Горячие сердца

Глава 8

Китти спустилась с крыльца госпиталя и обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на приземистое здание, где она провела так много месяцев. Забудет ли она когда-нибудь пятна крови, запах разложения и смерти, стоны мучившихся в агонии людей? Они нуждались в ее помощи, и она всей душой стремилась облегчить их страдания.

Она направилась по изуродованной снарядами улице к центру маленького города. Дети, одетые в лохмотья, играли и смеялись и не обращали внимания на солдат-янки, сновавших вокруг. Китти приблизилась к дому миссис Элеоноры Пэротт. Однажды она провела рядом с этой женщиной всю ночь – у нее были очень тяжелые роды. Воспоминание о краснолицей, отчаянно кричавшей новорожденной девочке, которую она передала на руки матери, вызвало улыбку на губах Китти. Несколько раз на протяжении этой ночи она опасалась, что может потерять и мать, и ребенка.

– О, Китти, как мне отблагодарить тебя? – говорила миссис Пэротт со слезами радости и признательности, впервые увидев свою дочь. – Если бы не ты, моя бесценная малышка никогда бы не появилась на свет.

– Видеть вас вместе – самая большая награда, какой я могу желать, – с жаром ответила Китти, покоренная святым таинством новой жизни, представшим ее глазам. Разве можно при виде этого чуда отрицать существование Бога?

Миссис Пэротт осыпала лицо своей крошечной дочурки поцелуями и затем, когда малышка принялась сосать материнскую грудь, подняла глаза на Китти и прошептала:

– Кэтрин. Я назову ее Кэтрин в твою честь, Китти. И когда она вырастет, то непременно узнает, что носит имя женщины, которая не только помогла ей появиться на свет, но и спасла ей жизнь.

Внезапно дверь дома распахнулась и оттуда появилась маленькая девочка, сбежавшая вниз по лестнице. Бабочка с золотисто-пурпурными крыльями порхала вокруг цветущих веток жимолости, и ребенок радостно устремился за ней следом. Китти остановилась, любуясь ею. Сердце у нее забилось сильнее при мысли, что перед ней, возможно, была ее тезка.

Дверь снова открылась, и Элеонора Пэротт вихрем промчалась по ступенькам.

– Кэтрин, сейчас же домой! – крикнула она сердито. – Нечего бегать по улице, тут полно солдат.

Она вдруг остановилась, заметив стоявшую у ворот Китти.

– Ты! – выпалила Элеонора. – Убирайся отсюда! Не смей стоять у моих ворот!

Китти решила, что ослышалась. Уж Элеонора Пэротт не могла отвернуться от нее, как все. Разве она не рассказывала всем и каждому, как Китти спасла жизнь ее и малышки и как она назвала свою дочь в честь Китти, чтобы никогда не забыть того, что она сделала для них обеих? И вот сейчас ее глаза горят ненавистью, и она дрожит всем телом от охватившей ее злобы.

Китти прокашлялась, сделала шаг вперед и затем остановилась, заметив, что руки женщины сжались в кулаки.

– Миссис Пэротт, вы не узнаете меня? Я Китти… Китти Райт. Помните меня?

– Я не помню ничего, кроме того, что ты не достойна ходить по одной улице с порядочными людьми. Немедленно убирайся прочь! Я не хочу, чтобы люди подумали, будто ты пришла ко мне, и уж тем более не дам тебе подойти близко к моему ребенку. Вон отсюда! Не то я возьму ружье Джеда и пристрелю тебя.

– Миссис Пэротт! – Сердце в груди Китти сжалось: – Как вы можете так говорить? Разве вы не помните, что я помогла вам, когда вы дали жизнь Кэтрин? Что я сделала вам, лично вам, отчего вы отвернулись от меня?

Миссис Пэротт зловеще потрясала кулаками:

– Ты, предательница, сама прекрасно знаешь, что натворила. Спать с янки, забеременеть, если только ты сама знаешь, чье отродье носишь под сердцем! А Натан Коллинз, прекрасный человек и настоящий христианин, лежит в сырой земле, и все из-за того, что прельстился тобой. Прочь от моего дома!

Напуганная яростью матери, девочка бросилась к ней и уцепилась за ее юбки. Почувствовав себя в безопасности в родительских объятиях, маленькая Кэтрин показала Китти язык. Китти повернулась и, не чуя под собой ног, поспешно зашагала прочь.

По мере того как она продолжала свой путь, становилось ясно, что все вокруг разделяли чувства Элеоноры Пэротт. Некоторые поворачивались к ней спиной, стоило ей пройти мимо, другие сердито глядели на нее или шипели вслед. Один старик даже плюнул в ее сторону. В городе оставалась еще, по крайней мере, тысяча солдат-янки, и, наверное, еще большее их количество расположилось лагерем поблизости. Жители города старались не обращать на них внимания, однако не упускали случая выместить свои гнев на Китти.

Неужели во всем графстве Уэйн не найдется никого, кто приютил бы ее?

Наступила ночь, и Китти спряталась среди мусорных баков в каком-то переулке, сжавшись в комочек. Мимо проходили подвыпившие солдаты, смеясь и громко распевая песни. Она понимала, что, если кто-нибудь из них попытается изнасиловать ее, ей не от кого будет ждать помощи. Придется прятаться, пока не станет светло и не так опасно. Зря она не приняла предложения доктора Холта и не поселилась у него в доме. Но если Тревис вернется и нигде не сможет ее найти? Она не знала, как дать ему знать о себе. Боже праведный, что же делать? Желудок у нее сводило от голода, а денег на еду не было вообще.

Недалеко от нее открылась дверь, и она пригнулась еще ниже. До нее донеслись чьи-то шаркающие шаги, направлявшиеся в ее сторону. Китти вся съежилась от страха, боясь даже дышать, ведь малейший звук мог ее выдать. Какой-то человек прошел так близко от нее, что его брюки коснулись ее руки. Нагнувшись, он приподнял крышку одного из деревянных баков и что-то бросил туда. Затем крышка снова вернулась на место, и Китти перевела дух.

Она почувствовала запах еды. Мусор! Он выбросил остатки еды с кухни в бак, и, что бы там ни было, ей нужно наполнить желудок, нужно поесть. Она уже не могла воротить нос при виде червей, надо есть, чтобы поддерживать силы. В первую очередь приходилось думать о будущем ребенке.

Китти вороватым движением протянула руку и сняла крышку с бака. Отвратительный запах ударил в нос, но она рассудила, что сверток, который выбросил мужчина, еще не успел запачкаться. Она вытащила его, закрыла мусорный бак и снова вернулась в свое укрытие в темноте.

Она не имела представления, что именно подносила дрожащими пальцами к губам. Крошечные куски, которые ей с трудом удавалось удерживать, оказались скользкими и холодными. Но скоро она поняла, что ей повезло. Брюква, жаренная на сале. Она с жадностью проглотила все до последнего кусочка. В свертке Китти обнаружила еще рыбные объедки и, увидев их, почувствовала дурноту.

Отшвырнув сверток подальше, она схватилась за живот и стала раскачиваться в стороны, пытаясь подавить позывы к рвоте. Жирная брюква оказалась непосильным испытанием для ее пустого желудка, а запах тухлой рыбы только ухудшил дело. К горлу подступила тошнота, и она затаила дыхание, снова услышав приближавшиеся шаги.

– Мы можем пройти так, – нарушил ее уединение чей-то грубый, хриплый мужской голос – Черт возьми, я никому не позволю вышвыривать меня из салуна через парадную дверь и запрещать появляться там снова.

– И я тоже, – донесся до Китти раздраженный голос его собеседника. – Этот сукин сын бармен не имеет никакого права выталкивать меня и говорить, будто я уже слишком много выпил. Будь я проклят, если не проберусь туда и не размозжу бутылку об его дурацкую башку!

Они находились совсем рядом с ней, и Китти задержала дыхание, так что едва не лишилась чувств. Внезапно она громко икнула.

– Кто там? – раздался дребезжащий голос. – Том, я слышал, как тут кто-то спьяну рыгнул. Может быть, у этого парня найдется бутылка и нам не придется ломиться через заднюю дверь.

– Верно. Он тут где-то рядом, в этом закоулке. Эй, приятель, куда ты подевался? Нам нужен только глоток спиртного. Не поделишься с нами, а?

– Лучше вылезай, старый идиот, а не то заберем у тебя всю бутылку, а заодно снесем голову просто так, ради удовольствия. Отзовись!

Китти охватила дрожь. Ей оставалось лишь выскочить из своего укрытия и броситься бежать по улице. Но ей не повезло – она угодила в ловушку. Через силу поднявшись, она вскрикнула, попав в объятия одного из солдат, и едва не задохнулась, почувствовав на своем лице кислый запах виски.

– Ба, да это женщина! Том, что скажешь? Ну и находка! Даже лучше, чем бутылка доброго вина.

– И какова она собой? – осведомился другой с сомнением в голосе.

Китти закричала еще громче, ощутив, как мясистая рука зажала ей рот, а другая стала щупать грудь.

– По-моему, сгодится. Давай-ка уложим ее на землю, раздвинем ноги и посмотрим, что нам досталось. Не важно, какое у нее лицо. Набросим на нее флаг янки и совершим месть.

Его спутник расхохотался, и оба принялись стаскивать с нее муслиновую юбку. Китти пыталась сопротивляться, боясь не только за себя, но и за будущего младенца. Но мерзкая ладонь сжала рот с такой силой, что ей трудно было вздохнуть.

Она пошарила в грязи вокруг себя, нащупала какую-то бутылку и изо всех сил опустила ее на голову нападавшему. Стекло со звоном разбилось, обидчик вскрикнул от боли и отпустил ладонь. Она ударила коленом в пах другому мужчине. Послышался отчаянный вопль. Шатаясь, Китти поднялась на ноги и бросилась бежать прочь из переулка, оставив двух пьяниц жалобно стонать в темноте.

Какое-то время она стояла в тусклом свете фонарей салуна, задаваясь вопросом, к кому обратиться, где найти безопасное укрытие. Вероятно, придется вернуться в госпиталь и упросить доктора Малпасса приютить ее хотя бы на одну ночь. Днем, при свете солнца, ей станет ясно, что делать дальше. Теперь же со всех сторон ее подстерегала опасность.

– Эй, кого я вижу!

Вся дрожа, она обернулась направо, откуда доносился голос. Трое мужчин только что вышли нетвердой походкой из дверей салуна и оценивающе смотрели на нее. Один из них, высокий, худой, носил потрепанный мундир армии конфедератов. При виде ее он усмехнулся, обнажив пожелтевшие зубы. Другой был без рубашки, в одних рабочих штанах, босиком. Ноздри у него раздувались, словно у борова, и он с вожделением глядел на нее. У третьего, того, кто заговорил первым, приземистого, плотного, со шрамом, рассекавшим щеку, на месте правой руки висел обрубок.

– Я тебя не забыл, – ухмыльнулся однорукий. – Ты помогала отрезать мою руку.

– Мне… мне очень жаль, – запинаясь, выговорила Китти, проведя ладонью по лбу. – Там было так много раненых… Видите ли, я была медсестрой, работала в госпиталях…

– Да уж, вижу. – Он сошел со ступенек крыльца перед парадным входом в салун. – Я умолял этих идиотов-докторов дать мне спокойно умереть. Но нет, они твердили, что я должен жить. Ради чего? Чтобы вернуться в эту вонючую дыру и умереть от голода? Какой прок от человека с одной рукой? И ты все время была рядом, с улыбочкой на смазливом личике, и несла всякую чушь вроде того, что Бог решил распорядиться моей судьбой по-иному и тому подобное. Это ты помогла им отнять у меня руку. Я чуть не сошел с ума от боли, но хорошо помню, что ты стояла поблизости.

– Берт, ты ведь, кажется, говорил, будто руку тебе отнял доктор-янки, прежде чем тебя отправили в тюрьму, – вступил в разговор человек в порванном сером мундире. – Если эта бабенка была там, то как она попала сюда?

– Ах, куда только делись мои утонченные южные манеры? – Берт отвесил ей насмешливый поклон, смахнув оставшейся рукой шляпу с головы. – Я ведь так и не представил вам эту юную леди. Перед вами мисс Китти Райт, приспешница янки и любовница одного из них – некоего кавалериста, отчаянного рубаки по фамилии Колтрейн.

– Я слышал о нем, – не без уважения отозвался человек в рабочих штанах. – Помнится, солдаты говорили, что Колтрейн, ради того чтобы расправиться с мятежниками, способен спуститься в ад и броситься хоть на самого сатану, если только тот встанет у него на пути. И этот сукин сын был ее любовником?

– Ну да, – хихикнул Берт. – Именно он убил Натана Коллинза. Я сам не знал этого человека, но, судя по тем слухам, которые до меня доходили, он был одним из лучших офицеров армии южан, а янки, приятель этой потаскушки, прикончил его собственными руками только потому, что Коллинз имел несчастье быть в свое время ее женихом.

Человек в рабочих штанах выплюнул кусок жевательного табака на мостовую.

– Кусок дерьма, да и только! Что она здесь делает?

– Ну, я полагаю, ищет мужчину на место своего янки. – Берт приблизился к Китти, она поспешно отступила назад, едва не упав. – Как думаете, сможем ли мы трое заменить одного-единственного янки и доставить удовольствие юной леди?

– Нет! Умоляю вас, не надо!

Китти повернулась и устремилась бегом в темноту. Мужчины последовали за ней по пятам. Она понимала, что произойдет, если они настигнут ее, – затащат в ближайший переулок и изнасилуют. Возможно, она лишится ребенка. Им ничего не стоит даже убить ее. И как бы громко она ни кричала, любой, кто услышит, притворится глухим и немым, как только поймет, что на помощь зовет Китти Райт.

Она промчалась мимо нескольких строений с темными окнами. Не будь мужчины навеселе, они бы без труда догнали ее, но они нетвердо держались на ногах, и это давало ей некоторое преимущество перед ними.

Заметив тусклый свет фонаря, пробивавшийся через щели ставен, Китти остановилась. Может, в доме кто-то есть и слышит крики женщины, попавшей в беду? Если бы только ей поскорее открыли, тогда она успеет ворваться в дом раньше, чем они узнают ее и выставят вон.

– На помощь! Умоляю! – Вне себя от ужаса она принялась стучать кулаками по двери. – Помогите! Пожалуйста!

– Ага, попалась!

Она почувствовала, как чья-то рука схватила ее за юбку и потянула с силой назад. Она бы упала с деревянного крыльца, если бы мерзавцы не схватили ее за талию, увлекая прочь от двери.

– Ба, да мы отлично позабавимся! – От них исходил запах виски. – Помните, я первый!

Китти отчаянно брыкалась, лягалась, вздымая клубы пыли. Вдруг дверь небольшого строения открылась, и оттуда вышел человек, державший над головой фонарь. Китти сразу не заметила, что в руках у него было ружье.

– Что здесь происходит? Что вы делаете? Оставьте ее в покое!

Он говорил тоном человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. Ее мучители тотчас ослабили хватку, а Берт быстро заговорил:

– Вы нас неправильно поняли, мистер Макрей. Это же Китти Райт. Весь город знает, что она дрянь.

Китти вздрогнула, когда воздух потряс выстрел.

– Я же сказал вам: оставьте ее в покое! Уберите от нее руки! Какое вы имеете право так обращаться с женщиной? А ну, вон отсюда!

Ладонь, сжимавшая ей рот, дернулась в сторону, и Китти рухнула прямо в грязь. Мужчины словно растворились в темноте. Несколько человек появились как будто ниоткуда, привлеченные звуком ружейной стрельбы. Вся дрожа, совершенно обессиленная после двух столкновений, Китти покорно позволила своему спасителю поднять ее на ноги и увести прочь с улицы. При свете фонаря она увидела пару горящих глаз, смотревших на нее из-под густых бровей. У незнакомца были резкие, чеканные черты лица и глубокая ямочка на подбородке. В темных волосах были заметны седые нити, а аккуратно подстриженные усы придавали ему аристократический облик. Ясно, что человек, смилостивившийся над ней, не принадлежал к отбросам общества.

Однако, несмотря на ее признательность к незнакомцу, в груди Китти возник необъяснимый страх. В этом человеке было нечто пугающее. Он излучал власть и грубую мужскую силу, хотя рука его, помогавшая ей подниматься по ступенькам, была нежной.

– С вами все в порядке, мисс? – осведомился он, игнорируя обращенные на него взоры. – Отправить кого-нибудь из моих людей за доктором?

– Нет-нет, они не обидели меня, только напугали до смерти. – Китти позволила ему провести ее в дом и закрыть дверь.

Ей были неприятны гневные лица и глаза, с любопытством уставившиеся на нее. Вряд ли один из этих людей сделал бы для нее то, что сделал этот незнакомец. Почему же он внушает ей страх?

Она попыталась объяснить, как благодарна ему за помощь:

– У меня много врагов в этом городе. Я только что лишилась работы, мне некуда пойти, и… – Китти вдруг осеклась, поняв, как близка к истерике. – Простите меня. Я вовсе не хотела докучать вам жалобами. Мои заботы вам неинтересны. Вы и так спасли меня. А сейчас мне пора идти.

Он налил бренди в две рюмки и, передав одну из них Китти, произнес с улыбкой:

– Куда идти, милая леди? Вы сами только что сказали, что пойти вам некуда. Доктор Малпасс поступил крайне дурно, уволив вас из-за того прискорбного случая сегодня в госпитале. Насколько я могу судить, он просто следовал распоряжениям, но думаю, голос сердца должен был взять в нем верх над обязанностями офицера.

Китти ошеломленно уставилась на него.

– Откуда… откуда вы знаете, сэр? – Она отпила небольшой глоток бренди, не замечая, что оно обожгло ей горло, саднившее от криков. – Я ведь даже не назвала вам своего имени.

Снова улыбнувшись, он взглянул сверху вниз на свою рюмку, вертя ее в пальцах и любуясь янтарным цветом жидкости. Китти обратила внимание на то, что он был изысканно одет. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, открывая взору мускулистую грудь, покрытую темными вьющимися волосами, кожаные ботинки начищены до блеска, на руке – перстень с крупным бриллиантом. Этот человек явно обладал немалым состоянием.

– Ваше имя – Китти Райт, и вы родились и выросли здесь, в графстве Уэйн. – Он говорил, будто вспоминая на ходу. – Во время войны помогали обеим сторонам, работая в госпиталях. Вы были обручены с одним из офицеров армии конфедератов, уроженцем графства Уэйн по имени Натан Коллинз. Кроме того, были любовницей, подругой, или как вам угодно это называть, некоего кавалерийского офицера-северянина, Тревиса Колтрейна. Во время битвы при Бентонвилле Коллинз и Колтрейн сошлись в поединке, и Коллинз был убит. До меня доходили разные слухи о том, как именно это случилось, но большинство сходится на том, что Колтрейн забил вашего бывшего жениха до смерти. Вы прибыли в Голдсборо вместе с армией Шермана и затем вернулись к работе в местном госпитале. Несколько дней спустя Колтрейн покинул город и до сих пор не вернулся. Сейчас вы носите под сердцем его ребенка. Жители Голдсборо и всего графства Уэйн презирают вас, и для вас небезопасно оставаться среди них, пока шрамы от войны еще не зарубцевались.

Китти закашлялась, едва не поперхнувшись бренди.

– Откуда вы столько знаете обо мне, если мы раньше никогда не встречались? Я даже не знаю, как вас зовут.

– Кори Макрей, родом из Нью-Йорка, к вашим услугам. – Он отвесил ей преувеличенно-вежливый поклон. – Я знаю все обо всех в этом графстве. Считаю своей прямой обязанностью как можно больше узнать о людях, среди которых живу. Только так я могу сказать с уверенностью, когда мне идти на попятную, и когда нет. Однажды нанес визит генералу Скофилду, он как раз собирался в госпиталь с обходом и упомянул при мне о тех трудностях, которые возникли в связи с вашим появлением. Он также сказал, что вы отличаетесь редкой, изысканной красотой и характером, который ему никогда прежде не приходилось встречать ни у одной женщины. Его слова возбудили во мне любопытство. Я захотел собственными глазами взглянуть на это дивное создание, которое вскружило голову столь многим людям, и потому отправился в тот день вместе с ним. Я видел вас, но вы меня не заметили, потому что были заняты больными и ранеными. Кстати, позвольте сделать вам комплимент: вы прекрасно справлялись со своей работой.

Он допил остаток бренди и затем снова наполнил рюмку.

– Я попросил генерала держать меня в курсе касательно ваших действий, и не далее как этим вечером он отправил ко мне посыльного с известием о том, что вы, как это ни прискорбно, уволены. Кроме того, я узнал, что вы ждете ребенка. От Тревиса Колтрейна, не так ли?

– Да. – Она кивнула, охваченная трепетом, и затем пробормотала, качая головой: – Но я все же не понимаю, почему вы решили вмешаться в мои личные дела. Почему вас беспокоит моя судьба?

Он резко оборвал ее:

– Если бы я не был занят другими вещами, я бы позаботился заранее о том, чтобы вас никто не потревожил. Безобразий, которые случились сегодня вечером, больше не будет.

Его ноздри раздувались от гнева, в темных глазах вспыхнул огонь. Китти никогда прежде не видела подобной реакции ни у одного мужчины. Правда, Тревис, если его вывести из себя, был способен на насилие, но даже тогда под внешней оболочкой таилась нежность. К Люку Тейту она не питала ничего, кроме отвращения, – никуда не годное, злое существо. Но в Кори Макрее Китти встретила новое для себя явление, объяснение которому дать не могла, только подозревала, что, хотя тот и не так безжалостен, как Люк Тейт; ему неведомы искренние человеческие чувства.

И все же он единственный пришел ей на выручку. Почему?

Внезапно раздался стук в дверь, и Китти подскочила в испуге. Неужели горожане явились сюда с требованием выдать ее им? Кори пересек комнату и открыл дверь.

Вошел рослый, плотного сложения человек в штанах из оленьей кожи и запачканной кровью рубашке. Китти смутно припомнила, что он был на улице среди прочих, появившись словно из ниоткуда, когда Кори выстрелил из ружья. Когда они вошли в дом, Кори что-то сказал ему, но она не расслышала, что именно. Теперь этот человек снял шляпу и почтительным тоном обратился к хозяину:

– Сэр, мы догнали тех трех и хорошенько их отделали. Теперь они трижды подумают, прежде чем снова приставать к этой леди. Кроме того, они объявят в городе, что любой, кто поднимет на нее руку, будь то мужчина или женщина, ответит перед вами.

– Вот и хорошо, Карл. – Кори, махнув рукой, отпустил его.

Карл тихо закрыл за собой дверь. Кори с улыбкой обернулся к Китти:

– Это я и имел в виду, моя дорогая. Я избавлю вас от подобных неприятностей. У меня есть большая группа людей, выполняющих мои поручения, и каждый из них опытный стрелок либо вышибала в баре. Ваши славные соседи знают это и потому боятся их как огня. Теперь вы можете идти куда угодно, не опасаясь, что вас тронут. Не будь я так связан по рукам и ногам делами, всего этого можно было бы избежать. Непростительный грех с моей стороны. – Он поднял рюмку, словно предлагая тост, направился к ее креслу и остановился, глядя на нее сверху вниз.

Китти оглядела комнату, заметив царивший в ней беспорядок, множество карт и бумаг.

– Чем вы занимаетесь? – спросила она напрямик и, подняв глаза, встретилась с ним взглядом.

Он ответил не сразу, насмешливо смотря на нее, отчего она почувствовала себя неловко.

– Торговлей недвижимостью, дорогая мисс Райт. Я веду дела по торговле недвижимостью.

Она недоуменно покачала головой:

– Вы проделали весь этот путь из Нью-Йорка, чтобы заниматься торговлей недвижимостью на Юге? Разве вы не видели разрушения, которые оставил после себя ваш генерал Шерман? Что вы намереваетесь сделать? Устроить одно огромное кладбище, похоронить на нем все трупы с обеих сторон и затем брать с входящих плату?

– Я слышал о вашем горячем нраве и теперь готов этому поверить. Вы просто сокровище, Китти Райт, истинное сокровище, – громко рассмеялся он и обвел рукой вокруг. – Позвольте извиниться за скудность обстановки. Мне нужна была контора, а это строение казалось свободным – по-видимому, хозяева бежали из города, спасаясь от нашей армии. Генерал Скофилд любезно разрешил мне его занять. В ближайшем будущем я собираюсь построить для конторы новое здание, так же как и собственный особняк за городом. Но довольно разговоров обо мне. Вы выглядите такой бледной. Когда вы ели в последний раз? Насколько мне известно, паек в госпитале скудный и к тому же совершенно несъедобный.

Гордость помешала Китти признаться, что в последний раз она закусывала объедками из мусорного бака позади салуна.

– Я не голодна, – солгала она, глядя на свои поношенные ботинки. Она когда-то стянула их с ног убитого солдата.

Поднявшись, Китти еще раз поблагодарила хозяина за любезность.

– Мне пора идти. Я уже и так отняла у вас слишком много времени.

– Идти? – переспросил он, приподняв брови. – И куда же вы собрались, моя прекрасная леди? Вам некуда идти. Там, в задней комнате, на плите стоит горячий мясной бульон. Я принесу вам чашку, а потом мы обсудим, как быть дальше.

– Вам незачем беспокоиться… – возразила она, но Кори уже вышел из комнаты.

Китти ошеломленно осмотрелась вокруг. В Кори Макрее было нечто очень неприятное, и ей хотелось поскорее покинуть этот дом. Укроется до утра где-нибудь в хлеву, а потом решит, что делать. Вероятно, ей все же удастся обосноваться на своей собственной земле, приобрести семена и собрать в саду поздний урожай.

Тихо, на цыпочках, она приблизилась к двери передней. Но когда уже взялась за ручку, до нее донесся голос:

– Ну и ну, дорогая мисс Райт! Неужели вы будете настолько невежливы, что уйдете не попрощавшись?

Она резко обернулась, чувствуя в душе необъяснимый страх:

– Умоляю вас, позвольте мне уйти. Я не могу больше здесь оставаться.

– Разумеется, можете. – Он поставил на стол чашку ароматного мясного бульона. – Кроме того, вокруг дома я расставил своих людей. Они не позволят вам уйти, пока я не дам на это своего разрешения. Для вас же будет лучше, если вы воспользуетесь моим гостеприимством и поедите. И перестаньте притворяться, Китти. Вы же падаете с ног от голода.

Бульон выглядел очень аппетитно, а Китти и в самом деле очень проголодалась. Она уселась за стол и принялась есть.

– Очень вкусно, – пробормотала она. – Спасибо.

– Когда должен родиться ребенок? – спросил он прямо, сидя напротив нее и перебирая бумаги.

Она едва не поперхнулась.

– Почему… почему вы интересуетесь мной? – осведомилась она, то же самое странное ощущение снова охватило ее.

Он улыбнулся, но улыбка его казалась зловещей. Этот человек решительно не нравился Китти.

– Я считаю своим долгом знать все о своих будущих клиентах.

– Клиентах? Не понимаю.

– Сейчас поймете. Скажите, вам эта карта о чем-нибудь говорит?

Он разложил на столе внушительных размеров чертеж. Она сразу же увидела обозначенный на карте участок своего отца, теперь принадлежавший ей. Но рядом с ним Китти бросилась в глаза плантация Аарона Коллинза, границы которой были обведены красным, и ее размеры поражали воображение.

– Да, мне эта земля знакома. Я знала, что владения Аарона Коллинза простираются на множество акров, но один вид этой карты производит впечатление. Похоже, его плантация занимает чуть ли не половину графства.

– Не совсем, хотя она все равно достаточно велика – несколько сот акров. Я намерен восстановить особняк. Фуражиры подожгли его и нанесли ему значительный ущерб.

Китти покачала головой, вспоминая прекрасный старинный особняк с верандами и высокими белыми колоннами. Огромные дубы и заросли орешника вздымались к небу, будто стоя на страже по обеим сторонам длинной, дугообразной подъездной аллеи. Ей казалось, что стоит закрыть глаза, и она снова ощутит нежный запах цветущих магнолий и роз, за которыми старательно ухаживали слуги. Лужайка перед домом была похожа на гигантский ковер зеленого бархата, а весной цветущие миртовые и кизиловые деревья словно соперничали друг с другом в красоте. Как только у кого-то хватило духу поднести факел и спалить такое чудесное место!

Внезапно она взглянула на Кори:

– Вы сказали, что собираетесь восстановить особняк? Значит, вы купили все имение?

– Я же говорил, что занимаюсь торговлей недвижимостью. – Он задумчиво потянул пальцем ус. – Аарон Коллинз, его жена и сын умерли…

– Но ведь была еще дочь, которая наверняка хотела бы сама заново отстроить особняк. Все знают, как семья Коллинзов любила это место. Она бы никогда его не продала.

Выхватив карту из рук Китти, он принялся свертывать ее в трубочку быстрыми, резкими движениями.

– Женщинам ни к чему заниматься делами, – огрызнулся он, губы его дрожали.

Зачерпнув ложкой остатки бульона, она отодвинула чашку в сторону:

– Я бы никогда не продала свою землю. Правда, дом и сарай сожгли, но я все равно сохраню ее во что бы то ни стало, как и обещала отцу. Только так я сберегу память о нем. Я найду способ сделать свою ферму одной из самых преуспевающих во всем графстве.

– И как вы собираетесь это осуществить? – Похоже, ее слова только позабавили его, и это вызвало у Китти ярость. – У вас нет денег. Вы ждете ребенка, не будучи замужем. Ваш любовник-янки, судя по всему, бросил вас. Лучше продать землю за любую сумму, какую вам предложат, и жить на эти деньги с ребенком, пока не найдете себе мужа.

– Я никогда не продам свою землю! Скорее буду голодать. Пусть я всего лишь женщина, но я умею ухаживать за скотом, разводить лошадей и выращивать овощи. Тревис рано или поздно вернется. В глубине души я это знаю. Женщины всегда чувствуют такие вещи. Я буду его ждать. А теперь, сэр, с вашего позволения, я покину вас. Неприлично дольше оставаться с вами наедине.

Он снова рассмеялся, на этот раз холодным, презрительным смехом:

– Говорите о приличиях, а сидите тут передо мной, беременная от человека, с которым не обвенчаны. Неужели вы так лицемерны, моя дорогая? Или же непроходимо глупы?

Все, с нее хватит! Китти решительно поднялась на ноги:

– Я ухожу, мистер Макрей. Благодарю вас за гостеприимство, но мне не нравится, что вы вмешиваетесь в мою личную жизнь. Мне удалось пережить ужасы войны, а их много выпало на мою долю. И теперь я совершенно уверена, что смогу смело встретить любые испытания, которые готовит мне судьба, не прибегая к вашей помощи. Ну а теперь, – она глубоко вздохнула, – вы позволите мне уйти или придется бороться с вами, словно с кем-нибудь из этих уличных подонков?

Она увидела, как вспыхнули его глаза, руки сжались в кулаки. Возможно, она зашла слишком далеко, но теперь уже поздно отступать, и она мысленно приготовилась к самому худшему.

– Нет, – ответил он спокойно. – Никуда вы не уйдете, не тратьте понапрасну слова и не подвергайте себя опасности в вашем положении – не пытайтесь сопротивляться мне или моим людям. В задней комнате есть кушетка, где вы можете провести эту ночь. А утром мы решим, как с вами поступить.

Они стояли лицом к лицу. В глазах Кори теперь появился насмешливый огонек, словно он подстрекал ее к неповиновению.

– Стало быть, вы навязываете мне свое общество, сэр? – спросила она презрительным тоном. – Неужели не могли найти для своей постели никого получше, чем женщина, которая носит под сердцем ребенка?

Она не отступила, когда он не спеша провел пальцами по гладкой коже ее лица.

– Такая красивая и такая сердитая!

Его улыбка напомнила Китти кота, который смотрит на загнанную им в угол амбара мышь, прежде чем накинуться на нее.

– Да, когда-нибудь вы станете моей, но я не хочу, чтобы все ограничилось несколькими часами бурной страсти. Такая красота, как у вас, – большая редкость, и одна мысль о том, что когда-нибудь я буду держать ваше тело в своих объятиях, безраздельно вами обладать, безумно возбуждает меня. Однако, к счастью для вас, у меня есть некоторое понятие о чести. Я никогда не стану навязываться женщине в вашем положении. Но когда ребенок появится на свет, будьте уверены, очень скоро вы станете моей.

– Сомневаюсь в этом, сэр. – Она вздернула вверх подбородок. – Капитан Колтрейн вернется раньше, чем родится наш ребенок, и мы сразу же обвенчаемся. Я не скажу ему о ваших бесчестных намерениях лишь потому, что вы сегодня выручили меня из беды. Иначе бы он убил вас собственными руками, как и любого другого, который осмелился бы прикоснуться ко мне.

– Тогда почему же он не здесь, с вами? – рассмеялся он, и лидо ее вспыхнуло от стыда и унижения. – Почему до сих пор не вернулся? Если он жив и если действительно любит вас, то не уехал бы. Нет, Китти, думаю, что скоро вам придется смириться с неизбежным. Тревис не вернется к вам, вы попали в отчаянное положение. Что же до моих «бесчестных» намерений, то разве я пытался вас к чему-либо принудить? В моих словах был хотя бы намек на то, что я собираюсь взять вас силой? О нет, конечно же, порядочность не позволит мне обойтись с вами, как с какой-нибудь уличной девкой.

Он отступил и самодовольно ухмыльнулся, увидев, как ее красивые глаза, обращенные к нему, вспыхнули гневом. Сложив руки на широкой груди и расставив ноги, он прошептал:

– Я хочу сделать вас своей женой, Китти. Своей законной женой со всеми правами, которые даст мне звание вашего супруга…

Китти выступила из-за стола, оказавшись с ним лицом к лицу:

– Вы что, с ума сошли? Ведь я люблю другого человека и ношу под сердцем его ребенка с гордостью и без малейшего стыда. И даже если бы не это обстоятельство, я бы все равно не вышла за вас замуж. Вы не кажетесь мне привлекательным.

– Неужели я вам так неприятен? – Он насмешливо приподнял брови. – Странно. Большинство женщин считают меня красивым. Вероятно, все дело в моем состоянии. Я, как вы сами видите, очень богат. Но раз уж я кажусь вам таким отвратительным, придется над этим подумать. Мне претит сама мысль об этих нагих, извивающихся в моих объятиях женщинах, которые только делают вид, будто я им нравлюсь, тогда как все, что им на самом деле нужно, – мое золото…

– Я не говорила, что вы отвратительный, мистер Макрей. Просто меня ваша внешность не прельщает. А теперь, если вы позволите мне удалиться, я хотела бы прервать этот неприятный для меня разговор.

Она хотела пройти мимо него, но он грубо схватил ее за руку, развернул к себе и прижал к своей груди. Затем приподнял рукой ее подбородок и прижался губами к ее рту. Она была застигнута врасплох и не могла пошевелиться. Он почти оторвал ее от пола и, продолжая удерживать одной рукой, другую запустил под корсаж ее платья, сжав ей грудь Она била его кулаками по спине, пыталась вцепиться в лицо, но он оставался невозмутимым, не отрываясь от ее губ, лаская пальцами сосок.

Внезапно он отпустил ее. Она поспешно отступила на несколько шагов, едва не упав.

– Ну а теперь, – произнес он жестко, – можете идти в заднюю комнату и прилечь на кушетке. Я ухожу в гостиницу, где обычно ночую, и найду себе женщину, чтобы удовлетворить желание, которое пробудили во мне вы. Не пытайтесь бежать, потому что снаружи я поставил охрану. Утром я вернусь, и тогда мы снова займемся вашими делами.

– Я… я вас ненавижу! – выпалила ему в лицо Китти. Резко обернувшись, она окинула глазами комнату в поисках чего-нибудь тяжелого. Заметив на столе чернильницу, она схватила ее. Он сразу попятился – Вы мне противны, и, когда Тревис вернется, я непременно расскажу ему о том, как вы со мной обошлись.

– Вы становитесь еще красивее, когда сердитесь, – спокойно заметил он – Никогда ни одну женщину я не хотел так, как вас, Китти Райт. Думаю, нам, в самом деле, лучше пожениться. Я приму вашего незаконнорожденного ребенка как своего и позабочусь о том, чтобы у вас было все самое лучшее. И каждую ночь я буду с вами, отдаваясь целиком ни с чем не сравнимому наслаждению. Вы стоите того, чтобы ждать вас, дорогая, ибо я многое могу дать вам и возьму от вас все, что пожелаю, как только вы станете моей.

– Я никогда не стану твоей, проклятый янки! – крикнула ему вслед Китти, когда Макрей вышел и тихо закрыл за собой дверь. Пробежав через всю комнату, она потянула за ручку, однако дверь оказалась запертой на замок. – Никогда!

Она в отчаянии прислонилась к двери и закрыла лицо руками. Похоже, на сей раз она действительно попала в беду. Этот человек явно богат, влиятелен и привык добиваться своего, невзирая на препятствия. И он твердо решил заполучить ее. О, когда Тревис вернется, Кори Макрей пожалеет о том дне, когда возжелал ее! Он заплатит за все с лихвой и не посмеет встать на пути у Тревиса со своими наемными убийцами.

Внезапно она насторожилась и прильнула щекой к двери.

– Видно, ему здорово досталось. – Китти узнала голос Карла. – Ты видел выражение его лица? А как он приказал нам ни за что не выпускать ее отсюда? Прежде я замечал в нем страсть ко многим женщинам, но такой, как эта, еще не было никогда, и до сих пор мне на глаза не попадалась ни одна, которую он не мог бы заполучить, просто щелкнув пальцами. Это что-то новое.

– А она к тому же и брюхата, – отозвался насмешливый мужской голос. – Что он собирается делать?

– Я слышал их крики за дверью. Он говорит, что подождет, пока ребенок не появится на свет, после чего женится на ней. Что ты об этом думаешь?

– Я никогда даже не пытался понять мистера Макрея. Но готов держать пари на мое недельное довольствие, что он своего добьется. И если она не дура, то не упустит шанс стать его женой. Какая женщина откажет ему, с его-то деньгами?

– О, ты ведь знаешь этих идиотов-южан. Ничего не соображают. Но она все же красотка. Видел ее глаза? Сверкают, как огонь! А волосы! Да, милашка, хотя и носит под сердцем ребенка, я бы не отказался залезть к ней под юбку.

Охранник выплюнул жевательный табак на деревянное крыльцо.

– Да, черт побери! Мне и самому хотелось бы попробовать. Она на вид куда аппетитнее этих крашеных девиц. Как ты полагаешь, что он будет с ней делать?

– Не думаю, что станет дожидаться появления на свет ребенка, – отозвался Карл. – Скорее всего, обвенчается с ней как можно раньше, пока ее любовник-янки не вернулся. А нам тем временем придется следить за ней в оба. Норовистая кобылка.

Оба рассмеялись, а Карл добавил:

– Впрочем, я еще не встречал кобылки, будь она о двух ногах или о четырех, которую Кори Макрей не смог бы укротить.

«Пожалуй, мне и впрямь лучше прилечь и как следует выспаться», – со вздохом подумала Китти.

Она направилась в заднюю комнату и опустилась на кушетку. С Кори Макреем она рассчитается позже. Надо же, они назвали ее «норовистой кобылкой»! В конце концов, решила Китти, Кори ведь всего-навсего мужчина.