Гнездо дракона

Глава седьмая

В этот год река замерзла рано и с окончанием навигации гости перестали прибывать в Драгонвик. То, что Николас использовал беспорядочную суматоху развлечений для непрекращающихся толп гостей в личных целях, Миранда не догадывалась, но теперь в ноябре, когда в доме жили только Ван Рины и она сама, она внезапно почувствовала себя гораздо счастливее.

Николас вновь вспомнил о ней. Получилось так, что он держал ее в отдалении все лето, но как выяснилось, вовсе не отказался от интереса к ней, как она опасалась. Хотя открыто ничего не было сказано, она чувствовала, что их отношения вновь вернулись к тому, что случилось в ночь бала Четвергого июля.

Во вторник утром где-то в середине ноября в дверь Миранды постучала Магда.

— Мифрау хочет видеть вас в своей комнате, — заявила горничная. — Немедленно, — безапелляционно добавила она, когда девушка подошла к зеркалу, чтобы пригладить волосы и поправить безукоризненные оборки на запястьях своего голубого утреннего платья.

Несколько встревоженная, Миранда последовала за горничной. Раньше ее никогда не вызывали в спальню Джоанны.

Хозяйка имения лежала на огромной кровати Ван

Ринов. Как и кресло для сбора ренты кровать была привезена из Голландии первым патруном, и ее спинка была украшена резьбой, где среди причудливого орнамента из листьев и розеток располагались три леопарда. Любой другой человек казался бы маленьким между четырьмя огромными дубовыми столбами, поддерживающими пурпурно-золотой балдахин, но необъятная плоть Джоанны выходила за пределы всех матрасов.

Комната хозяйки была очень большой, но она не оставляла ощущение пространства, потому что вся была заставлена не подходящим друг другу собранием старой мебели, купленной Джоанной в Олбани. И несмотря на постоянные усилия горничной, все столики были завалены недоеденными коробками конфет, разорванными вырезками из журналов и кусочками цветного воска. В последнее время у Джоанны появился некоторый интерес к искусству делать цветы из воска, что как раз стало модным. За окном ослепительно сверкала на солнце полузамерзшая река, и коричневые плюшевые портьеры были плотно сдвинуты, а в комнате стоял кислый запах застоявшегося воздуха.

Если бы только это была моя комната, думала Миранда, в один миг заметившая все это, какой красивой я бы ее сделала. Это была бы лучшая комната в доме.

Неясное раздражение в глазах Джоанны стало более отчетливым, когда она рассмотрела девушку. На фоне ярко-голубого платья Миранды аккуратно уложенные кудряшки сияли чистым золотом. Обиженный взгляд Джоанны остановился на тонкой талии Миранды, которую новый корсет смог уменьшить до восемнадцати дюймов.

— Вам не следует так затягиваться, — резко сказала миссис Ван Рин. — Это не соответствует вашему общественному положению. Точно так же как и ваша прическа. Вам следует аккуратно заправить волосы под сетку.

Алая волна медленно поднялась вверх и залила лоб Миранды под пышными кудрями.

— Простите, мэм, — неловко произнесла она. — Вы… вы это хотели мне сказать?

— Нет. Я недовольна успехами Кэтрин. Вы оказываете недостаточное внимание ребенку.

— Я стараюсь, мэм, — ответила Миранда, чувствуя себя очень несчастной.

— Что ж, я хочу, чтоб сегодня вы отвезли ее в Гудзон. У нее на пальце нарыв. Отвезите ее к доктору Гамильтону на Даймонд-стрит.

Миранда была очень разочарована. У нее уже были планы на сегодняшний день. Два дня назад за обедом Николас неожиданно спросил:

— Миранда, вы катаетесь на коньках?

— О да, конечно, я очень люблю кататься, — ответила она, думая, как хорошо сейчас дома можно было бы прокатиться по Дамплинг-Понд.

Он кивнул, и его яркие глаза остановились на ее оживленном лице.

— Проток за Бронк-Айлендом хорошо замерз. Во вторник, если погода будет хорошая, мы переправимся на тот берег и покатаемся.

И вот теперь настал вторник, погода была ясной и Морозной, несмотря на яркое солнце. Можно было бы хорошо развлечься. Ее мускулы часто бунтовали от бездеятельного образа жизни леди, который теперь приличествовал ей. И, к тому же, она была бы с Николасом.

— Но там нет никакого нарыва, мэм, — запротестовала она. — У Трины была заноза, которую я вытащила. След почти не виден.

Джоанна сжала губы.

— Магда говорит, это нарыв. Кроме того, ребенка надо отвести к сапожнику на Юнион-стрит и забрать ее отремонтированные ботиночки, а здесь список того, что вы можете купить мне в городе.

Она протянула измятый лист бумаги.

— Вы поедете немедленно.

— И куда же Миранда немедленно поедет?

Обе женщины вздрогнули от неожиданности. В дверях стоял Николас, на его губах играла вопросительная улыбка. Миранду он словно не замечал, сосредоточив свой взгляд на лице жены.

Одутловатое лицо Джоанны стало как бы меньше. Она облизнула губы.

— Вы… вы напугали меня, Николас. Вы редко заходите сюда…

Он наклонил голову, продолжая ждать ответ, и Джоанна нервным движением плотно запахнула на огромной груди халат и поправила плоский ночной чепец.

— Сегодня Миранда должна отвезти в Гудзон Кэтрин. Ребенку нужен врач, — сказала она наконец.

Его брови сошлись.

— А разве врач не может, как обычно, приехать сюда?

— Это слишком долго, к тому же в Гудзоне есть и другие дела.

И она вызывающе добавила:

— Я распорядилась заложить карету. Она ждет. Николас вновь наклонил голову.

— Понимаю. Поездка в Гудзон очень важна. Миранда и Кэтрин, конечно, должны поехать. Это несколько меняет мои планы, но неважно. Я собирался вскоре поговорить с шерифом графства. Ваши желания, моя дорогая, важнее всего, вы же знаете.

Она встревоженно выдохнула:

— Что вы хотите этим сказать?

— Как что? Лишь то, что я должен сопровождать их до Гудзона, — мягко ответил Николас. — Они вряд ли смогут вернуться раньше вечера, а с нынешним настроением фермеров дороги небезопасны. На прошлой неделе карета Ливингстонов попала в засаду.

Миранда не могла сдержать благодарного взгляда, но он остался незамечен Николасом: его немигающие глаза пристально изучали выражение лица Джоанны, на котором застыла беспомощная растерянность и, как заметила девушка, что-то еще.

Неужели она боится? — с изумлением подумала

Миранда. Николас всегда был с ней так вежлив, и сейчас тоже. И это истинная правда, обычно он всегда поступает так, как того хочет Джоанна, особенно в последнее время. До чего же она глупа, с неприязнью подумала девушка и тотчас забыла о Джоанне, чьи желания не имели теперь никакого значения, раз Николас полностью завладел ситуацией.

Этот ноябрьский день в Гудзоне был одним из тех чудесных осенних дней, которые приходят редко и всегда неожиданно, когда любая мелочь благодаря взрыву пылких чувств становится событием для всех посвященных. О темном подводном течении, имевшемся у этого сияющего дня, она не имела тогда ни малейшего представления, впрочем как и еще многие-многие годы спустя.

Ей было достаточно ощущения, что с того момента, когда Николас сел рядом с ней в закрытую коляску, она в первый раз почувствовала легкость от его присутствия — восхитительную, трепетную, прекрасную. На Миранде было зеленое шелковое платье, к которому она совсем недавно пришила новые рюши из кремового кружева, а сверху надела длинную накидку из светло-коричневой шерсти. Хотя у нее еще не было возможности в ней покрасоваться, Миранда знала, как идет ей эта зеленая шляпка с атласными лентами и страусовыми перьями. Ее носовой платок в прелестном ридикюльчике лимонного цвета благоухал гелиотропом, и этот соблазнительный, но нежный запах придавал ей уверенности.

К полудню они уже добрались до Дагвей-Роуд и по крутому холму стали въезжать на Вторую улицу Гудзона.

— До чего мил этот город! — воскликнула Миранда. В тот день она была настолько возбуждена, что могла бы счесть милыми даже кучу приземистых грязных хижин. Но этот городок и впрямь был очарователен. Небольшие домики, сложенные из кирпича и камня, явно указывали на свое ново-английское происхождение. Гудзон в большинстве своем был заселен квакерами с Нантаккера, которые после революции нашли новый, белее безопасный от нападения китов порт, и через окружение привязанных к земле голландских фермеров Фолгеры, Мейклсы и Коффины с немалой выгодой для себя пятьдесят лет спускались вниз по реке к морю.

— А где здесь Даймонд-стрит? — спросила Миранда. — Кузина Джоанна сказала, что там живет доктор Гамильтон… Нужно показать ему Кэтрин.

Николас покачал головой.

— Гамильтон старый дурак. Он не знает никаких других методов лечения, кроме каломели, хины и бренди. Отведите ребенка к молодому Тернеру. Похоже, он знающий человек.

— Но он такой грубый и он противник ренты! — в праведном гневе воскликнула Миранда, чувствуя отвращение к приходившему к ним молодому врачу.

— Тем больше оснований оказать ему честь своим покровительством, — спокойно ответил Николас. — Он быстро оставит все свои бредовые идеи, если я предложу ему стать врачом моего поместья.

— О! — с благоговением произнесла она. — Понимаю.

До чего же Николас был умен! Он отдал распоряжение конюху, затем повернулся к Миранде.

— Я собираюсь встретиться с мэром Куртисом и шерифом. При сборе ренты снова были проблемы. Я добьюсь, чтобы с этими глупостями было покончено. В два я встречу вас в Гудзон-Хауз.

Он вышел из коляски и постоял некоторое время со шляпой в руке, пока лошадь не тронулась. Она смотрела, как высокий стройный мужчина, казавшийся еще выше из-за своей большой круглой шляпы, быстро зашагал вдоль улицы. Люди смотрели на него переглядываясь. Один раз, сняв шляпу с головы, он поклонился старой леди в сером и его волнистые волосы засияли на ярком солнце смоляным блеском.

Карета свернула на Юнион-стрит, и Миранда больше не могла видеть Николаса. Они остановились у небольшого кирпичного коттеджа на Фронт-стрит у реки. Небольшая табличка на побеленной двери гласила:

«ДЖЕФФЕРСОН ТЕРНЕР, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ».

Миранда вздохнула.

— Идем, Кэтрин. Это тот самый доктор.

Девочка, обнимая свою куклу по имени Криса-бель, послушно пошла за девушкой. Когда Миранда подняла дверной молоток, она была ошеломлена, услышав внутри хор громких голосов, среди которых выделялся один, тот что раздраженно прокричал:

— Черт! Говорю вам, сейчас не время для полумер! Стук Миранды вызвал мгновенную тишину. Кто-то сказал:

— Тихо!

Миранда ждала долгих пять минут, пока дверь не открылась и на пороге не появился сам доктор Джефф. Его песочные волосы были взлохмачены. Он был без пиджака, с засученными рукавами, открывавшими крепкие мускулистые руки с рыжими волосами.

Девушка скривила губы. Она поправила зеленую юбку и вздернула подбородок.

— У мисс Ван Рин болит палец, — надменно произнесла Миранда, положив руку на плечо Кэтрин. — Патрун хочет, чтоб вы осмотрели ее.

Джефф продолжал пристально смотреть перед собой. Его острый взгляд нацелился на стоящую за ними карету Ван Рина, дверцу которой украшал фамильный герб. Затем он вновь взглянул на высокомерную фигуру девушки, откинул назад голову и расхохотался.

— Будь я проклят! — сказал он. — Входите, мадам… такая честь…

Миранда метнула на него яростный взгляд и величаво ступила за порог. В коттедже кроме кухни позади дома было четыре маленьких комнаты. В приемной комнате и операционной находилось не менее дюжины людей, в их числе она заметила плачущую женщину, которая при виде Миранды торопливо вытерла глаза.

— Посмотрите, кого я нашел у двери? — закричал Джефф, все еще смеясь. — Мисс Ван Рин собственной персоной…

Он отвесил озадаченной Кэтрин шутовской поклон, и она, испуганно сунув палец в рот, вцепилась в юбки Миранды.

— … и, — продолжал Джефф с еще большим восторгом, — утонченная мисс Уэллс. В ней, друзья, тоже есть примесь королевской крови, потому что она кузина патруна.

Присутствующие в комнате переглянулись. Маленький худой мужчина с бакенбардами мышиного цвета схватил Джеффа за руку и что-то зашептал.

Женщина встала, ее поношенная серая шаль упала с худых плеч.

— Да, — горько сказала она. — Эти Ван Рины могут наряжаться в шелка и бархат, в то время как я и мои дети голодают.

Она боком прошла мимо Миранды, которая стояла у нее прямо на самой дороге. Сердце девушки при этом бешено заколотилось.

— Встретимся позже, ребята, — проговорил Джефф. — Может быть, теперь имеет смысл кое-кому подготовить сюрприз.

Он кивнул на стоящую под окнами коляску Ван Ринов. Собравшиеся обменялись понимающими взглядами. Довольно ухмыляясь, они молча вышли из комнаты, оставив там только маленького худого человека и Джеффа.

Наконец Миранда обрела дар речи.

— Это было собрание противников арендной системы! — гневно воскликнула она.

Мужчины взглянули на негодующее лицо Миранды и Джефф весело расхохотался.

— Совершенно верно, принцесса. Позвольте мне представить доктора Смита Боутона.

Маленький мужчина холодно поклонился.

Смит Боутон, где-то она слышала это имя. Ей на память пришел Фенимор Купер и его презрительные слова: «Дешевый маленький доктор, который подстрекает к мятежу и неповиновению закону». Значит это и есть тот самый человек, верховодивший фермерами.

— Думаю, вам должно быть стыдно, — запальчиво воскликнула она ему, — подстрекать людей на дурные поступки, устраивая всем неприятности. Фермеры были здесь счастливы, пока не появились вы.

Оба врача переглянулись между собой. Они были знакомы еще с тех пор, когда вместе изучали медицину в Кастльтоне, что в штате Коннектикут, и, хотя Боутон был старше, они всегда были друзьями.

С тех пор как Боутон, горящий пламенем и пылким духом истинного крестоносца, приехал в графство Колумбия, Джефф как мог помогал его делу. Но у Джеффа при этом всегда хватало здравого смысла и чувства юмора, которые отсутствовали у его друга. Маленький доктор резко повернулся к Миранде, его глаза засверкали гневом. Она подумала, что, несмотря на свой маленький рост, он обладает очень сильным характером.

— Вы как попугай повторяете чужие слова, — закричал он. — Фермеры никогда не были счастливы в этих проклятых имениях. Мои пациенты — арендаторы Рансселиров, и поэтому я это хорошо знаю. Вы, вздорная легкомысленная девчонка, вы хоть понимаете, почему наши предки покинули Старый Свет много лет назад? Потому что они искали свободы и избавления от тирании. И по всей нашей огромной стране белые люди свободны, кроме тех несчастных, что живут здесь, в этих имениях. Говорю вам, для великой страны это черное пятно позора. Гнилой пережиток прошлого!

Он поднял кулак и Миранда отступила назад. Кэтрин с широко распахнутыми глазами украдкой выглядывала из-за юбок девушки.

— Но это закон! — слабо запротестовала Миранда. Она чувствовала непоколебимую силу в словах маленького человечка, но еще не была убеждена в его правоте.

— Этот закон плох! — с еще большим жаром воскликнул Боутон. — И его надо изменить.

— Но только без насилия, — предупреждающим тоном вставил Джефф, обращаясь к другу. — Наше дело пострадает, если мы к нему прибегнем.

Глубоко вздохнув, маленький доктор кивнул головой.

— Увидимся позже, — сказал он Джеффу. Небрежно поклонившись Миранде, Боутон вышел.

— Итак, юная леди, — сказал Джефф, с улыбкой глядя на Кэтрин, — давайте взглянем на ваш палец, который привел вас сюда в столь волнующие мгновения.

Он бережно взял девочку за руку отвел в операционную, оказавшуюся маленькой комнатой с красным половиком. В ней, кроме вымытой дубовой скамьи, на которой лежали железные хирургические щипцы и пара скальпелей, стоял лишь один шкаф, заполненный бутылками и коробочками с пилюлями, каменной ступкой с пестиком и несколькими медицинскими книгами, а с другой стороны стол и два стула. Солнечные лучи весело проникали через единственное окно без занавесок.

Миранде невольно понравилась ловкость, с которой Джефф колдовал над рукой Кэтрин, и подбадривающий тон, с которым он говорил с девочкой. Но больше, собственно, восхищаться было нечем. Ей было отвратительно его коренастое мускулистое тело, хамские манеры, но больше всего ее смущали его опасные связи с арендаторами. Ей не терпелось уйти отсюда и рассказать все Николасу. Она взглянула на стенные часы. До двух оставалось уже меньше получаса.

— С пальцем все в порядке, — сказал Джефф после тщательного осмотра, поднимая глаза на Миранду.

— Конечно, — сказала она. — Я и не предполагала ничего другого.

Джефф выпрямился и умильно сложил руки.

— Вы заинтриговали меня. Смею ли я надеяться, что это я зажег тайную страсть в вашей девичьей груди? Значит ли это, что вы пришли сюда исключительно в надежде встретить меня вновь? Такая возможность…

— Чушь! — быстро выкрикнула Миранда и сразу же ужаснулась своей несдержанности. Благовоспитанные молодые леди не кричат «чушь» — это явно сказывалось ее фермерское воспитание. И теперь этот невозможный человек опять расхохотался.

Она важно натянула свои желтые перчатки и поправила шляпку.

— Мы пришли сегодня, доктор Тернер, потому что этого хотел Николас… — она сразу же поправилась, —… патрун. А теперь я желаю вам счастливо оставаться.

Эта небольшая оговорка и тон, каким она произнесла имя Николаса отрезвили Джеффа. Он пристально посмотрел на нее. Ее холодная бело-золотая красота не трогала его. Он куда больше предпочитал пышный бюст и веселый нрав Файт Фолгер, бросавшей вызов своему квакерскому происхождению розовыми щечками и грудным смехом, а еще страстью носить вишневые ленты в густых темных кудрях.

Миранда, с ее мелкой претенциозностью, раздражала его почти так же, как и он ее. Более того, зная, что она девушка из простой фермерской семьи, он считал ее изменницей своего класса. Девчонке вскружила голову роскошь. Однако же, размышлял теперь он, может быть, все гораздо серьезнее. Будет очень жаль, если глупая маленькая гусыня влюбится в этого Ван Рина, который, без сомнения, должен представляться ей очень красивым и романтичным мужчиной. И вся эта история может закончиться разбитым сердцем дрянной девчонки. Хуже того, Ван Рин может просто-напросто ее соблазнить. Но как только эта мысль пришла ему в голову, он тут же отверг ее. Какова бы ни была вина этого человека, склонность к недостойным интрижкам была явно не в его стиле. В этом Джефф был совершенно уверен.

— И Ван Рин приехал сегодня в Гудзон вместе с вами? — резко спросил он.

— Да, — ответила Миранда, — Мистер Ван Рин сопровождал нас.

Ее глаза с явным волнением посмотрели на часы, и она решительно направилась к двери.

Под влиянием минутного порыва Джефф схватил ее за руку.

— Мисс Уэллс, — серьезно начал он, — зачем вы остаетесь в Драгонвике? Разве вы не скучаете по дому и по своей семье?

Миранда вспыхнула от возмущения.

— Вы наглец, сэр! — воскликнула она, сбрасывая его руку, и, подхватив Кэтрин, гордо удалилась.

Недавно перестроенный Гудзон-Хауз на Уоррен-стрит предложил Ван Рину и его спутникам прекрасный обед. Их стол был установлен в углу обеденного зала с большими колоннами, и сам владелец бдительно следил, чтобы ни один смертный не приближался к таким важным особам даже близко, за исключением, конечно, трех озабоченно снующих официантов.

Миранда сразу же поведала Николасу о увиденном ей сборище противников арендной системы и о Смите Боутоне, но он отнесся к этому очень легкомысленно.

— Это всего-навсего детская истерика. Удивляюсь, как такой разумный человек, как Тернер, принимает в этом участие. Но скоро все это закончится. Я уже разговаривал с шерифом.

Он был не в том настроении, чтобы обсуждать неприятные проблемы, так же как и Миранда наслаждаясь этим чудесным днем. Он даже купил Кэтрин новую куклу и коробку с красками, а Миранде — позолоченный эмалевый флакон с нюхательной солью. И она и Кэтрин были в восторге.

День прошел слишком быстро. Миранде не хотелось возвращаться назад, да и Николас не особенно торопился. Они прошлись до Парад-Хилла, прогулялись по террасе у подножия Уоррен-стрит, где на досуге полюбовались восхитительным видом Гудзона, двух старых шхун и китобойных судов, что лежали рядом с доками. Скоро китов не останется вовсе, а через несколько лет по мирному берегу побегут, фыркая, поезда и покроют террасу сажей и искрами.

Но сегодня здесь были только отдыхающие — девушки в квакерских чепцах и скромных косынках, смеющиеся дети с обручами, которые они весело катали вокруг центрального фонтана, старики, вытягивающие ноги на живительном солнышке.

Миранда и Николас говорили мало, их обоих охватило нежное удовольствие. Николас, который так часто уходил в себя, в те дали, куда она не могла за ним последовать, весь этот день был с ней, откликаясь на ее восторги замечательным пейзажем, улыбающийся вместе с ней над шалостями детей.

Красное солнце скрылось за горами Кэтокилл, и с реки повеяло холодным ветром. Он вызвал румянец на щеках Миранды, растрепав при этом ее кудри и зеленые ленты на шляпке. Она поежилась. Николас взглянул на нее.

— Мы должны ехать домой, Миранда.

Слово «домой» он слегка выделил, и она не смогла сдержать горечи.

— Драгонвик не мой дом. Я живу здесь только из милости и еще… — она поколебалась… — потому что вы еще не отослали меня домой. Джоанна совсем не любит меня, — печально добавила она.

Они спускались по ступеням улицы, и хотя он взял ее за руку, это было такое легкое прикосновение, что она его даже не ощутила. Николас так долго молчал, что она даже испугалась. Ей не следовало так говорить, подумала Миранда. Может быть, он был оскорблен тем, что она посмела обсуждать его жену. Или, возможно, он счел ее неблагодарной особой, которая напрашивается на еще большую щедрость с его стороны. Это было бы ужасно.

Он проводил ее в ожидавшую карету, по-прежнему не произнося ни слова. Чувствуя себя совсем несчастной, она забилась там в уголок. Кэтрин зевнула и растянулась на сиденье напротив них. Две куклы и коробка с красками были крепко зажаты в ее руках. Миранда укрыла девочку каретным покрывалом.

Незаметно она бросила на Николаса умоляющий взгляд. В тени она с трудом могла разглядеть его профиль — тонкий орлиный нос с чуть подрагивающими ноздрями, упрямый подбородок. Несмотря на его молчание, ощущалось его настроение, что-то вроде сдержанного ожесточения, не имевшего внешних проявлений. День понимания вновь исчез, я она осталась в одиночестве.

Не успели они пересечь Стокпорт-Грик, как спустился вечер. Лошади пошли шагом. Масляные каретные лампы отбрасывали мерцающий неуверенный свет на пихты, обступившие дорогу. Они въехали в густой лес с таким труднопроходимым подлеском, что ветви царапали бока кареты. Миранда не могла больше выносить молчание.

— Вы сердитесь на меня, кузен Николас? — тихо спросила она.

Он повернул голову, но раньше, чем он смог ответить, резкий толчок вырвал их из их личных забот. В прежде тихом лесу вдруг неожиданно раздался странный шум, боевые крики и звуки рога. А над всем этим ритмичная мелодия флейты и барабана и вызывающие голоса, поющие песенку «Старина Дэн Таккер».

Карета оказалась окружена людьми в жутких ситцевых нарядах, громко орущих и ужасающе размахивающих вилами, копьями и дубинками. Одна из лошадей резко встала на дыбы, и карета остановилась.

— Разнесем ее вдребезги! — закричал одни из ряженых и тяжело ударившие вилы отскочили от крепкой кареты.

— Прекрати! Это не наш путь! — крикнул ему другой, тот что был в синей овечьей маске. — Долой ренту, Ван Рин! Вылезай из кареты, чтобы мы могли поговорить с тобой!

Николас уже выскочил из кареты. Хотя ее сердце бешено колотилось, Миранда не почувствовала страха. Несмотря на оружие в их руках, все это сумасшедшее сборище в детских масках и ситцевых ночных рубашках больше походило на комедийное представление, чем реальную жизнь.

— Все в порядке, дорогая, — успокоила она Кэтрин, которую шум вырвал из объятий дремы. — Спи спокойно.

Миранда под влиянием любопытства и желания быть рядом с Николасом тоже вышла из кареты.

Ван Рин подошел к обладателю синей овечьей маски, в котором признал лидера. Остальные угрожающе сомкнулись вокруг них.

— Ну? — спросил Николас, обращаясь к синей маске. — Что это значит?

Он говорил обыденным тоном, словно они находились на вечеринке в Драгонвике, и раньше, чем тот ответил, в круг ворвался высокий человек в розовом ситце с головным убором из перьев индейки и стал размахивать перед лицом Николаса факелом, крича при этом:

— Ты хорошо знаешь, кто мы! Мы индейцы! Мы вместе собрались на тропе войны, чтобы наказать несправедливость!

Глаза Николаса медленно поднимались с грязных, подбитых гвоздями сапог говорившего под окрашенной дома ночной рубашкой до сыромятного ремня, на котором висел крохотный рог. Наконец его глаза поднялись на неумелую боевую раскраску.

Николас презрительно скривил губы.

— Я не возражаю против ваших игр в индейцев, хотя они больше подходят детям. Только будьте добры представлять где-нибудь в другом месте — вы загораживаете дорогу.

Несколько ряженых в явном замешательстве повернулись к синей маске словно за поддержкой.

— Скажи ему, Синий Орел, — пробормотал мужчина в наряде из перьев.

Их вождь кивнул и повелительно поднял руку, указывая на Николаса.

— Мы предупреждаем вас, Ван Рин, — произнес он суровым голосом, чуть глуховатым из-за маски на его лице. — Вы не соберете следующую ренту. Мы, индейцы, не допустим этого. Наш вождь Большой Гром обещает вам это. Можете посылать всех шерифов и своего жирного бейлифа, вы не соберете ренту.

— Неужели? — с сарказмом спросил Николас. — Ну а теперь, когда вы передали свое послание, я намерен ехать дальше.

Стало тихо. Даже Миранда, восхищавшаяся смелостью Николаса, почувствовала некоторую растерянность, исходящую от вождя и охватившую остальных. Она удивилась самой себе, ощутив жалость к ним — до чего же бессмысленен весь этот маскарад и глупы угрозы.

Наконец синяя маска снизошла до согласия.

— Можете ехать.

Когда Николас повернулся к своей карете, несколько вил качнулись им вслед, а маленькие рога победно затрубили, но в целом их вызов был довольно жалок.

— О, вы были великолепны! — обратилась Миранда к Николасу, когда они вновь усаживались в карете. — И…

Ее восклицание оборвал пронзительный крик.

Окна в обеих дверцах кареты разбились одновременно и над разбитым стеклом с ужасным воем пронеслась пуля.

Не помня себя от страха, Миранда бросилась в объятия Николаса. Его руки крепко обняли испуганную девушку и прижали к себе. Ее шляпка упала на пол и, склонив голову, он смог прикоснулся губами к ее волосам.

Как только кучер справился с перепуганными лошадьми, левая дверца кареты распахнулась и на них уставилось встревоженное лицо Джеффа Тернера.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил он.

В свете факела, который он схватил, пока бежал к карете, Джефф увидел светлую головку Миранды, прижавшуюся к груди Ван Рина и несмотря на свое смущение, раньше чем Николас мягко отстранил девушку, быстро успел подумать «О, Боже, вот значит как»…

— Этот выстрел был ошибкой, Ван Рин, — сказал Тернер. — Я прошу прощения. Один из наших потерял голову, но мы разберемся с ним. Мы не хотим никакого насилия.

Быстро оглядев карету, он заметил, что никто не пострадал. Кэтрин, визжавшая от страха, была защищена от падающего стекла покрывалом, а пуля, не причинив никому вреда, пролетела мимо.

— Значит, Синий Орел это доктор Тернер, — без особого удивления отметил Николас. — Вам не кажется, что вы могли бы выбрать себе общество получше?

— Послушайте, — нетерпеливо ответил Джефф, — говорю вам, мне, действительно, очень жаль, но ведь никто не пострадал, и не удивительно, что один из них потерял голову. Вы провоцируете их, Ван Рин, своей спесью и упрямым нежеланием прислушиваться к чужому мнению. Неужели вы не видите, что эти люди в отчаянии — вы, глупец?

— Это вы глупец, доктор Тернер, — презрительно ответил Николас.

Джефф повернулся и медленно направился к группе недовольных ряженых. Они молча наблюдали, как карета, помчавшись по дороге, исчезла между деревьями. Они ничего не достигли, только впутались в неприятности с законом из-за собственной неосторожности.

— Ничего ребята, — сказал Джефф, молча признавая поражение. — Соберитесь с мужеством, мы еще повоюем. Мы покажем им, что на следующей неделе возьмемся за дело серьезно!

В карете Ван Рина Миранда, успокаивая хныкающего на коленях ребенка, отчаянно пыталась сдержать истерические слезы. Дело было не только в испуге и угрожающей им опасности, и не в стыде от того, как она бросилась в объятия Николаса.

Причина заключалась в том, как он прижал ее к себе, и она ощутила, как он опустил лицо в ее волосы. В этот раз не было сомнения в его ответе, и под восторгом от осознания его чувства, она ощутила разъедающий страх. Она не могла смотреть на него. Поверх головки Кэтрин она всматривалась в темноту разбитого окна, из которого дул ледяной ветер. Но хотя ее зубы стучали, она почти не ощущала холода.

Я должна ехать домой, неожиданно решила она. Должна уехать, должна. Завтра я скажу ему. Нет, сейчас… скорее, пока я не утратила мужества.

— Кузен Николас, — произнесла она, ее голос был слаб, но решителен, — скоро Рождество, и я должна поехать домой. Я буду нужна своей матери. Всегда надо так много сделать. Думаю, я должна ехать сразу же. Завтра или на следующий день… может быть…

Николас наклонился во тьму и положил руку на ее пальцы. От его прикосновения она замолчала.

— Потерпите, Миранда, — спокойно сказал он тоном, которому нельзя было не подчиниться. — Вы вернетесь домой на ферму, когда придет время. Когда придет время.