Гибель дьявола

ГЛАВА 2

ЭНЦО

— Как люди едят сырую рыбу? — Робби практически задыхается, пытаясь сохранить бесстрастное лицо. Я добавляю в рис несколько огурцов и свежего тунца, готовясь свернуть суши, а он рядом со мной делает то же самое с лососем.

Я решил, что совместная готовка — это отличный способ провести время один на один. С самого начала мы с Робби были близки. Даже если бы он не стал моим сыном на бумаге, я все равно любил бы его как сына. А то, что я его отец, делает это еще более приятным. Он хороший ребенок. Я не смог бы сделать лучше, если бы сам выбрал его.

— Твоя мама обожает это дерьмо. Благодари свою тетю Ракель. Она ее подсадила. — Я хихикаю, бросая туда еще и авокадо.

— Я никогда не буду это есть.

— Хорошо. Твоя мама никогда бы не поделилась. — Я толкаю его, и он смеется. — Спасибо, что согласился переночевать сегодня у дяди Данте, чтобы мы с твоей мамой могли провести наше свидание.

— Я не против. — Он пожимает плечами. — Я обычно побеждаю его в видеоиграх, а это означает дополнительное мороженое для меня.

Я смеюсь.

— Я видел твою игру. Хорошо сыграно.

— Я учусь у лучших. — Его рот расплывается в улыбке.

— Надеюсь, ты имеешь в виду меня. — Я сужаю взгляд.

Он нахмуривает брови.

— Ну, конечно.

— Мудро. — Я качаю головой, глубокомысленно усмехаясь.

Мои братья любят Робби. Он даже помогает моему брату и Ракель с их ребенком. Карнелии девять месяцев, и она уже начинает стоять. У них все руки заняты.

У Дома тоже. Близнецы, им всего четыре месяца. После того, как я увидел, как он устает, я точно не хочу сразу двоих. Не могу дождаться, когда у нас с Джейд появятся еще дети. Я знаю, что Робби был бы рад братику или сестренке.

Мы закончили готовить суши, затем приступили к салату из морепродуктов. Я вроде как соврал Джейд насчет бейсбольного матча. Мы с Робби хотели удивить ее ужином. Ей это понравится, особенно когда она узнает, что мы оба это приготовили. Видеть ее счастливой, их обоих — это то, ради чего я живу.

А центром, которым она руководит, помогая всем этим людям, я не могу не гордиться. Она — герой. Моя девочка. Все, что ей пришлось пережить, и все еще иметь в себе силы встать и пережить все эти болезненные воспоминания, когда другие говорят о своем дерьме, — это прекрасно. Она чертовски особенная и только моя.

У нас больше нет врага, с которым нужно бороться, и мне нравится эта сторона мира. Я не скучаю по ней. Но похер на нас, и я с удовольствием вытащу наружу этого дикаря, лежащего-дремавшего внутри. Он все еще там, ждет. Но я держу его в узде. Он — мое оружие, когда он мне нужен.

— Она скоро должна быть дома, — говорит Робби, отмывая разделочную доску. — Думаешь, она будет счастлива?

— Ты шутишь? Она будет плакать.

— Нет, не будет. — Он закатывает глаза.

— О, она будет. Особенно когда попробует те пирожные, которые мы приготовили.

Он насмехается.

— Ладно, крутой парень, — говорю я ему. — Как насчет того, что если я прав, то я получу твой десерт на следующие два вечера?

— Это нечестно. — Он гримасничает.

— Ладно. На одну ночь.

Он задумчиво смотрит на меня, размышляя над этим вопросом, а затем протягивает руку, чтобы пожать мою.

— И если я выиграю, я получу твой, — бросает он вызов.

— Договорились. — Я поднимаю подбородок и пожимаю ему руку.

Мы начинаем накрывать на стол — белая скатерть, тарелки с золотой отделкой, которые она настояла купить к празднику, разложены на столе, вместе с бокалами и бутылкой ее любимого вина.

Она купила много вещей, чтобы сделать мой дом нашим. И я хотел этого. У нее должно быть все, о чем она мечтала, и я всегда буду тем человеком, который даст ей это.

Мое чертово сердце болит всякий раз, когда она входит в комнату, и это чувство наполняет меня больше, чем спиртное или женщины, за которыми я раньше прятался. Я больше не прячусь, и она тоже. Мы принимаем все вместе.

Закончив, мы с Робби садимся на диван в гостиной, включаем телевизор и ждем ее, зная, что она придет с минуты на минуту. Она всегда приходит вовремя. Идет какое-то автомобильное шоу, и мы смотрим его несколько минут, а я мысленно возвращаюсь к тому дню, когда я сделал ей предложение в Бора-Бора, через три месяца после того, как мы уничтожили Бьянки.

Она сказала мне, что хочет поехать на пляж. Туда, где вода настолько прозрачна, что в ней можно разглядеть свои ноги. У ее мамы никогда не было денег на отпуск, объяснила она, поэтому я подарил ей первый в ее жизни отпуск и сделал его незабываемым.

Я помогаю Робби одеться, пока Джейд в спальне готовится к ужину на пляже. Воздух теплый, когда я застегиваю его рубашку на вилле, которую я снял для нашей двухнедельной поездки на Бора-Бора.

Я хочу возить их повсюду, чтобы они испытали все, что упустили, особенно как мать и сын. Она так и не смогла подержать его на руках в младенчестве. Она так и не смогла провести с ним время, которое заслуживала. Когда она рассказывала мне о том дне, когда этот ублюдок забрал его, у меня разрывалось сердце. Ярость переполняла мои вены, и я желал, чтобы Агнело снова был жив, только чтобы я мог получить удовольствие от его убийства. Но зная, как он умер, что сделала с ним Аида, я испытываю удовлетворение, даже если это сделали не мои руки.

— Я хотел тебя кое о чем спросить, — говорю я Робби. — Как мужчина мужчину. — Он смотрит на меня любопытными глазами.

Я затаила дыхание, нервничая больше, чем предполагала.

— Я хочу жениться на твоей маме и хотел бы получить твое согласие.

Он мгновенно усмехается, причем так, что улыбка становится полной.

— Правда? Ты хочешь жениться на маме? Когда? Сейчас? — Его взгляд устремляется на дверь, за которой стоит Джейд.

— Сегодня. Вообще-то сейчас. Я вроде как уже все спланировал на пляже. Так что, если ты скажешь «нет», то лучше прямо сейчас, потому что будет немного странно, когда они принесут кольцо вместе с ужином. Итак, что ты скажешь?

— Да! — кричит он, потом задыхается. — Упс, — шепчет он, оглядываясь на дверь, — то есть, да.

Я хихикаю, мои ладони ложатся ему на плечи, и я опускаюсь на колени, глядя в глаза мальчика, которого я люблю так же сильно, как его маму.

— Спасибо, бллл… блин.

— Ты собирался выругаться? Я не скажу маме. — Он качает головой, весь серьезный.

— У нас нет от нее секретов, хорошо?

— Хорошо. — Он пожимает плечами, а я с ухмылкой наклоняю голову в сторону.

— Отлично, — бросаю я. — Может быть, некоторые секреты должны быть между нами. — Я подмигиваю. — Например, дополнительные кексы, которые я даю тебе после ужина, когда она не смотрит.

— Она уже знает. — Он хихикает. — Она просто делает вид, что не знает.

— Вот как? — Я сужаю взгляд, а он продолжает смеяться. Мне нравится этот звук. Это то, что должны делать дети — смеяться, веселиться. А не быть запертыми в клетках. Блять. Моя грудь сжимается, а в нутре разгорается гнев.

Я глубоко вздыхаю, все еще удивляясь тому, что у меня в итоге получилось — женщина, от которой я без ума, и ребенок, который, возможно, тоже одной со мной крови.

— Ты знаешь, что это значит для нас, когда мы с твоей мамой поженимся?

Он качает головой, и на моем лице появляется широкая ухмылка.

— Это значит, что я смогу тебя усыновить.

— Что это значит? — Он с любопытством смотрит на меня, расширяя свой взгляд.

— Это значит, что ты официально станешь моим сыном, а я стану твоим отцом. Как ты думаешь, ты бы хотел этого?

Его глаза увеличились.

— Очень. Это будет много значить для меня. Можно я буду называть тебя так? Теперь? Моим папой? — В его глазах блестят слезы, и, черт, я тоже их чувствую. Я тяжело сглатываю.

— Да, сынок. Ты можешь. — Я быстро моргаю, пытаясь сдержать свои эмоции, но когда он обнимает меня и крепко прижимает к себе, я теряюсь в них. Я зажмуриваю глаза, дыхание учащается.

— Я люблю тебя, папа.

Слезы катятся по моему лицу, а я даже не знал, что могу плакать.

Позади Робби раздается шмыганье, и когда я поднимаю голову, то вижу ее, вытирающую глаза. Я даже не заметил, как она вышла из комнаты.

Наши взгляды встречаются, и ее черты переполнены любовью.

— Привет, красавица, — говорю я, когда Робби отстраняется и я поднимаюсь.

— Энцо… ты потрясающий.

— Я стараюсь. Для тебя, детка. — Я добираюсь до нее, Робби рядом со мной. Я зажимаю ее подбородок двумя пальцами и смотрю ей в глаза. — Я люблю тебя.

— Я люблю тебя. Чертовски сильно.

Я целую ее, обеими руками удерживая ее лицо, чтобы она почувствовала мою любовь. Неохотно я отстраняюсь, понимая, что это быстро выйдет из-под контроля, если мы продолжим, а на нас вроде как смотрит ребенок.

— Мы готовы идти? — Я прочищаю горло, провожу ладонью по ее спине.

Ее рот окрашивает сияющая улыбка.

— Определенно готова.

— Давайте поедим.

Мы выходим из виллы, идем по мосту к песку. Робби спускается перед нами, а мы идем, держась за руки, ее длинное розовое платье развевается позади нее.

— Что ты там говорил? Про усыновление? — Она поворачивается ко мне, и наша походка замедляется. — Спасибо. Я нервничала, когда заговорила об этом. Я не была уверена, хочешь ли ты этого.

— Я хочу всего с тобой, Джейд. Когда ты это поймешь? Я в этом навсегда, детка. Вы двое — весь мой чертов мир.

Ее глаза заслезились.

— Тебе нужно перестать быть таким милым.

— Прости, детка. — Я обхватываю ее за бедра и сильно притягиваю к себе, прижимаясь губами к ее губам. — Я не могу так поступить. Не с тобой. Никогда.

— Ммм. Не могу не соблазниться тобой прямо сейчас. Твой рот… он делает со мной гадости.

— О, я знаю. — Я провожу рукой по ее животу, спускаясь ниже, пока палец не оказывается между ее половых губ. — Когда он уснет, я трахну тебя на полу, с видом на воду. И тебе лучше не издавать ни звука.

— Боже мой, Энцо.

— Мама! Папа! Вы идете? — зовет Робби.

Я быстро убираю свое прикосновение, поворачиваясь к нему.

— Да, дружище.

Она тяжело вдыхает, переплетая свою руку с моей.

— Он снова назвал тебя папой. Не думаю, что мне когда-нибудь надоест это слышать.

— Мне тоже. — Я улыбаюсь, подразумевая это.

Наши ноги ступают на песок, и мы идем дальше, туда, где накрыт стол с бутылкой вина и едой, накрытой серебряными крышками. Сервер приветствует нас.

Я пододвигаю ей стул, в то время как Робби садится рядом с ней.

— Этот закат, — восхищается она, глядя на небо, пылающее оранжевым пламенем с золотым отливом. — Это как сон. Мне никогда не надоест этот вид.

— Да, — говорю я, глядя прямо на нее. — Мне тоже никогда не надоест этот вид.

Ее глаза переходят на мои, и ее брови напрягаются, когда она понимает, что единственный вид, на который я хочу смотреть, сидит прямо рядом со мной. Моя рука скользит к ее руке, и я тяну ее к себе на колени, удерживая там.

— Я голоден, — хнычет Робби, и мы оба возвращаем ему внимание.

— Давайте приступим.

Я снимаю крышку с наших подносов — чизбургер с беконом и картофель фри для него, а мы начинаем с салата и желтого тунца с манго со специями и каким-то фиолетовым соусом.

Она откусывает от фрукта и практически стонет. Вилка в ее руке перемещается к моим губам, и я открываю рот, когда она кладет мне в рот кусочек манго со своей тарелки.

Я обсасываю вилку, пристально глядя на нее, и когда она вынимает ее, ее щеки наливаются розовым цветом, а глаза становятся похотливыми.

Я наклоняюсь к ее уху.

— Это не так вкусно, как когда ты кончаешь мне на язык.

— Энцо, — тихо простонала она, и от ее голоса мне захотелось отнести ее обратно в нашу комнату.

— Ешь, — приказываю я, и у меня сводит челюсти, хочется трахнуть ее прямо на этом чертовом песке.

Я стараюсь сдерживать свой член, пока мы едим в тишине. Курорт, который я выбрал, был эксклюзивным, и та часть пляжа, на которой мы находимся, принадлежит только нам. Другие виллы находятся на расстоянии.

Сервер возвращается, когда мы уже закончили, катит поднос и несет три накрытые тарелки.

— Когда вы будете готовы к десерту, сэр.

— Мы готовы. — Я поднимаюсь на ноги, ставлю наши грязные тарелки на поднос, а он ставит новые на наш стол. С отрывистым кивком он уходит.

Внезапно я занервничал. Что, если она откажется? Что, если она не готова к таким обязательствам? Но я должен знать. Я должен сделать ее своей женой, наконец. Потому что она уже чувствует это. Мы просто должны сделать это официально.

Сначала я снимаю крышку с тарелки Робби — шоколадный муссовый торт с ягодным ассорти, — затем перехожу к ее тарелке, делая то же самое. Когда она откусывает кусочек, я оставляю свою тарелку прикрытой, зная, что коробка лежит там и ждет, когда я ею воспользуюсь.

Ее рот растягивается в улыбке, и она продолжает есть пирог, а Робби смотрит на меня, когда я нервно снимаю крышку с тарелки и кладу черную коробочку на ладонь. Не думаю, что она видела, как я это делаю, но Робби, конечно, видел, и у него перехватило дух. Но как только я опускаюсь на колени на песок, она с громким лязгом роняет вилку.

— Что… — Ее глаза становятся огромными, она закрывает рот ладонью, а Робби ухмыляется, глядя на каждого из нас.

— Детка, я люблю тебя с того момента, как мы встретились. Я знаю, что ты знаешь, что это правда. Я почувствовал, какими мы можем быть, и с тех пор хочу тебя каждую минуту. Я увидел, кем мне суждено быть, когда посмотрел в твои глаза, и никогда не хочу возвращаться к тем дням, когда я встретил тебя. Я хочу большего. Я хочу, чтобы мы стали семьей. Поэтому… — Я открываю шкатулку, и квадратный бриллиант, окруженный крошечными бриллиантами, сверкает под светом факелов вокруг нас. — Все, что мне нужно знать сейчас, — выйдешь ли ты за меня замуж?

Она вскакивает на ноги, отодвигая стул. Ее грудь вздымается и опускается, когда она смотрит мне в глаза, в ободках ее глаз пляшут слезы.

— Конечно, я выйду за тебя, Энцо. Ты — половина моего бьющегося сердца, и я буду любить тебя вечно.

С преданностью, бьющейся в моих жилах, я достаю кольцо, не сводя с нее взгляда, и надеваю его ей на палец. Взяв ее руку в свою, я целую каждый кончик ее пальца, а она с безумной любовью смотрит на меня. На мужчину, который никогда не думал, что когда-нибудь найдет ту, которая просто ждала, когда он найдет ее.

Через месяц мы вернулись на то же место, но на этот раз на свадьбу, со всеми нашими любимыми людьми. Мои братья были рядом со мной, а Робби, что ж, он был шафером.

— Кажется, она здесь, — шепчет он, выпрямляя спину, когда вдалеке зазвенели ключи, открывая дверь.

Ее каблуки цокают, когда она приближается к комнате, где мы спокойно ждем. Как только дверь закрывается и она входит внутрь, я вижу ее раньше, чем она меня. Длинные волны ниспадают на ее сиськи, ее задница округлая в обтягивающих джинсах, которые я не могу дождаться, чтобы содрать с ее великолепного тела.

Она возится со своей большой сумкой, перекинутой через плечо, и ей требуется секунда, чтобы заметить нас в комнате. Она испуганно вскрикивает.

— Что вы здесь делаете? Я думала, вы еще на игре.

— Планы немного изменились. — Я поджимаю губы, любуясь шоком на ее лице. Не могу дождаться, когда она увидит, что я приготовил сегодня вечером.

— Давай, мам! — Робби вскакивает на ноги. — У нас есть для тебя сюрприз! — Он бежит к ней, а я следую за ним. В этот момент она поворачивает голову и бросает на меня пытливый взгляд, который заставляет меня усмехнуться и подмигнуть.

Она бросает игривый взгляд, когда Робби практически тащит ее в столовую.

Она задыхается, глядя на обстановку, ее брови изгибаются, а черты лица смягчаются.

— Что это такое? — прошептала она, переводя дыхание.

В комнате горит приглушенный свет, в центре стола сверкают маленькие свечи, в центре стоит ваза со свежими пионами.

— Мы приготовили для тебя! — Робби спешит показать, что лежит на подносах.

— Ух ты, — восхищается она, прикрывая рот пальцами. — Вы, мальчики, сделали это? Для меня? Вместе? — Ее голос трещит от видимых эмоций, она прижимает ладонь к груди. — Это самое милое зрелище.

Я подхожу к ней, осматриваю ее глаза, в которых блестят слезы, переглядываюсь с Робби, который смотрит на меня, кривя рот.

Она вытирает глаз тыльной стороной ладони.

— Я же говорил, что она будет плакать.

— О, черт! Ты потеряла мой десерт, мам.

Она смеется, взмахнув ресницами.

— Что?

— Он сказал мне, что ты будешь плакать, когда увидишь все это, а я сказал, что не будешь. — Он надулся. — Это нечестно.

— Вот что я тебе скажу, приятель. — Я перекидываю руку через его спину, притягивая его к себе. — Я оставлю тебе твой десерт, но если мы будем вести счет, запомни, кто выиграл. — Я киваю, указывая на себя.

— Ха. Ха. — Он закатывает глаза, с юмором.

— Ты готов пойти к своему дяде Данте? — Я спрашиваю, потому что мне нужна моя девочка одна для всего того, что я собираюсь с ней сделать.

— Подожди, он не останется? — спрашивает она, как раз когда Робби убегает за своей сумкой и обувью для ночевки.

— Нет. — Я подхожу, сжимаю ее челюсть в своей ладони, мои губы приближаются к ее уху. — Мы будем играть всю ночь, детка. Будет безопаснее, если он уйдет. — Я провожу губами по ее шее. — Я хочу, чтобы ты кричала мое имя на весь дом.

Я подаюсь назад, наши взгляды спутались в горячем желании, ее неглубокое дыхание практически вырывается из приоткрытых губ. Я сжал челюсти, мой член запульсировал от румянца на ее щеках.

Робби вернулся.

— Готов.

— Я вернусь через минуту. — Схватив ее за затылок, я притягиваю ее к себе, быстро целую ее с рыком разочарования, затем мы выходим за дверь, и я практически бегу к Данте.

— Эй! Я не могу идти так быстро, — жалуется Робби, когда мы мчимся по пустой улице в нашем закрытом квартале. Я сбавляю темп, усмехаясь.

— Извини, малыш. Я немного проголодался.

И это не из-за еды.

— Ну да, ребенок должен ходить, так что дай мне пройтись, старик, — говорит он со смехом.

— Старик, да? — Я останавливаюсь на полшага, разевая рот, готовый схватить его, но он бросается прочь. — Недостаточно быстро, — говорю я, обхватывая его руками и подбрасывая в воздух, неся его в ту сторону, где находится Данте.

— Эй! — кричит он с юмором. — Если я упаду и ударюсь головой, мама тебя убьет.

— Да, да, пристегнись. — Я несу его в ту сторону, к двери Данте, стуча свободной рукой. Мой брат открывает дверь, подергивая бровями.

— Напомни мне, чтобы я никогда не просил тебя посидеть с ребенком. — Он качает головой. — Эй, Робб… — Он смотрит на него сверху вниз. — Хочешь, чтобы я надрал ему задницу?

— Да, спаси меня! — Робби хихикает.

— Брось моего племянника. Сейчас же. — Он притворяется серьезным, складывая руки на груди.

— Хорошо, — говорю я, опуская Робби на ноги. — Но это только потому, что меня ждет моя леди.

Робби потирает лоб.

— Кажется, вся кровь официально находится в моем черепе. Спасибо. — Данте распахивает дверь и вбегает внутрь.

— Ладно, придурки. Развлекайтесь. У папы есть дела, о которых нужно позаботиться.

— Я бы сказал, что мы будем скучать по тебе, но… — И тут Данте захлопывает дверь перед моим носом.

— Я знаю, где ты живешь! — кричу я через барьер, а затем срываюсь с места и еще быстрее мчусь обратно.

Когда я наконец открываю свою дверь, она уже ждет меня, на тех же каблуках, но, черт возьми, она в совершенно новом наряде. Мой взгляд медленно блуждает по ее изгибам, обтянутым огненно-красным платьем, и тяжелая выпуклость в моих брюках физически подрагивает.

— Господи, пощади мой член.

— Так тебе нравится? — Она проводит руками вверх и вниз по бедрам, глядя на меня с соблазнительным блеском.

Я приподнимаюсь, провожу рукой по волосам и резко выдыхаю, не в силах оторвать взгляд от ее тела.

— Ты уверена, что хочешь сначала поесть? — Оказавшись перед ней, я обхватываю ладонями ее попку, прижимаю ее к своей груди, и мой стояк упирается в нее.

— Я немного голодна. — Она улыбается знойной улыбкой, пальцем перебирая выбившуюся прядь волос.

— Правда? — Я сжимаю ее бедра обеими ладонями и опускаю свой рот к ее рту. Мои губы приближаются к теплому дыханию, вырывающемуся из ее губ. — Чего хочет моя девочка?

— Конечно же, суши, которые ты приготовил. — Обе ее руки поднимаются вверх по моей спине, ее ногти впиваются в плоть, заставляя мои мышцы подрагивать.

Я позволяю своим губам прикоснуться к ее губам и стону, когда она испускает маленький, слабый стон.

— И это все?

— А что еще я хочу? — вздохнула она.

Зарычав во всю глотку, я с силой прижимаю ее тело к стене. Моя рука обхватывает ее шею, обвивается вокруг нее, пальцы впиваются в мягкую кожу.

— Вот это. — Я упираюсь тазом в ее бедра, мой член трется о нее, а ее руки сжимаются в плотные кулаки у меня за спиной.

— Энцо, — кричит она.

— Да, детка… — Я кручу бедрами сильнее, глубже. — Я точно знаю, что тебе нужно. — Мои губы опускаются к ее шее, я целую и посасываю ее кожу, одновременно вдавливаясь в нее тазом. — Я сниму с тебя это платье, и ты останешься только в туфлях на каблуках и трусиках. Тогда я покажу тебе, чего именно я жажду.