Грядущее (ЛП)

Глава 4

Чтобы выехать из Салмон Крик нам хватило пяти минут. Без превышения скорости. Когда я говорю людям, что в моём городе проживает меньше двух тысяч человек, на самом деле они не понимают, что это значит. Они говорят что-то вроде: «О, я тоже живу в маленьком городе» и я смотрю в инете численность населения их городов и вижу, что она больше шести тысяч.

Две тысячи людей означают, что Салмон Крик даже не на всех картах отмечен. Это даже не город — деревушка, с шестью улицами — одна центральная и пять кварталов с примерно десятью домами в каждом.

В центре города три магазина. Есть одна приличная бакалейная лавка, но если моей маме нужно что-то более экзотичное, чем белые грибы или сушёные травы, ей приходится выращивать это в теплице. Ещё есть магазин бытовой техники, но если нужно что-то необычное, то придётся это что-то заказывать вне города. И есть Блендер — наш единственный ресторан, владелец и управляющий им отец Хэйли. Там отличная еда, но суши вам не подадут.

Дети в других маленьких городах жалуются, что им нужно выходить в город, чтобы найти торговую галерею. А мы даже не можем здесь себе одежду купить. Ну, вообще, можем, но её продают в магазине техники и, если ваше чувство стиля не ограничивается рабочим комбинезоном и резиновыми сапогами, тогда вам лучше спланировать поездку в Нанаимо.

Последнее здание, которое мы проехали, был центр по исследованию медицинского оборудования. Звучит так, как будто это огромное здание размером с приличную больницу, с вертолётами, приземляющимися на крышу. Но это всего лишь скучно выглядящее двухэтажное здание, размером с небольшой офисный центр. Выглядит довольно просто, вы могли бы запросто пройти через входные двери. И вы могли бы… вы просто не пройдёте дальше.

Охрана там супернадёжная. В каждой двери есть замок, куда вставляется карта, а на некоторых даже стоят коды доступа. Я знаю, потому что была там. Все были. Проблема управления сверхсекретного здания в том, что люди им слишком сильно интересуются. Так что каждый год устраивается день открытых дверей. Многие из нас, детей, перестали туда ходить, как только родители позволили нам это. День открытых дверей заключается в прослушивании лекций об исследованиях лекарств и в обходе лабораторий, переполненных компьютерами и пробирками. Исследование лекарств может быть и большой бизнес — достаточно большой, чтобы построить город и защищать его — но это тупое прикрытие.

Было бы намного интереснее (если взглянуть с отрицательной стороны), если бы они проводили тесты на животных. И если они проводят их, то не здесь. Тоже самое и с исследовательскими группами — они никогда не появлялись в Салмон Крик. Площадка для вертолётов существует только для других докторов (например, как доктор Давыдов и его команда) или для больших шишек их управления компании Сант Клауд, которые хотят проследить, на что уходят их денежки.

Так что Салмон крик маленькое тихое местечко. Может быть, я и хотела бы выбраться отсюда, если бы я знала какого это жить где-то ещё. Многим ребятам нравится Салмон Крик. Мы привыкли ездить по часу до более крупного города. Наши родители договорились поочерёдно возить нас каждый месяц, ещё когда мы были совсем маленькими. Практически все мы планируем уехать отсюда в колледж или университет, и не многие намереваются вернуться, но мы рады, что будем жить здесь до тех пор.

Когда мы наконец приехали в Нанаимо, мы припарковались возле набережной. Отсюда через пролив Джорджия отходит паром в Ванкувер. Отсюда вы бы могли увидеть город, если бы не мешали острова. Хотя, вы всё-таки могли бы его увидеть, но только не в это время года. Сейчас часто бывают туманы, и временами невозможно увидеть даже ближайшие острова, хотя они и довольно близко расположены, настолько, что вы могли бы доплыть до них. Серена однажды доплыла до острова Протекшн и мы…

Я прервала свои воспоминания.

Возможно, Канада известна благодаря своим зимам, но у нас они не такие. На Острове Ванкувер умеренный дождливый климат. И у нас идёт зимой дождь, а не снег. В этом году лето выдалось очень сухим и долгим и редкие напоминания о небольших лестных пожарах в окрестностях заставляли моего папу нервничать. Но никто больше не жаловался. Это уж точно. Приятно было видеть все острова, не укрытые туманом.

Мы прошлись вдоль пристани. Это был отличный денёк: солнце освещало водную гладь, лодки остановились у плавучей пристани Петро-Кан, перед тем как отправиться в море. с бешеным рёвом мотора взлетел гидросамолёт.

Мы прошли набережную, потом срезали по маленькой улочке и вышли к улице с магазинами. Я пробежала глазами по улице — в основном тут были магазины для местных и туристов, а примерно половина из них была предана еде.

— Может перекусим, перед тем, как отправимся по магазинам? — спросила я. — Я умираю с голоду.

Мама покачала головой.

— Ты можешь заскочить в магазин шоколада, но нам нужно кое-где появится до пяти.

— Да нет, всё в порядке, — сказал папа. — Иди, вперёд. — Мама одарила его недобрым взглядом, он сказал: — Если она предпочтёт что-то поесть, пусть идёт. Всегда можно сделать это в следующем году. Или ещё через год…

Я остановилась.

— Так, в чём дело?

Когда никто из них не проронил и слова, я стала изучать улицу с магазинами и взглядом уловила надпись: «Священные чернила».

— Боже мой, — сказала я, — вы серьёзно? — Я улыбнулась во все 32 зуба и обняла маму. — Серьёзно?

— Да. Ты получишь своё тату.

Я бросилась папе на шею.

— Спасибо!

— Эй, — сказала мама. — Это я убедила его, что его маленькая дочка не станет проституткой из-за тату..

— Я такого никогда не говорил. — сказал папа.

— Нет? — сказала я. — Здорово. Потому что я только что решила, что не буду делать отпечаток лапы. Думаю, сделаю что-то вроде отметки проститутки с языками пламени и надписью «Тут жарко». Хотя нет, Со стрелками. Для парней. у которых проблемы с ориентацией в пространстве.

Мама схватила папу за плечи и отодвинула его от меня.

— Она сделает то, на что мы согласились. А теперь иди, пройдись по «мужским» магазинам. Мы позвоним тебе, когда закончим.

— Это так круто, — сказала я громко, когда папа начал отходить от нас. — Ты когда-нибудь встречала мастера тату? Он крут?

— Это не он, а она, — сказала мама.

— А она крутая? Потому что я всё ещё молода… Ну ты знаешь. Половая идентичность у меня ещё не до конца сформировалась.

— Твой отец тебя больше не слышит, Майя. — вздохнула мама. — Бедненький. И почему ты не обычный подросток, который скорее умрёт, чем скажет «половая идентичность» прямо перед отцом?

— Вы, ребят, меня правильно воспитали. Вы должны гордиться. — Я ускорила шаг, но мама сказала:

— Нет нужды так бежать. Ты записана на приём аж через двадцать минут.

Я снизила темп, чтобы она могла поравняться со мной.

— Так как у тебя получилось уговорить папу? Ты опять сослалась на обычаи?

— Конечно нет. Это было бы неправильно.

Я ухмыльнулась.

— Всё-таки сослалась, верно?

Папа быстро уступает ей, если это связано с её воспитанием. Если она сказала ему, что татуировки это обычай коренного населения Америки, то, конечно же он отступил.

Хотя, мамино происхождение отличается от моего, как английское от ирландского. Всё же мама крепко держится за своё происхождение. И она хочет, чтобы я знала о своих корнях, хоть она и не совсем уверенна, какие они. Так что, вместо этого она учит меня тому, что сама знает.

Моя бабушка из племени Хайда живёт в Скайдгейт на Островах Королевы Шарлотты, севернее нас, мы действительно очень близки. Она гораздо больше следит за традициями, чем мама. Я обожаю приезжать к ней, работать в культурном центре и помогать устраивать фестивали. Но иногда я чувствую себя как какой-то турист. Например, такое чувство возникло, когда я ездила в резервацию Навайо. И такое же чувство возникло, когда мы посещали огромную папину родню в Дублине. Я осознаю, кто я по происхождению, я горжусь этим, но я не чувствую привязанности к нему. Может быть, это когда-нибудь изменится.

Когда мы подошли к тату салону, я не удивилась, увидев ворона племени Хайда на знаке, и я смогла увидеть множество изображений местной культуры… но странно было, что отсутствовали изображения с черепами, кельтскими крестами и драконами.

— Круто, — сказала я.

— Владелица — молодая женщина, выпускница Эмили Карр, (Университет Дизайна и Искусств имени Эмили Карр) — сказала мама. — Хотя, уверена, эти изображения не типичны для этого университета.

— Она из Хайда?

Мама помотала головой.

— Думаю, она шотландка.

Другими словами — белокожая. Это может сослужить ей дурную службу среди местного населения, если она использует их рисунки в тату. Но мама сказала бы, что это всё равно что русские, рисующие кельтские узоры. И если эта девушка изучала искусство и понимает, что означают её рисунки, то у неё не будет проблем. Бабушка не согласилась бы. Бабушка и мама уважают мнения друг друга, но, тем не менее, мама всегда говорит, что важнее знание того, что делаешь.

Мама продолжила:

— Я выбрала Деену, потому что она специализируется на традиционном тату. Думала, это то, чего ты хочешь.

Мне нужно было тату произвольной формы, а не сделанное по трафарету. Было бы очень сложно найти кого-то, кто мог бы сделать его, если, конечно, вам не захотелось бы получить наколку преступника. Кажется, здесь мне подобное не угрожало. Эта студия выглядела одновременно как кабинет доктора и художественная галерея — всё выдержано в холодных тонах и полной чистоте.

В приёмной комнате никого не было. Когда мама открыла дверь, откуда-то донёсся женский голос:

— Подождите минуточку!

Я подошла к надписи «ПЛЕМЕННЫЕ ТАТУ». Внизу была подпись поменьше «ЕСЛИ ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ СВОЕГО ПЛЕМЕННОГО ТАТУ, ПОЖАЛУЙСТА, МЕНЯ НЕ СПРАШИВАЙТЕ. ЛУЧШИЙ СПОСОБ ЧТИТЬ СВОЁ НАСЛЕДИЕ — УЗНАТЬ О НЁМ САМИМ.»

Голос продолжал доноситься из другой комнаты:

— Нет ничего хуже чем сделать тату Чероки на лице, а потом обнаружить, что твоя бабушка на самом деле была из Ассинибойнов.

Мама поприветствовала молодую женщину, которая выглядела не намного старше меня. Она была примерно моего роста, с красновато-коричневыми волосами. Веснушки усеяли её круглое лицо. Она представилась как Деена.

— Вы делаете много тату? — спросила я, указывая на вывеску.

— К сожалению, да. Вот в чем проблема салона в туристическом районе. Люди, у которых есть частичка крови коренных американцев, приходят сюда, чтобы отдать дань своему происхождению, что, конечно, прекрасно. Но если ты даже не совсем уверен, какое именно у тебя происхождение, то тебе придётся пройти долгий путь, перед тем как связать себя с ним чернилами.

— Поэтому никакого Кокопелли, — сказала я. — Я думаю, я обойдусь простым единорогом.

Деена рассмеялась. — Да, твоя мама сказала мне, что она думает, что ты Навахо.

— Нет, — сказал дрожащий голос из задней комнаты. И в комнате появилась старушка. — Эта девушка не Навахо.

— Тетя Джин, — пробормотала Деена себе под нос. — Я работаю. Пожалуйста, не…

— Ты не Навахо. — Женщина показала подбородком на мою мать. — И твоя дочь не Навахо.

Я могла видеть, как моя мама старается не огрызнуться: — Вы тоже. — Мама имеет проблемы с «уважением к старшим " — это часть её культуры. Она действительно растила меня, и учила проявлять уважение, но сама она была воспитана по-другому.

— Я удочерила её. — спокойно сказала она.

— Это не то, что я имею в виду. Народы Навахо не отказываются от своих детей.

Она была права. Принятый в США Закон о Благополучии Детей Индейцев отменил принятые до этого законы усыновления, и позволил племенам запрещать усыновление детей, если новые родители не принадлежали их народу.

— Это моя двоюродная бабушка Джин, — сказала Деена. — Она фольклорист. Жила с Навахо…как долго, тетя?

Старуха проигнорировала её и продолжала смотреть на меня.

— Это из-за неё я начала интересоваться национальными традициями. — В голосе Деены прозвучала нотка отчаяния. Она продолжила говорить. — Меня очаровала её работа, и сейчас я ужасно рада, что она согласилась жить со мной, когда её здоровье ухудшается.

Она выделила последние слова, мама кивнула, как бы соглашаясь, что мы уже заметили некоторые признаки слабоумия. Мой прадедушка был болен, так что мы знаем, что это такое.

— Почему она не нужна Навахо? — спросила старушка.

— Меня оставили в больнице в Портленде, — сказала я. — Нет сомнений, что я коренной житель, но нет возможности сказать, к какому именно племени я принадлежу. У моей бабушки есть друзья из Навахо и они говорят, что я похожа на Навахо. Это конечно ничего не доказывает, и пока не объявятся мои биологические родители, никто ничего не сможет сказать наверняка.

— Твоя мама тоже не хотела тебя оставлять?

Мама встала передо мной. — Я думаю, мы должны уйти.

Деена вмешалась, извиняясь, потом повернулась к своей тёте и напомнила ей, что здесь её бизнес. Я могла бы сказать, что мама хотела уйти, но когда старушка ушла в соседнюю комнату, мама успокоилась.

Я говорила с Дееной о своём тату. Потом мама дала мне мой купальник и я пошла в боковую комнату, чтобы переодеться. Я могла слышать, как Деена пытается отвлечь маму, разговаривая с ней об одном друге из университета, который изучал мамину работу там.

Мама архитектор, специализирующийся на проектировании домов, не нарушающих природного ландшафта, и благодаря этому она известна. Поднять разговор о её работе было хорошей идеей, и к тому времени, когда я вышла, она уже была в своём нормальном расположении духа.

Деена поставила меня на стул, чтобы лучше рассмотреть моё родимое пятно.

— Раньше оно было темнее, — сказал мама, — но выцвело, когда она подросла, и она хочет сохранить его.

— Другими словами, сделать так, чтобы оно выглядело как можно натуральнее, — сказала Деена.

Я кивнула.

— Простое тату, на месте этого пятна. Я не хочу менять его и не хочу, чтобы оно выглядело как рисунок отпечатка лапы.

— Да и не нужно, — ответила Деена, пальцами проводя по краю пятна. — Оно уже выглядит так. Красивое.

— Что это? — Раздался голос старухи, такой низкий, что я едва услышала её. Обернувшись, я увидела её в дверях, она смотрела на меня.

— Это родимое пятно, тетя. Похоже на лапку кошки, да?

Старушка пробормотала что-то, чего я не поняла. Деена натянула улыбку, но выглядела она напряжённо.

— Мы не говорим на языке Навахо, тётушка.

Взгляд старухи встретился с моим, и в нем я увидела страх и отвращение. — Я сказала: «Yee naaldlooshii.» — Она повернулась к моей матери. — Вот почему Народ Навахо отказался от неё. Она ведьма.

Мама и слова не сказала, просто сжала зубы, и предала мне мою одежду. Я помедлила, но один её взгляд сказал мне — лучше не спорить. Пока я натягивала одежду поверх купальника, Деена снова извинилась и попросила тётю уйти. Ни мама, ни тётя Деены не обратили на это внимания — мама начала закипать, а старуха сердито смотрела на неё, что-то бормоча себе под нос.

Когда я оделась, мама провела меня к выходу. Я последний раз обвела взглядом рисунки тату, и последовала за ней.