Гибель дьявола

ГЛАВА 4

МАТТЕО

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ — 37 ЛЕТ

Зал наполнен гулом голосов, люди разбросаны по всей галерее, которой я владею. Мероприятие прошло в черном цвете, и присутствующие определенно соответствовали дресс-коду. Мой брат Дом каждый год устраивает благотворительный вечер для различных организаций, и в этот раз — для «Руки Помощи», некоммерческой организации, которой руководит Джейд. Все деньги, вырученные от продажи моих работ, будут направлены на помощь таким же женщинам, как Аида.

Это не первое мероприятие, которое я провожу здесь. За последние годы популярность галереи выросла. Она входит в тройку лучших в городе, и я продал много своих эскизов и картин.

Нет ничего лучше, чем заниматься любимым делом. А владеть им, иметь то, что принадлежит мне, — я не могу этого объяснить. Я никогда не думал, что когда-нибудь окажусь в таком положении — двое детей и Аида.

Боже мой, как я ее люблю.

Она не замечает, пока я смотрю на нее с другого конца комнаты: длинное белое платье на бретельках плотно облегает ее изгибы тела, скромный разрез до колена. Сайрес у нее на руках. Ей три года, и она предпочитает, чтобы мать держала ее на руках. Но Аида не возражает. Она терпеливая. Она любящая. Я не могу не влюбляться в нее с каждым днем, когда мы становимся старше. Она — моя муза. Мое вдохновение. Она не понимает, насколько это правда, даже когда я постоянно напоминаю ей об этом.

Длинные светлые волосы кокетливо спадают ей на спину, и у меня возникает желание отвести ее в дальнюю комнату и разорвать это чертово платье в клочья.

— Блять, — бормочу я, проводя рукой по волосам, не обращая внимания на то, что я, вероятно, все испортил.

— Что это было, сэр? — спрашивает Коби, один из моих помощников, стоя рядом со мной и постукивая по планшету, на котором он ведет учет продаж.

— Ничего, — говорю я. — Просто размышлял вслух. Но как у тебя дела? Ты в порядке? — Я наклоняю голову вперед. — Слишком много работаешь?

— У меня все хорошо, сэр.

— Как у нас дела на сегодняшний день? — Я смотрю на два эскиза, висящих на стене передо мной. Это рисунок двух лиц, слившихся в одно — одно из них жестокое, другое веселое. Он о многогранности человечества. О том, что мы не просто одно и то же.

— Отлично, сэр, — сообщает он. Он смотрит на экран, нажимая несколько клавиш. — На данный момент мы заработали двести миллионов.

— Это здорово. — Я киваю, понимая, насколько это полезно для центра Джейд.

Он собирается обходить гостей, благо зал достаточно большой, чтобы вместить сто человек. На заднем плане играет тихая музыка, и мне хочется схватить свою жену и танцевать всю ночь напролет. Мы создали для себя жизнь, и, черт возьми, она прекрасна.

Десятилетняя Сесилия сжимает руку Данте, и они смотрят на картину, которую я нарисовал несколько лет назад: ее волосы длинные и светлые, как у ее матери. Она кружится в воздухе, подняв руки к небу, на зеленой траве, и бабочки всех цветов танцуют вместе с ней. Тучи темные, надвигается гроза. Но она все равно танцует, потому что иногда это то, что мы должны делать, чтобы пробиться сквозь тьму.

— Кто-то купил эту, — говорю я дочери и, когда она поворачивается ко мне, я опускаюсь ниже, чтобы поцеловать ее в лоб.

— А как же иначе? — спрашивает Данте с благоговением в голосе.

— Спасибо, — говорю я, отмахиваясь от комплимента. Это никогда не было моей фишкой. Я просто делаю то, что делаю, надеясь, что это принесет кому-то что-то значимое.

— Хотела бы я рисовать так же хорошо, как ты, папа. — Сесилия вздыхает.

— А я бы хотел танцевать так же хорошо, как ты, ангел. — Она немного танцует. Ее учитель балета говорит, что она может попробовать поступить в одну из лучших танцевальных школ города.

— Сэр. — В этот момент к нам подходит Коби, его густые черные брови практически вспотели. — Там есть женщина, которая хотела бы поговорить с вами о двух ваших картинах.

— Кто? — Когда он указывает, мое внимание переключается на высокую женщину, не намного старше меня, которая смотрит на черные розы с зеленой змеей среди них. — Как ее зовут? — спрашиваю я.

— Стелла Эммон.

— Эммон? — Брови Данте поднимаются. — Как в Emmon Corp? Дизайнер одежды? — Его взгляд расширяется. — Она чертовски богата.

И тут я нахожу Аиду, направляюсь к ней, оставив Сайрес, которая направляется к одному из моих помощников. Аида, вероятно, узнала эту женщину. Я ничего не знаю ни о моде, ни о бизнесе. Я позволяю Аиде помогать мне в этом, когда она не занята обучением детей младшего возраста.

Они начинают разговаривать. Аида лучезарно улыбается, женщина смеется над чем-то, что она сказала. Я начинаю двигаться в их сторону, делаю шаг за шагом, пока не оказываюсь прямо за ее спиной. Я целую ее затылок, глубоко вдыхая ее цветочный парфюм, моя рука обходит ее спереди.

— Привет, дорогой, — говорит она, поворачиваясь и приветствуя меня заразительной улыбкой, ее ладонь опускается на мой бицепс. И когда она прикасается ко мне, даже после стольких лет, трудно не поддаться ее влиянию. Инстинктивно напрягаются мышцы, и мой член начинает твердеть.

Блять, сейчас не время.

Но после того, как все закончится, она будет моей.

— Привет, детка. — Мой рот приподнимается в уголке.

Она прочищает горло, ее щеки вспыхивают пунцовым румянцем.

— Я хочу познакомить тебя с мисс Эммон. Она только что говорила мне, что является большой поклонницей твоей работы.

— Спасибо. — Я вежливо киваю, протягиваю ей руку, и она пожимает ее, ее хватка немного слишком крепкая, ее взгляд немного слишком теплый.

Думаю, ей нужно гораздо больше, чем мое искусство. К несчастью для нее, измена моей жене не входит в планы.

— О, я, конечно же, ваша поклонница, мистер Кавалери. — Ее ярко-красные губы тонкие, глаза прикованы к моим. — Я слежу за вашими работами уже много лет и мечтаю приобрести что-нибудь из ваших работ для своей студии. — Она поворачивается к картине, мы с Аидой делаем то же самое. — Я имею в виду, это изысканно. В моем магазине в Сохо она смотрелась бы просто великолепно, вы не находите?

Она смотрит на меня через плечо, ее рука ложится на мое предплечье.

— Вы очень талантливый человек, — мурлычет она, хлопая длинными, явно накладными ресницами, и поворачивает свое тело ко мне, прямо напротив Аиды, как будто ее там и нет.

Я вежливо маневрирую, чтобы ее рука соскользнула с меня, и этой же рукой прижимаю жену к себе.

— Большое спасибо, мисс Эммон. Я благодарен вам и всем остальным, кто смог прийти сюда сегодня ради такого великого дела.

Эта чистая попытка флирта заставляет меня ненавидеть ее. Если бы это не было благотворительностью, я бы ее выгнал. У меня нет терпения на непрофессионализм. Я уверен, что она найдет кого-нибудь другого, чтобы трахнуться сегодня вечером. Только это буду не я.

— Конечно. — Она пренебрежительно машет рукой, непривлекательно хихикая. — Мы должны делать все возможное для менее привилегированных.

То, как она это сказала — как будто она говорила о помощи крестьянам. Как такой человек может смотреть на себя в зеркало? Думать, что они намного лучше других?

— Пожалуйста, осмотритесь и сообщите моему помощнику Коби, — я указываю на него, — какие экземпляры вы хотели бы приобрести.

Она кивает, поправляя рукав своего пудрово-голубого платья по щиколотку. Не задумываясь, я беру жену за руку, и мы идем в сторону Энцо и Дома, их жены рядом с ними, они общаются и болтают.

— По-моему, она хотела тебя трахнуть, — хихикая, шепчет Аида.

— Хм, правда? — В моем голосе проскальзывает веселье.

— Да ладно. Как будто ты не знаешь.

Я хватаю ее за запястье и притягиваю к себе. Я прижимаюсь к ее челюсти и касаюсь губами ее губ, застонав, когда она издала легкий стон.

— Жаль, что мои глаза смотрят только на тебя, — вздохнул я. — Ты владеешь каждой частичкой меня, Аида. И я бы ни за что не изменил этого.

— Итак, — шепчет она, прикусывая нижнюю губу, на ее губах заиграла крошечная улыбка. — Ты никогда не хотел переспать с другой женщиной? — Слова мягко слетают с ее губ.

— Никогда, детка. Ведь у меня есть ты. А ты? — Я вскидываю бровь. — Ты хотела трахнуть другого мужчину, Аида? — Мои костяшки пальцев задевают ее подбородок, и ее полные страсти глаза встречают меня.

Она обхватывает руками мой затылок.

— С чего бы мне этого хотеть? — Она приподнимается на несколько сантиметров на своих низких каблуках и целует меня в губы.

Я чувствую ее дыхание на своем языке. Все мое тело гудит от удовлетворения, от потребности и ласки. Когда она отрывает свои губы от моих, я словно опустошаюсь, требуя их обратно.

— Ты был моим лучшим другом всю мою жизнь, Маттео. — Моя ладонь обхватывает ее затылок, и я прижимаюсь лбом к ее лбу. — И ты, мой муж, — это то, о чем маленькая девочка когда-то только мечтала. Быть с тобой каждый день, — она вздохнула, — в нашей постели, больше нигде я не хотела бы быть.

Я сжимаю челюсть.

— Ты заставляешь мое сердце разрываться от того, как сильно я тебя люблю. — Мой голос пульсирует от эмоций. — Когда они все уедут, я попрошу Дома забрать детей.

Мой большой палец проводит по ее щеке.

— Почему? — вздохнула она, отступая на шаг, и ее глаза впились в мои.

— Потому что я хочу, чтобы ты сняла это платье, — прорычал я себе под нос. — Оставшись, только в этом бриллиантовом колье и на этих каблуках.

Она втягивает в себя задыхающийся стон.

— А что будет потом?

— Потом, миссис Кавалери, я нарисую вас… — Я провожу рукой по ее руке до бедра, где моя ладонь властно обхватывает ее. — А после этого я собираюсь вытрахать из тебя все дерьмо. Это отвечает на твой вопрос?

— Ах, да… — Ее дыхание становится поверхностным. — Вполне.

— Хорошо. — Я ухмыляюсь, наслаждаясь ее дискомфортом. — Пойдем, продадим еще несколько картин, чтобы им больше не на что было оставаться.

АИДА

Мы наконец-то одни, не осталось ничего, кроме музыки, которая мягкими нотами резонирует в глубине комнаты, где мы оба находимся. Он закрыл за собой дверь, на всякий случай, даже когда галерея уже давно закрыта.

Прислонился к двери, смокинг плотно облегает мускулистое тело. Похоже, ему нравится заниматься в спортзале, а мне нравится смотреть, как он занимается в спортзале. В подвале нашего дома есть тренажеры, и мне гораздо больше нравится смотреть, как он занимается, чем делать это самой.

Его глаза блуждают по моему телу, мои соски становятся бусинками под тонкой тканью платья. Он смотрит на меня так, как будто готов съесть прямо на этом полу.

— Раздевайся. — Его голос звучит властно, и мне трудно заставить свои пальцы работать. — Сейчас, детка. — Мышцы на его челюсти подрагивают, когда он смотрит на меня, а от гортанного тона у меня заныло между бедер. — Дай мне посмотреть на тебя. — Его голос становится хриплым и глубоким, и я вся покрываюсь мурашками, моя кожа покрывается колючками.

Я не знаю, почему я нервничаю. Он и раньше притягивал меня. Но не с тех пор, как у меня появилась Сайрес… Мне нравится мое тело, но не настолько, чтобы раздеться, когда он видит меня в ярком свете прожекторов. Сейчас на моей коже слишком много изъянов. И то, что он хочет их нарисовать, вызывает у меня беспокойство.

Он, должно быть, чувствует это: его брови напрягаются, прежде чем он делает шаг ко мне, затем еще несколько, пока он не оказывается достаточно близко, чтобы поймать мою щеку в свою ладонь.

— Что случилось, детка? — Нежность, с которой он прикасается ко мне, говорит со мной… она говорит со мной, болит во мне.

Я опускаю взгляд, не зная, как выразить свою неуверенность.

Он говорит:

— Ты знаешь, что я считаю тебя великолепной, верно?

Я киваю, и когда я все еще не смотрю на него, он наклоняет мое лицо тыльной стороной ладони.

— Позволь мне показать тебе, как ты прекрасна.

Мои глаза слезятся. Сердце колотится в грудной клетке, становясь слишком большим, чтобы заполнить пространство. Мой взгляд устремлен на него с обожанием, и в нем, как в углях, горит плотское желание. Я могу сказать, что он уже твердый, даже не прикасаясь к нему.

Он переплетает свои пальцы с моими и отводит меня к зеркалу, занимающему всю заднюю стену. Мой пульс учащается, предвкушая то, что он собирается сделать.

Он стоит позади меня, и я вижу его через зеркало, когда его руки находят молнию на моей спине. Постепенно он опускает ее вниз, эти глаза уже практически раздели меня.

Моя кожа наполняется теплом, распространяющимся по всему телу, когда он проводит кончиками пальцев по моему позвоночнику, его рот склоняется к изгибу моей шеи, губы мягко встречаются с моей кожей.

— Моя, — простонал он, его руки скользнули к бретелькам, когда он опускает платье ниже, за мою грудь. Его глаза снова встречаются со мной. — Вся моя, — рычит он, обхватывая ладонями мою грудь, большими пальцами медленно проводя по твердеющим соскам. Похоть захлестывает меня с головой, и все, чего я хочу, — это чтобы он был внутри меня.

С низким, задыхающимся стоном я откидываю голову назад, прижимаясь к его груди, и он спускает остатки платья вниз, пока оно не оказывается вокруг моих ног.

Я выхожу из него, оставшись в одних кружевных стрингах. Я смотрю на него, желая увидеть, что он сделает со мной. Он скрещивает наши взгляды, как два столкнувшихся урагана. От интенсивности его взгляда у меня сводит живот. Его рука проходит между моей грудью, спускается вниз по животу, палец проводит по-моему очень влажному лону.

— Ложись на диван и позволь мне нарисовать каждый твой идеальный дюйм. — Он практически стонет при каждом слове. Его губы, его зубы проходят от моих ключиц до плеча.

— Ммм… — Я вздыхаю, инстинктивно обхватывая грудь и массируя ее. — Дело в растяжках, — объясняю я, как раз когда он переключает свое внимание. — Я… я ненавижу их.

Он делает паузу, его рука ложится на мой низ живота.

— О, детка. Ты думаешь, мне есть до этого дело? Ты думаешь, что это как-то делает тебя менее привлекательной для меня? — Он поворачивает меня к себе, обеими руками обхватывает горло, ладонями поглаживая мои губы. — Ты можешь быть покрыта ими с ног до головы, и я все равно буду испытывать к тебе больше желания, чем к любой другой женщине в этом гребаном мире. Ты слышишь меня? Ты понимаешь, как сильно я тебя люблю? — Он целует меня в челюсть. — Как сильно ты меня привлекаешь? — дышит он.

Я ничего не могу с собой поделать… слезы горят у меня на глазах. Даже когда я задыхаюсь, желая еще больше того, что он делает, это слишком много и сразу. Он вытирает мне глаза и, поцеловав меня в губы, опускается на колени, падая передо мной на пол.

С благоговением глядя на меня, его пальцы проникают в мои трусики, и он спускает их на пол, пока не остается только голая кожа.

С долгим, глубоким вдохом он прижимается ртом к моей нижней части живота, целуя меня в те места, которые мне так не нравятся. Снова и снова он ласкает мою кожу, осыпая меня шепотом похвалы.

— Так прекрасно, — простонал он. — Я не могу дождаться, чтобы попробовать тебя на вкус, чтобы заставить тебя трепетать вокруг моего языка.

— О Боже, — ворчу я, хватаясь за его волосы. Его рот опускается все ниже, пока его губы не встречаются с моим лоном, и он перекидывает мою ногу через свое плечо, посасывая мою киску. Его рычание возбуждает меня. Я чувствовала, как становлюсь все более влажной, голод проникал в каждую мою клеточку.

Я дергаю сильнее, и он отступает, на его лице появляется чисто звериное выражение. Он поднимается на ноги, обхватывает пальцами мой затылок и притягивает меня к своему рту в страстном поцелуе. Его язык резко раздвигает мой рот, кружась на кончике моего, прежде чем втянуть его в рот.

— Блять, — хрипит он, отстраняясь. Взяв мою руку, пальцы обхватывают мое запястье, и он направляет его к своему толстому члену. — Почувствуй, что ты делаешь со мной, Аида. — Он прижимает мою ладонь к своему толстому члену, и я пытаюсь обхватить его пальцами — брюки мешают. — Ты видишь, какой я твердый для тебя. — Я глажу его вверх и вниз, наши губы нависают друг над другом, наши дыхания спутаны в потребности. — Я не могу дождаться, когда увижу, как ты заглатываешь мой член этой киской.

Мой рот дрожит. Он нужен мне сейчас.

— Маттео… пожалуйста, — умоляю я.

Его глаза закрываются, голова со стоном падает назад.

— Не произноси так мое имя. Не тогда, когда я намерен сначала нарисовать каждый твой великолепный дюйм.

— Разве у тебя еще недостаточно рисунков со мной? — Я хватаю его за воротник пиджака и притягиваю к себе для крепкого поцелуя. Его стон усиливается, когда наши губы встречаются еще раз, пальцы проникают в мои волосы, кончики пальцев погружаются в кожу головы, когда он наклоняет меня ближе, язык переплетается с моим. Резко дернув меня за волосы, он отстраняет нас друг от друга, впиваясь зубами в мою челюсть.

— Недостаточно, — хрипит он, посасывая кожу под моим подбородком. — А теперь ложись на диван, пока я все приготовлю.

Его тяжелый взгляд скользит по моим изгибам, и когда он проводит рукой по волосам, глубокий выдох покидает его легкие, он идет к своим вещам.

Я заставляю свои ноги подчиниться, несмотря на то, что горячее желание, это дрожащее чувство, каскадом разливается по моему телу, когда я ложусь на черный кожаный диван, не зная, как себя расположить.

Он разворачивает свою стойку с холстом так, чтобы она оказалась прямо передо мной, подготавливая свое оборудование. Сняв пиджак, он обнажает крупные бицепсы под белой рубашкой на пуговицах. Он кладет пиджак на спинку стула, а в его глазах плещется страсть и дикость, когда они находят мою обнаженную фигуру, открытую для него. Мое возбуждение бьется во мне, соски становятся все более напряженными, чем больше он на них смотрит.

— Чем, черт возьми, я заслужил тебя? — Он одним рывком ослабляет галстук, и, Боже мой, это самое сексуальное, что я когда-либо видела. Его мужественность только усиливает вожделение внутри меня.

Я сглатываю бабочек, когда он подходит ближе, нависает надо мной, берет мое запястье и заносит руку над головой, а другую руку кладет на бедро.

Я закусываю нижнюю губу, волосы на моих руках встают дыбом от его теплого прикосновения. Он замечает это, его глубокая ухмылка идет по следу, пока он снова не смотрит мне в глаза.

— Останься для меня в таком состоянии.

Он ласкает свой член, выпуская резкий вздох.

— Ты меня здесь убиваешь.

— Я обещаю не двигаться. — В моем голосе звучит хриплое желание. — Но тебе лучше закончить быстро или… — С дьявольской ухмылкой мои пальцы проникают между бедер.

— Женщина, — прохрипел он, его челюсть напряглась. — Убери руку от своей киски. Она моя, как только я закончу.

Я делаю, как он говорит, возвращая руку на бедро. Он садится в кресло, и, как только его руки двигаются, глаза становятся глубоко сосредоточенными, как будто они фиксируют мое тело в памяти, я наблюдаю за его работой.

В том, как он оживляет свои работы, есть своя прелесть: предметы и люди, изображенные на них, действительно присутствуют, живут на его холсте. Дышат, живут и чувствуют, как и мы.

Я поняла, что он талантлив, с того момента, как он впервые нарисовал нас. Лучшие друзья навеки — так гласила его картина, и он был прав.

Мой муж, художник. Владелец галереи. Любовник. Отец. Выживший.

Мы выжили.

Мы прожили жизнь, освободившись от лап наших угнетателей. И хотя прошлое является частью нашего будущего, оно не бесконечно. Оно не определяет нас и не ломает. Наоборот, оно делает нас сильнее. Дает нам совершенно новое понимание мира, в котором мы родились.

И есть что-то особенное в том, чтобы быть рядом с человеком, который может сопереживать твоей боли. Мне никогда не приходилось объясняться с ним, когда у меня был особенно трудный день. Он все понимал. Он был рядом. Ему не нужно было говорить мне, что все будет хорошо. Он знал, что мне это не нужно. Он дал мне то, в чем я действительно нуждалась, — партнера, который держал меня за руку и позволял мне плакать. Он позволил мне выплеснуть свое сердце, чтобы он мог держать его и лелеять. И на протяжении многих лет я делала то же самое для него. Мы исцеляли друг друга разными способами. Любовью к себе и терапией.

— Почти закончил, — говорит он ворчливо, его глаза перескакивают с меня на картину.

— Значит ли это, что теперь мы можем поиграть?

— О, мы будем играть. — Ухмылка озаряет его лицо, когда он кладет кисть на место, его рубашка теперь забрызгана черной и красной краской.

— Ты немного грязноват, — говорю я, вскидывая бровь, заглатывая нижнюю губу, пока он поднимается на ноги.

— Тогда, я полагаю, ты собираешься меня отмыть, не так ли?

Температура в комнате только что поднялась? Я резко выдохнула.

Он останавливается рядом с моими ногами, и прежде чем я успеваю встать, он хватает меня за одну лодыжку, затем за другую и крутит меня так, что моя задняя часть свисает с дивана. Он опускается на пол, кладя мои бедра себе на плечи.

— Я ждал всю ночь, чтобы попробовать тебя на вкус.

Когда он утыкается лицом в мою киску и проводит носом по моему лону, мои бедра вздрагивают, я нащупываю руками его затылок и извиваюсь под ним.

— Маттео, — задыхаюсь я, когда кончик его языка касается моего пульсирующего клитора. Он наматывает круги вокруг него, наши глаза встречаются в хаотичных приступах наслаждения. Мое тело согревается. — Ты мне так нужен, что я готова встать на колени и умолять.

Он рычит на меня, когда его рот смыкается вокруг моего клитора, одновременно проводя по нему языком, а два пальца широко раздвигают меня. Мои руки дрожат, сжимаясь в кулаки, и я вскрикиваю от удовольствия, чувствуя, как приближается разрядка.

Внезапно он останавливается, целуя внутреннюю поверхность моих бедер, слишком близко к тому месту, где он мне нужен.

— Маттео, пожалуйста…

— Пожалуйста, что? — Его губы касаются того места, где моя нога встречается с моей сердцевиной, язык томно танцует, эти темно-карие глаза пристально смотрят. — Скажи мне, что тебе нужно? Я хочу слышать каждое грязное слово.

— Мне нужно больше. Я хочу кончит.

— Блять, мне нравится слышать, как ты это говоришь. Люблю смотреть на тебя, как ты это делаешь, зная, что это я дам тебе это.

Два пальца пробегают по обеим сторонам моего клитора, и это двойное ощущение заставляет меня закатить глаза, выгнуть спину, а его имя, как подношение, звучит на моих губах.

— Да, не останавливайся, — задыхаюсь я, царапая его кожу головы, снова прижимая его к своей киске, и вибрация его смеха заставляет меня быть на грани. Два пальца погружаются в меня, те же самые, которые он использовал раньше, и он трахает меня карающими ударами, его язык безжалостен, когда он доставляет мне удовольствие.

— Да, о Боже… — Моя задница скользит по дивану, мое тело — это электрический клубок нервов. И в последний раз, когда его пальцы проникают глубже, я выкрикиваю его имя, громко и беззастенчиво.

Он делает это со мной. Каждый раз. За эти годы он многое узнал о том, что приносит мне удовольствие, и я тоже. Мы проводили бесконечные дни, изучая друг друга. И этот человек может возбудить меня одним лишь прикосновением своего рта к моей шее. Когда детей нет рядом, он трахает меня, перегнув через кухонную стойку, откидывая мою голову назад, держа за горло и произнося все грязные слова, которых я так жажду.

— Ты невероятна, Аида. — Его пальцы пробегают по моим влажным половым губам, его глаза пируют на моем самом интимном месте. — Такая красивая. Гораздо красивее, чем звезды на небе.

Я тяжело дышу, не в силах говорить, мое тело все еще находится под кайфом, и в одно мгновение он поднимает меня с дивана и заключает в свои объятия.

— Я еще не закончил с тобой. — Его глаза смотрят на меня, мои ноги обхватывают его бедра, когда он устраивается на диване, а я сверху. Я облокотилась на него, впиваясь в него, и моя ладонь легла на щетину его щеки.

Его грудь вздымается, лицо наполняется чувством покоя и обожания. Я перебираю пальцами пуговицы его рубашки и медленно раздеваю его, нуждаясь в этой связи, желая, чтобы мой муж был внутри меня. Он стягивает рукава, не сводя с меня глаз, и я бросаю рубашку на пол.

Мои руки переходят к пуговице его брюк, и я закатываю молнию вниз, пока он наблюдает за этим, положив ладони на верхнюю часть моих бедер.

Его член подрагивает. Я чувствую, как он напрягается в моей руке, когда я прикасаюсь к нему, потирая его сдержанными движениями.

Он поднимается, быстро ставит меня на ноги, чтобы я могла снять с него брюки и боксеры, и бросает их через всю комнату. Его член полностью твердый. Толстый. Я трогаю его. Провожу кулаком вверх и вниз по его стволу.

Мои стенки сжимаются, нуждаясь в том, чтобы он заполнил пустоту.

— Мне нужно трахнуть тебя, — прохрипел он, прикусывая зубами мою нижнюю губу, его рука обхватила мою спину, когда он усаживал меня на диван, увлекая за собой. — Мне нужно чувствовать то, что ты делаешь со мной каждый раз, когда я занимаюсь с тобой любовью. — Он берет себя в ладони и прижимает кончик к моему входу. — Я буду любить тебя всегда, Аида. Я буду любить тебя до тех пор, пока звезды не померкнут и луна не перестанет светить. Пока мы не превратимся в пыль, развеиваемую ветром. И даже тогда мы будем вместе, Аида, — он схватил меня за бедра, впиваясь взглядом в мои глаза, — потому что моя любовь к тебе бесконечна.

— Значит, навечно? — Я дышу в нескольких сантиметрах от него.

— Навечно. — Затем он входит в меня до упора, и я обхватываю его, наши тяжелые стоны наполняют комнату.

Мой рот снова встречает его рот, мои бедра бьются о его бедра, растянутые и заполненные до отказа.

— Сильнее, — кричу я. — Сильнее, пожалуйста.

С рычанием он берет себя в руки, переворачивает меня, располагая мое тело так, чтобы он мог трахать меня сзади.

Я прижимаюсь к спинке дивана, его грудь встречается с моей кожей, когда он вводит в меня головку своего члена и сильно, до крика, ударяет.

Его безжалостные удары не знают пощады, мои волосы в его руках, и он тянет их так, как мне нужно.

— Мне нравится, что ты вся мокрая, — стонет он мне в ухо. — Мне нравится, как ты всасываешь мой член своей киской, как будто не можешь насытиться.

— Маттео… о Боже.

— Вот так, детка, — шипит он, покусывая мою мочку. — Бери. Каждый дюйм твой.

Его теплое, пьянящее дыхание отражается от пульса, бьющегося в моей шее.

Его грязные слова возбуждают меня, я отвожу зад назад, и он сильно шлепает меня по нему.

— Грязная девчонка, — говорит он и делает это снова. Его рука ласкает мой клитор, доводя меня до исступления. Я уже чувствовала, что освобождаюсь, что еще чуть-чуть — и это будет все, что мне нужно. Но вместо того, чтобы довести меня до оргазма, он берет эти пальцы и вводит их в мою попку, играя со мной там, погружаясь в эту дырочку. И чем больше он это делает, тем быстрее бьются его бедра, моя потребность почти достигла пика.

Мне становится все труднее сдерживаться. Еще один палец раздвигает мою попку, его член погружается глубже, поглаживая сильнее.

— Маттео! — кричу я, захлебываясь от наслаждения.

Он работает со мной быстрее, насаживаясь все глубже, гонясь за собственной разрядкой, он оттягивает мою голову назад, трахая меня так сильно, что я почти раздираю кожу своими длинными ногтями, впивающимися в нее.

— Бляять! — рычит он, изливаясь в меня, заполняя меня до последней капли. Раз, два, я сбиваюсь со счета, пока он не замирает, падая на мою спину, его пот покрывает мою кожу, он тяжело дышит мне в затылок. — Я предлагаю остаться здесь и трахаться всю ночь. Пусть мой брат займется детьми до завтра.

Я вздыхаю от смеха.

— Звучит заманчиво. Но ты же знаешь, что Сайрес проснется в слезах и захочет в свою постель.

— Черт возьми. Ты права. — Он целует мою лопатку, не делая ни малейшего движения, чтобы слезть. Меня это устраивает. — Я могу помочь тебе одеться, а потом мы можем идти.

— Думаю, я справлюсь, — бросаю я с ленивой улыбкой.

— Я знаю. Но мне нравится одевать тебя так же, как и раздевать.

— Правда? — вздохнула я.

— Ммм, да. — Он убирает прядь моих волос со щеки и костяшками пальцев наклоняет мое лицо к себе. — Потому что это заставляет меня снова и снова представлять тебя обнаженной.

Тепло расцветает в моем центре. Улыбка вытягивает мои губы вверх.

Когда мы вот так, по-своему, тихо любим друг друга, мне хочется вернуться назад и сказать тем двум маленьким детям в подвале, что однажды у них все будет. Однажды никто их не остановит. Они будут любить друг друга в открытую, и с каждым днем они будут все дальше от прежних ужасов.