* * *

Володька шел по улице, вяло поддавая ботинком по тонкому слою свежевыпавшего снега. Настроение у него было прескверным, потому что, как ни крути, насущные проблемы все равно придется решать, а проблем с каждым днем становилось все больше, и самая главная из них на настоящий момент – где раздобыть денег.

Тем жалким грошам, которые он взял в счет своего существования у матери, они с Катькой быстро приделали ноги, а ничего нового, по крайней мере на ближайшее обозримое будущее, у него не предвиделось.

Идти домой снова было не только некрасиво, но и бесполезно: зарплату в школе выдавали пятого и двадцатого, это Володька усвоил давно, а сегодня только семнадцатое, а значит, ходи не ходи, все равно пролетишь мимо сада-огорода. Звонить сестре не хотелось: кроме упреков и стенаний о том, какой он подлец и как переживает его предательство бедная мама, он ничего услышать не рассчитывал, а значит, незачем и лезть на рожон, неприятностей и без этого достаточно.

Вот если бы разузнать, где сейчас живет отец, то был бы совсем другой колор. Этот бы понял, недаром сам деранул из семьи, наверное, натерпелся за все эти годы, а теперь рад-радехонек, что догадался вовремя унести ноги. Но где его искать, Володька не знал, а спросить было не у кого.

Да и ладно, встречаться с отцом, если уж быть совсем честным, не очень-то и хотелось. Он тоже по большому счету не подарок. Сказал, что уходит от жены, а не от детей, а уж сколько времени прошло, а от него ни слуху ни духу, как в воду канул. Пару раз он звонил Ленке, он всегда относился к ней лучше, да что об этом говорить, а потом и совсем сгинул, даже ей не звонит.

Рифленые подошвы тяжелых ботинок отпечатывались на свежем снегу, оставляя неясные очертания гусениц игрушечного трактора. Володька и сам толком не знал, куда он шел, просто шел, вот и все, без цели, без настроения и почти без надежды. Ну в самом деле, не идти же ему воровать? Катька права, деньги на дороге не валяются и делиться ими даром никто не намерен. Если бы найти хоть какую-то работу, он бы, пожалуй, согласился даже выходить по ночам, но разовую подработку нужно было еще найти, а это не раз плюнуть, ведь в свои четырнадцать он не имел даже школьного аттестата.

Обновленная земля нежилась под легким пуховым одеялом; дома и дворы, щедро украшенные снегом, были похожи на добротную толстую перину, а ветви деревьев напоминали строительные леса, засыпанные толстым слоем рабочей извести. Низко нагнувшееся небо смахивало на старую подушку, наполненную утрамбованными сбившимися в один комок перьями и готовую разорваться, рассыпав вокруг себя все свое содержимое. В воздухе носился неуловимый аромат, похожий на запах накрахмаленных простыней, и тянуло легким душком колотых грецких орехов.

Незаметно для себя Володька завернул за угол соседнего дома и оказался на небольшой площадочке, отгороженной от автобусной остановки тонким крашеным листом нержавейки. В палатке продавался обычный джентльменский набор: сигареты, шоколадки, всевозможные варианты подделок известных сортов пива, чипсы и прочая дребедень, на которую так падки пассажиры, высматривающие вдалеке долгожданный автобус.

Народа на остановке почти не было, только несколько молодых людей спорили у самого окошечка, какое все-таки пиво предпочесть: только что разрекламированное или опробованное неоднократно.

В маленьком оконном проеме палатки скучал молодой человек лет восемнадцати-девятнадцати. Подергивая себя за верхнюю губу, где недавно наметились слегка пробивающиеся усики, он близоруко щурил глаза, посматривая за стекло и усиленно зевая. Делать было действительно нечего: у палатки с утра топтались полторы калеки, наскребавшие последние медяки на опохмелку, но ни одного разумного лица так и не мелькнуло, скучища была такая, что перемолвиться словом и то было не с кем.

Увидав Володьку, парень заметно оживился и, приоткрыв окошко пошире, восторженно произнес:

– Нестеров, ты, что ли? – Шмыгнув носом, он практически просунул голову в прямоугольное отверстие рамы. – Ты какими судьбами тут оказался?

– Поперек! – улыбнулся в ответ тот.

Все окрестные ребята звали Серегу не по имени, а по прозвищу, которое приклеилось к нему несколько лет назад, да так и осталось с мальчишкой насовсем. Некоторые знали его только как Поперека, даже не задумываясь, что у парня есть другое имя.

Приклеилось прозвище случайно, в тот день, когда он переехал жить в этот район. Прогуливаясь с собакой перед домом, он неожиданно для себя повстречался с ребятами, возвращавшимися откуда-то из гостей. Увидев новичка, те остановились узнать, кто он такой и надолго ли переехал к ним во двор, но Серега, бывший почти на голову выше всей компании, уловив в словах мальчишек что-то неприятно заносчивое, общаться не захотел. Презрительно фыркнув, он сообщил, что с малышами дела не имеет, а они, судя по всему, еще поперек кровати лежали, когда он уже ходил в школу. Не долго думая, самый низенький из них, но, по-видимому, самый главный, сверкнув в сторону нахального новичка глазами, изрек:

– А ты деловой, как я погляжу, языкастый. Но ничего, языкастый, против лома нет приема, если нет другого лома, мы с тобой еще встретимся, никуда ты не денешься, здесь все подо мной ходят, и ты будешь. – Потом помолчал и, качнув издевательски головой, добавил: – Поперек кровати, говоришь? Ну, так тому и быть, Попереком и будешь, значит.

С тех пор прошло уже несколько лет, все сто раз изменилось, и даже тот мальчик, что дал Сереге обидное прозвище, переехал, но кличка так и осталась, будто бы приклеившись к своему обладателю намертво. Сначала Серега злился, обижаясь почти до слез, потом привык, а теперь прозвище, переставшее его раздражать, казалось даже забавным.

Улыбнувшись до ушей, он состроил на своем добродушном лице уморительную гримасу и сказал:

– Заходи, гостем будешь, а то такая тоска, хоть на луну вой, как будто повымирали все.

– А чего ты в палатке, смена? – сочувственно протянул Володька, открывая дверку и входя в тесное помещение, доверху забитое ящиками и коробками.

– Да подвязался сутки через трое, вот теперь и отбываю трудовую повинность. Чаю хочешь? У меня термос с собой. Сладкий, – опять улыбнулся тот, вытаскивая из-под прилавка серебристую посудину, похожую на небольшой артиллерийский снаряд.

– А чего ты стал таскаться с термосом? – удивленно проговорил Володька, подставляя пластиковый одноразовый стаканчик.

– Да раньше как? – обрадовался возможности пожаловаться на свое существование Серега, наполняя емкость Володьки почти до самых краев. – Раньше было проще: кипятильник в розетку – и на тебе, пей на здоровье, а сейчас – ни-ни, даже думать об этом нельзя. Видишь, все розетки срезали? – И он кивнул головой в тот угол, где раньше помещалась крохотная подставка для электроприбора.

– А кому они мешали? – удивился Володька.

– Понаехало тут всякого Якова – до завязки, и понимаешь, что самое главное, – каждому дай, да не обдели. Это бы и ничего, все равно ж платим всем кому ни попадя, но с пожарниками не было никакого сладу. Эти прямо носом чуяли – чуть воткнешь кипятильник в сеть или там обогреватель какой включишь – они уже здесь: пожалуйте бриться. Вот и выходил у нас кипятильник золотым.

Серега крутанул крышку термоса и осторожно завернул ее до упора, потом наклонился и спрятал его снова под прилавком.

– А как же вы здесь сидите, без обогревателя? – Володька удивленно уставился на приятеля. – Ведь околеть от холода можно.

– Зачем без обогревателя? – хитро сощурил глаза Поперек. – Мы теперь хитрые. Смотри! – Одним движением Серега смахнул коробки в углу палатки, которые оказались пустыми. На полу, прикрытый со всех сторон тряпками и прочей ерундой, стоял небольшой масляный обогреватель, вилка которого болталась на шнурке, перекинутом через борт. – Вот так и делаем: включим, погреемся немножко, а потом опять под коробки засовываем.

– Ха! – презрительно хмыкнул Володя. – Разве это хитрость? Это дурь одна, так его найти, если нужно, ничего не стоит.

– Вот именно, «если нужно»! – многозначительно протянул Поперек. – А если соблюдены все формальности и оплачены все взносы и пошлины – никому это не нужно, главное, чтобы видимость соблюсти, – поучительно протянул он. – Ну чтобы не нагло, а чин-чинарем.

– Понятно, – проговорил Володька, с удовольствием прихлебывая горячий сладкий чай. – И долго тебе еще здесь куковать?

– Пока смена не выйдет, еще часа четыре, а к двум-трем напарница подрулит, тогда и освобожусь, – пожал плечами тот. – Слушай, а ты чего здесь лындаешь, ждешь кого?

– Да нет, – неохотно проговорил Вовка. Рассказывать о том, что он ушел из дома, ему не хотелось, и он постарался незаметно перевести разговор на другую тему, а заодно и разузнать, нет ли где для него работы или хотя бы временной подработки. – Слышь, Поперек, – деловито проговорил он, – а ты не знаешь, нигде никакой халтуры не висит? А то деньги нужны, а на мать рассчитывать не приходится, у нее самой ни копейки.

– Если учесть, что она училка, то это немудрено, – сочувственно прогнусавил тот и с чувством хлюпнул носом снова: видимо, кратковременные обогревы все-таки давали о себе знать. – Знаешь, хозяин говорил, что та девица, которая у меня в сменщицах, скоро увольняться собирается, так может, ко мне, а?

– А что, неплохо бы, – посветлел Володька, с надеждой глядя в лицо приятеля. – А платят как?

– Нормально платят, – успокоил его Сергей, – смену оттрубил – деньги забрал, и никто никому не должен.

– А за смену сколько платят?

– Когда как. Стольничек в обязаловку, а дальше – от выручки. Если день грибной, так и все пятьсот выходят.

– Это здорово. – Глаза Володьки заблестели в предвкушении легких денег. – А что, сиди себе, знай товар отпускай да со сдачей повнимательнее будь, – довольно проговорил он.

– Это не то что у твоей маманьки, – согласился Поперек, – день и ночь спину гни, да таким балбесам, как мы с тобой, ума вкладывай, а результата – ноль да плюс еще – гроши вместо зарплаты пересчитывай. А что, может, и правда ко мне пойдешь?

– Давай, – живо кивнул головой Володька. – А когда ты будешь знать, возьмут меня или нет?

– Да хоть когда, – оживился Поперек. – Хочешь, посиди минут десять-пятнадцать, не больше, все равно покупателей нет, а я домой сбегаю и позвоню хозяину. Может, он тебя и с сегодняшнего дня в смену возьмет, – щедро предложил Серега. – Только знаешь, если что-то брать будут, ты сначала на ценник погляди, да смотри, чтобы фальшивок не сунули, в палатки любят всякую муть носить.

– Не беспокойся, – успокоил его Володька, – я ж тебя уже заменял.

– Ну да, – кивнул тот.

– Только ты недолго, ладно? – попросил Нестеров, с подозрением поглядывая в тот угол, где был запрятан калорифер.

– Лады. Я – одна нога здесь, другая – там. – Уже переступив порог, Поперек вдруг обернулся: – А твоя мать против не будет? А то я сейчас, как дурень, договорюсь, а ты в кусты?

– Не будет, – неохотно проговорил Володька. – Я с ней уже не живу.

– Во как?! – вытаращил глаза Серега. – А чего вдруг?

– Знаешь, давай потом, – сказал Володя и торопливо стал поправлять падающую на глаза светлую челку. – Ты сходи спроси, а я посижу подожду, а потом поговорим.

– Ладно, как хочешь, – замялся Поперек. – Только смотри!

– Да не волнуйся ты!

– Я недолго.

Дверь за Сергеем закрылась, и Володя защелкнул внутреннюю задвижку. Он несколько раз видел, как это делает Сергей, и решил поступить так же, от греха подальше. В палатке было теплее, чем на улице, но расстегивать куртку все же не хотелось. В маленькое окошко Володя видел, как его приятель дождался, когда поток машин поредеет, и опрометью бросился через дорогу. Подошедший к остановке автобус загородил панораму, и Сергея не стало видно, а когда обзор освободился, то его уже не было.

Володька снял перчатки и с интересом огляделся по сторонам. Маленькая палатка была захламлена и до предела забита всякой всячиной. Свободного пространства почти не было, только стул у окошка, да еще небольшой пятачок около него, все остальное было занято. Обертки, этикетки и крышки от пивных бутылок валялись прямо на полу, между коробками, а кассовый аппарат был слегка приоткрыт.

Надев зачем-то перчатку, Володька отодвинул черный пластмассовый ящичек кассы и заглянул внутрь. Денег было немного, в основном все мелкие – наверное, Поперек предусмотрительно закопал крупные купюры подальше. Володя подумал, что об этом стоит поговорить с Серегой подробнее, потому как одному в ночь оставаться все же страшновато. Нужно будет расспросить его что к чему, прежде чем заступать на смену. Он-то здесь, наверное, все ходы и выходы наизусть знает.

Закрыв кассу, Володя снял перчатку и уставился в окно. Мимо него проезжали машины и проходили редкие пешеходы, но по большому счету делать действительно было нечего. Если его примут, на смену нужно будет хоть книжку брать или кроссворды какие-нибудь, а то со скуки и впрямь крыша съехать может.

Минут через десять-пятнадцать Володька с облегчением увидел, как через дорогу возвращается Поперек, что-то объясняя мужчине в черной кожаной куртке и такой же кепке. Парень размахивал руками, указывая на окошко палатки, а мужчина, раза в два старше Поперека, хмурился и ничего не отвечал. Судя по выражению его лица и по тому, как заискивающе вокруг него прыгал Серега, Володя сообразил, что перед ним сам хозяин, которому не очень-то понравилось, что Поперек оставил свое рабочее место и ушел, бросив палатку с товаром неизвестно на кого.

«Сам» шел тяжелыми широкими шагами, не глядя в сторону и не оборачиваясь. Меховой воротник его куртки был поднят, а из-под кепки злобно поблескивали нерусские глаза. От одного только внешнего вида хозяина Володьке стало не по себе, захотелось все бросить и убежать куда глаза глядят. Сзади хозяина шли двое, такие же насупленные и неприветливые, как и он, но шли в некотором отдалении, не вмешиваясь в разговор и не проявляя никакого излишнего любопытства. Они были явно моложе, но, легче от этого не становилось.

Дойдя до палатки, Поперек стукнул в окно:

– Вовчик, открывай, это свои.

Володя щелкнул задвижкой, и в дверь вошли все четверо. Как они поместились в крохотной клетушке – не ясно, но через несколько мгновений скрипнули железные петли и от людских силуэтов, почти загораживающих свет, в помещении стало темно. Несмотря на то что Володя сам был не маленького роста, человек, который, по-видимому, всем заправлял и являлся хозяином заведения, навис над ним, словно огромная тяжелая скала.

Наклонившись, он протянул руку и открыл полупустые ящички кассы.

– Ну и как будем покрывать недостачу? – послышался Володьке голос, звучавший будто из-за толстого стеклянного колпака.

Непонимающе взглянув сначала на хозяина, потом на Поперека, Володька растерянно произнес:

– Какую недостачу? – Стараясь выглядеть уверенным, он храбрился, но голос, явно не желавший слушаться, предательски подрагивал.

– Да самую обыкновенную, – пояснил хозяин, нависая над перепуганным Володькой еще ниже.

Нестеров повернул недоуменное лицо к Сергею и с надеждой в голосе проговорил:

– Сереж, скажи им, что я здесь только десять минут сидел, пока ты отлучался узнать насчет работы… – Володя вмиг сжался, убрав голову в плечи и став даже меньше ростом. Глаза его смотрели с испугом и надеждой одновременно. – Сереж, скажи им, что я здесь ни при чем, ты же сам попросил посидеть, пока…

– Значит так, – рыкнул главный, глядя на парня уверенно и злобно. – Мне наплевать, кто кого из вас о чем просил. В кассе было шестьдесят тысяч. Где они? – Его холодные равнодушные глаза уставились на Володьку, проколов его острыми стальными буравчиками. – Молчим? Тогда говорить буду я. Ты уходил, деньги были? – Он метнул повелительный взгляд на Поперека.

– Б-были, – слегка дрогнув, проговорил тот.

– Сколько? – еще жестче резанул хозяин.

Сергей смолчал, собираясь с силами.

– Сколько, я тебя спрашиваю? – с окаменелым лицом, медленно шевеля губами, еще тише произнес тот. – Говори!

– Шестьдесят тысяч, – не глядя Володе в глаза пролепетал побелевшими губами Поперек, и в этот момент Нестерову показалось, что земля уходит у него из-под ног.

Загрузка...