек отказалась сосать его член. Кто знает, правда? У него вечно что-то в заднице торчит. — Она качает головой, когда через дверь гримерки доносится голос диджея, и ухмыляется. — Я сегодня первая. Увидимся.

Она пошевеливается, ее задница колышется в золотистой юбке из лайкры, которую она надела поверх трусиков-стринг, и выскальзывает из комнаты. Я смотрю в зеркало, накручивая на палец локон бледной блондинки, и стараюсь не думать о Лоренцо.

В основном я стараюсь не чувствовать предвкушения, что увижу его позже. Потому что сейчас, под слоем нервозности, я чувствую только это.

Я хочу увидеть его снова.

Я хочу увидеть, как он смотрит на меня после того, что произошло в его кабинете. И я хочу знать, смогу ли я соблазнить его на что-то большее, как бы опасно это ни было.

Я третья в реестре на главную сцену сегодня вечером. Я стараюсь не искать его в толпе, когда выхожу на сцену, мои каблуки из люцита щелкают по поверхности, но я не могу не сканировать лица, которые находятся ближе всего ко мне. Свет не позволяет мне разглядеть больше двух человек в толпе, окружающей сцену, и Лоренцо там нет. Я стараюсь не обращать внимания на разочарование в животе, когда тянусь к шесту и начинаю свой номер, двигаясь в такт знакомой песне.

Конечно, его нет рядом со сценой. Если он вообще здесь, то держится в стороне. Вряд ли он будет стоять впереди и бросать в меня долларовые купюры, пока я ерзаю на шесте. Я слышу, как мои собственные мысли насмехаются надо мной, когда я кручусь вокруг шеста, подтягивая одну ногу и отклоняясь назад, а мои волосы падают водопадом светлых волн. Толпа колышется, перевернутая вверх ногами, но даже с этой точки обзора я вижу, что денег бросают не так много, как хотелось бы.

Некоторые вечера в здесь для меня лучше, чем другие. Девушкам, которые выглядят как Джуэл — обильно украшенным фигурой, — никогда не нужно беспокоиться об этом. Сиськи и задница, вот что нужно здешней публике, и у большинства танцовщиц это в избытке. Я же, напротив, обладаю нежной, стройной привлекательностью, которая требует особой аудитории. Возможно, я бы заработала гораздо больше денег в таком месте, как "Неоновая роза", где клиенты больше заинтересованы в утонченности и соблазнении, чем в удовлетворении своих низменных животных вожделений. Но мне никогда не удавалось получить даже обратного звонка, чтобы пройти прослушивание для работы в одном из самых шикарных клубов.

Сегодняшний вечер, похоже, будет одним из самых спокойных. И когда я спускаюсь с шеста и, покачиваясь, направляюсь к краю сцены, чтобы засунуть в трусы несколько долларовых купюр, что еще больше убеждает меня в том, что у меня нет другого выбора, кроме как взять эту работу у Лоренцо.

Когда танец заканчивается, я все еще не вижу его. Я ухожу со сцены в гримерку, засовываю купюры в косметичку и бросаю одежду, которую кидала на сцене, на стул. До конца вечера, когда я буду кружить по сцене в поисках мужчин, желающих привата, я буду выходить на сцену только в розовых трусиках-стрингах и розовом бюстгальтере со стразами. Я бросаю взгляд в зеркало, провожу пальцами по волосам, они едва держат завиток и уже снова падают прямо, а не волнами, и спешу обратно. Если я и собираюсь компенсировать тот недостаток, который вывалили на меня на сцене, то только в этой части вечера.

Я едва успеваю выйти на пол, как слышу позади себя чье-то горловое дыхание. Резко обернувшись, я вижу Лоренцо, сидящего на одном из диванов у задней стены и бессовестно ссутулившегося посередине таким образом, что никто больше не смеет пытаться разделить с ним сидячее место.

Он выглядит здесь совершенно неуместно. Его костюм идеально сшит, даже без галстука и расстегнутых двух верхних пуговиц рубашки он слишком идеален для этого места. Чисто выбритая челюсть, надменные черты лица, запах дорогого одеколона, все говорит о том, что у него больше денег и власти, чем даже у владельца этого клуба, не говоря уже о мужчинах, которые рыщут здесь в поисках возможности прикоснуться к женщине на секунду-другую.

Если такой мужчина, как Лоренцо, и платит, то только потому, что ему нравится власть, позволяющая купить покорность женщины на всю ночь, а не потому, что он должен это делать.

Я тяжело сглатываю, понимая, что уже слишком долго колеблюсь. Если бы Дик смотрел, или кто-нибудь из девушек, они бы увидели, что я его знаю. Что между нами что-то есть, и это ставит меня в уязвимое положение.

Вскинув подбородок, я стараюсь идти к нему так же, как и к любому другому мужчине, к которому я подходила, покачивая бедрами и придавая своей походке соблазнительность.

— Я подумала, что ты решил не приходить, — пробормотала я, опираясь на его ногу и наклоняясь вперед, имитируя попытку завлечь его в танец. И правда, часть меня хочет увидеть его реакцию, что он сделает. Как он посмотрит на меня, смогу ли я увидеть желание на его лице. Сегодня днем я была в его кабинете полностью одетая, а он был тверд как камень. Сейчас на мне меньше, чем могло бы прикрыть бикини, я нависаю над ним, и мое сердце трепещет в груди от предвкушения, которое, как я знаю, так же опасно, как и он сам.

Это не тот мужчина, которого можно заманивать или дразнить. И все же меня манит идея поступить именно так.

К моему разочарованию, лицо Лоренцо остается безучастным, когда он смотрит на меня. Он выглядит почти скучающим, и я чувствую легкую дрожь в груди.

— Как скоро ты сможешь сделать перерыв? — Бесстрастно спрашивает он, и я прикусываю губу.

— Двадцать или тридцать минут, может быть. Я должна успеть станцевать хотя бы один танец, иначе у меня будут неприятности, если Дик меня застукает.

— Дик? — На лице Лоренцо появилось озадаченное выражение.

— Владелец. — Я просовываю колено вперед, между его ног, покачиваясь над ним, и кладу руки на спинку дивана. Моя грудь находится в нескольких дюймах от его лица, и у меня большее декольте, чем возможно в этом бюстгальтере, но он проделал удручающе замечательную работу, не сводя глаз с меня. — Если он увидит, что я пришла сюда, а потом сделала перерыв, не заработав денег, он будет в ярости.

В моем голосе звучит слабый намек, когда я наклоняюсь вперед. Я могла бы подарить Лоренцо этот танец, а потом взять перерыв для любой цели, которую он задумал. Но, судя по выражению его лица, он не намерен этого делать.

Его взгляд упрямо не отрывается от моего лица.

— Тогда тебе следует сделать это, — спокойно говорит он. — А потом сделай перерыв, и я встречу тебя за клубом. Я не намерен проводить здесь всю ночь, мисс Илени.

Формальность жжет. Я знаю, что он хочет меня. Я видела и слышала доказательства этого только сегодня днем. Но он, похоже, намерен скрывать это как можно лучше у себя на лице.

— Ладно. — Я отодвигаюсь от него, перекидывая волосы через плечо, как это делала Джуэл некоторое время назад. — Как только я станцую, я вернусь.

Я стараюсь не смотреть на него, пока иду по полу. Очень, очень стараюсь. Но как только я нахожу марку — пожилого джентльмена, который готов засунуть двадцатидолларовую купюру в мои стринги в обмен на то, что я начну танцевать над ним, я не могу не оглянуться в сторону Лоренцо. Я вижу, как Джуэл приближается к нему, и вспышка ревности пронзает мою кожу. Мгновение спустя он отталкивает ее, но вскоре я вижу, как к нему подходит еще одна танцовщица, а затем еще одна. Я не могу их винить, он великолепен, и этого достаточно, чтобы притягивать их, как мотыльков, в таком месте, и, кроме того, он источает деньги. Он как кошачья мята для каждой женщины в этом месте.

Мужчина, над которым я нависаю, издает недовольное ворчание, и я изо всех сил стараюсь переключить внимание. Я прижимаюсь к его бедру, извиваясь так, что, надеюсь, это достаточно убедительно, спина выгнута так, что грудь соблазнительно колышется, насколько это возможно, во всяком случае. Два слоя поролона в бюстгальтере создают впечатление, что они гораздо больше, чем есть на самом деле.

Как только истекают пятнадцать минут, необходимые для танца на полу за двадцать долларов, я отступаю, направляясь обратно в гримерку. У стола висит черное платье в стиле тренчкота, которое я накидываю поверх нижнего белья, быстро застегиваю и подпоясываю, прежде чем выскользнуть через заднюю дверь в переулок за "Бутоном розы".

Лоренцо там еще нет. На мгновение, прислонившись к кирпичной стене и глядя в туманную теплую ночь, я жалею, что не курю. Это дало бы мне возможность чем-то занять руки, которые начинают слегка дрожать.

А потом он появляется из-за угла, и дрожь усиливается.

Почему он так на меня действует? Здесь, в переулке, он кажется еще более сексуальным, эта темная, тихая загадочность усиливается нашим окружением.

— Мисс Илени. — Он останавливается в футе от меня, его взгляд по-прежнему внимательно следит за моим лицом.

— Можешь звать меня Мила. — Я прикусываю губу.

— Я думаю, что формальность — это хорошая идея между нами. — Он не уточняет, и мне не нужно спрашивать, что он имеет в виду. Это первая мысль, которую я уловила с тех пор, как он приказал мне встать на колени в его кабинете, что он чувствует ту же тягу, что и я.

Я медленно киваю, хотя мне трудно представить, чтобы я называла его мистером Кампано всерьез, а не с иронией или сарказмом.

— Они у тебя? — Тихо спрашиваю я, и Лоренцо кивает.

— Двадцать процентов, — повторяет он. — Это большая доля, надеюсь, вы понимаете. От прибыли, напомню, а не от общего объема продаж. И я уже выдал вам аванс. Это будет вычтено из вашей первой партии продаж.

— Я понимаю. — Мой голос слегка дрожит, и я надеюсь, что он этого не слышит, но я уверена, что он должен был услышать. Он не похож на человека, который сильно отвлекается.

— Вот как это работает. — Лоренцо смотрит на меня сверху вниз, его осанка жесткая и деловая. — Вы будете перекидывать товар так быстро, как сможете, но при этом старайтесь не допускать неосторожности. Если вас поймают, я сделаю для вас все возможное, но гарантий нет. Как только вы закончите продавать то, что я дам вам сегодня вечером, вы принесете мне всю сумму, и я выплачу вам часть прибыли. Даже не думайте меня обманывать, — добавляет он, и его голос приобретает резкие, предупреждающие нотки. — Я знаю, сколько стоят эти таблетки, и знаю, сколько вы должны принести мне, когда продадите их все. Если там не хватит, будут последствия.

Я чувствую, как что-то туго сжимается у меня в животе, когда он отдает их, и странное чувство обиды проникает в меня. Альфио имел почти всю власть надо мной во время нашего соглашения, но были моменты, когда я осознавала, что и у меня есть немного, самая малость, та власть, которая есть у женщины, когда мужчина хочет ее. Власть, которую я ощущаю на сцене, здесь, в клубе. Это хрупкая и нежная сила, которую такой мужчина, как Альфио, может разрушить в одно мгновение, но здесь, в этот момент, у меня нет никакой силы.

Все в руках Лоренцо. То немногое, что я могла бы иметь, если бы мы заключили тот же договор, что и раньше, в этой сделке отсутствует. И когда он смотрит на меня сверху вниз, я понимаю, что меня это возмущает.

Я засовываю упаковку с таблетками в карман платья, чувствуя, как страх смешивается с возмущением, сворачиваясь в тяжелый комок в животе. Я поднимаю на него глаза и кокетливо моргаю, заставляя себя мило улыбнуться.

— Мы можешь вернуться в дом, — пробормотала я, делая шаг к нему. — Вернемся в одну из приватных комнат, для танца. Если вам нужно сказать мне что-то еще, вы можете сделать это там.

— Вы хотите сказать, что хозяин не прослушивает эти комнаты? — Лоренцо неодобрительно щелкнул языком. — Очень наивно с вашей стороны, мисс Илени.

Но я слышу, как его голос густеет, темнеет, всего на мгновение. Его взгляд остается прикованным к моему, но я вижу, как он вспоминает, как я выглядела в розовом лифчике и стрингах, склонившись над ним в неоновой темноте клуба. Я вижу, как он пытается отогнать от себя мысли о том, каково это, остаться со мной наедине, оказаться в комнате, где я могу позволить его рукам блуждать.

Он делает шаг назад.

— Какой бы заманчивой ни была эта идея, я вынужден отказаться, мисс Илени. Мне нужно кое-куда зайти.

По формальной жесткости его голоса невозможно понять, лжет он или говорит правду. В любом случае это неважно, он отказал мне, и я знаю, что это к лучшему. Из нас двоих он ведет себя более разумно, и мои щеки немного горят от этой мысли. Я никогда не была глупой из-за мужчины. Сейчас не время начинать.

— Вот. — Лоренцо лезет в карман и протягивает что-то еще. Я не сразу понимаю, что это одноразовый мобильный телефон. — Для связи. Позвони мне с него, когда будешь готова принести мне деньги. Лучше не иметь записи наших разговоров, которые можно отследить.

— Конечно. — Я забираю у него телефон, и моя рука касается его, совсем ненадолго. От этого прикосновения по моей руке пробегает тепло, и я стискиваю зубы, расстроенная тем, как легко он заставляет меня реагировать.

Я никогда не знала никого, кто мог бы заставить мое сердце биться быстрее, а кожу пылать от одного лишь прикосновения. Я снова чувствую негодование при мысли о том, что из всех на свете это мог быть именно он. Этот человек, который имеет надо мной такую власть, который отказал мне и предложил что-то более опасное, несомненно, чувствуя, что я не смогу отказаться.

Этот человек — худший из всех, кого я могла бы представить в моей постели. Особенно сейчас.

Лоренцо кивает.

— До связи. — Он отворачивается, не говоря больше ни слова, оставляя меня стоять на месте, пока он удаляется.

И не на секунду позже, как он едва успел скрыться за другой стороной здания, как дверь распахнулась, и оттуда выскочила Джуэл.

— Мила! — Она произносит мое имя так, будто искала меня. — Дик спросил меня, где ты. Он сказал, что видел, как ты танцевала один танец, а потом исчезла. Я говорила же тебе, что он ищет, на кого бы разозлиться сегодня вечером.

— Я вернусь, не волнуйся, — говорю я ей рассеянно. Я вижу растерянное выражение ее лица и сую руку в карман платья, нащупывая пальцами упаковку с таблетками. — Джуэл…

— Что? — Она кладет руку на бедро, закрывая за собой дверь, и снова смотрит на выражение моего лица. — Ты в порядке? Ты была не в себе всю ночь, малышка. Что происходит?

Я думаю, сказать ей или нет. Но я должна начать продвигать эти таблетки через клуб, а я никогда раньше не продавала наркотики. Я точно знаю, что Джуэл продает травку из своей квартиры, и время от времени я задумываюсь, не толкает ли она и более тяжелые вещи.

Я понятия не имею, как даже затронуть эту тему. Поэтому я оттягиваю уголок пакета из кармана, чтобы она могла увидеть содержимое. Ее глаза расширяются.

— Я никогда не делала этого раньше, — тихо говорю я ей. — Поэтому, если ты дашь мне совет, я поделюсь с тобой частью прибыли за первый раунд. Только первой партии, — быстро добавляю я. — Я не могу позволить себе продолжать в том же духе. Но если ты поможешь…

Это риск. Она может рассказать кому-нибудь, доставить мне неприятности, потребовать, чтобы я продолжала втягивать ее в сделки в обмен на ее молчание. Но я ставлю на то, что моя дружба с Джуэл будет достаточно крепкой, чтобы она этого не сделала, и, судя по выражению ее лица, думаю, что я права.

— Вот дерьмо. — Она хихикает. — Ну ладно. Слушай меня, и я объясню, что делать.

Я облегченно выдыхаю, когда Джуэл открывает дверь, и следую за ней внутрь. И на мгновение я чувствую проблеск надежды.

Может быть, в конце этого тоннеля есть свет.

Загрузка...