Городской роман

* * *

Конец ноября две тысячи четвертого выдался на редкость тоскливым и хмурым. Колючий, жалящий ветер облизывал щеки прохожих, обдирая кожу раскаленной волной холода. Под ногами поскрипывал плотный снег, а над головой висело низкое, будто испачканное пылью, небо, торчащее неровными рваными клоками старой сизой ваты.

Еще месяц минул с тех пор, как ушел Анатолий. Внешне в доме ничего не изменилось, разве что исчез с окна кухни злополучный желтый букет. Все так же по утрам Светлана готовила завтрак для Володьки, отправляя его к первому уроку, а чуть позже уходила на работу сама. За привычной школьной суетой она почти не замечала, как проходили дни. Нагружая себя больше, чем того требовала необходимость, она пыталась спрятать свои мысли за повседневными заботами, но когда в квартире гас свет и наступала щемящая тишина, Светлане вольно или невольно приходилось возвращаться к тому, от чего она так упорно стремилась бежать.

Говорят, что время лечит, но так бывает не всегда. Первые несколько недель после разрыва с мужем Светлана не ощущала ничего, кроме удивления, не желая верить в абсурд случившегося и считая все бредом. Но время уносило с собой сомнения и иллюзии, и боль, не ощущавшаяся сначала, множилась с каждым днем, наполняя сознание жгучей волной обиды. Душа, будто отходя от спасительной анестезии, кровоточила, не давая забыться ни на минуту и водя мысли по одному и тому же замкнутому кругу. Обида была несправедливой и внезапной и оттого казалась страшной вдвойне.

Сотни раз раскладывая и вновь соединяя мозаику своей жизни, Светлана искала тот момент, с которого начался обратный отсчет их совместной жизни, и не могла этого сделать. Тягучие, злые мысли вливались обжигающим потоком, раскладывая все ее существо на тысячи мелких составляющих, перемешивая между собой звуки и слова, стирая рамки времени и пространства. От этих страшных мыслей ломило каждую клеточку, заставляя ее вжиматься в подушку и ощущать свое одиночество и боль. Иногда по ночам Светлане казалось, что боли, сильнее той, что она уже испытала, быть просто не может, но унижение и отчаяние множились снова, и наступал новый виток, еще более страшный и невыносимый.

За тот месяц, что прошел, Света очень изменилась. На смуглом похудевшем лице резко обозначились скулы, круги под глазами стали темнее, заметнее проступила паутинка невесомых морщинок, а на висках вдруг стала пульсировать тонкая голубоватая жилка. Стараясь не беспокоить детей, о своих переживаниях Светлана разговоров не вела, предпочитая всю боль носить в себе, но даже когда она смеялась, по ее глазам, холодным и неулыбающимся, Аленка с Володей видели, что матери плохо.